Прекрасная история о любви царя Соломона и Суламифи А. Куприна

Царь Соломон не достиг еще среднего возраста — сорока пяти лет, — а слава о его мудрости и красоте, о великолепии его жизни распространилась далеко за пределами Палестины. Чего бы глаза царя ни пожелали, он не отказывал им и не возбранял сердцу своему никакого веселия. Семьсот жен было у царя и триста наложниц, не считая рабынь и танцовщиц. И всех их очаровывал своей любовью Соломон, потому что Бог дал ему такую неиссякаемую силу страсти, какой не было у людей обыкновенных. Он любил белолицых, черноглазых, красногубых хеттеянок за их яркую, но мгновенную красоту, которая так же рано прелестно расцветает и так же быстро вянет, как цветок нарцисса. Он любил смуглых, высоких, пламенных филистимлянок с жесткими курчавыми волосами. Любил царь Соломон и нежных, маленьких, гибких аммореянок, сложенных без упрека, — их верность и покорность в любви вошли в пословицу. Любил царь и женщин из Ассирии, удлинявших свои глаза, и образованных, веселых и остроумных дочерей Сидона, умевших хорошо петь, танцевать и играть на арфе и флейте. Любил он и желтокожих египтянок, неутомимых в любви и безумных в ревности; любил сладострастных вавилонянок, у которых все тело под одеждой было гладко, как мрамор. Были у царя и девы Бактрии, носившие шальвары и красившие волосы и ногти в огненно-красный цвет, были у него и молчаливые, застенчивые моавитянки, у которых роскошные груди были прохладны в самые жаркие летние ночи. Знал Соломон беспечных и расточительных аммонитянок с огненными волосами и с телом такой белизны, что оно светилось во тьме; любил он и хрупких голубоглазых женщин с льняными волосами и нежным запахом кожи, которых привозили с севера и язык которых был непонятен для всех живущих в Палестине. Кроме того, любил царь многих дочерей Иудеи и Израиля. Но только одну из всех женщин любил царь всем своим сердцем — бедную девушку из виноградника, по имени Суламифь.

Как-то на заре, когда утренний ветер дул с востока и разносил аромат цветущего винограда, царь Соломон увидел, как девушка в легком голубом платье ходит между рядами лоз, нагибается над чем-то внизу, и опять выпрямляется, и поет. Рыжие волосы ее горят на солнце. Вдруг замолкает она и пригибается так, что Соломону не видно ее. Тогда произносит он голосом, ласкающим ухо:

— Девушка, покажи мне лицо твое, дай еще услышать твой голос.

Она быстро выпрямляется и оборачивается лицом к царю. Сильный ветер срывается в эту секунду и треплет на ней легкое платье, и платье вдруг плотно облегает вокруг ее тела и между ног. И царь на мгновение, пока она не становится спиною к ветру, видит всю ее под одеждой, как нагую, высокую и стройную, в сильном расцвете тринадцати лет. Видит ее маленькие, круглые, крепкие груди и возвышения сосцов, от которых материя лучами расходится врозь, и круглый, как чаша, девический живот, и глубокую линию, которая разделяет ее ноги снизу доверху и там расходится надвое, к выпуклым бедрам.

Она подходит ближе и смотрит на царя с трепетом и восхищением. Невыразимо прекрасно ее смуглое и яркое лицо.

— Я не заметила тебя! — говорит она нежно, и голос ее звучит, как пение флейты. — Откуда ты пришел?

— Ты так хорошо пела, девушка! Ты пела о своем милом. Ведь он очень красив, твой милый, девушка, не правда ли?

Она смеется так звонко и музыкально, точно серебряный град падает на золотое блюдо.

— У меня нет милого. Это только песня. У меня еще не было милого…

Они молчат с минуту и глубоко, без улыбки смотрят друг на друга… Птицы громко перекликаются среди деревьев. Грудь девушки часто колеблется под тонким полотном.
— Я не верю тебе, красавица. Ты так прекрасна…

— Ты смеешься надо мною. Посмотри, какая я черная…

Она поднимает кверху маленькие темные руки, и широкие рукава легко скользят вниз, к плечам, обнажая ее локти. И она говорит жалобно:

— Братья мои рассердились на меня и поставили меня стеречь виноградник, и вот — погляди, как опалило меня солнце!

— О нет, солнце сделало тебя еще красивее, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась, и зубы твои — как белые ягнята-двойняшки, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щеки твои — точно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои алы — наслаждение смотреть на них. А волосы твои… О, как ты красива, прекраснейшая из женщин!

— О, говори, говори еще…

— А когда ты обернулась назад, на мой зов, и подул ветер, то я увидел под одеждой оба сосца твои и подумал: вот две маленькие серны, которые пасутся между лилиями. Стан твой был похож на пальму, и груди твои — на грозди виноградные.

Девушка слабо вскрикивает, краснеет и закрывает лицо ладонями.

— И бедра твои я увидел. Они стройны, как драгоценная ваза — изделие искусного художника. Отними же твои руки, девушка. Покажи мне лицо твое.

Она покорно опускает руки вниз. Густое золотое сияние льется из глаз Соломона и очаровывает ее, и кружит ей голову, и сладкой, теплой дрожью струится по коже ее тела.

— Скажи мне, кто ты? — говорит она медленно, с недоумением. — Я никогда не видела подобного тебе. Скажи мне твое имя, я не знаю его!

Он на мгновение, точно нерешительно, опускает ресницы, но тотчас же поднимает их:

— Я один из царской свиты, и имя у меня одно с царем. Меня зовут Соломон. Но зачем ты стоишь далеко от меня? Подойди ближе, сестра моя! Сядь вот здесь и расскажи мне что-нибудь о себе. Как твое имя?

— Суламифь, — говорит она. — Скажи, а правда ли, что ягоды мандрагоры помогают в любви?

— Нет, Суламифь, в любви помогает только любовь. — Царь смеется, тихо обнимает Суламифь, привлекает ее к себе и говорит на ухо:

— У тебя такая гордая, такая горячая грудь!

Она молчит, горя от стыда и счастья. Глаза ее светятся и меркнут, они туманятся блаженной улыбкой. Царь слышит в своей руке бурное биение ее сердца.

— О, не гляди на меня! — просит Суламифь. — Глаза твои волнуют меня.

Но она сама изгибает назад спину и кладет голову на грудь Соломона. Губы ее рдеют над блестящими зубами, веки дрожат от мучительного желания. Соломон припадает жадно устами к ее зовущему рту. Он чувствует пламень ее губ, и скользкость ее зубов, и сладкую влажность ее языка, и весь горит таким нестерпимым желанием, какого он еще никогда не знал в жизни.

Так проходит минута и две.

— Что ты делаешь со мною! — слабо говорит Суламифь, закрывая глаза. — Что ты делаешь со мною!

Но Соломон страстно шепчет около самого ее рта:

— О, иди скорее ко мне. Здесь за стеной темно и прохладно. Никто не увидит нас. Здесь мягкая зелень под кедрами.

— Нет, нет, оставь меня, я не хочу, я не могу.

— Суламифь… ты хочешь, ты хочешь… Иди ко мне!

— Не целуй меня… Не целуй меня… Милый! Целуй меня еще!

Так проходит несколько минут. Наконец, отрываясь губами от ее рта, Соломон говорит в упоении, и голос его дрожит:

— О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!

— О, как ты прекрасен, возлюбленный мой!

Слезы восторга и благодарности — блаженные слезы блестят на бледном и прекрасном лице Суламифи. Изнемогая от любви, она опускается на землю и едва слышно шепчет безумные слова:

— Ложе у нас — зелень. Кедры — потолок над нами… Лобзай меня лобзанием уст своих. Ибо ласки твои лучше вина…

Время прекращает свое течение и смыкается над ними солнечным кругом. Ложе у них — зелень, кровля — кедры, стены — кипарисы. И знамя над их шатром — любовь.

Еще раз подчеркну: так вел себя человек, взгляды на жизнь которого сформировал сам Господь. Значит, именно такие отношения между мужчинами и женщинами были угодны христианскому Богу Иегове.

Не мне с ним спорить.

Евангелие также не содержит никакой антисексуальной программы. Христос, правда, не был жизнелюбом, но добрее относился к блудницам, нежели к своим религиозным оппонентам. Конечно, он не одобрял все, что отвлекает человека от служения Его Отцу, но секс не был для него пунктиком.

От религиозного служения отвлекает не только секс — отвлекает и семья, и работа. Тем более телевизор, танцы и компьютерные игры. Но называть это развратом??

Из книги Николая Козлова «Философские сказки для обдумывающих житье или веселая книга о свободе и нравственности»

И была седьмая ночь великой любви Соломона. Странно тихи и глубоко нежны были в эту ночь ласки царя и Суламифи. Точно какая-то задумчивая печаль, осторожная стыдливость, отдаленное предчувствие окутывали легкою тенью их слова, поцелуи и объятия. Глядя в окно на небо, где ночь уже побеждала догорающий вечер, Суламифь остановила свои глаза на яркой голубоватой звезде, которая трепетала кротко и нежно. — Как называется эта звезда, мой возлюбленный? — спросила она. — Это звезда Сопдит, — ответил царь. — Это священная звезда. Ассирийские маги говорят нам, что души всех людей живут на ней после смерти тела. — Ты веришь этому, царь? Соломон не ответил. Правая рука его была под головою Суламифи, а левою он обнимал ее, и она чувствовала его ароматное дыхание на себе, на волосах, на виске. — Может быть, мы увидимся там с тобою, царь, после того как умрем? — спросила тревожно Суламифь. Царь опять промолчал. — Ответь мне что-нибудь, возлюбленный, — робко попросила Суламифь. Тогда царь сказал: — Жизнь человеческая коротка, но время бесконечно, и вещество бессмертно. Человек умирает и утучняет гниением своего тела землю, земля вскармливает колос, колос приносит зерно, человек поглощает хлеб и питает им свое тело. Проходят тьмы и тьмы тем веков, все в мире повторяется, — повторяются люди, звери, камни, растения. Во многообразном круговороте времени, и вещества повторяемся и мы с тобою, моя возлюбленная. Это так же верно, как и то, что если мы с тобою наполним большой мешок доверху морским гравием и бросим в него всего лишь один драгоценный сапфир, то, вытаскивая много раз из мешка, ты все-таки рано или поздно извлечешь и драгоценность. Мы с тобою встретимся, Суламифь, и мы не узнаем друг друга, но с тоской и с восторгом будут стремиться наши сердца навстречу, потому что мы уже встречались с тобою, моя кроткая, моя прекрасная Суламифь, но мы не помним этого. — Нет, царь, нет! Я помню. Когда ты стоял под окном моего дома и звал меня: «Прекрасная моя, выйди, волосы мои полны ночной росою!» — я узнала тебя, я вспомнила тебя, и радость и страх овладели моим сердцем. Скажи мне, мой царь, скажи, Соломон: вот, если завтра я умру, будешь ли ты вспоминать свою смуглую девушку из виноградника, свою Суламифь? И, прижимая ее к своей груди, царь прошептал, взволнованный: — Не говори так никогда... Не говори так, о Суламифь! Ты избранная богом, ты настоящая, ты царица души моей... Смерть не коснется тебя... Резкий медный звук вдруг пронесся над Иерусалимом. Он долго заунывно дрожал и колебался в воздухе, и когда замолк, то долго еще плыли его трепещущие отзвуки. — Это в храме Изиды окончилось таинство, — сказал царь. — Мне страшно, прекрасный мой! — прошептала Суламифь. — Темный ужас проник в мою душу... Я не хочу смерти... Я еще не успела насладиться твоими объятиями... Обойми меня... Прижми меня к себе крепче... Положи меня, как печать, на сердце твоем, как печать, на мышце твоей!.. — Не бойся смерти, Суламифь! Так же сильна, как и смерть, любовь... Отгони грустные мысли... Хочешь, я расскажу тебе о войнах Давида, о пирах и охотах фараона Суссакима? Хочешь ты услышать одну из тех сказок, которые складываются в стране Офир?.. Хочешь, я расскажу тебе о чудесах Вакрамадитья? — Да, мой царь. Ты сам знаешь, что, когда я слушаю тебя, сердце мое растет от радости! Но я хочу тебя попросить о чем-то... — О Суламифь, — все, что хочешь! Попроси у меня мою жизнь — я с восторгом отдам ее тебе. Я буду только жалеть, что слишком малой ценой заплатил за твою любовь. Тогда Суламифь улыбнулась в темноте от счастья и, обвив царя руками, прошептала ему на ухо: — Прошу тебя, когда наступит утро, пойдем вместе туда... на виноградник... Туда, где зелень, и кипарисы, и кедры, где около каменной стенки ты взял руками мою душу... Прошу тебя об этом, возлюбленный... Там снова окажу я тебе ласки мои... В упоении поцеловал царь губы своей милой. Но Суламифь вдруг встала на своем ложе и прислушалась. — Что с тобою, дитя мое?.. Что испугало тебя? — спросил Соломон. — Подожди, мой милый... сюда идут... Да... Я слышу шаги... Она замолчала. И было так тихо, что они различали биение своих сердец. Легкий шорох послышался за дверью, и вдруг она распахнулась быстро и беззвучно. — Кто там? — воскликнул Соломон. Но Суламифь уже спрыгнула с ложа, одним движением метнулась навстречу темной фигуре человека с блестящим мечом в руке. И тотчас же, пораженная насквозь коротким, быстрым ударом, она со слабым, точно удивленным криком упала на пол. Соломон разбил рукой сердоликовый экран, закрывавший свет ночной лампады. Он увидал Элиава, который стоял у двери, слегка наклонившись над телом девушки, шатаясь, точно пьяный. Молодой воин под взглядом Соломона поднял голову и, встретившись глазами с гневными, страшными глазами царя, побледнел и застонал. Выражение отчаяния и ужаса исказило его черты. И вдруг, согнувшись, спрятав в плащ голову, он робко, точно испуганный шакал, стал выползать из комнаты. Но царь остановил его, сказав только три слова: — Кто принудил тебя? Весь трепеща и щелкая зубами, с глазами, побелевшими от страха, молодой воин уронил глухо: — Царица Астис... — Выйди, — приказал Соломон. — Скажи очередной страже, чтобы она стерегла тебя. Скоро по бесчисленным комнатам дворца забегали люди с огнями. Все покои осветились. Пришли врачи, собрались военачальники и друзья царя. Старший врач сказал: — Царь, теперь не поможет ни наука, ни бог. Когда извлечем меч, оставленный в ее груди, она тотчас же умрет. Но в это время Суламифь очнулась и сказала со спокойною улыбкой: — Я хочу пить. И когда напилась, она с нежной, прекрасной улыбкою остановила свои глаза на царе и уже больше не отводила их; а он стоял на коленях перед ее ложем, весь обнаженный, как и она, не замечая, что его колени купаются в ее крови и что руки его обагрены алою кровью. Так, глядя на своего возлюбленного и улыбаясь кротко, говорила с трудом прекрасная Суламифь: — Благодарю тебя, мой царь, за все: за твою любовь, за твою красоту, за твою мудрость, к которой ты позволил мне прильнуть устами, как к сладкому источнику. Дай мне поцеловать твои руки, не отнимай их от моего рта до тех пор, пока последнее дыхание не отлетит от меня. Никогда не было и не будет женщины счастливее меня. Благодарю тебя, мой царь, мой возлюбленный, мой прекрасный. Вспоминай изредка о твоей рабе, о твоей обожженной солнцем Суламифи. И царь ответил ей глубоким, медленным голосом: — До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, до тех пор, клянусь тебе, Суламифь, имя твое во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью. К утру Суламифи не стало. Тогда царь встал, велел дать себе умыться и надел самый роскошный пурпуровый хитон, вышитый золотыми скарабеями, и возложил на свою голову венец из кроваво-красных рубинов. После этого он подозвал к себе Ванею и сказал спокойно: — Ванея, ты пойдешь и умертвишь Элиава. Но старик закрыл лицо руками и упал ниц перед царем. — Царь, Элиав — мой внук! — Ты слышал меня, Ванея? — Царь, прости меня, не угрожай мне своим гневом, прикажи это сделать кому-нибудь другому. Элиав, выйдя из дворца, побежал в храм и схватился за рога жертвенника. Я стар, смерть моя близка, я не смею взять на свою душу этого двойного преступления. Но царь возразил: — Однако, когда я поручил тебе умертвить моего брата Адонию, также схватившегося за священные рога жертвенника, разве ты ослушался меня, Ванея? — Прости меня! Пощади меня, царь! — Подними лицо твое, — приказал Соломон. И когда Ванея поднял голову и увидел глаза царя, он быстро встал с пола и послушно направился к выходу. Затем, обратившись к Ахиссару, начальнику и смотрителю дворца, он приказал: — Царицу я не хочу предавать смерти, пусть она живет, как хочет, и умирает, где хочет. Но никогда она не увидит более моего лица. Сегодня, Ахиссар, ты снарядишь караван и проводишь царицу до гавани в Иаффе, а оттуда в Египет, к фараону Суссакиму. Теперь пусть все выйдут. И, оставшись один лицом к лицу с телом Суламифи, он долго глядел на ее прекрасные черты. Лицо ее было бело, и никогда оно не было так красиво при ее жизни. Полуоткрытые губы, которые всего час тому назад целовал Соломон, улыбались загадочно и блаженно, и зубы, еще влажные, чуть-чуть поблескивали из-под них. Долго глядел царь на свою мертвую возлюбленную, потом тихо прикоснулся пальцем к ее лбу, уже начавшему терять теплоту жизни, и медленными шагами вышел из покоя. За дверями его дожидался первосвященник Азария, сын Садокии. Приблизившись к царю, он спросил: — Что нам делать с телом этой женщины? Теперь суббота. И вспомнил царь, как много лет тому назад скончался его отец, и лежал на песке, и уже начал быстро разлагаться. Собаки, привлеченные запахом падали, уже бродили вокруг него с горящими от голода и жадности глазами. И, как и теперь, спросил его первосвященник, отец Азарии, дряхлый старик: — Вот лежит твой отец, собаки могут растерзать его труп... Что нам делать? Почтить ли память царя и осквернить субботу или соблюсти субботу, но оставить труп твоего отца на съедение собакам? Тогда ответил Соломон: — Оставить. Живая собака лучше мертвого льва. И когда теперь, после слов первосвященника, вспомнил он это, то сердце его сжалось от печали и страха. Ничего не ответив первосвященнику, он пошел дальше, в залу судилища. Как и всегда по утрам, двое его писцов, Елихофер и Ахия, уже лежали на циновках, по обе стороны трона, держа наготове свертки папируса, тростник и чернила. При входе царя они встали и поклонились ему до земли. Царь же сел на свой трон из слоновой кости с золотыми украшениями, оперся локтем на спину золотого льва и, склонив голову на ладонь, приказал: — Пишите! «Положи меня, как печать, на сердце твоем, как перстень, на руке твоей, потому что крепка, как смерть, любовь и жестока, как ад, ревность: стрелы ее — стрелы огненные». И, помолчав так долго, что писцы в тревоге затаили дыхание, он сказал: — Оставьте меня одного. И весь день, до первых вечерних теней, оставался царь один на один со своими мыслями, и никто не осмелился войти в громадную, пустую залу судилища.

Царь Соломон и Суламифь

История любви великого царя Соломона и простой девушки по имени Суламифь пережила века и даже тысячелетия. Она настолько прекрасна и трогательна, что достойна стоять первой в этой книге.

Суламита. Гюстав Моро

Царь Соломон – тот самый мудрейший из мудрых, имя которого упоминается в Библии, властелин сильного царства, многоопытный полководец, выигравший множество войн. Именно во времена царя Соломона были построены Иерусалимский храм и дворец – грандиознейшие постройки своего времени. Казалось бы, такому человеку должно быть подвластно все… кроме парящего в небе орла да змеи в расщелине скал.

Когда Соломон случайно встретил в винограднике простую девушку по имени Суламифь, он уже познал любовь и страсть многих женщин, в том числе и прославленной царицы Савской. По одним источникам, у Соломона, который считался не только умнейшим, но и красивейшим мужчиной своего времени, было триста жен и наложниц, по другим – семьсот. Но сколько бы ни было красавиц в гареме великого царя, лишь одной было суждено оставить свое имя рядом с его именем на века. И не оттого, что, как утверждают некоторые, сорокапятилетний царь к тому времени был утомлен капризами и яркой красотой цариц и наложниц, а скорее потому, что на сей раз это было настоящее чувство, какое настигает большинство людей хотя бы раз в жизни. И еще: все эти женщины знали, кто такой Соломон, и любили в нем не столько человека, сколько властителя, наделенного безграничной властью, и царя, который владел несметными богатствами.

Однако скромной девочке из виноградника, перед которой Соломон предстал в обличье пастуха, был нужен только он сам. И она отдала ему сокровища, которыми владела, – свои чистоту, невинность, ум и свое тело. Отдала не торгуясь, не выпрашивая драгоценностей и других наград.

Суламифи было только тринадцать лет, когда они встретились с Соломоном, но женщины в библейские времена взрослели быстро. И возраст, с которого девушек выдавали замуж – двенадцать лет, – она перешагнула. Братья ее уже подумывали, за кого им просватать сестру, которую тяжелый труд на винограднике сделал стройной, гибкой как тростинка и загорелой, как большинство тех, кто был вынужден трудиться целыми днями под палящим солнцем Палестины.

Однако своим внутренним обликом Суламифь резко отличалась и от крестьян, и от пастухов – ведь не зря же она привлекла к себе внимание самого Соломона, притчи о мудрости которого пережили бренный прах их обоих. Ум ее был живым, а язык – образным. И по характеру Суламифь была под стать любому царю – великодушная и решительная, мечтательная и бескорыстная. Свою единственную драгоценность – золотые сережки – перед свиданием с Соломоном она выменяла на благовония, чтобы натереть ими свое тело и доставить радость возлюбленному…

Соломон забрал Суламифь во дворец, одел в лучшие одежды, окружил невиданной роскошью и заботой. Однако любовь Соломона и девушки из виноградника длилась недолго – всего семь дней… Семь длинных и семь коротких дней. Семь ночей, исполненных страсти, ласк и взаимных клятв в верности. Казалось бы, ничто не могло омрачить счастья царя и его юной возлюбленной, но… там, где пускает свои корни любовь, непременно расцветает и ядовитый цветок ревности.

Суламифь была убита по приказу одной из цариц, убита безжалостно, прямо на глазах у Соломона. Но, прежде чем умереть, эта бесстрашная девочка нашла в себе силы улыбнуться возлюбленному и сказать слова благодарности за все, что он сделал для нее. За любовь, которую он ей подарил. За счастье быть любимой. За радость, когда мир вокруг вдруг расцвел яркими красками. Пока смерть не затуманила глаза его ненаглядной, Соломон, стоя на коленях в крови той, которую любил больше жизни, не выпускал ее руки из своих…

Суламифь пронеслась по жизни царя Соломона, как ослепительная комета, как падающая звездочка, пронеслась – и растаяла. После ее смерти царь прожил еще долгие годы. Однако больше в его жизни не было таких ярких мгновений, такого полного единения сердец и тел, которое было между ними – всесильным царем и юной девушкой из виноградника.

Соломон скорбел, и сердце его обливалось кровью – такой же горячей, как та, что струилась по его телу, когда он держал на руках свою умирающую возлюбленную. Однако горе должно было найти выход – и царь, который обладал даром не только полководца, но и поэта, написал «Песнь песней», дошедшую до наших дней и увековечившую Суламифь. И до сегодняшнего дня образ девушки из «Песни песней» – один из самых нежных, глубоких и прекрасных образов Библии. Поэтика этого образа настолько сильна, пронзительна и остра, что буквально сжимается сердце, когда читаешь написанные Соломоном строки:

Запертый сад – сестра моя, невеста,

заключенный колодезь, запечатанный источник:

рассадники твои – сад с гранатовыми яблоками,

с превосходными плодами, киперы с нардами,

нард и шафран, аир и корица со всякими

благовонными деревами, мирра и алой

со всякими лучшими ароматами; садовый

источник – колодезь живых вод и потоки с Ливана.

Так недолго, но так самоотверженно любившая его девушка олицетворяла для царя все самое лучшее и драгоценное: благовония и приправы, ценившиеся тогда на вес золота, воду в пустыне – источник жизни, сад, взлелеянный старательным садовником… Ушла Суламифь, и все потеряло свою ценность: высох сад, затерялся в песках источник, иссушающий ветер развеял запах благовоний, смешав его с пылью веков… Но осталась «Песнь песней», а с ней жива и любовь.

О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!

глаза твои голубиные.

Что это, как не тоска по умершей любимой:

Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал;

цветы показались на земле; время пения настало,

распустили свои почки, и виноградные лозы,

расцветая, издают благовоние. Встань,

возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!

И Суламифь, образ которой по сей день жив, и дышит, и разговаривает со страниц Библии, отвечает своему единственному:

О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен!

и ложе у нас – зелень; кровли домов наших – кедры,

потолки наши – кипарисы.

И вечны слова Соломона, и во все времена, пока люди будут любить, и страдать, и терять возлюбленных, они будут перечитывать «Песнь песней»:

Положи меня, как печать, на сердце твое, как

перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть,

любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы

ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный.

Что может быть поэтичнее этих строк? Разве что те слова, которые каждый влюбленный шепчет своей возлюбленной… в ту ночь, когда он для нее – Соломон, а она для него – Суламифь…

Из книги Царь Соломон. Мудрейший из мудрых автора Тибергер Фридрих

Фридрих Тибергер Царь Соломон. Мудрейший из мудрых Памяти моего брата Эрнеста – жертвы бесчеловечного времени Ближний Восток в X в. до н.

Из книги Тринадцать мужчин, которые изменили мир автора Ландрам Джин

СОЛОМОН ПРАЙС – НЕТЕРПЕЛИВЫЙ Терпение бывает необходимо в некоторых жизненных ситуациях, но в процессе претворения инноваций оно является препятствием. Одно из исследований личности, добившейся успеха, подтверждает, что у предпринимателей -“терпеливость равна нулю”.

Из книги Лукашенко. Политическая биография автора Федута Александр Иосифович

Часть II. Царь или не царь О своей первой встрече с Александром Лукашенко я рассказал в начале книги. Теперь несколько слов о нашей последней встрече.…Утром накануне президент подписал указ об отставке главного редактора газеты «Советская Белоруссия» Игоря Осинского. А

Из книги Мой отец Соломон Михоэлс (Воспоминания о жизни и смерти) автора Вовси-Михоэлс Наталия

«СУЛАМИФЬ» Галкин был переводчиком» Лира».Мое первое воспоминание о нем связано со стихотворением, которое он написал и принес папе во время рабо ты над переводом» Лира».Я, помнится, сидела дома с очередной ангиной и с любопытством слушала стихотворение под названием »

Из книги Сколько стоит человек. Тетрадь первая: В Бессарабии автора

Из книги Сколько стоит человек. Повесть о пережитом в 12 тетрадях и 6 томах. автора Керсновская Евфросиния Антоновна

Царь Соломон - мудрейший судья Еще один раз побывала я в горсовете - в тот же день, еще под свежим впечатлением.Зачем я туда пошла? Ведь получила все, что могла. Признаться, я хотела помочь моим «наследникам». Во мне были еще живы утопические идеи, и я не хотела верить, что

Из книги Вот какой Хармс! Взгляд современников автора Глоцер Владимир Иосифович

СОЛОМОН ГЕРШОВ «БЫТ У НАС БЫЛ ЖАЛКИЙ...» Соломон Моисеевич Гершов (1906-1989), живописец, график, иллюстратор детских книг.Запись воспоминаний С. М. Гершова сделана мной 27 и 28 декабря 1980 года в Ленинграде, у него дома на улице Космонавтов, 29.Я с ним знаком был в те годы, когда я

Из книги Путь на Волшебную гору автора Манн Томас

Соломон Апт. Достоинство духа Томас Манн называл себя духовным сыном девятнадцатого века. И с этим легко согласиться, вспомнив хотя бы имена, постоянно занимавшие его ум и чаще других мелькавшие на страницах его романов, статей и писем. Гёте, Шиллер, Клейст, Шопенгауэр,

Из книги 100 великих поэтов автора Еремин Виктор Николаевич

СОЛОМОН (ок. 965 – ок. 928 года до н.э.) Традиция называет Соломона (Шеломо) автором величайшего поэтического произведения древности – поэмы «Песнь песней», включенной в Ветхий Завет Библии.Соломон был вторым сыном царя Давида от Вирсавии. Еще мальчиком Соломон был назначен

Из книги Царь Соломон автора Люкимсон Петр Ефимович

Глава третья «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЦАРЬ СОЛОМОН!» В течение трех последних лет жизни царя Давида произошел ряд событий, сыгравших немаловажную роль для всей последующей еврейской истории.После потрясшей страну гражданской войны Давид, чтобы упорядочить налогообложение и

Из книги Царь Давид автора Люкимсон Петр Ефимович

Глава третья "Царь умер. Да здравствует царь!" Все известные нам еврейские источники сообщают, что причиной ссоры между Иевосфеем и Авениром стала наложница покойного Саула Рицпа – женщина поистине удивительная, с самоотверженностью которой нам еще предстоит

Из книги Великие истории любви. 100 рассказов о большом чувстве автора Мудрова Ирина Анатольевна

Соломон и царица Савская Соломон (?-928 год до н. э.) был десятым сыном царя Давида, рожденным Вирсавией.Вирсавия была женщиной редкой красоты. Царь Давид, прогуливаясь на крыше своего дворца, увидел внизу купающуюся Вирсавию. Ее муж находился в то время вдали от дома, на

Из книги Смертельная любовь автора Кучкина Ольга Андреевна

«И ХОХОТАЛА СУЛАМИФЬ…» Венедикт Ерофеев и Наталья Шмелькова «Все говорят: Кремль, Кремль. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел. Сколько раз уже (тысячу раз), напившись или с похмелюги, проходил по Москве с севера на юг, с запада на восток, из конца в конец,

Из книги 100 знаменитых евреев автора Рудычева Ирина Анатольевна

МИХОЭЛС СОЛОМОН МИХАЙЛОВИЧ Настоящее имя – Соломон Михайлович (Шлиома Михелев) Вовси(род. в 1890 г. – ум. в 1948 г.) Еврейский актер, режиссер, общественный деятель, педагог, профессор школы московского театра (с 1941 г.), художественный руководитель государственного

Из книги Начальник внешней разведки. Спецоперации генерала Сахаровского автора Прокофьев Валерий Иванович

СОЛОМОН (род. ок. 990 г. до н. э. – ум. в 933 г. до н. э.) Согласно Ветхому Завету, сын царя Давида и последний царь единого Израильского царства, правивший с 965 по 928 г. до н. э. и создавший знаменитый Первый Храм в Иерусалиме. Годы правления этого человека были периодом высшего

Из книги автора

МОГИЛЕВСКИЙ Соломон Григорьевич Родился в 1885 году в семье коммерсанта. Учился на юридическом факультете Петербургского университета.В 1904 году за революционную деятельность был арестован полицией. Выпущенный под залог, в конце того же года выехал в Женеву, где

«Суламифь» можно пересказать в нескольких словах. Царь Соломон, охладев к своей жене Астис, пламенно полюбил простую девушку Суламифь, жена его приказала начальнику своей стражи убить соперницу. Когда злодеяние свершилось, царь изгнал Астис из страны. Но странное и магическое впечатление оставляет эта история. С первых слов понятно, что повествование навеяно библейскими стихами. В Книге Царств Ветхого завета перечисляются деяния царя Соломона. Куприн как будто следует за Библией, рассказывая о сооружении «великого храма Господня». Но одна строка библейского стиха:

«на что Хирам, царь Тирский, доставлял Соломону дерева кедровые и дерева кипарисовые и золото, по его желанию»

разворачивается в подробную картину. Появляются рабочие, а надсмотрщики обретают имена и характеры. Описание деяний, богатств, внешности и характера Соломона занимают первые три главы из девяти. Завязка драматического сюжета происходит в четвертой главе. Источник его – «Песнь песней Соломона», одно из самых возвышенных библейских сказаний. Автор, вдохновленный историей, полной поэзии и огня, пишет ее продолжение. И вот уже Суламифь (в Библии Суламита) во дворце, окруженная любовью и богатством, мучимая ужасными предчувствиями. На время мы переносимся в храм Изиды. Здесь мы встречаемся с Астис на фоне кровавого обряда, словно предвещающего трагическую развязку. Именно отсюда пошлет она влюбленного в нее убийцу, обрекая на смерть и его и свою соперницу. Гибель Суламифи, скорбь Соломона – так заканчивается повесть.

Повесть напоминает скорее театральную пьесу. Со сцены строительства храма мы перемещаемся в роскошный дворец Соломона, чувственные любовные картины обрамляют судебное заседание. Астис предстает перед нами в момент совершения мистерии оплодотворения Изиды.

Сюжетная линия светлой любви Соломона и Суламифипротивопоставляются любви-подчинению Элиава к Астис.

Имена Хирам, Азария, сын Нафанов; Балкис, царица Савская, как и имена главных героев повести – имена библейские.

Образ Соломона , как и других героев, на первый взгляд, статичен. Однако, показывая легендарного царя как строителя храма, правителя, мудреца или страстного любовника, рисуя его облик, писатель как будто любуется драгоценностью, поворачивая ее разными гранями к свету.

Суламифь мы, кажется, тоже видим глазами Соломона. Ее юная прелесть, ее незаурядная красота отражена в его словах. Внезапно разбуженные чувства как будто делают ее мудрее. Это единственный персонаж, чей характер меняется по мере повествования. Наивная девочка из виноградника, внимая мудрости Соломона, в конце приобретает черты почти мистической пророчицы собственной смерти.

Отношение автора к Астис иное. Ее имени в библии нет. Красота ее искусственна. Она предстает перед читателем с синими волосами, нарумяненная, набеленная, с глазами, горящими, «как у зверя кошачьей породы» . Охваченная ревностью мстительная развратница, она источник трагедии, которая в конце совершается. Элиав, слуга Астис, получает убийственную характеристику после совершенного злодейства «он робко, точно испуганный шакал, стал выползать из комнаты» .

Как и в Библии, в повести «Суламифь» много перечислений, но каждый предмет, дополненный сочным эпитетом, ярким сравнением оживает, становится осязаемым: «Лунный камень, бледный и кроткий, как сияние луны…» В нескольких словах может представить нам Куприн характер человека: «Азария… человек жестокий и деятельный, про которого сложился слух, что он никогда не спит, пожираемый огнем внутренней неизлечимой болезни» . Необычайными словами описывает наружность Соломона:«Глаза же у царя были темны, как самый темный агат, как небо в безлунную летнюю ночь, а ресницы, разверзавшиеся стрелами вверх и вниз, походили на черные лучи вокруг черных звезд» и Суламифи: «Положи меня, как печать, на сердце твое…» Прямые заимствования из Библии: «Вот ты засмеялась, и зубы твои – как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щеки твои точно половинки граната под кудрями твоими» органично вплетаются в ткань повествования, не нарушая стилистического единства.

Если критики и относят творчество Куприна к реалистическому направлению , то можно сказать, что «Суламифь» – одно из самых романтических произведений писателя-реалиста.

Идею его автор вложил в уста Соломона: «До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, до тех пор, клянусь тебе, Суламифь, имя твое во многие века будет произноситься с умилением и благодарность ю» .

"...Семь дней прошло с той поры, когда Соломон - поэт, мудрец и царь - привел в свой дворец бедную девушку, встреченную им в винограднике на рассвете. Семь дней наслаждался царь ее любовью и не мог насытиться ею. И великая радость освещала его лицо, точно золотое солнечное сияние.
Стояли светлые, теплые, лунные ночи - сладкие ночи любви! На ложе из тигровых шкур лежала обнаженная Суламифь, и царь, сидя на полу у ее ног, наполнял свой изумрудный кубок золотистым вином из Мареотиса, и пил за здоровье своей возлюбленной, веселясь всем сердцем, и рассказывал он ей мудрые древние странные сказания. И рука Суламифи покоилась на его голове, гладила его волнистые черные волосы.
- Скажи мне, мой царь, - спросила однажды Суламифь, - не удивительно ли, что я полюбила тебя так внезапно? Я теперь припоминаю все, и мне кажется, что я стала принадлежать тебе с самого первого мгновения, когда не успела еще увидеть тебя, а только услышала твой голос. Сердце мое затрепетало и раскрылось навстречу к тебе, как раскрывается цветок во время летней ночи от южного ветра. Чем ты так пленил меня, мой возлюбленный?
И царь, тихо склоняясь головой к нежным коленям Суламифи, ласково улыбнулся и ответил:
- Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины. Это не моя мудрость, Суламифь, это слова Агура, сына Иакеева, слышанные от него учениками. Но почтим и чужую мудрость.
- Да, - сказала Суламифь задумчиво, - может быть, и правда, что человек никогда не поймет этого. Сегодня во время пира на моей груди было благоухающее вязание стакти. Но ты вышел из-за стола, и цветы мои перестали пахнуть. Мне кажется, что тебя должны любить, о царь, и женщины, и мужчины, и звери, и даже цветы. Я часто думаю и не могу понять: как можно любить кого-нибудь другого, кроме тебя?
- И кроме тебя, кроме тебя, Суламифь! Каждый час я благодарю бога, что он послал тебя на моем пути.
- Я помню, я сидела на камне стенки, и ты положил свою руку сверх моей. Огонь побежал по моим жилам, голова у меня закружилась. Я сказала себе: «Вот кто господин мой, вот кто царь мой, возлюбленный мой!»
- Я помню, Суламифь, как обернулась ты на мой зов. Под тонким платьем я увидел твое тело, твое прекрасное тело, которое я люблю, как бога. Я люблю его, покрытое золотым пухом, точно солнце оставило на нем свой поцелуй. Ты стройна, точно кобылица в колеснице фараоновой, ты прекрасна, как колесница Амиподавова. Глаза твои как два голубя, сидящих у истока вод.
- О милый, слова твои волнуют меня. Твоя рука сладко жжет меня. О мой царь, ноги твои как мраморные столбы. Живот твой точно ворох пшеницы, окруженный лилиями.
Окруженные, осиянные молчаливым светом луны, они забывали о времени, о месте, и вот проходили часы, и они с удивлением замечали, как в решетчатые окна покоя заглядывала розовая заря..."