Перуанский писатель лауреат нобелевской премии. Стиль и характерные особенности творческой манеры

Хорхе Марио Педро Варгас Льоса (исп. Jorge Mario Pedro Vargas Llosa; г/р 1936) - выдающийся перуанский прозаик и драматург, публицист и политический деятель.

Марио Варгас Льоса — классик мировой литературы, один из величайших латиноамериканских мастеров прозы новейшего времени. Исходя из количества тиражей его книг, автор является наиболее коммерчески успешным среди писателей испаноязычного мира в начале XXI в. Его произведения переведены на десятки языков, неоднократно экранизированы и отмечены многочисленными премиями, включая Нобелевскую премию по литературе. Продолжая линию великих латиноамериканских мастеров прозы, таких как , Варгас Льоса создает удивительные романы, балансирующие на грани реальности и вымысла.

Детство, юность

Хорхе Марио родился 28 марта 1936 г. в (исп. Arequipa), втором по величине городе , в семье водителя автобуса. Родители, Эрнесто Варгас Мальдонадо и Дора Льсо Урета , разошлись до появления ребенка на свет. Дора с малышом остались на попечении своего отца, консула Перу в городе (исп. Cochabamba; один из крупнейших боливийских городов). Первые годы жизни мальчика прошли в .

Дед Льоса, почетный консул и владелец хлопковых плантаций, обеспечивал дочь и любимого внука всем необходимым. Но строго ограждал мальчика от всяческой информации об отце. Однако, в 1946 г., когда Марио исполнилось 10 лет, родители помирились и решили сойтись. Впоследствии Варгас Льоса описал шок, испытанный 10-летним мальчиком, узнавшим, что его отец жив, а не умер, как рассказывали родные. Мир детских иллюзий часто возникает в произведениях писателя, где Перу предстает чудным, теплым домашним раем, лишь от отца веет холодом. Семья воссоединилась и вернулась в Перу, но холод в отношениях отца с сыном остался навсегда.

В городке Пьюра (исп. San Miguel de Piura) Марио окончил начальную школу. Затем под давлением отца поступил в военное училище им. Леонсио Прадо (исп. Colegio Militar de Leoncio Prado), впоследствии описанное им в романе «Город и псы». Вообще, именно отчуждением от дома прозаик объясняет свое раннее пристрастие к литературе: первое сочинение (пьеса) Марио написал в 15- летнем возрасте.

Суровая жизнь в училище настолько опротивела юноше, чье детство прошло в достатке и любви, что за год до выпуска Марио бросил учебу и устроился журналистом в газету «La Industria», выходившую в Пьюре. В 1953 г. он отправился в столицу и поступил на филологический факультет государственного Университета Сан-Маркос (исп. Universidad Nacional Mayor de San Marcos). Отец был разгневан поступком сына и отказал ему в финансовой поддержке.

Поэтому параллельно с учебой Марио брался за любую работу: от редактирования новостей на центральном радио до оформления надгробных табличек на кладбище. Однако, денег едва хватало на самое необходимое.

В 1959 г. молодой человек уехал в Испанию, где получил стипендию Мадридского Университета, защитил диссертацию по творчеству известного латиноамериканского поэта Рубена Дарио (исп. Rubén Darío; 1867-1916) и получил звание докторанта философии.

В 1960 г. Варгас Льоса уже с супругой переехал в столицу Франции. В Париже он работал журналистом на радио и телевидении, а также занимался переводами в тесном сотрудничестве с известным аргентинским писателем (исп. Julio Cortázar; 1914-1984). Некоторое время (1969-1970 гг.) Хорхе Марио преподавал в Англии и Испании, после чего он профессионально занялся литературной деятельностью.

В 1971 г. писатель защитил фундаментальную диссертацию по творчеству одного из своих кумиров — известного колумбийского прозаика, (исп. Gabriel García Marquez; 1927-2014). Поначалу два классика латиноамериканского «магического реализма» поддерживали дружественные отношения. Но постепенно у них появились разногласия по политическим вопросам. Взаимоотношения литераторов настолько накалились, что в 1976 г. Варгас Льоса публично дал своему «коллеге по цеху» пощечину в присутствии журналистов. (После той злополучной оплеухи писатели не общались долгих 30 лет! Только в 2007 г. обозначились признаки угасания давней вражды).

До 1974 г. семья проживала в Европе: в Париже, Лондоне, Барселоне.

В 1975 г. Варгас Льоса был избран президентом ПЕН-клуба (англ. PEN International — международная правозащитная организация, объединяющая профессиональных писателей, поэтов и журналистов).

В 1978 г. писатель вернулся в , но продолжал много путешествовать по миру. В Перу Варгас Льоса не прекращал активную общественную деятельность, в 1981 г. он вел на телевидении программу «La Torre de Babel».

Сейчас именитый писатель сотрудничает с изданием «El País» (Мадрид, Испания) и с ежемесячным культурным журналом «Letras Libres» (Мехико, Мексика; Мадрид, Испания).

Сегодня Варгас Льоса в основном проживает в Лондоне, но старается часто посещать родину, осмысление истории которой стало одной из центральных тем писателя.

Политическая деятельность

Начиная с 1987 г. литератор серьезно занялся политикой и возглавил политическое движение Movimiento Libertad. Он всегда говорил, что «писатель обязательно должен быть тесно связан с общественной жизнью».

Живя в Европе, литератор всегда внимательно следил за всем происходящим в родной стране и за тем, что вообще происходит в мире большой политики.

«Я уверен, — писал Варгас Льоса, — что литература и искусство имеют огромное влияние на реальную жизнь. Любой тоталитарный режим всегда стремится к тому, чтобы контролировать общество. Хорошие произведения искусства способствуют тому, что людьми становится труднее манипулировать… В этом смысле культура и искусство — серьезная поддержка для свободы. А свобода — …цель любого великого искусства».

В 1990 г. Варгас Льоса даже был выдвинут кандидатом в президенты Перу от партии «El Frente Democrático». В своей программе он предложил план радикального преобразования перуанской экономики, выступал за переход к свободному рынку и скорейшую приватизацию государственных активов. Политические противники в целях дискредитации писателя зачитывали по радио цитаты из его книги «Война конца света » под видом выдержек из предвыборной программы кандидата.

В I туре выборов Варгас Льоса набрал наибольшее количество голосов (34%), но во II туре уступил (исп. Alberto Ken’ya Fujimori; 45-й президент Перу, руководивший страной с 1990 по 2000 гг). После поражения в выборах писатель покинул страну. Он получил гражданство Испании, но поселился в Лондоне, где полностью окунулся в литературное творчество.

Опыт той избирательной кампании он использовал в своем романе «Рыба в воде», где описал «обнаженный трагизм национального беспамятства».

Творчество

Первый же роман «Город и псы » («La ciudad y los perros», 1963) произвел в Лиме скандал и заложил основы будущей мировой популярности Варгаса Льоса. Книга, основанная на жизненных впечатлениях молодого писателя от учебы в военном училище, где автор описывает атмосферу жестокости и насилия, был публично сожжен на плацу академии. Изображенные в «правдивой истории» дикие нравы училища Leoncio Prado заклеймили позором перуанскую военщину. В Перу роман вызвал скандал в среде высшего военного командования. Некоторые даже обвинили Варгаса Льосу в выполнении политического заказа от эквадорских эмигрантов.

Роман «Зеленый дом » («La casa verde»), вышедший в 1966 г., был удостоен премии (исп. Premio Internacional de Novela Rómulo Gallegos). Причем, при голосовании Варгас Льоса с большим отрывом обошел такого мощного конкурента, как Гарсия Маркеса.

Жестокость и насилие власти, описанные в повести «Щенки » («Los cachorros», 1967), вызывают протест против тотальной несправедливости в латиноамериканском обществе.

Роман «Разговор в Соборе » («Conversacin en La Catedral», 1969) вскрывает коррумпированность перуанского общества в эпоху диктатуры Мануэля Одрия (исп. Manuel Apolinario Odría; президент Перу в 1948-1956 гг). Место действия произведения ограничено кабачком на окраине Лимы, где беседуют два перуанца. В этой книге писатель пытается воссоздать дух диктатуры, под маской «упорядочения реальности» которой «скрывается разложение».

В это же самое время тема антиутопии в творчестве Варгаса Льоса сочетается с остросатирическими мотивами. История публичного дома для военных в романе «Капитан Панталеон и Рота добрых услуг » («Pantaleón y las visitadoras», 1973) может рассматриваться как пародия на жанр «документального романа».

В повести «Тетушка Хулия и писака » («La tía Julia y el escribidor», 1977) автор вывел в гротескно-карикатурной форме историю своего первого брака, используя приемы и язык «мыльных опер».

В конце 70-х Варгас Льоса начал пробовать себя в жанре исторического романа. Действие книги «Война конца света » («La guerra del fin del mundo», 1981) происходит в конца XIX в. Произведение знаменует радикальный сдвиг в мировоззрении Варгаса Льосы: переход от левоцентристских политических убеждений к правоцентристским взглядам. Роман написан в духе народного эпоса, точнее, сказания о крестовом походе. Сам писатель считает эту книгу своим главным произведением.

В центре романа «История Майты » («Historia de Mayta», 1984) - деятельность пожилого революционера, готовящего в Перу восстание в 1958 г. Почти одновременно с выходом книги в той же местности, где происходят описанные события, прокатилась волна крестьянских волнений. Позднее Варгаса Льосу неоднократно допрашивали в парламентской комиссии по расследованию того восстания.

Тем же повстанческим событиям посвящена повесть «Кто убил Паломино Молеро? » («Quién mató a Palomino Molero?», 1986).

Роман «Рыба в воде » («El pez en el agua», 1993) – особенное произведение. Еще в юности, ощутив призвание к литературе, Хорхе Марио решил, что судьба писателя наверняка сопряжена с миссией спасителя отечества. В случае победы на президентских выборах 1990 г., он, безусловно, попытался бы создать некое единение литературы и политики в целях построения «идеального государства». Это роман, ставший политической автобиографией латиноамериканского интеллектуала и одновременно портретом страны, увиденной его глазами.

Постмодернистская эротическая утопия раскрыта в романтической дилогии «Похвала мачехе » («Elogio de la madrastra», 1988) и «Дневники дона Ригоберто » («Los cuadernos de don Rigoberto», 1997).

Исследование «мифов диктатуры» в латиноамериканских обществах было продолжено Варгасом Льосой в романе «Праздник Козла » («La Fiesta del Chivo», 2000), где автор подробно описывает эпоху и социальные последствия жесткого правления диктатора Рафаэля Трухильо (исп. Rafael Leónidas Trujillo Molina; 39-й президент Доминиканской Республики, правивший в 1942-1952 гг). Это произведение — главная книга позднего периода литературной деятельности писателя, которая была создана в результате предварительного скрупулезного исследования диктаторского режима. Хотя, в отношении романа автор оговаривает: «Прежде всего, это художественное произведение, а не исторический трактат. При работе над текстом я позволил себе допустить …много вольностей» .

К числу редких литературных неудач писателя критики относят роман «Похождения скверной девчонки » («Travesuras de la niña mala», 2006), представляющий собой, по сути, осовремененную авторскую версию классического произведения Флобера «Госпожа Бовари» (1856).

В книге «Сон кельта » («El sueño del celta», 2010) писатель обращается к событиям конца XIX — начала XX вв. В романе ярко отображена судьба коренных народов Конго и , занятых каторжным трудом на каучуковых плантациях. Там описываются реальные события, происходившие с британским дипломатом Роджером Кейсментом (англ. Roger David Casement; 1864-1916), позже ставшим активистом ирландского национально-освободительного движения.

Роман «Скромный герой » («Héroe modesto», 2013), по словам автора, является притчей о современной стране. Книга была переведена более чем на 20 языков и стала бестселлером во многих странах.

В живом повествовании, исполненном теплого юмора, автором мастерски закручены две параллельные сюжетные линии. Главные герои — немолодые перуанцы: простой доверчивый трудяга, порядочностью которого часто пользуются прохвосты, и успешный бизнесмен, смерти которого ждут сыновья — бездельники. Они, конечно, вовсе не герои в привычном понимании этого слова; но в ситуациях, где другие малодушно отступают, эти двое тихо бунтуют и вовсе не собираются умирать.

Проза замечательного писателя Варгаса Льоса отличаются необычайной увлекательностью. Вместе с тем, многие из его произведений представляют собой яркий политико-исторический документ, основанный на реальных событиях. Именно в умении сочетать эти две черты и заключается особое искусство замечательного латиноамериканского прозаика.

Звания и награды

За свою плодотворную творческую жизнь выдающийся писатель удостоен многих титулов, премий и наград.

• Член Испанской Королевской академии, почетный доктор ряда университетов Америки и Европы.
• Кавалер Ордена Почетного легиона (1985).
• Лауреат следующих Премий: Библиотеки Бреве (1962), Ромуло Гальегоса (1967), принца Астурийского (1986), Сервантеса (1994), Иерусалимской (1995), мира немецких книготорговцев (1996), Чино дель Дука (2008).
• Лауреат Нобелевской премии по литературе (2010 г).

Нобелевская премия была присуждена 74- летнему писателю «за …яркое изображение восставшего народа против жестокости власти, сопротивления, борьбы и поражения человека».

Личная жизнь

Личная жизнь известного перуанского прозаика – необычайно бурная и насыщенная.

В конце 1950-х гг. у 18-летнего Хорхе Марио случился пылкий роман со своей тетей Хулией Уркиди , которая была почти на 10 лет старше него. К огромному возмущению родственников молодые люди стали жить в гражданском браке. Они прожили вместе более 10 лет, но детей у пары не было.

Впоследствии Хулия Уркиди стала прототипом главной героини яркого романа «Тетушка Хулия и писака». В своем почти автобиографическом произведении Варгас Льоса описывает прекрасную историю любви молодого человека со своей близкой родственницей, переросшей в брачные узы, чему не помешала значительная разница в возрасте.

С Хулией Уркиди

В 1964 г. Хорхе Марио признался Хулии, что влюблен в ее племянницу — свою кузину Патрисию, после чего супруги расстались.

Годом позже, в 1965 г. Хорхе Марио женился на Патрисии Льоса , которая родила мужу 3-х детей: Альваро (1966), Гонсало (1967) и Моргану (1974). Старший сын, Альваро Варгас Льоса (исп. Álvaro Vargas Llosa) пошел по стопам отца — стал писателем и публицистом.

После развода Хулия Уркиди, недовольная изложенной в романе версией их отношений, сама написала книгу «О чем не сказал Варгито». В своем романе экс-жена Варгаса Льоса рассказала, что расставание с писателем было для нее неожиданным ударом. Также она отметила, что продолжает считать себя его супругой. В марте 2010 г. «тетушка» Хулия скончалась в Боливии в возрасте 84 лет.

А в июне 2015 г. Марио Варгас Льоса, проживший с Патрисией Льоса полвека, открыто объявил о своем разводе с супругой.

79-летний писатель оставил 70-летнюю жену ради 64-летней Марии Исабель Прейслер (исп. María Isabel Preysler Arrastía), испано-филиппинской журналистки и телеведущей.

Ранее красавица Исабель трижды была замужем (первый ее муж — знаменитый певец Хулио Иглесиас) и является матерью 5-х детей.

Между тем, дети именитого писателя выступили с публичным заявлением, в котором отметили, что шокированы произошедшим событием и считают поступок отца предательством по отношению к матери. «Она оставила карьеру, чтобы полностью посвятить себя семье», - сказал сын Гонсало Варгас Льоса.

А влюбленный писатель в разговоре с Патрисией признался, что только «теперь он понял, что такое счастье». Как тут не вспомнить нетленные слова великого Пушкина, что «любви все возрасты покорны»!

Любопытные факты

• Отец Марио, Эрнесто Варгас имел 2-х сыновей от любовницы-немки; следовательно, актеры Эрнесто (исп. Ernesto Vargas) и Энрике Варгас (исп. Enrique Vargas) приходятся перуанскому писателю единокровными братьями.
• Первый роман Варгаса Льоса «Город и псы» был экранизирован в 2-х великих державах — США и в СССР. Советский фильм «Ягуар» был снят в 1986 г. на базе киностудии «Мосфильм».
• В Бразилии и на Кубе роман «Война конца света» был расценен как оскорбительный антисоциалистический пасквиль.
• «Я в первую очередь …писатель, а не политик, — поделился Варгас Льоса в одном из интервью. — Мое участие в политической жизни Перу было исключением…Я пошел в политику, чтобы защитить демократию».
• Роджер Кейсмент никогда не был женат. Более того, считается доказанным фактом, что он являлся гомосексуалистом. После ареста революционера огромнейший резонанс получили его личные дневники, так наз. «Черные тетради», где он откровенно описывал свои любовные приключения. Судебная экспертиза, проведенная в 2002 г., показала, что нашумевшие записи действительно были сделаны Кейсментом.
• «Все в мире идет к тому, чтобы сокращать армию и расходы на вооружение, — заявил в одном из интервью Варгас Льоса, — а сэкономленные средства пустить на медицину, образование и культуру. Это было бы гораздо полезней для человечества».
• «Мне думается, что моя первая книга «Город и псы», рассказывающая о жизни военного училища, куда родители отдают своих сыновей, чтобы из них «сделали настоящих мужчин», в конечном счете достигла своей цели: многие читатели задумались о необходимости построения демократического общества», — рассуждает писатель.
• Романы «Похождения скверной девчонки», «Похвальное слово мачехе» и «Тетради дона Ригоберто» – это своеобразная творческая монография на тему того, как организовать свою личную жизнь, чтобы достичь счастья.
• В романе «Рыба в воде» представлены политические воззрения писателя. Эта книга — своего рода изложение предвыборной программы Варгаса Льоса.
• Исабель Прейслер, которая является матерью суперзвезды Энрике Иглесиаса, испанской прессе более известна как «La Reina de Corazones» («Червовая королева»). Под этим же названием журналистка опубликовала свою биографическую книгу.
• В 1991, 2002 и 2004 гг. испанские СМИ назвали Исабель Прейслер «Жемчужиной Манилы» («La Perla de Manila»). А читатели журнала «Hola!» признали ее «самой элегантной дамой Испании».
• В 2010 г. в Нобелевском докладе Варгас Льоса написал: «Литература - ложь, но она становится правдой, … благодаря воображению читателя…подвергающему сомнению серую реальность».

За каждый Ваш репост - огромное Спасибо! Gracias!

Была ли статья полезна?

Марио Варгас Льоса - известный перуанский прозаик и драматург, публицист, политический деятель, лауреат Нобелевской премии по литературе 2010 года. С Габриэлем Гарсиа Маркесом его связывала крепкая дружба, продолжавшаяся до февраля 1976 года. Они познакомились в августе 1967 года в Каракасе, где проходил 13-й Международный конгресс иберо-американской литературы, организованный Питсбургским университетом. Марио Варгас Льоса был на девять лет младше Маркеса, в Венесуэлу он прибыл для того, чтобы получить литературную премию имени Ромуло Гальегоса, присужденную за его недавно изданный роман «Зеленый дом». Впервые они встретились в аэропорту, поселились в одной гостинице, и довольно быстро между ними завязались дружеские отношения. Несмотря на то, что Марио был моложе, он с 1959 года жил в Париже и Барселоне, где познакомился со многими другими писателями. Вскоре Варгас Льоса уехал в Лиму, но в начале сентября туда же прибыл Гарсиа Маркес, чтобы вместе с ним принять участие в литературной неделе. Потом Гарсиа Маркес стал крестным Гонсало Габриэля - второго сына Марио и Патрисии Варгас Льоса, что еще больше укрепило их дружбу. В 1971 году Льоса защитил докторскую диссертацию на тему «Гарсиа Маркес: история богоубийства».

Дружба двух писателей закончилась 12 февраля 1976 года. В этот день они встретились в Мехико на показе фильма «Выжившие в Андах». Когда Гарсиа Маркес раскрыл объятия, Марио Льоса встретил его сильным ударом по лицу, от которого тот упал. Более тридцати лет после этого причина инцидента была неизвестна. Версии назывались самые разные. Многие считали, что здесь замешаны политические взгляды писателей, известно, что Льоса в середине 1970-х годов стал придерживаться правых взглядов, в то время как Маркес всегда был левым. Но наиболее вероятно, что причиной стала женщина. Присутствовавший там фотограф Родриго Мойя рассказывал, что после драки Льоса сказал: «А как еще, по-твоему, я должен с тобой здороваться после того, что было с Патрисией в Барселоне?». Скорей всего речь шла о Патрисии Льосе, кузине и второй жене Льосы. Что подразумевалось под этими словами, известно только самим участникам инцидента. Только в 2007 году появились некоторые признаки охлаждения этой давней вражды, и Гарсиа Маркес даже разрешил использовать выдержки из работ Варгаса Льосы в академическом комментированном издании «Ста лет одиночества».

Биография

Полное имя писателя - Хорхе Марио Педро Варгас Льоса (исп. Jorge Mario Pedro Vargas Llosa). Он родился 28 марта 1936 года в городе Арекипа в Перу в семье среднего достатка. Вскоре после его рождения отец, работавший водителем автобуса, ушел из семьи. Мать будущего писателя перебралась с сыном к своему отцу, почетному консулу Перу в Боливии. Первые годы жизни он провел в доме деда в городе Кочабамба. Консул Льоса был владельцем хлопковых плантаций, он обеспечивал дочь и внука. В 1946 году супруги Льоса вновь стали жить вместе, поселившись в Лиме. Марио окончил школу, по настоянию отца поступил в военное училище имени Леонсио Прадо, позднее описанное им в романе «Город и псы». За год до окончания училища он бросил учебу, стал работать репортером в небольшой газете в городе Пьюра.

В 1953 году поступил в университет Сан-Маркос на филологический факультет, но вскоре после этого уехал в Европу, получил стипендию Мадридского университета и в 1958 году защитил диссертацию о творчестве всемирно известного латиноамериканского поэта Рубена Дарио. В 1960 году он из Мадрида переехал в Париж, где ему обещали грант на литературные исследования. Несмотря на то, что грант так и не был получен, в Мадрид Льоса не вернулся. В то время он жил в гражданском браке со своей двоюродной сестрой Хулией Уркиди, которая была намного его старше. Они расстались в 1964 году, а в 1965-м Марио женился на своей другой кузине Патрисии, в браке с которой у него родилось трое детей. В столице Франции он работал журналистом на радио и телевидении. В 1969-1970 годах Варгас Льоса жил и преподавал в Англии и Испании, после чего профессионально занялся литературной деятельностью.

Первый роман Варгаса Льосы под названием «Город и псы» был напечатан в 1963 году. В этом произведении автор очень реалистично изобразил дикие нравы, царившие в перуанском военном училище имени Леонсио Прадо. Книга стала культовой у молодежи Советского Союза, она была публично сожжена в Перу, что только увеличило ее популярность. Роман был экранизирован в США и СССР. В 1967 году, получив Международную премию им. Ромуло Гальегоса, Варгас Льоса произнес знаменитую речь о тесной связи писателя с общественной жизнью. Самые известные произведения Льосы: «Зеленый дом» (1968), «Щенки» (1967), «Разговор в "Соборе"» (1969), «Капитан Панталеон и Рота добрых услуг» (1973), «Кто убил Паломино Молеро?» (1986). Последний роман писателя, «Сон кельта», был опубликован в сентябре 2010. Варгас Льоса считается одним из величайших современных прозаиков. Его произведения переведены на десятки языков, книги печатаются миллионными тиражами во всем мире.

В настоящее время Марио Варгас Льоса живет в Лондоне, но каждый год старается посещать Перу, осмысление истории которого стало одной из главных тем писателя. Он много участвовал в политической жизни своей страны, в молодости поддерживал кубинский режим, но со временем разочаровался в коммунистических идеях, перейдя на позиции либерализма. В 1990 даже баллотировался в президенты Перу от партии «Демократический Фронт», но проиграл во втором туре Альберто Фухимори. В 1993 году писатель получил испанское гражданство. В 2010 году Марио Варгас Льоса получил Нобелевскую премию по литературе. В своей речи он сказал: «Литература - ложь, но она становится правдой в нас, читателях, преобразованных, зараженных стремлениями и благодаря воображению постоянно подвергающих сомнению серую реальность». Кроме этого, он является членом Испанской королевской академии, почетным доктором ряда университетов Европы и Америки, кавалером Ордена Почетного легиона (1985). Лауреат премии Библиотеки Бреве (1962), премии Ромуло Гальегоса (1967), премии принца Астурийского (1986), премии Сервантеса (1994), Иерусалимской премии (1995), премии мира немецких книготорговцев (1996), премии Чино дель Дука (2008).

Ва́ргас Льоса Марио (полн. Хорхе Марио Педро Варгас Льоса, Jorge Mario Pedro Vargas Llosa) (р. 28 марта 1936, Арекипа , Перу) - перуанский писатель, общественный и политический деятель; прозаик, публицист, литературовед; лауреат Нобелевской премии по литературе (2010). Первые годы жизни Марио Варгас Льоса провел в доме деда по матери в боливийском городе Кочабамба. Его дед был обеспеченным человеком, владел хлопковыми плантациями. Родители Марио развелись, но в 1946 году возобновили совместную жизнь и поселились в Лиме. Марио был зачислен в военное училище. Армейская жизнь претила юноше, за год до выпуска он бросил учебу и начал работать в газете La Industria, выходившей в городе Пьюра. В 1953 году Марио Варгас Льоса поступил на филологический факультет университета Сан-Маркос, затем уехал в Европу, где получил стипендию Мадридского университета. В 1958 году он защитил там диссертацию о творчестве Рубена Дарио.

В 1960 году Варгас Льоса обосновался в Париже, где сотрудничал с Хулио Кортасаром , работал журналистом на радио и телевидении. Его первый роман «Город и псы» был написан на основе впечатлений об учебе в военном училище, натуралистически показал атмосферу жестокости и насилия в армейской среде. Роман вызвал скандал в Перу, писателя обвинили в клевете на армию, книга была публично сожжена на плацу училища в Лиме. Но эта книга принесла известность писателю, позднее была экранизирована как в США, так и в СССР («Ягуар», 1986, режиссер Себастьян Аларкон). В последующим произведениях Варгас Льоса проявлял интерес к социально-психологическим проблемам.

В его повести «Щенки» (1967) насилие выступает неотъемлемым элементом социального уклада жизни, выражает анархический протест против торжества тотальной несправедливости в латиноамериканском обществе. Местом действия романа «Зеленый дом» (1967) стал бордель в Пьюре . В названии произведения отразился зеленый цвет сельвы. Писатель придал зеленому значения естественности, дикости, эротики, использовал в повествование мотивы рыцарского романа. В романе «Разговор в «Соборе» сын высокопоставленного чиновника Сантьяго пытается выяснить судьбу своего отца, предположительно участвовавшего в антиправительственном заговоре, но сталкивается с герметической структурой государственного аппарата и отступается от своих намерений. В этой книге Варгас Льоса предпринял попытку воссоздать дух диктаторской власти. С 1970 года он был профессиональным литератором. Художественное мастерство выдвинуло его в ряд классиков латиноамериканского магического реализма.

Одним из кумиров молодого писателя был Габриэль Гарсиа Маркес , в 1971 году Варгас Льоса даже защитил фундаментальную диссертацию по его творчеству. Поначалу эти два гиганта латиноамериканской литературы поддерживали добрые отношения, но постепенно они расходились во мнениях по политическим и литературным вопросам. В 1976 году Варгас Льоса даже публично дал Гарсиа Маркесу пощечину, после чего отношения между писателями были разорваны. Политические взгляды Марио Варгаса Льосы претерпели сложный эволюционный путь. В молодости он с восторгом принял Кубинскую революцию, был горячим поклонником Фиделя Кастро. Лишь в конце 1970-х годов писатель начал разочаровываться в коммунистических идеях и в дальнейшем выступал противником не только социалистической диктатуры, но и правого авторитаризма.

Мотивы гротеска и самоиронии проявились в романе «Капитан Панталеон и рота добрых услуг» (Pantaleon y las visitadoras, 1974), в котором описывается история публичного дома для военнослужащих (в 2000 году роман был экранизирован и вышел в российском прокате под названием «Сексназ капитана Пантохи»), в повести «Тетушка Хулия и писака» (1977), в которой Варгас Льоса, используя язык и штампы «мыльных опер», вывел в гротескно-карикатурной форме историю своего первого брака. Повесть «Тетушка Хулия и писака» была экранизирована в 1990 году в Голливуде с участием Киану Ривза и Питера Фалька.

В 1976-1979 годах Марио Варгас Льоса занимал пост президента международного ПЕН-клуба . В 1978 году он вернулся в Лиму, однако продолжал много ездить по миру. В 1981 году был опубликован его исторический роман книги «Война конца света», действие которого происходит в Бразилии в конце 19 века, где в селении Канудос сложилась религиозная община, отменившая частную собственность. Этот роман ознаменовал сдвиг в мировоззрении Варгаса Льосы, его отход от левых взглядов. У писателя проявился интерес к мессианистским культам и психологической подоплеке иррационального в поведении человека.

В центре романа «История Майты» (1984) описана деятельность революционера-троцкиста , который уже на склоне лет в 1958 году готовит в Перу революцию. Почти одновременно с выходом романа в той же местности, где происходят его события, вспыхнули крестьянские волнения. Варгаса Льосу допрашивали в парламентской комиссии по расследованию этих событий. Писатель посвятил им повесть «Кто убил Паломино Молеро?» (1986), и впоследствии вернулся к этой теме в книге «Смерть в Андах» (1993). Главный герой романа «Говорун» (1987) перуанский еврей Саул Суратас, изучая этнографию, постепенно погружается в мифологию индейцев. В этом романе писателю интересны процессы взаимодействия языков латиноамериканской культуры. Эротическая утопия в стиле постмодернизма дана в дилогии «Похвала мачехе» (1988) и «Записки дона Ригоберто» (1997).

В конце 1980-х годов Марио Варгас Льоса всерьез занялся политической деятельностью, в 1990 году был выдвинут кандидатом в президенты Перу от партии «Демократический фронт». Он предложил план радикального преобразования перуанской экономики по рецептам чикагской экономической школы, выступил за переход к свободному рынку, сокращение бюджетного дефицита, приватизацию государственной собственности. В первом туре выборов Варгас Льоса занял первое место, получив 34 % голосов, но во втором туре его опередил Альберто Фухимори . Проиграв выборы, М. Варгас Льоса вновь покинул родину, поселился в Лондоне, получив испанское гражданство. Опыт своей избирательной кампании он использовал в автобиографическом романе «Рыба в воде» (1993).

Исследование феномена латиноамериканской диктатуры было предпринято в романе «Праздник Козла» (2001), где писатель подробно исследовал эпоху и социальные последствия правления диктатора Доминиканской Республики Рафаэля Трухильо . Действие развернулось в трех событийных пластах: одна сюжетная линия повествует о возвращении доминиканской беженки на родину через тридцать лет после убийства Трухильо в 1961 году, во второй сделана попытка реконструкции этого убийства, третья посвящена последним годам жизни диктатора. Роман «Похождения скверной девчонки» (2006) представляет собой осовремененную версию произведения Гюстава Флобера «Госпожа Бовари». В 2008 году Варгас Льоса опубликовал монографию, посвященную творчеству уругвайского писателя Хуана Онетти. В романе «Сон кельта» (2010) писатель обратился к событиям конца 19 - начала 20 веков, судьбе коренного населения Конго и Амазонии, трудившихся на каучуковых плантациях. Помимо прозы Марио Варгас Льоса обращался и к жанру драматургии.

Источник: журнал «Иностранная литература», №6, 2011

Я научился читать в пятилетнем возрасте — моим наставником был брат Юстиниан из школы де Ласаля в боливийском городе Кочабамба. И это самое важное, что случилось со мной в жизни. Сегодня, почти через семьдесят лет, я отлично помню то волшебство, с которым слова с книжных страниц превращались в образы, обогащая мою жизнь и ломая барьеры времени и пространства. Вместе с капитаном Немо я преодолел двадцать тысяч лье под водой, плечом к плечу с д’Артаньяном, Атосом, Портосом и Арамисом противостоял интриганам, замышлявшим недоброе против королевы во времена хитроумного Ришелье, перевоплотившись в Жана Вальжана, брел по парижским катакомбам с бесчувственным телом Мариуса на спине...

Чтение превратило мечты в жизнь, а жизнь в мечты: целая литературная вселенная оказалась на расстоянии вытянутой руки от мальчишки, которым я тогда был. Мать рассказывала, что первые мои «пробы пера» представляли собой продолжение прочитанных мною книг, потому что мне было жалко расставаться с героями или не нравилась концовка. Пожалуй, этим же, сам того не сознавая, я занимался всю жизнь: продолжал во времени — по мере взросления и старения — те истории, что наполнили мое детство восторгом и приключениями.

Как бы я хотел, чтобы здесь, сегодня, присутствовали моя мать — женщина, которую трогали до слез стихи АмадоНерво и Пабло Неруды, — и дедушка Педро с огромным носом и сверкающей лысиной, так хваливший мои стихи, и дядя Лучо, столь энергично призывавший меня отдаться телом и душой писательскому ремеслу, хотя в то время и в том месте литература весьма скудно вознаграждала своих служителей. Всю жизнь рядом со мной были такие люди — люди, любившие и ободрявшие меня, в минуты сомнения заражавшие меня своей верой. Благодаря ими, конечно, собственному упрямству да толике везения я мог посвящать почти все свое время страсти, пороку, чуду писательства, созданию параллельной жизни, где мы можем найти убежище от бед, жизни, превращающей невероятное в естественное и естественное в невероятное, разгоняющей хаос, преобразующей уродство в красоту, продлевающей минуту до вечности, преодолевающей саму смерть.

Писать — дело непростое. Когда воображаемые истории превращались в слова, замысел рассыпался на бумаге, идеи и образы тускнели. Как вновь вдохнуть в них жизнь? К счастью, рядом всегда были мастера, наставники, примеры для подражания. Флобер научил меня тому, что талант — это железная дисциплина и долготерпение. Фолкнер — тому, что форма (стиль и структура) способна возвысить и обогатить сюжет. Марторель, Сервантес, Диккенс, Бальзак, Толстой, Конрад, Томас Манн — тому, что масштаб и размах в романе не менее важны, чем отточенность стиля и четкая проработка сюжетных линий. Сартр — тому, что слова — это дела, что роман, пьеса или рассказ в определенные моменты и при благоприятных обстоятельствах способны изменить ход истории. Камю и Оруэлл — тому, что литература, лишенная нравственности, бесчеловечна, а Мальро — что героизм и эпос в наши дни возможны точно так же, как во времена аргонавтов, «Одиссеи» и «Илиады».

Если бы в этом выступлении мне нужно было назвать всех писателей, которым я чем-то обязан — многим или малым, — их тени погрузили бы нас во тьму. Им нет числа. Они не только поделились со мной секретами мастерства рассказчика, но и побудили меня исследовать человека во всей его бездонной глубине, восхищаться его подвигами и ужасаться его жестокости. Они были моими лучшими друзьями, из их книг я понял, что и в самых худших ситуациях всегда есть надежда, а жить стоит хотя бы потому, что, не живя, мы не могли бы читать и придумывать истории.

Временами я задумывался: не солипсистская ли роскошь писательское ремесло в таких странах, как моя, где и читателей не так уж много, где столько людей бедны и неграмотны, где столько несправедливости, где культура — это привилегия единиц. Эти сомнения, однако, не смогли сбить меня с пути: я продолжал писать даже в те времена, когда большую часть времени приходилось тратить на то, чтобы заработать на жизнь. Думаю, я поступил правильно, ведь если бы для того, чтобы литература расцвела, обществу надо было сначала достичь высокого уровня культуры, свободы, благосостояния и справедливости, ее просто бы не существовало. Но благодаря литературе, благодаря сознанию, которое она порождает, стремлениям и желаниям, которые она вдохновляет, и разочарованию в действительности, которое мы испытываем, возвращаясь из путешествия в прекрасное царство фантазии, цивилизация сегодня не так жестока, как в те времена, когда сказители только начали очеловечивать жизнь своими выдумками. Без хороших книг, которые мы прочли, мы были бы хуже, чем мы есть, — бóльшими конформистами, менее беспокойными, более послушными, а духа сомнения — этого локомотива прогресса — не существовало бы вовсе. Чтение, как и писательство, — это протест против неполноты жизни. Когда в плодах воображения мы ищем то, чего не хватает в жизни, мы говорим, не произнося этого вслух и даже не сознавая, что жизнь, как она есть, не утоляет нашей жажды абсолютного — основы человеческого существования — и она должна быть лучше. Мы даем волю фантазии, чтобы как-то прожить те многие жизни, которые нам хотелось бы иметь, когда в нашем распоряжении лишь одна.

Без воображения мы меньше осознавали бы значение свободы для того, чтобы существование было сносным, и то, в какой ад превращается жизнь, когда ее топчет ногами тиран, идеология или религия. Пусть те, кто сомневается, что литература не просто погружает нас в мечту о красоте и счастье, но и предупреждает нас об опасности любых форм угнетения, зададутся вопросом: почему все режимы, стремящиеся контролировать поведение граждан от колыбели до могилы, настолько ее боятся, что вводят репрессивную цензуру, и так настороженно следят за независимыми писателями? Они делают это потому, что осознают, как опасно позволять воображению вольно бродить по страницам книг, понимают, какой крамолой становятся «выдумки», когда читатель сравнивает выраженную в них — и сделавшую их возможными — свободу с обскурантизмом и страхом, что ждут его в реальном мире. Выдумывая свои истории, писатель — хочет он этого, или нет, понимает или нет — распространяет недовольство: ведь он показывает, что мир несовершенен, а жизнь, рожденная фантазией, богаче повседневности. Если этот факт укореняется в сознании и восприятии граждан, ими становится труднее манипулировать, они с меньшей готовностью принимают ложь жандармов и тюремщиков, уверяющих, что за решеткой живется лучше и спокойнее.

Хорошая литература строит мосты между народами и, заставляя нас радоваться, горевать или удивляться, объединяет нас, несмотря на барьеры языков, убеждений, привычек, обычаев и предрассудков. Когда большой белый кит уносит с собой в пучину капитана Ахава, в сердцах читателей поселяется один и тот же страх, независимо от того, живут ли они в Токио, Лиме или Тимбукту. Когда Эмма Бовари глотает мышьяк, Анна Каренина бросается под поезд, Жюльен Сорель поднимается на эшафот, когда горожанин Хуан Дальманн из борхесовского «Юга» выходит из таверны в пампе на улицу, где его ждет бандит с ножом, когда мы понимаем, что все жители Комалы (родной деревни Педро Парамо) мертвы, читатель — верит ли он в Будду, Конфуция, Христа или Аллаха, или считает себя агностиком, носит ли он пиджак с галстуком, бурнус, кимоно или пончо — содрогается одинаково. Литература рождает братство в многообразии, стирает границы между людьми, созданные невежеством, идеологиями, религиями, языками и глупостью.

У каждого времени свои кошмары. Наше время — это эпоха фанатиков, террористов-смертников: породы, пришедшей из далекой древности, убежденной, что убивая, они попадают в рай, что кровь невинных смывает оскорбление, нанесенное племени, исправляет несправедливость и заменяет ложную веру истинной. Каждый день по всему миру бессчетное число людей становится жертвами тех, кто считает себя обладателями истины в последней инстанции. Когда рухнули тоталитарные империи, мы верили, что теперь в нашей жизни воцарятся гармоничное сосуществование, мир, плюрализм и права человека, что Холокост, геноцид, агрессия и истребительные войны остались в прошлом. Но этого не случилось. Пышным цветом расцвели новые формы варварства, вдохновляемые фанатизмом, а распространение оружия массового поражения не дает нам забыть о том, что любая горстка безумных «искупителей» может однажды спровоцировать ядерный катаклизм. Мы должны сорвать их планы, противостоять им, победить их. Их немного, хотя эхо их преступлений разносится по всей планете, а внушаемые ими кошмары наполняют нас ужасом. Мы не должны позволить себя запугать тем, кто хочет отнять у нас свободу, которую мы обретали на протяжении всей истории цивилизации. Нам надо защитить либеральную демократию: при всем своем несовершенстве она по-прежнему воплощает в себе политический плюрализм, сосуществование, терпимость, права человека, уважение к критике, законность, свободные выборы, сменяемость власти — все то, что выводит нас из дикости и приближает к той прекрасной, идеальной жизни, что рисует литература, жизни, которой нам не суждено достичь и которую мы можем заслужить, лишь придумывая ее, перенося на бумагу, читая о ней. Противостоя убийцам-фанатикам, мы защищаем наше право на мечту и воплощение мечты в реальность.

В молодости, как и многие писатели моего поколения, я был марксистом и верил, что социализм покончит с эксплуатацией и социальной несправедливостью, усиливавшейся тогда у меня на родине, в Латинской Америке и во всем «третьем мире». Для меня процесс разочарования в этатизме и коллективизме, превращения в либерала и демократа, каковым я являюсь — стараюсь быть, — был долгим и трудным. Он проходил постепенно под влиянием таких эпизодов, как превращение революционной власти на Кубе, к которой я поначалу относился с энтузиазмом, в копию вертикальной советской модели; рассказы диссидентов, которым удалось избежать колючей проволоки лагерей; вторжение стран Варшавского договора в Чехословакию; а также под влиянием таких мыслителей, как Раймон Арон, Жан-Франсуа Ревель, Исайя Берлин и Карл Поппер, благодаря которым я изменил отношение к демократической культуре и открытому обществу. Эти мастера подавали пример дальновидности и гражданского мужества в те времена, когда западная интеллигенция в результате легкомыслия или конъюнктурности, казалось, полностью поддалась чарам советского социализма или, что еще хуже, влиянию кровавого шабаша китайской «культурной революции».

Ребенком я мечтал когда-нибудь оказаться в Париже, потому что, очарованный французской литературой, был убежден: если я буду жить там, дышать тем же воздухом, что и Бальзак, Стендаль, Бодлер, Пруст, это поможет мне стать настоящим писателем, а оставшись в Перу, я так и буду «литератором по выходным». И действительно, Франции и французской культуре я обязан неоценимыми уроками: например, что литература — это не только вдохновение, но в такой же степени дисциплина, труд, упорство. Я жил там, когда были еще живы и творили Сартр и Камю, во времена Ионеско, Беккета, Батая и Чорана, драматургии Брехта и фильмов Ингмара Бергмана, Национального народного театра Жана Вилара и «Одеона» Жан-Луи Барро, «новой волны» и «нового романа», блестящих выступлений Андре Мальро и, пожалуй, самого грандиозного зрелища тогдашней Европы — пресс-конференций и речей «громовержца» генерала де Голля.

Но больше всего, пожалуй, я благодарен Франции за то, что она помогла мне открыть для себя Латинскую Америку. Там я понял, что Перу — это часть гигантского сообщества, объединенного историей, географией, общими социально-политическими проблемами, определенным образом жизни и великолепным языком, на котором оно говорит и пишет. В те самые годы это сообщество рождало новую, мощную литературу. Во Франции я прочел Борхеса, Октавио Паса, Кортасара, Гарсиа Маркеса, Фуэнтеса, Кабреру Инфанте, Рульфо, Онетти, Карпентьера, Эдвардса, Доносо и многих других. Их произведения обновили испаноязычную литературу, и благодаря им Европа и многие другие регионы мира узнали, что Латинская Америка — это не только перевороты, опереточные диктаторы, бородатые партизаны, маракасы, мамбо и ча-ча-ча, но и идеи, художественные формы, образы, не только экзотические, но и говорящие на общечеловеческом языке.

С тех времен и до сегодняшнего дня Латинская Америка — не без сбоев и ошибок — прошла немалый путь, хотя, как говорится в одном из стихотворений СесараВальехо, «hay, hermanos, muchísimoquehacer» («братья, еще так много предстоит сделать»). У нас стало гораздо меньше диктаторских режимов — если не считать клоунских популистских псевдодемократических систем, как в Боливии и Никарагуа, они сохранились только на Кубе и в Венесуэле, объявившей себя ее преемницей. Однако в остальных странах континента демократия работоспособна, пользуется поддержкой народа, и впервые в нашей истории в Бразилии, Чили, Уругвае, Перу, Колумбии, Доминиканской Республике, Мексике, практически во всей Центральной Америке и правые, и левые привержены законности, свободе критики, выборности и сменяемости власти. Это верный путь, и, если Латинская Америка не свернет с него, будет бороться с ползучей заразой коррупции и продолжит интеграцию с внешним миром, она наконец превратится из «континента будущего» в континент настоящего.

Я никогда не чувствовал себя чужаком в Европе — да и собственно нигде. Везде, где я жил — в Париже, Лондоне, Барселоне, Мадриде, Берлине, Вашингтоне, Нью-Йорке, Бразилии, Доминиканской Республике, — я ощущал себя как дома. Я всегда находил «логово», чтобы спокойно жить, работать, узнавать что-то новое, мечтать, находил друзей, книги и сюжеты. Мне не кажется, что непреднамеренное превращение в «гражданина мира» как-то ослабило мои «корни», мою связь с родиной — ведь перуанские впечатления по-прежнему питают меня как писателя и всегда появляются в моих книгах, даже если их действие происходит далеко от Перу. Думаю, напротив, долгая жизнь за пределами страны, где я родился, лишь укрепила эту связь, позволяет яснее ее видеть и рождает ностальгию, способную отделить главное от второстепенного, поддерживающую живость воспоминаний. Родину любишь не по обязанности: как и любая другая любовь, это спонтанный зов сердца вроде того, что объединяет возлюбленных, родителей и детей, или друзей.

Перу всегда во мне, потому что там я родился, вырос, сформировался, пережил тот опыт детства и юности, что определил мою личность, мое призвание, там я любил, ненавидел, радовался, страдал и мечтал. То, что происходит там, волнует, трогает или возмущает меня больше, чем все, что случается где-либо еще. Здесь нет моей воли, моего желания — это просто так и есть. Некоторые соотечественники обвиняли меня в предательстве, и я чуть не лишился гражданства, после того как в период последней диктатуры призвал демократические страны мира ввести дипломатические и экономические санкции против режима — за что я выступал в отношении любых диктатур любых мастей — Пиночета, Кастро, талибов в Афганистане, имамов в Иране, апартеида в ЮАР или армейских сатрапов в Бирме, которая теперь зовется Мьянмой. И я снова поступлю так же завтра, если — да не допустят этого судьба и перуанцы — моя страна снова станет жертвой переворота, который погубит нашу хрупкую демократию. Это был не поспешный, эмоциональный поступок обиженного человека, как полагали некоторые писаки, привыкшие мерить других собственной мелочной меркой. Я исходил из убежденности, что диктатура — это абсолютное зло для любой страны, источник жестокости и коррупции, что она наносит глубокие раны, которые очень долго не заживают, отравляет будущее нации, создает пагубные привычки, сохраняющиеся на целые поколения вперед и тормозящие возрождение демократии. Поэтому с диктаторскими режимами надо без колебаний вести борьбу всеми имеющимися у нас средствами, включая экономические санкции. Прискорбно, что правительства демократических государств, вместо того чтобы подать пример другим, встав плечом к плечу с теми, кто, как организация «Дамы в белом» на Кубе, венесуэльская оппозиция, Аун Сан Су Чжи или ЛюСяобо, смело противостоят диктатурам в своих странах, часто начинают расшаркиваться перед их мучителями. Эти мужественные люди, борясь за свою свободу, борются и за нашу.

Мой соотечественник Хосе Мария Аргедас назвал Перу страной «смешения всех кровей». Лучшего определения не найти. Мы именно таковы, и именно это живет внутри любого перуанца, хочет он того или нет: совокупность традиций, рас и верований, состоящая из четырех основных частей. Я с гордостью ощущаю себя наследником доиспанских культур из Наска и Паракаса, создавших ткани и одеяния из перьев, керамику мочика и инков, хранящуюся в лучших музеях мира, построивших Мачу-Пикчу, Чиму, Чан-Чан, Куэлап, Сипан, гробницы в Эль-Брухо, Эль-Моль и Ла-Луна, и испанцев, что вместе с седлами, шпагами и лошадьми принесли в Перу Грецию, Рим, иудео-христианскую традицию, Ренессанс, Сервантеса, Кеведо, Гонгору и чеканный язык Кастилии, смягченный Андами. А вместе с Испанией к нам пришла и Африка с ее силой, ее музыкой и ее кипучим воображением, еще больше обогатив многообразие Перу. Стоит копнуть чуть глубже, и мы поймем, что Перу, как «Алеф» Борхеса, — это весь мир в миниатюре. Какая потрясающая честь для страны — не иметь идентичности, потому что в ней слились все идентичности!

Конечно, завоевание Америки — как и любое завоевание — было жестоким и кровавым, и эта жестокость, несомненно, заслуживает критики. Но при этом мы часто забываем то, чего забывать не следует: люди, виновные в этих грабежах и преступлениях, — наши собственные прадеды и прапрадеды, испанцы, приплывшие в Америку и воспринявшие американский образ жизни, а не те их соотечественники, что остались на родине. Чтобы такая критика была справедливой, она должна быть самокритикой. Ведь двести лет назад, когда мы обрели независимость от Испании, те, кто пришел к власти в бывших колониях, не освободили индейцев, не исправили прежнюю несправедливость, а продолжали их эксплуатировать с такой же алчностью и свирепостью, как иноземные завоеватели, а в некоторых странах даже полностью или частично истребили коренное население. Скажем со всей прямотой: в течение двухсот лет освобождение индейцев было нашей и только нашей обязанностью, и мы ее не выполнили. Этот вопрос по-прежнему нерешен по всей Латинской Америке — стыд и позор для нас всех, без исключения.

Испанию я люблю не меньше, чем Перу, и мой долг ей столь же велик, как и моя благодарность. Если бы не Испания, я никогда не стоял бы на этой трибуне, никогда не стал бы известным литератором, и возможно, как многие мои менее везучие коллеги, оставался бы в той сумеречной зоне, где бродят писатели, которым не улыбнулась фортуна, которые не получают премии, чьи книги не издают и не читают и чей талант — слабое утешение! — возможно, когда-нибудь откроют для себя потомки. Все мои книги были изданы в Испании, там я получил отчасти незаслуженное признание, а друзья — Карлос Барраль, КарменБальсельс и многие, многие другие — заботились о том, чтобы мои истории нашли своих читателей. Кроме того, Испания дала мне второе гражданство в тот момент, когда я мог потерять первое. Я никогда не считал чем-то неестественным то, что я, перуанец, имею испанский паспорт, поскольку всегда рассматривал Испанию и Перу как две стороны одной монеты, и не только в отношении моей скромной персоны, но и в таких основополагающих вопросах, как история, язык и культура.

Из многих лет, что я прожил на испанской земле, мне ярче всего запомнились те пять, которые я провел в горячо любимой Барселоне в начале 70-х. Франкистская диктатура еще оставалась у власти, еще стреляла в людей, но к тому времени это была мумия в истлевших лохмотьях — она уже не могла, как раньше, контролировать общество, особенно в области культуры. В возведенной ею стене появлялись трещины и бреши, которые не в состоянии были залатать цензоры, и через них испанское общество впитывало новые идеи, книги, философские течения, художественные ценности и формы, прежде запрещенные как крамола. Ни один город не воспользовался этим началом либерализации больше и лучше, чем Барселона, и ни один не пережил такого идейного и творческого подъема. Барселона стала культурной столицей Испании: именно там надо было находиться, чтобы вдохнуть разлитое в воздухе ожидание свободы. В каком-то смысле она стала также культурной столицей Латинской Америки: многие художники, писатели, издатели и артисты из латиноамериканских стран либо обосновались в Барселоне, либо часто туда приезжали: именно там в наши времена надо было жить, если вы хотели быть писателем, поэтом, художником или композитором. Для меня это были незабываемые годы товарищества, дружбы, новых сюжетов, плодотворного труда. Подобно Парижу, Барселона была «Вавилонской башней», космополитичным, общечеловеческим городом, где жизнь и работа вдохновляли и где, впервые со времен Гражданской войны, сложилось братство испанских и латиноамериканских писателей, осознавших свою принадлежность к одной традиции, объединенных общим делом и уверенностью: конец диктатуры близится, и в демократической Испании культура будет играть главную роль.

Хотя не все ожидания полностью оправдались, переход Испании от диктатуры к демократии — один из образцовых для нашей эпохи примеров того, что, когда торжествуют здравый смысл и разум, а политические противники оставляют распри ради общего блага, результат может быть таким же чудесным, как на страницах романа в стиле «магического реализма». Путь Испании от авторитаризма к свободе, от отсталости к процветанию, от экономических контрастов и неравенства, свойственных «третьему миру», к «обществу среднего класса», ее интеграция в Европу и быстрое восприятие демократической культуры поразили весь мир и ускорили модернизацию страны. Для меня было крайне волнующе и поучительно наблюдать за всем этим вблизи, а порой и изнутри. Я горячо надеюсь, что национализм — грозный недуг современного мира, да и самой Испании — не разрушит эту прекрасную сказку.

Я презираю национализм во всех его формах — провинциальную идеологию (скорее даже религию), близорукую и узколобую. Национализм сокращает интеллектуальные горизонты и таит в себе этнические и расовые предрассудки, ведь он провозглашает в качестве высшей ценности, нравственной и онтологической привилегии, такое совершенно случайное обстоятельство, как место рождения. Наряду с религией, национализм был причиной самых страшных кровопролитий в истории — таких как две мировые войны или нынешняя бойня на Ближнем Востоке. Именно национализм больше всего способствовал «балканизации» Латинской Америки, залитой кровью в бессмысленных битвах и спорах, растрачивающей астрономические средства на закупку оружия вместо строительства школ, библиотек и больниц.

Не следует смешивать зашоренный национализм и неприятие «чужаков», сеющее семена насилия, с патриотизмом — прекрасным благородным чувством любви к земле, где мы родились, где жили наши предки, где возникли наши первые мечты, к знакомому ландшафту природы, к любимым и событиям, превращающимся в указатели памяти и защиту от одиночества. Отечество — это не флаги, гимны и непререкаемые речи о безупречных героях, а горстка мест и людей, населяющих и окрашивающих меланхолией наши воспоминания, согревающих нас теплым ощущением того, что, где бы мы ни были, у нас всегда есть дом, куда можно вернуться.

Но вернемся к литературе. Райское детство для меня не книжный миф, а реальность, в которой я жил и которой наслаждался в большом семейном доме с тремя верандами в Кочабамбе, где вместе с двоюродными братьями и школьными друзьями я разыгрывал приключения Тарзана и героев Сальгари, и в префектуре Пьюра, где на чердаках гнездились летучие мыши — безмолвные тени, наполнявшие звездные ночи этой жаркой земли ощущением тайны. В те годы писательство было игрой, которой восхищалась моя семья, очаровательным занятием, дарившим мне аплодисменты, мне — внуку, племяннику, безотцовщине, ведь мой папа умер и отправился на небеса. Он был высоким красивым мужчиной в военно-морской форме, и его фото стояли у меня на ночном столике: перед сном я молился этим снимкам, а потом целовал их. Как-то утром в Пьюре — от этого я, кажется, до сих пор не оправился — мать призналась мне, что этот сеньор на самом деле жив. И в тот самый день мы должны были отправиться в Лиму жить вместе с ним. Мне было одиннадцать, и с этого момента все изменилось. Я утратил невинность и познал одиночество, власть, взрослую жизнь, страх. Моим спасением были книги, хорошие книги, я укрывался в мирах, где жизнь была прекрасна, насыщенна, где одно приключение следовало за другим, где я снова обретал свободу и счастье. И еще я писал — втайне, словно предаваясь некоему неописуемому пороку, запретной страсти. Литература перестала быть игрой. Она превратилась в способ противостоять обстоятельствам, протест, бунт, избавление от нестерпимого, смысл жизни. С тех пор и по сей день всякий раз, когда я впадал в уныние и подавленность, оказывался на грани отчаяния, я окунался с головой в свой труд рассказчика, и он давал мне свет в конце тоннеля, становился той доской, на которой потерпевший кораблекрушение доплывает до берега.

Хотя это труднейшее дело, доводящее до кровавого пота, и заставляющее временами — как любого писателя — чувствовать себя на грани паралича, засухи воображения, ничто не давало мне такого наслаждения, как месяцы и годы кропотливого «строительства» истории с самых неопределенных истоков, с кладовой образов из прошлого, которые превращались в беспокойство, энтузиазм, грезы наяву и прорастали в проект, в решение попытаться сделать из взбаламученного облака фантомов связный рассказ. «Писательство — это образ жизни», — сказал Флобер. Да, именно образ жизни, жизни с иллюзиями, радостью, огнем, искрами, что рассыпаются у вас в голове, погоней за неуловимыми словами, которые нужно приручить, жизнь, в которой вы крадетесь по огромному миру, словно охотник за желанной добычей, чтобы насытить нарождающуюся мысль и укротить неутолимый аппетит каждой истории, которая, подрастая, желает пожрать все остальные. Когда еще только чувствуешь головокружение, вынашивая роман, и потом, когда он обретает форму и словно начинает жить своей жизнью: персонажи уже движутся, действуют, думают, чувствуют, требуют к себе уважения и внимания, и им больше невозможно навязывать поступки, или лишать их свободы воли, не убив их, не лишив историю убедительной силы, — эти ощущения и сегодня продолжают зачаровывать меня, как в первый раз. Они настолько ярки и ошеломляющи, словно ты занимаешься любовью с прекрасной женщиной днями, неделями, месяцами напролет.

Говоря о литературе, я уделил очень много внимания роману и очень мало — драматургии, еще одной из ее главных форм. Это, конечно, крайне несправедливо. Драма — моя первая любовь, с тех самых пор, когда в юности я увидел в Театре Сегуры в Лиме «Смерть коммивояжера» Артура Миллера, спектакль, переполнивший меня эмоциями, после которого я лихорадочно начал писать пьесу об инках. Если бы в Лиме 50-х было театральное движение, я стал бы драматургом, а не романистом. Но его не было, и это все больше подталкивало меня к повествовательным формам. Тем не менее моя любовь к театру не угасла: она дремала, свернувшись калачиком в тени романов, напоминая о себе соблазном и ностальгией всякий раз, когда я видел потрясший меня спектакль. В конце 70-х не дававшая мне покоя память о столетней двоюродной бабке Мамаэ, в последние годы жизни прервавшей любую связь с окружающей реальностью, чтобы найти убежище в воспоминаниях и фантазиях, подтолкнула меня к тому, чтобы написать эту историю. И я сразу же почувствовал, что это должна быть история для театра, что только на сцене можно будет передать яркость и блеск чередующихся грез. Я писал эту пьесу с робким волнением новичка и испытал такое наслаждение, увидев ее на сцене с Нормой Алеандро в главной роли, что с тех пор несколько раз возвращался к этому жанру в перерывах между романами и рассказами. Следует также добавить: я никогда не думал, что в семьдесят лет сам поднимусь (спотыкаясь, конечно) на сцену в качестве актера. Эта безумная авантюра позволила мне впервые на собственной шкуре испытать то чудо, которым становится для всю жизнь писавшего выдуманные истории человека возможность воплотить на несколько часов выдуманный персонаж, пожить выдуманной жизнью перед зрителями. Я никогда не смогу сполна выразить благодарность моим друзьям — режиссеру Хуану Олле и актрисе АйтанеСанчес-Гихон — за то, что они убедили меня разделить с ними эти фантастические впечатления (несмотря на панический страх, который я при этом испытал).

Литература — это ложное изображение жизни, но, тем не менее, она помогает нам лучше понять жизнь, ориентироваться в лабиринте, в котором мы рождаемся, бродим и умираем. Она помогает преодолеть те неудачи и огорчения, что приносит нам реальность, благодаря литературе мы можем хотя бы частично расшифровать тайнопись, которой представляется наше существование подавляющему большинству людей, — прежде всего тем, кто испытывает сомнения чаще, чем уверенность, и признает, что такие вещи, как трансцедентность, личное и коллективное предназначение, душа, смысл или бессмысленность истории, шараханье рационального знания из стороны в сторону, ставят нас в тупик.

Меня всегда завораживала мысль о том состоянии неопределенности, в котором наши предки — еще мало отличавшиеся от животных, ведь язык, позволяющий им общаться друг с другом, только-только появился — в пещерах, у костров, по ночам, дышащим угрозой в виде молний, раскатов грома, рычания животных, начали придумывать и рассказывать истории. Это был решающий момент в нашей судьбе, поскольку с этих первобытных существ, собиравшихся в кружки, зачарованных голосом и фантазией сказителя, началась цивилизация — долгий путь, который постепенно превратил в людей и привел к идее самостоятельности личности, а затем оторвал индивида от племени, породил науку, искусство, закон, свободу, побудил нас добраться до самых глубин в исследовании природы, человеческого тела, космоса, полететь к звездам. Эти сказки, басни, мифы, легенды, впервые прозвучавшие словно новая музыка перед слушателями, напуганными загадками и угрозами мира, где все было неизведанно и опасно, должно быть, подействовали как прохладная вода, как тихий водоем на души тех, кто всегда был настороже, для кого существование состояло из еды, поисков укрытия от стихии, убийства и совокупления. С того времени, как они, вдохновленные сказителями, начали коллективно мечтать и делиться своими мечтами, они уже не были привязаны к «беличьему колесу» простого выживания, вырвались из водоворота отупляющих забот. Их жизнь стала мечтой, удовольствием, фантазией и революционным преодолением рамок, изменением, совершенствованием, борьбой за удовлетворение желаний и амбиций, пробуждавших в них воображаемую жизнь и любознательность, стремление разгадать окружавшие их загадки.

Этот непрерывный процесс обогатило появление письменности, когда рассказы стало возможным не только услышать, но и прочесть — они превратились в литературу, а значит, обрели вечность. Поэтому необходимо повторять вновь и вновь, пока новые поколения этого не усвоят: литература — больше, чем развлечение, больше, чем упражнение для ума, обостряющее восприимчивость и пробуждающее критический дух. Она абсолютно необходима для самого существования цивилизации, она обновляет и сохраняет в нас лучшие черты человека. Необходима для того, чтобы мы вновь не окунулись в дикость изоляции, и жизнь не свелась к прагматизму специалистов, способных проникнуть вглубь вещей, но оставляющих без внимания то, что окружает эти вещи, предшествует им и продолжает их. Чтобы мы, изобретающие машины, которые должны нам служить, не превратились сами в слуг и рабов машин. Она необходима потому, что мир без литературы был бы миром без стремлений, идеалов и непослушания, миром автоматов, лишенных того, что делает человека человеком — способности поставить себя на место другого, других, вылепленной из глины наших мечтаний.

От пещеры к небоскребу, от дубины к оружию массового поражения, от монотонности племенной жизни к эпохе глобализации литература — плод воображения — преумножала человеческий опыт, не позволяя нам поддаться летаргии, обреченности, уйти в себя. Ничто так не сеяло неуспокоенность, не будоражило наше воображение и желания, как «лживая» жизнь, которую мы, благодаря литературе, прибавляем к той, что у нас есть, и можем стать героями невероятных приключений, великих страстей, которые никогда не даст нам реальность. Литература — ложь, но она становится правдой в нас, читателях, преобразованных, зараженных стремлениями и благодаря воображению постоянно подвергающих сомнению серую реальность. Литература превращается в колдовство, когда дает нам надежду получить то, чего у нас нет, стать тем, кем мы не являемся, вести то невозможное существование, в котором мы, как языческие боги, чувствуем себя смертными и бессмертными одновременно, когда закладывает в нас дух нонконформизма и бунта, лежащий в основе всех подвигов, способствовавших снижению насилия в отношениях между людьми. Снижению, но не полному устранению, потому что наша история, к счастью, всегда будет оставаться неоконченной. Поэтому нам надо продолжать мечтать, читать и писать — ведь это самый эффективный из найденных нами способов облегчить наше смертное существование, победить коррозию времени и сделать невозможное возможным.

Перевел с испанского Максим Коробочкин

Первое знакомство с перуанским автором, вполне заслужившим Нобелевскую премию, и знакомство очень приятное. Я поняла, что даже соскучилась по латиноамериканским авторам со времён обучения на факультете Страноведения.
"В ритме маринеры" написано в аннотации, и это идеально подобранная характеристика книги. Роман самый настоящий танец, волнующий, завораживающий, сексуальный и ускоряющий пульс. Не случайна на обложке эта неизвестная танцующая пара.

У Льосы всё как-то настолько гармонично слилось, все линии, сюжеты, темы, что после прочтения ощущаешь довольство от полноты и законченности. Он пишет живо и самобытно, без рефлексии и пространных отвлечённых размышлений, со стремительными, но не суетливыми действиями, с эмоциональными яркими диалогами. И в танце с читателем окружает его атмосферой Перу, приглашая почти физически ощутить душную жару, которая наступает, когда ещё нет даже 10 утра, выпить рюмку чичи, угоститься бифштексом с таку-таку и чувственно воскликнуть: че гуа!

Автор кружит постоянным переключением с одной сюжетной линии на другую, которые, по всем правилам, в конце находят точки соприкосновения. Кружит он и ещё одним приёмом, когда повествование скачет с настоящего времени в воспоминания неподготовленными скачками - это не путает, зато кружит голову. Помимо всех других явных достоинств книги, меня почти что с самого начала подкупило упоминание "Доктора Фаустуса" Манна и многократное обыгрывание некоторых моментов - это было неожиданно и прекрасно. Второе, чем купил Льоса, это упоминание отдельных шедевров классической музыки (2-й концерт Брамса, оратория Оннегера) и живописи. Всё это выдаёт в авторе самого настоящего эстета.

Немного о героях.

Фелисито Янаке, невысокий, очень худой и энергичный, держит свою транспортную компанию. У него неудачный брак, или скорее никакой, два сына, в отцовстве первого из них он сомневается, у него есть любовница, к которой он питает самые нежные чувства. Он всего добился своим трудом и несёт через всю жизнь благодарность своему отцу, который несмотря на все невзгоды и почти нищету поставил сына на ноги и дал ему образование. Он никогда не забудет завет отца и сделает его своим кредо: "Никому не позволяй топтать себя, сынок!". Именно поэтому, когда кто-то начинает его шантажировать и пытается стричь купоны с коммерсанта, он готов скорее умереть и позволить убить своих близких, чем прогнуться.

Аделаида, или Святоша, - верная подруга Фелисито, которая держит свою странную лавочку, ходит в одном и том же балахоне всю жизнь и делится с другом своими внезапными озарениями, которые считает проклятием.

Исмаэль Каррера - владелец страховой компании, который на 80-м с хвостиком году решил жениться на молоденькой служанке, так как он её полюбил и так как у него есть два мерзких сына-близнеца, которые только и ждут смерти папеньки. Он удивляет своей безмятежностью на фоне того ада, которые его сыновья устроили его 2-м верным друзьям по его же вине.

Ригоберто - один из тех самых верных друзей. И тут стоит сказать, что Льоса очень хорошо умеет показать, что такое верный друг и что такая дружба - это бесценное сокровище. В свои 62 года Ригоберто собирается уйти на пенсию и отправится с любимой семьёй, женой и сыном, отправится в грандиозное путешествие по Европе, которое, благодаря мутной истории с боссом, приходится отложить на неизвестный срок.

Фончито - сын-подросток Ригоберто. С ним и связана линия манновского Фаустуса, так как сыночек как будто бы не от мира сего и как более точно сформулировал друг-священник: гиперчувствительная душа. Несмотря на появления загадочного незнакомца, психолог и священник определили мальчика как совершенно нормального, в то время как родители как на иголках уже готовы поверить в появления дьявола. Задумчивый сорванец так и не даёт в нём полностью разобраться - ложь, галлюцинации или общение с потусторонним миром?

Полицейские, которые несмотря на славу полиции как самого продажного из всех государственных учреждений, в результате хорошо выполняют свою работу.

Ещё пара автораских черт.
Льоса любит перемещать своих героев из одного романа в другой и использовать одни и те же места. И хоть я не читала других книг автора, от сносок с указанием на то, что то или иное место или герой появляются у автора там-то и там-то, вызывало какое-то очень комфортное чувство.
Льоса потрясающе пишет о сексе. При всей откровенности, он не зацикливается на интимных описаниях, а очень гармонично их использует без грамма пошлости и без грамма скромности, а как-то очень идеально и свободно.