Прочитать кому на руси жить хорошо. Странники отправляются на ярмарку

Пролог

В каком году - рассчитывай,

В какой земле - угадывай,

На столбовой дороженьке

Сошлись семь мужиков...

Семь вовсе не прикаянных,

В той области Покинутой,

Района Давноброшена,

Селения Непахано,

Со смежных деревень:

Ликвидово, Бандитово,

Наехано, Проехано,

Кидалово, Бросалово,

Опущенное тож.

Сошлись, как встарь, - заспорили... -

Из поколенья старшего,

Того еще, советского,

Хотя из сельской местности, -

Начитано оно...

Читали и Некрасова

Свет Николай Ляксееча...

И, как сошлись, - заспорили

Святых хоть выноси:

Кому живется весело

Вольготно на Руси?

Роман промолвил: фермеру,

Теперь он за помещика...

Да депутату думскому, -

Сказал Демьян не мешкая,

Лука сказал - попу,

Нет, - менеджеру глупому! -

Сказали братья Губины,

Иван и Митродор.

Ну, а Пахом натужился

В планшет побитый глядючи:

Да олигарху толстому,

Министру лопоухому,

Махмуд сказал: царю!

По делу всяк по своему

Просёлочками шляется:

Тот шел до автосервиса

Достать поршня для трактора,

А тот до трассы шествовал

Чтоб «Ниву» его древнюю

Уж день второй заглохшую

Приняли на буксир.

А третий с мёдом липовым

К цыгану-перекупщику,

А два братана Губины

В Кидалово шабашили,

Пахом - так бомжевал...

Махмуд - он дело ясное:

Отбился от приятелей

Узбеков-земляков,

Нашел женёшку русскую

И быстро обрусачился

И наплодил детей...

Идут они куражатся,

Орут - не угомонятся,

Как будто в телевизоре

В ток-шоу собрались...

За спором не заметили,

Как пала ночка тёмная,

Ещё роса горючая,

Да стукнул колотун...

Но мужики бывалые,

Не пали духом, милые -

Зажгли костёр, сложилися,

За водкой двое сбегали...

Без ентова покедова

Не можно, не проси...

Поели да покушали,

Попили - да заспорили:

Кому живётся весело

Вольготно на Руси!

Роман орёт, что фермеру -

Теперь он за помещика!

Да депутату думскому, -

Кричит Демьян без роздыха,

Лука гудит - попу,

Нет, менеджеру глупому! -

Напёрли братья Губины,

Иван и Митродор.

Ну, а Пахом куражится,

В планшет уже не глядючи:

Да олигарху толстому,

Министру лопоухому,

Махмуд орёт: царю!

А ночка, ночка страшная,

Хоть глаз последний выколи -

Схватились в рукопашную -

Загукал тёмный лес!

И нет, чтоб в теплом офисе

Сидели б при компьютере

И в гугле тихо шарили

И всё спокойно вызнали:

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси?

Но с древности проверено,

Дедами установлено, -

Набито шишек множество! -

Что правды-матки начисто

У Интернета нет!

Оно, конечно, можно бы

В он-лайн поймать и фермера

И депутату думскому

В емайле написать,

И к менеджеру жирному

Зайти на сайт с вопросиком,

Попа в контакте вычислить,

И даже в олигарховый,

Имея ловких хакеров,

Устроить министерскую...

Но тут уж шансов нетути,

Что могут отписать!

Царю? В пресс-конференции

Для всей Руси дозволено

Задать свои вопросики...

А про ответ молчим!

Махнув на дело сложное,

На это виртуальное,

Отнюдь не мужиковское,

Решили мужики:

Как в старину водилося

Пройтися, прогулятися,

Где автостопом, поездом,

А где и пешкодральчиком

По матушке Руси!

А скатерть самобраночка...

Как в сказке - нам не надобна!

Какие сказки нонече...

До сказок ли теперь...

Пойдешь с горы на горочку -

Найдёшь и дом, и корочку,

И выпивки-закусочки

И это - Боже ж мой!:

Спиртяжка, растворители,

Различные красители,

Ракетные носители,

А где - одеколон...

И как там, у Некрасова

Красиво всё расписано,

Расписано, раскрашено:

Что, мол, по пуду хлебушка,

Да водочки ведёрушко,

Да утром бы - огурчиков,

Да в полдень бы по жбанчику

Холодного кваску,

А к вечеру по чайнику,

Такому, как у Сухова...

Читаешь - слюньки капают -

Налей и подноси:

Ой, как жилося весело,

Вольготно на Руси!

То жизнь была колхозная,

То жизнь была советская,

Советская «застойная» -

С широкими застольями -

Вот самобранки век!

Вам дырку от бараночки -

Смотали самобраночки,

Украли... землю продали

И отдали в наём!

То воевали с урками,

Потом китайцы с турками

Не рожь посеют с гречею

(А тут уж кушать нечего...)

И не овёс с пшеницею,

А рис с бобом, да с соею,

А мож и коноплю...

А то на землях пахотных

Паханы понаехали -

Коттеджные посёлочки,

Леса, поля, озёрушки

Забором обнесли!

А мужики остальные

Охранниками наняты

И брата бомжеватого

Гоняют от ворот...

Ещё на землях пахотных

Построены заводики,

Железо иностранное

Задаром собирать.

Свои заводы сломаны,

Давно с землёю сровняны,

А от чужих прибыточек

Плывёт за океан!

Зато - места рабочие,

До них весьма охочие

За три всего копеечки

Там пашут мужики...

А что бы для Отечества -

Да что там - право нечего:

Да только дым и шлак! -

Таджик там, как ишак...

Но это к югу... К северу,

Где поле полно клеверу,

Текла река молочная,

Да скисла... и теперь

Не слышно в поле пахаря,

Поля совсем не паханы:

Вся молодёжь разъехалась,

Да спились мужики.

В полях леса стоящие,

Комбайны - словно ящеры

Ржавеют на юру,

Как в древнюю Юру.

Так мы без самобраночки...

Уж мы по перестроечке

Такого натерпелися,

Что Боже упаси!

Починим Ниву старую

И сядем по-стариночке,

И влезем всемером!

Сказали - делом занялись:

Жиклёры в карбюраторе

Продули, масла залили -

В коробку - масла постного,

А дёготь - в сален-блок.

Да клапана отладили,

Глядишь - и заработала,

Захрюкала, зафыркала,

Пустила дыма черного...

Все выдохнули, крякнули

И влезли всей компанией...

Она же вдвое более,

Известно, изнутри...

И влезли... и поехали

И едут по Руси...

Бензин порою кончится -

Добудут сок березовый,

Добавят самогон...

А если и под горушку -

То вовсе без бензинушка -

Дороги беззатратные

В избытке на Руси!

Повсюду Нива старая,

Побитая и ржавая

Проходит - о-ё-ёй!

А если где и случится

Там лужа миргородская,

Которую широкую

И гоголь редкий, право же,

Ещё перелетит...

В которой щуки водятся,

Киты порою родятся,

А то - подлодки вражии

Всплывают по ночам...

Дадут газку - и с ходику...

А если сядут в лужицу,

То мужиков-то семеро -

Впрягутся в бечеву...

Иль просто вынут ручками,

Поставят на дороженьку

И... катятся опять.

Глава 1

Про долюшку крестьянскую

Говорено и пропето,

А боле - пропито...

Чего ж крестьян нам спрашивать:

Горошить, ошарашивать,

Вопросами подкашивать,

Отхаживать, косить...

Ещё и не к рабочему

До баек неохочему,

Хотя в душе отходчеву,

И всё же не к нему...

Без выходных на строечке

За семерых работает

И всемером в вагончике

Строительном живёт...

А там жуют и моются,

Стирают, Богу молятся,

Чтоб им под сокращение

Случайно не попасть,

Поскольку конкуренции

Висит над ними пасть.

У нас в таких вагончиках

Двенадцать миллиончиков

(А сколько по подвальчикам

Таких же нелегальщиков!)

Живут вольготно, весело

На Матушке-Руси.

Давала им квартирушку,

Иль хоть и коммуналочку

Советска наша власть...

Да и до революции

Снимал рабочий комнату

В подвале, но с семьёй!

И населенье множилось...

Как ныне - не кукожилось...

И то ему не можилось -

Пошел с детьми да женками

И разными иконками

И прочими к царю...

А царь тогдашний, батюшка,

Царям немецким зятюшка

Бабахнул из винтовочек, -

За что благодарю! -

Чтоб не ходили детушки

С иконками к царю!

Они просили малого:

Того-сего по мелочи

И день, что бы не более,

Ну, десяти часов...

Теперь же и поболее

Работают. Посмирному

Сидят себе в вагончиках

И чтоб куда - ни-ни!

А чтобы, как в советскую

Эпоху - семь часов...

Об этом позабыто

И цементом залито,

Про это уж молчок

И зубы на крючок...

Кого ж ещё нам спрашивать,

Смекали мужики...

Понятно, не служивого

Солдата не пужливого,

Который служит Родине,

А завтра - поминай!

Политика - убожество:

Горячих точек - множество

И хорошо, коль матери

Груз двести привезут...

И не к шахтеру черному

Иль работяге горному,

Иль просто, братцы, сварщику -

Какое там - молчу!

Они погрязли в косности...

Да, что там, даже в космосе, -

Ни за какие денежки

Я сам не полечу! -

Живётся, разве, весело

Вольготно в небеси?..

Не их, конечно, спрашивать

Про счастье на Руси.

Вот так они и катятся,

Поют, грешат и каются,

А в целом - философствуют,

Как век заведено:

У нас дороги верные,

У нас труды безмерные

И сбиться с дела правого

Никак не суждено...

Да тут и шилом бреешься,

И на авось надеешься,

Да и куда ты денешься

Из этой колеи!

А в гору иль под гору ли -

В одну мы едем сторону

И все кругом свои...

Покуда, этак спорили,

Глядят: машина новая

Завязла в колее...

В машине этой батюшка

Окрестного селения...

На Бога понадеявшись

Уселся в Мерседес...

А тут по нашей местности

УАЗик надо, значится...

УАЗик Бог не выдаст,

УАЗ свинья не съест!

Сидит кручинный батюшка,

А трактора не кажутся...

Куда-то в прошлом канули,

Тем паче - Беларусь....

Тут мужики наехали -

Враз зачепили, дернули

И вытащили батюшку

Всецело из грязи!

И как оно положено,

Некрасовым прописано,

В душе давно намечено,

То задали вопрос:

Кому живется весело,

Вольготно на Руси?

Ведь мы тут передралися,

Святых хоть выноси...

Роман считает: фермеру,

Он, вроде, за помещика...

Демьян, что депутатишке

Лука опять - попу,

Нет, - менеджеру глупому! -

Толкуют братья Губины,

Иван и Митродор.

Ну, а Пахом с планшетиком, -

Он со своим сюжетиком:

Мол, олигарху толстому,

Министру лопоухому,

Махмуд твердит: царю!

Ответствуй нам по милости,

Ответствуй нам по совести

А если что - прости:

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси?

В чем счастие по-вашему:

Покой, богатство, честь...

У сельского у батюшки

Всего не перечесть...

Хотя бывает всякое -

Иные и с «покоями»,

Берут, не «зная честь»...

Душа болит? - Так знаемо...

Наслушаешься исповедь...

Такое душепагубство -

Заморский сериал...

А то придут «пожертвуют»

Бандиты окаянные:

Не брать бы, а берешь!

Покуда, храм отстроится -

Чего не нагребешь.

А как отстроишь-выстроишь,

То тут и перевод

В Кидалово, Бросалово,

Где вот такой народ...

Где снова всё отстраивать -

И так - который год!

А с бабкиной копеечки

Не выйдет оборот...

А мужичьё матёрое,

Ну, вроде вас, разбойников,

Обходит Божий храм...

Так как же вам спасатися,

А нам перебиватися,

И между двух метатися

Далёких берегов:

Старушек и воров?..

Спасаться - дело верное, -

Сказали братья Губины, -

Давай махнем неглядючи

Вот Ниву эту древнюю

На новый Мерседес!

Она же горемычная -

Такое зажигание:

Потухнет ли, погаснет ли,

Не сколько мы катаемся,

Как сколько волокём...

А твоём кроссорвере

Всю Русь бы враз объехали, -

Уж тут не тормози, -

И вмиг спознали-вызнали

Кому живётся весело.

Вольготно на Руси...

А как же я, сердешные,

Приход-то мой не маленький,

Туды, сюды мотаюся,

А то - к владыке вызовут,

Так, в город поезжай!

А ты на нашей Нивушке.

Оно душеспасительно

И всюдупроходительно...

А иерей-то правящий

Признает ли меня?

Господь тебя помилует,

Господь признает кроткого...

Господь-то высоко,

А депутаты-спонсоры

Не видят далеко...

На Ниве к ним подкатишься, -

Так полный отворот

От самых от ворот...

Что из окна кроссорвера,

Хоть врубишь две оси,

Не вызнаешь, не высмотришь,

Чего там, на Руси!

Ну, в общем, не случилося

Машину ту, советскую

На новую немецкую

Ребяткам поменять...

А всё же поклонилися

И к ручке приложилися,

И все благословилися

Далече путь держать,

Поскольку иномарочка

По Промыслу подарочком...

Ведь, ни Нисан, ни Лексия,

Ни полная комплекция

Не могут отменять

Святую благодать...

Ярмонка

Ну, как же нам без ярмонки,

Ну, как же без гуляния

В селе великом Прахово

Гуляют мужики...

Тут девицы со смехами,

Кто с мехом, кто - с прорехами,

Да здесь полсвета съехалось:

Гулять, так уж гулять.

Уж, верно тут дознаемся,

Уж верно, допытаемся,

Уж, точно - докопаемся, -

Кого не попроси:

Кому ж живётся весело,

Вольготно на Руси!

Идут они на торжище,

Идут на площадь главную -

Не сколько тут торгуются

Да нечем торговать! -

А сколько тут балуются,

Приценятся да дуются...

Катаются, целуются

И пляшут - не унять...

«Татарга-мататарга -

Удалая ярмарка

С плясунами резвыми,

Большей частью трезвыми...»

Да трезвы лишь до времени -

Избавиться от бремени

Карманных медяков...

Привычка наша русская,

Дорожка сколько-узкая,

Да мы про то описывать

Не будем - помочим...

Там славно всё описано

У нашего Некрасова! -

Всё торжище-позорище,

Всё гульбище-буянище...

Всё разгуляй-лю-ли!

А плясунов с гармонями -

Не мало понаехало,

Аж индо из Америки

Гуляют с гармозой:

Good-bye, my dear girl, good-bye!

I go to Alabama...

And my love story have the end -

До свиданья, дорогая,

Уезжаю в Алабам!

Может быть последний разик

На тебя тарам-там-там.

В Оклахоме я была,

Тару трафаретила.

Оклахомский наскочил -

Я и не заметила...

Я жену себе нашел

На Нью-Флаундленском полуострове...

Это есть и это есть -

Слава тебе Господи!

Мы нью-йоркские девчата,

Мы ная- наяночки!

Мы нигде не пропадём,

Ни на какой гуляночке!

Мы чикагские ребята,

Мы ребята-ёжики!

Если кто чикагских тронет -

Засверкают ножики.

Заиграло наше банджо,

Ставлю цент за двадцать пять:

Выходи в восьмиугольник, -

Наша вынесет опять!

Зазвенело банджо звонко:

Ставлю цент за двадцать пять.

Наша маленькая банда

Заухала опять.

В Вашингтоне жить не плохо,

Не житьё, а просто рай!

Керосинить надоело, -

Уколись и загорай!

Эх, тёща моя,

Дай опохмелиться!

Твоя пластиковая Кэт

Тож не шевелится!

Эх, зять ты, мой зять,

Чтой-то мне не верится:

Под канзасским мужиком

Всякая шевелится!

Мимо тёщиного блога

Я без шуток не хожу:

То в емайле чтой-то сброшу,

То в контакте покажу!

А гармонисты здешние,

А гармонисты русские

Конечно, отзываются -

Попробуй удержать:

Человек ты, человек,

Ржавая машинка...

Думал прыгать целый век -

Лопнула пружинка...

Пролетела перестройка,

Перестрелочка пошла...

Провести бы перекличку -

Не осталось ни шиша!

Ипотека, ипотека,

Что же ты наделала!

Импотентом человека

Моментально сделала!

Повышают, гады, МРОТ,

А народ всё мрёт и мрёт...

Что ж вы повышаете,

А есть не разрешаете!

Гармонист, гармонист,

Рожа фиолетова:

Ой, беда, беда, беда -

Только из-за етова!

Долго звякали частушки

И с картинками и так:

Заработали полушку,

А пропили на пятак.

Так что нищенке-старушке

Бросить нечего уже:

Дружка с дружки сняли стружки -

Полегчало на душе...

Да как там у Некрасова,

У Николай Ляксеича, -

Отбились мы от истины

И потеряли нить...

Писать поэмы, это ведь -

Пахать да боронить:

«Не ветры веют буйные,

Не мать-земля колышется -

Шумит, поёт, ругается,

Качается, валяется,

Дерётся и целуется

У праздника народ!»

Два века миновалося,

А что же изменилося...

Народ заметно в убыли

И за пропавших пьёт...

И долго они кликали:

«Которые счастливые,

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!»

Но все вокруг смеялися:

«Кого, мол, начиталися,

Палёной, что ль набралися...

Кого тут не спроси -

Смешить без меры весело

Вольготно на Руси!..»

Фермер

Стоит КАМАЗик старенький,

Мужик в плечах не маленький

Картохою да свёклою

Удумал торговать...

Его торговля бойкая

Он сам летает тройкою,

Той самою, которою,

Куда летишь, мол, Русь?

Пришли - не запылилися

Пришли и поклонилися

Семь дюжих мужиков.

Он стуканул в коленечках,

Он струханул маленечко

И зачесалось темячко

(Напишем лучше - темячко)

У фермера того...

В переднике, в халатике,

С припрятанной «травматикой»

Да выхватишь едва ль -

Когда таких вот - семеро

Случайно подойдёт.

Десятка он не робкого,

Здоровья он не хрупкого,

Но столько было всякого -

В стихах не описать

И не зарифмовать -

Поскольку только «мать»...

Но мужички склонилися

И шапочки долой,

И тут же поделилися

Историй простой:

Мы сами, - видно читывал, -

Сошлись, - так Бог рассчитывал, -

И вот несём свой крест -

Семь вовсе неприкаянных,

Из области Покинутой,

Района Давноброшена,

Селения Непахано,

Со смежных деревень:

Ликвидово, Бандитово,

Наехано, Проехано,

Кидалово, Бросалово,

Опущенное тож.

Сошлись, как встарь, - заспорили -

Ну, прям, как у Некрасова

Свет Николай Ляксееча...

Сошлися и заспорили

Святых хоть выноси:

Кому живется весело

Вольготно на Руси?

Роман считает: фермеру,

Ты как бы за помещика...

Демьян, что депутатишке

Лука твердит - попу,

Нет, - менеджеру глупому! -

Толкуют братья Губины,

Иван и Митродор.

Ну, а Пахом забывчивый

Немного мямлит сбивчиво:

Мол, олигарху толстому,

Министру лопоухому,

Махмуд своё: царю!

Ответствуй нам по совести... -

Ведь нет печальней повести, -

Чем спрашивать, допытывать:

Чужу судьбу испытывать,

Сколь глазом не коси... -

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси?

Пускай я за помещика,

Но ты взгляни на вещи-ка

И сам же рассуди,

Живётся ли мне весело,

Вольготно на Руси!

Начну я с время давнего

И буду вам рассказывать

Про древо родословное -

Какое ни на есть...

Мой прадед в здешней волости

Ходил исправно в старостах...

То было при помещиках,

То было при царях...

У барина приказчиком,

Былинщиком, рассказчиком

А на приходе числился

Псаломщиком, чтецом...

Порода богомольная...

А после царь дал вольную, -

Он дело мукомольное

На восемь поставцов

Завел здесь. Сам Некрасов

Сюда принаезжал...

Я врать не буду - может быть,

С него Ермилу списывал,

А может - не с него.

А дед мой к слову сказывал

(То ль сказочку рассказывал!)

Что был в роду Мазай...

Как реки в море льются и

Дым всходит к небеси...

Мелькнули революции,

Развёрстки, резолюции,

Гражданка - Бог спаси! -

Русь двинулась с оси...

И тут мы чуть не зажили

Вольготно на Руси...

Земля была богата,

Порядка ж нет, как нет...

И потому колхозы

Сменили нам комбед...

Но враг родную хату

Пришел и грабит, жжёт...

«Земля, видать, богата...» -

И «ордунг» страшный ждёт!

По всем степям и трактам

Растёкся - так-разътак!

Отец оставил трактор

И пересел на танк.

За Русь, за Сталина кричали

Под Ленинградом и Москвой

«По полю танки грохотали,

Солдаты шли в последний бой...

В броню ударила болванка,

Прощай родимый экипаж...»

А что останется от танка -

В базарный день гроша не дашь!

А что там будет от танкиста...

Но человек сильней брони...

И так сходились в поле чистом

Они и мы, мы и они...

Отец горел четыре раза,

«Горел, горел да не сгорел!»

И смерть, фашистская зараза,

Не раз хватала на прицел...

Меняли приводы и траки

И пели, глядя на зарю:

«Мол, дескать, в следущей атаке

Я обязательно сгорю...»

Но видно предки отмолили -

И мукомол и хлебороб, -

Перемололи, смолотили

И Гитлера загнали в гроб...

К чему вся эта песенка?

Подумай и спроси...

Домой в вагонах ехали

Безногими калеками,

Но им дышалось весело,

Вольготно на Руси...

Ой, как дышалось весело,

Вольготно на Руси!

Отец призыва первого

Пришел с войны с медалями,

За мужество медалями,

Но только без руки...

Его к нам на полуторке

С почетом подвезли...

Был выбран председателем,

Трудился вместе с матерью -

Она тогда дояркою,

Девчонкою была...

Торчали печи с трубами

И в эти трубы грубые

Ночами ветер пел...

Они ломили-горбили,

Село подняли - городу

Опора то село!

Безногие - вагонами,

Кормились эшелонами,

Кто робил - тот с получки и...

А батя наш без рученьки

Пахал за четверых...

Но что бы горькой пробовать -

Ни-ни, ни-ни, ни-ни!

Хотя ходил в начальниках,

А матушка в молчальницах -

Бидонушки за ручки и

Грузила молочко...

Бидонушки бездонные

По сорок литров... тоннами

Дои, сливай, тащи,

Да только не трещи!

И шестерых нас родила -

Вот так, велела Родина!

А впрочем, - кто ж велел?

Душа просила русская,

Равнина наша грустная,

Где жаворонок пел...

Родился я последышем...

Последыш - не урод...

В тот год с Отцом народов

Прощался весь народ...

А наш колхоз под батею,

Всем прочим был пример, -

К тому он году значился:

Колхоз-миллионер!

Да, было при Союзе и

Сажали кукурузу ли,

Травили пестицид...

Но всё же, всё же, всё же ли

Не плохо всё же прожили

Не худо на Руси,

Господь нас всех спаси!

А счас по пререстроечке

Прошло уж тридцать лет -

Порядок наш на троечке

Умчался... и привет!

Земля, как будто та же,

Порядка ж нет, как нет!

Да, братцы, в девяностые,

Когда братва голодная, -

Ну, прямо, как в Гражданскую, -

Ну, чуть ли не с обрезами,

Ходила по полям...

И то не так нас грабили,

Как этими кредитами

Банкиры нас дерут...

Братва теперь в коллекторах -

Коллектор дюже крут!

С того и вместо Бурушки, -

Давно мы их порезали! -

Конину австралийскую

На Русь теперь везут...

Да вот колбаску левую

Из сои, масла пальмова,

А также - ГМО.

А мяса там не видано

И слыхом там не слыхано,

Зато вот - сто сортов -

На сто голодных ртов!

С чего же так случилося?

С того, что капитал

Незримою отравою

Все души пропитал...

И что в державе деется -

Не то, не то, что надобно

Для русского крестьянина,

А то, что к барышу...

Пусть все от рака сдохли бы -

Буржуи б и не охнули -

Для них Россия-матушка -

Исходное сырьё...

Народонаселение

Идёт под сокращение,

Кругом одна «прагматика»

И к людям нет любви...

На этой на «прагматике»

По рынка «математике»

Деревню просто кинули,

Промышленность снесли!

Опять грядет безграмотность,

Сиротство, безработица,

Прям, как до революции,

Но только вот беда:

Тогда - эпоха древняя! -

Была нужна деревня и

Зерно ведь вывозилося,

А счас - качают газ!

Вот потому с «прагматики»

По рыночной догматике

Мужик, как и рабочий

Не нужен никому...

А для прикрытья дела -

На наш советский строй

Такое льют ушатом,

Такой вот, геморрой...

Мол, пол страны сидело,

А пол, мол, в сторожах...

Хотя, на самом деле

Сидело даже меньше

При тех-то при вождях...

А что вот точно, братцы -

Я вас не удивлю, -

Ругаться, так ругаться -

За то и Русь люблю!

Счас пол страны торгует,

А пол страны ворует

И те же - в сторожах

При нынешних вождях!

Да пусть бы при татарах,

При князе при любом,

Хоть при Иване Грозном,

При строе крепостном...

Что при колхозе... Главное -

Была б работа славная!

А тут вот взяли, кинули,

А общее добро...

Ведь не у всех кулацкое

Имеется нутро.

А землю нашу продали -

Ищи её, свищи!

И вот сидим у Родины,

Как на пупе свищи!

Вся молодёжь уехала

Да спилось старичьё -

Покрылась Русь прорехами

И всё теперь - ничьё!

Нам нужен председатель

И сталинский колхоз...

А Борька... тот - предатель

Всех кинул под откос...

И вот, кругом бедуют,

Воруют, пьют и жгут...

Сожгли мой первый трактор...

Какой уж тут «зер гут»!

...........................

А я с своей колбаскою

На рынок прикатил...

Ну, что ж, потешил сказкою,

Ну что же, услужил!

И тут они раскланялись:

Помилуй и спаси!

Всё это повидали мы

Вольготно на Руси!

Крестьянка

Но хоть оно не числились -

Бабьё! - в начальном списочке,

Но как вы, верно, помните -

Ведь это ж мужики! -

Не всё между мужчинами... -

Роман сказал задумчиво...

Отыскивать счастливого, -

Демьян продолжил ласково,

А завершили Губины:

Пощупаем-ка баб!

Как сдумано, так сказано,

Как сказано, так сделано,

Но вот вопрос - кого?..

И впрямь, - кого же спрашивать...

Не стрелочницу ветхую,

Которая со смотанным

Флажком вот на приступочке

Встречает поезда...

Мы катимся машиною,

Она ж в халупке этакой

Отмаяла свой век.

Шлагбаум опускается -

Шагает приторговывать:

Зарплата не великая,

А детки в городу...

Весной идёт с редискою

И с луком, и с салатиком,

Потом с садовой ягодой,

Потом пойдут грибы:

Лисички, грузди, рыжики,

Маслята, подосиновик,

А то и боровик!

Да мало покупателей...

Где детушки-помощники...

И мужа не видать...

Зимою машет ломиком

Бьёт лёд на переезде и

С метёлкою, с лопатою

В своём уединении

Век бабий проживёт...

Пронёсся поезд бешенный,

А в окнах всё по-блоковски... -

Но эта - спета песенка...

Об этом помолчим...

Шлагбаум поднимается:

Прощай, прощай,

Проехали...

Проехали, проехали -

Вот город областной

Раскинулся по холмикам,

Дугой вдоль речки выгнулся

С потухшими заводами,

Со трубами великими,

В которых ни дымка!

Во времена Батыевы

Он славою прославленный,

В эпоху Иоаннову

И в Смутные века.

Тут предки партизанили

И даже Бонапартия

Не взяли чудом в плен...

И снова партизанили

Во времена недавние

И Вермахту железному

Сломали тут хребет.

Ну а заводы славные,

Построены при Сталине

На всю Россию знаемы -

О чем и говорить...

Ну, в общем, имя города,

Тут можно опустить.

И что с ним, славным, сделалось...

Опять Батый прошествовал

Иль Гитлер с Бонапартием

Устроили парад...

Да нет, какое там -

Их мигом расчехвостили б

И обратили б в дым!

Тут что-то посуровее -

Метеорит тунгусский ли

Иль древняя чума...

Град, в летописях славимый

Чудесным превращением

Оборотился нонече

В сплошную барохолочку -

Народ друг другу пыжется

Последнее продать...

Надуть, украсть, урвать...

А всё же наши странники -

До баб теперь охочие, -

Вопрос задать, естественно, -

Не более того...

Что б распознать да выведать

Что б правду миру выявить:

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!

Глядят - едёт красавица

И станом стойким стройная,

Как в сказке - грудь высокая,

А волосы покрашены... -

Ну, я не знаю чем.

То просто лебедь белая,

Жена милионершина,

Сбежала от охранников,

Решилася пройтись...

И вот они осмелились,

Посмели, раззадорились:

Прости, - кричат, - красавица,

Постой, повремени!

Тебе мы земно кланемся,

И просим: без обидушки

Дилемму нашу трудную,

Проблему нерассудную

Возьми и рассуди! -

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!

Девица оступилася,

На них оборотилася,

Смутилася, смутилася

И взгляд её потух...

И села на приступочек

Присела перед столбиком...

А на столбе наклеено,

А на столбе написано:

«Люба, Надя, Вера,

Коттедж, сауна, любовь,

Двадцать четыре часа,

Наташа, Маша, Даша

И Сонечка Мармеладова...»

На всех столбах помечено,

На всех столбах наверчено,

А, в общем, делать нечего -

Примолкли мужики:

Они народ бывалый,

Но так что б! - не с руки...

Ну, что же я отвечу вам

По чести и по совести,

Что нет печальней повести -

Чтоб вас не развести,-

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси...

Ещё я в школу бегала,

Еще беды не ведала,

Гуляла я с мальчишками

На танцах и потом...

Курить я пристрастилася

И пить я приучилася,

А после первой выпивки

Втащили на матрац...

Эх, раз, ещё раз,

Ещё много, много раз...

Лучше сорок раз по разу,

Чем по разу - сорок раз...

Уж как там школу кончила

Не помню. Как у доктора

Я в третий раз почистилась

И слышу: «Никогда!»

А мне любви хотелося,

Хотелося ребеночка,

Без мужа хоть ребеночка -

Да воля не моя...

Тогда я долго плакала,

Сбежать хотела к бабушке

В деревню навсегда.

Да бабушка помершая,

Деревня опустевшая

И никуда не денешься

От слова: «Никогда!»

Моя подружка Любочка -

Такая ж горемышная, -

В Москву давно подалася

Развеять грусть-тоску:

В Москву, в Москву, в Москву...

А там провинциалочкам -

Наталкам и Тамарочкам:

Панель, панель. Панель...

И там ей добрый молодец

Устроил путешествие

И вывез красну девицу

В заоблачный бордель...

Я тут-то хоть при паспорте,

На Родине «работаю»

Плачу хозяйке-своднице

Да местному менту...

А там она попалася,

Рабынею осталася

И третий год от Любочки -

Хотя бы смс!

Жива ль теперь - не ведаю,

В какой стране - не знаю я

А может, нет уж Любочки -

Спаси её Господь!

И мало стало водочки, -

Ведь натрезво попробуй-ка

Ложиться на матрац...

Эх, раз, ещё раз,

Ещё много, много раз...

Лучше сорок раз по разу,

Чем по разу - сорок раз...

...................................

И стала я покуривать,

А деньги есть - покалывать,

А что дадут - понюхивать,

А не дадут - так - так...

А было время прежнее

В зелёном нашем городе,

И были, как в Иваново,

Мы городом невест!

Но наш завод запродали,

Но это всё порушили,

Всю нашу жись порушили -

Чего там говорить...

Смеялись: «комсомолочки»!

В коротенькой футболочке...

Ну, вот, теперь их нет...

Кругом по конституции

Свобода проституции,

Повсюду безработица,

А нищих - просто тьма -

О них о всех заботиться

И зона и тюрьма.

У нас по конституции

Гребут не по инструкции:

Все опции и функции,

Оффшоры, реституции

(всё той же - проституции!)

Наносят нам урон.

У нас по конституции

С буржуйской революции...

И слёзы рёвом льются и...

И деньги - за кордон!

И вот кругом обклеено:

Любовь, любовь, любовь,

Коттедж, любовь и сауна,

И даже - шашлыки!

Но шашлыки и прочее -

Ведь это не про нас:

У нас диета строгая:

Нам допинги дают.

Куда идти - на торжище?

Кассиром в супермаркете?

Последнею уборщицей?

Так там уже всё занято

Таджичкою, узбечкою,

А то и мужичком!

А где такое видано:

Мужик на кассе щелкает...

Прижали мужичка!

А кушать, кушать хочется...

А выход - на панель...

Я стою у ресторана:

Ох, не пой, не пой, не пой!

Замуж поздно, сдохнуть - рано,

До свиданья, дорогой!

А вот была бы фабрика,

Да я бы там работала!

Мотальщицей, вязальщицей,

Да хоть и в ОТКа...

Была бы комсомолочкой, -

Какая счас тоска! -

Да замуж, верно, вышла бы

Мужик мой был не с «крыши» бы

И бил пусть и пил,

Но только был бы, был!

А пионеры-детушки

Играли бы в ракетушки,

Но сказка эта дивная

Воротится едва ль... -

Послушали бедняжечку,

Ну, дайте на затяжечку... -

И мужички пошарили

И мяту беломорину

Ей тянут в десять рук...

Поскольку братья Губины,

Поморского согласия -

Не курят, хоть убей!

Я вот спрошу вас, мальчики,

Куда всё это делося,

Зачем все это сдалося,

По Далессу удалося?..

И как мово Димидушку

Свинье, Мамоне бешеной

Скормил - почто не ведую! -

Придурковатый дед?!

Да знаю, знаю, - грешница,

Гореть мне в пекле, жариться,

Молюсь я Богу истово,

Когда я не пьяна!..

Да знаю - не отмылиться:

«Коттедж, любовь и сауна» -

Мочалок нет таких!

Но кто житуху подлую,

Где не имела выбора...

Где силою, где водочкой

Тащили на матрац...

Эх, раз, еще раз,

Ещё много, много раз...

Лучше сорок раз по разу,

Чем по разу - сорок раз...

.......................

Так кто житуху подлую

Вокруг всю эту выстроил,

«Свободу» окаянную,

Как будто жернов мельничный

На шею привязал?!

А я теперь с диагнозом

Осталась безработная,

И в двадцать восемь годиков

Сижу и жду конца...

Ну что же запечалились,

Ну что носы повесили,

Теперь и сами видите -

Господь вас всех спаси! -

Как мне живётся весело...

И с кем живётся весело

Вольготно на Руси! -

Тут мужички потупились,

Пред нею шапки скинули:

Прости за спрос, голубушка,

Нас глупых не кори! -

Набрали, что есть мелочи -

Она еще не приняла,

Нисколько не взяла...

Ну, вот ещё, затеяли:

Не дело между бабами

Счастливую искать.

Вы помните ль Некрасова,

Программу нашу школьную, -

Что баба им ответила...

Программу надо знать:

«Ногами я не топтана,

Веревками не вязана,

Иголками не колота...

Чего же вам ещё?»

А я уж всяко топтана -

Не перву ночку к барину,

А тысячу одну!

И вязана и распята,

А как уж вены колоты -

Поди-ка посмотри!

........................

Идите вы хоть к фермеру,

(Нехай он за помещика!)

Да к депутату думскому,

Да хоть бы и к попу,

Пусть к менеджеру глупому

Иль к олигарху толстому,

Министру лопоухому,

А может и к царю!

Вот их и надо спрашивать, -

Хоть локоть укуси, -

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!..

Царь

И вот глава последняя,

Последняя, заветная,

Теперь-то мы дознаемся,

До правды мы дойдём...

Дойдём до дна и вызнаем

По батюшке Некрасову,

По Гоголю, по Горькому,

По Фёдору Михайлычу,

Есенину, Платонову,

По Шолохову то ж...

По Шукшину, Вампилову,

Высоцкому, Рубцову ли,

Или - своим умом...

А вызнаем и вычислим

И всё про всё поймём,

Чтоб более не спорили,

Не спорили, ни вздорили,

А каждый человек

Усвоил бы на век:

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!

Хоть с полки в полночь свалишься,

Так тут же и спроси -

То чётко б отчеканили -

За горло не тряси:

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!

Чтоб в переулке с ножиком -

О, Боже упаси! -

И тут бы не замешкались,

«Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!»

А я напомню версию,

Покедова одну:

Роман там вякнул: фермеру,

Мол, фермер за помещика...

Да депутату думскому, -

Сказал Демьян не мешкая,

Лука сказал - попу,

Нет, менеджеру глупому! -

Сказали братья Губины,

Иван и Митродор.

Ну, а Пахом натужился

В планшет ручищей тыкая:

Да олигарху толстому,

Министру лопоухому,

Махмуд сказал: царю!

Наш царь родимый, батюшка,

Не знает правды-матушки...

А знал бы он, родименький,

То как бы и спалось...

И мужички направились,

Оставив Ниву старую

В кустах за кольцевой,

Чтоб не попасть к гаишникам,

То бишь - к гибедедешникам, -

Страховки не имеючи...

На лапу так же нечего

Ребятушкам давать...

Пошли они, как водится,

Пешочком, полагается,

Вошли в Первопрестольную

Под майский перезвон...

И тут они и сгинули...

Тут их следы теряются,

Ну, прям, как у Иваныча

Весёлый человек:

«Из дома вышел человек

С верёвкой и мешком...»

А тут их семеро пошло

И даже не пешком.

........................

В Покинуту губернию

Района Давноброшена,

Селения Непахано,

До этих деревень:

Ликвидово, Бандитово,

Наехано, Проехано,

Кидалово, Бросалово,

Опущенное то ж

Никто и не воротится...

Никто и не спохватиться

Спохватится-прохватится

И не подымет шум.

Один Андрей Вадимович

Не сочинил, не выдумал -

Одним глазком поглядывал

И кратко записал...

«Что не видал - не ведаю,

Не слышал - не печатаю...

А что в строку попалося

Того не выноси! -

Вот так и написалося,

Само с пера сорвалося

Кому живётся весело,

Вольготно на Руси!»

А мужиков жалеючи,

Труды их поминаючи, -

Помянем всех добром...

А впрочем, что не видели -

Смолчим, да не соврём...

Авось они не сгинули,

Не запропали грешные...

Такое ль было-небыло,

Чтобы мужик пропал!

Такие ль были рати ли,

Такая ль плутократия

И даже - демократия -

Он всех переикал!

Крепостниками битые,

Петром в канаты витые,

В Гражданку не убитые,

Прошедшие колхоз...

Они фашистов сплавили,

Они Рейхстаг оплавили,

А в космос их отправили:

Поедем, не вопрос!

Чего ж теперь им сдеется

И всяк из нас надеется

Что у клубочка этого

Распутается хвост...

А что пропали-сгинули?..

Так это - маскировочка,

Как те дороги жуткие,

В которых ныне воз...

Там хитрая распутица

Врага извечно ждёт...

А может и у Путина, -

Кто знает наперёд! -

Застряли в кабинетике

И пьют чаёк вприкусочку

И говорят про жись...

Кому ж живётся весело -

Так тот и отвяжись!

Эпилог

Я не сужу без времени

Ушедшего Некрасова,

Живал он, как Раскольников

В последнем этаже...

Любил Россию-матушку,

И боль носил в душе...

«Выдь на Волгу,

Чей стон раздаётся

Над великою Русской рекой?

Этот стон у нас песней зовётся...

То бурлаки бредут бечевой...»

В Россию неумытую

Глядел он, как в тюрьму...

«Кому, кому?» - выпытывал...

Ответил: «Никому!»

Ещё придумал Гришеньку,

Который песню новую

Над Русею слагал...

В финале он счастливенький

Над Волгою шагал...

Его централ Владимирский

С такою песней ждал...

Пускай не жил я иноком,

Не нажил ни кола...

Но не писал бы сызнова

Всё то, что Николай...

А что же изменилося...

Да, в общем - ничего!

Коммуна нам приснилася...

Но вот уж нет её...

Опять торгуют душами

И Чичиков-прохвост...

Опять кругом чинушами

Задушен новый рост...

А что ещё добавите...

Уж принял крест - неси:

С того живётся весело

Вольготно на Руси...

Уж так живётся весело -

Хохочем, ну, до слёз...

А этих... если выпустят -

Отправлю их в Давос:

Вот там они и вызнают

Ответы на вопрос...

Инструкция об оплате (откроется в новом окне) Форма для пожертвования Яндекс.Деньги:

Другие способы помощи

Комментариев 43

Комментарии

43. Lucia : Ответ на 35., Silvio63:
2018-01-14 в 15:02

Вот лучше, посмейтесь

Безумием в России никого не удивишь. Но если кого-то чем-то и можно удивить в России, то это новой степенью безумия. Этим в России не перестают удивлять.

Русскую жизнь, по крайней мере русскую жизнь XX века, создали сумасшедшие для сумасшедших. Создали хорошо. Создали крепко. Создали надолго. Уже нет тех сумасшедших, которые ее создали. Нет и тех сумасшедших, для которых ее создали. А безумие остается.

Я, кажется, сделал для России много хорошего; я разгадал код безумия, которым была закодирована русская жизнь. Я не популист. Напрасно морочить измученных безумием русских людей я не буду. Код безумия я не разгадал. Но я нашел точку, откуда безумие лучами расходится во все стороны, атомы, клетки и миллиметры русской жизни.

Эта точка – русская литературная критика.

Все началось с Белинского. Белинский – наше все русского безумия. Почему-то считается, что наше все – это Пушкин. Но это неправда. Эту неправду придумали те, кто хотел скрыть правду о Белинском и о точке безумия.

Белинского случайно выпустили из сумасшедшего дома. Это случилось 14 декабря 1825 года. Охрана ушла на защиту Зимнего дворца от декабристов. Поэтому в тот день сумасшедший дом охраняли случайные люди. Они не знали, кто такой Белинский. Что у него были сумасшедшие родители. Что он – сумасшедший с рождения. Что сумасшедший дом – его Родина. Что он родился и вырос в сумасшедшем доме. Что его ни при каких обстоятельствах из сумасшедшего дома выпускать нельзя. Поэтому они поверили Белинскому, когда он сказал, что выйдет из сумасшедшего дома только на полчаса. Прогуляться по набережной Мойки. А потом сразу назад, в сумасшедший дом.

Назад он уже не вернулся.

Ротозеев, отпустивших Белинского из сумасшедшего дома, били шпицрутенами. Потом их повесили вместе с декабристами. Потом сослали на пожизненную каторгу в Сибирь. А Белинский, пока его ловили, успел написать несколько «Обзоров современного состояния русской словесности» и стать литературным критиком.

Белинского всю жизнь мучили демоны. Они вошли внутрь Белинского при его рождении. Демоны женского рода. Одного демона звали Нравственность. Другого – Духовность. Третьего – Натуральная школа. Четвертого – Необходимость свержения в России монархии. Демоны не давали Белинскому покоя ни днем, ни ночью. Белинский сам был этим демонам не рад и хотел от них избавиться. Но экзорциста не нашлось. У Белинского был только один способ избавиться от своих демонов – передать их кому-нибудь еще. Например, русским писателям.

Белинский договорился с Пушкиным о передаче ему своих демонов. Почти уже передал. Но Пушкин вовремя спохватился, написал стихотворение «Не дай мне Бог сойти с ума» и, чтобы не принимать у Белинского его демонов, погиб на дуэли. Потом Белинский договорился с Лермонтовым. Но Лермонтов тоже успел погибнуть на дуэли и от демонов Белинского уйти. Потом Белинский договорился с Достоевским. Но Достоевский тоже испугался брать у Белинского его демонов. Поэтому Достоевский, чтобы быть как можно дальше от Белинского и его демонов, ушел ссыльнокаторжным в казахские степи. Только Гоголь не испугался взять у Белинского демонов. Гоголь вообще был самый смелый мужчина среди русских писателей. Но потом испугался и Гоголь тоже. Белинский этого Гоголю простить не мог, написал откровенно несправедливое «Письмо к Гоголю» и отдал всего себя на растерзание своим демонам.

У Добролюбова демонов было меньше, чем у Белинского. Их было только двое. И они были мужского рода. Одного демона звали Настоящий День. Другого – Луч Света. Добролюбову его демоны тоже мешали жить. Но Добролюбов не сдавался. Он написал про демонов статьи «Луч света в темном царстве» и «Когда же придет настоящий день», чтобы демоны через статьи вышли из него наружу. Луч Света действительно вышел. Но Настоящий День все равно не вышел. Настоящий День так и оставался у Добролюбова внутри.

Что случилось с Писаревым – не знаю. Не знал этого и сам Писарев. У Писарева демонов не было. Но у Писарева был голос. Судя по всему, Писарева при рождении ударило молнией. Поэтому Писарева всю жизнь преследовал голос, который говорил ему, что сапоги выше Пушкина. В конце концов мама открыла Писареву его тайну. Молния при рождении Писарева была. Но она попала не в Писарева. Она попала в портрет Пушкина. Портрет висел у Писаревых в прихожей как раз над сапогами акушера, который принимал у мамы Писарева роды. После удара молнии портрет Пушкина упал под сапоги. Так сапоги оказались выше Пушкина. Но Писарев маме не поверил. Писареву казалось, что молния попала все-таки в него.

У Чернышевского все было стандартно для русского критика. Никаких там голосов. Только демоны. Два, среднего рода. Нетерпение и Народовластие. Но Чернышевский своих демонов победил. Демоны постоянно мучили Чернышевского вопросом «Что делать? Что делать?», а Чернышевский их передразнивал вопросом «Кто виноват? Кто виноват?». Демон Нетерпение такого передразнивания не выдержал и из Чернышевского вышел. Но демон Народовластие в Чернышевском остался. Тогда Чернышевский имитировал подготовку революции. Чернышевский был осужден на пожизненное поселение в Сибирь. Чернышевский все рассчитал правильно. В Сибири демон Народовластие не выдержал сибирских холодов и там, внутри у Чернышевского, замерз. Дальше уже Чернышевский жил спокойно – без демонов.

До 1917 года демоны в русской критике оставались. Их было то больше, то меньше. Но при советской власти демонов внутри критиков уже не было. У советских критиков были только голоса. Всех демонов из внутреннего мира советских критиков выбила советская власть.

Впрочем, один демон был. Демона звали Промежуток. Демон забрался внутрь к Тынянову. Демон постоянно шептал Тынянову, что вся современная литература – не Вечность. Не настоящее. Не Пушкин. Не то. Все не то. Мандельштам – не то. Хармс – тоже не то. Это только промежуток. А Вечность, настоящее и то были раньше. Когда был Пушкин. А Тынянову хотелось к современной литературе. Но демон Промежуток его туда не пускал.

Демон Тынянова был последним демоном в советской литературной критике. Дальше были только голоса. Они уже были почти ласковые. Они что-то шептали о поколениях. О деревенской прозе. О поисках социального героя. Критики голосов не боялись, охотно их слушали и во всем им доверяли.

Демоны вернулись при Горбачеве. При Ельцине они стали расцветать. Вместе с голосами. При Путине они окончательно расцвели.

Демонов стало много. Они все перемешались. Они теперь одновременно и женского рода, и мужского, и среднего. Основных демонов зовут Гламур, Пастернак, Букер, Детектив, Формат, Тираж, Буржуазность, Советская Империя, Православная Вера, Либеральная Ценность. Есть еще демон Феминизм. И демон Русский Патриот. И демон Стабильность. Есть и много других. Их всех не сосчитать. Они теперь не только сидят внутри. Они теперь, как голоса, звучат снаружи.

После безумия русской критики русская литература уже не могла близко и часто подходить к безумию. Но я боюсь. Боюсь сидящих внутри нее демонов и звучащих вокруг нее голосов.

Но точку, откуда безумие идет во все стороны русской жизни, я показал. Несмотря на страх. Пусть теперь Россия делает со своей безумной точкой все, что хочет. Пусть ее долго лечит. Пусть быстро оперирует без анестезии. Пусть объявляет музеем русского безумия. Пусть расширяет ее границы. Пусть оставляет – как в основном поступает Россия – всё без изменений как есть.
http://www.ng.ru/sty...-30/24_insanity.html

42. Lucia : Ответ на 35., Silvio63:
2018-01-14 в 15:01

А вот эти не гнусные стишата LuciaВ синем кафтане - почтенный лабазник,Толстый, присадистый, красный, как медь,Едет подрядчик по линии в праздник,Едет работы свои посмотреть.Праздный народ расступается чинно...Пот отирает купчина с лицаИ говорит, подбоченясь картинно:„Ладно... нешто... молодца!.. молодца!..С богом, теперь по домам, - проздравляю!(Шапки долой - коли я говорю!)Бочку рабочим вина выставляюИ - недоимку дарю!..“Кто-то „ура“ закричал. ПодхватилиГромче, дружнее, протяжнее... Глядь:С песней десятники бочку катили...Тут и ленивый не мог устоять!Выпряг народ лошадей - и купчинуС криком „ура!“ по дороге помчал...Кажется, трудно отрадней картинуНарисовать, генерал?..»

Их художественная ценность, конечно, очень невелика. Бедняга вообще на гражданственности выезжал. Поэт-то никакой.
Его отчасти извиняет то, что вся эта малоумная публика просто не предвидела. к чему может привести их завывание. Потом-то,после 17-го все эти подобные им умники забегали, как ошпаренные тараканы.

41. Потомок подданных Императора Николая II : Ответ на 27., Lucia:
2018-01-14 в 13:28

Так им не Белоснежка, а Краснушка нужна.

Как несвеже, по-плебейски (но закономерно) получается сыронизировать у литератрессы, подселившейся на с Приюта графоманов.
Полное отсутствие литературного чутья, не говоря уже об элементарном хорошем вкусе.
Ведь сказала бы не "Краснушка", а "Красная шапочка", - было бы и глубоко, и изящно, и, по сути, несравнимо язвительнее, если уж наша "дворянка" остроумие своё нордическое хотела проявить.

И такая берётся ещё судить чужие стихи.

40. Абазинский : Ответ на 39., вода:
2018-01-14 в 07:21

Получили свои тридцать серебрянников?.Вы, Абазинский, точно получили, так как вами и лично Вами прОклятый СССР распался.Да, кстати, кажется господин-«товарищ» Собчак одним из первых прокричал в Москве об, так называемой, оккупации Прибалтики, видать скинули директиву из вашингтонского обкома – пора Прибалтике, как самой «оккупированной советскими оккупантами» и «самой страдающей» в СССР «освобождаться».Помнится когда Союз начал рушиться с Прибалтики, то русские там стояли в одной цепи с местными аборигенами за отделение от СССР..

С местными аборигены-антисоветчиками, которых не добили в местных лесах, стояли такие же дремучие антисоветчики, якобы русские, как и Вы, Абазинский.""

Эк зацепило! Значит в точку попал.
О настроениях латышей и прибалтов знал ещё в начале 1970-х. И то, что они открыто называли нас русских оккупантами, и то, что по телеку каждую пятницу показывали "лесных братьев" и перечисляли их "подвиги". Знал и настроения живущих там русских, "почти Европа!" Так что не извольте беспокоиться. Пока Вы в куклы играли, я три года долг Отечеству отдавал. И не бегал по европам в поисках культурно-хорошей жизни. Как некоторые "советчики".

39. вода :
2018-01-14 в 01:51

Получили свои тридцать серебрянников?

.

Вы, Абазинский, точно получили, так как вами и лично Вами прОклятый СССР распался.

Да, кстати, кажется господин-«товарищ» Собчак одним из первых прокричал в Москве об, так называемой, оккупации Прибалтики, видать скинули директиву из вашингтонского обкома – пора Прибалтике, как самой «оккупированной советскими оккупантами» и «самой страдающей» в СССР «освобождаться».

Помнится когда Союз начал рушиться с Прибалтики, то русские там стояли в одной цепи с местными аборигенами за отделение от СССР.

.

С местными аборигены-антисоветчиками, которых не добили в местных лесах, стояли такие же дремучие антисоветчики, якобы русские, как и Вы, Абазинский.

Знаю, по рассказам своих друзей, среди которых есть и латыши, и родных, которых объявили, про-советских латышей предателями, а русских, и не только русских оккупантами.

Я тогда была в Венгрии, в которой торжественно и пафосно перезахоранивали прах убиенного в 1958 году Nagy Imre (Имре Нодь) председателя совета министров ВНР в октябре 1956 года.

1956 года - года «великой» цээрушной революции.

Казнили Имре Нодь, конечно же, «по заказу кровожадного СССР», как это «неожиданно выяснилось» лишь к 1989 году.

А потом приехал в Венгрию Б.Н. Ельцин, пришёл в венгерский парламент и, чуть ли не на коленях просил простить всех... русских за то, что в 1956 году не дали венграм «вздохнуть американского воздуха свободы».

38. Kiram : Ответ на 36., Абазинский:
2018-01-14 в 00:24

Совершенно верно! Ныне русские "неграждане" страдают не спроста. Это расплата за то самое, о чём Вы упомянули. Подавляющее большинство русских пожелало жить отдельно в прибалтийской Европе. А потом им указали на дверь. Та же история с незалежностью Украины. Посмотрите статистику голосования за незалежность по областям Украины. Спустя же 25 лет выстрелило.

37. Абазинский : Ответ на 34., Lucia:
2018-01-13 в 23:52

гнусные стишата. Не знаю, что означает сия публикация...

Только одно, в преддверии выборов мутная волна левого реванша набирает силы. Стишки и вправду... не очень, но такова структура этой мути.

36. Абазинский : Ответ на 32., вода:
2018-01-13 в 23:50

Дунька, которая рвётся в «Европу» - Турцию, изображает из себя «ангела в белых валенках». Изображать из себя «ангела в белых валенках» именет право только Дунька номенклатурная, которая вырвалась в «Европу» - Венгрию.Не зарывайтесь, вода.Лукия-Чернова ошиблась!Таких "номенклатурных", как я, как минимум 1,5 миллионов русских из Прибалтики, которые, из-за вас - власовцев оказались в Европе, а потом в Евросоюзе. В России нас никто не ждал и не ждёт, пока.

Помнится когда Союз начал рушиться с Прибалтики, то русские там стояли в одной цепи с местными аборигенами за отделение от СССР. Получили свои тридцать серебрянников?

35. Silvio63 : Ответ на 34., Lucia:
2018-01-13 в 23:32

гнусные стишата. Не знаю, что означает сия публикация...

А вот эти не гнусные стишата Lucia

В синем кафтане - почтенный лабазник,
Толстый, присадистый, красный, как медь,
Едет подрядчик по линии в праздник,
Едет работы свои посмотреть.
Праздный народ расступается чинно...
Пот отирает купчина с лица
И говорит, подбоченясь картинно:
„Ладно... нешто... молодца!.. молодца!..
С богом, теперь по домам, - проздравляю!
(Шапки долой - коли я говорю!)
Бочку рабочим вина выставляю
И - недоимку дарю!..“
Кто-то „ура“ закричал. Подхватили
Громче, дружнее, протяжнее... Глядь:
С песней десятники бочку катили...
Тут и ленивый не мог устоять!
Выпряг народ лошадей - и купчину
С криком „ура!“ по дороге помчал...
Кажется, трудно отрадней картину
Нарисовать, генерал?..»

34. Lucia :
2018-01-13 в 20:45

Чего-то я явно не понимаю, Дорогая редакция......Пошел с детьми да женкамиИ разными иконкамиИ прочими к царю...А царь тогдашний, батюшка,Царям немецким зятюшкаБабахнул из винтовочек, -За что благодарю! -Чтоб не ходили детушкиС иконками к царю!((((((((((((((((((((((Да и про сельских батюшек как-то.... немилосердно.

гнусные стишата. Не знаю, что означает сия публикация...

Изображать из себя «ангела в белых валенках»
именет право только Дунька номенклатурная, которая вырвалась в «Европу» - Венгрию.

Не зарывайтесь, вода.

30. М.Яблоков : Ответ на 23., Александр Васькин, русский священник, офицер Советской Армии:
2018-01-13 в 16:17

Я не занимаюсь благотворительностью. Тем более, в отошение раскольников и отщепенцев. Ясно?

29. Олег В : ответ 18, Лючия:
2018-01-13 в 15:56

Не обижайтесь, гномик. Кем же Вам еще быть, коли Вы меня сочли Белоснежкой.

О чем, ты, деточка! Это ж не гадание на ромашке - обиделся, не обиделся, любит, не любит,...
Кому на Руси жить хорошо, - глыба, белоснежкам не под силу разрешеная. Даже не дерзай. Только вся изведешься и детей своих, милых гномиков, не приведи Господи, сиротами оставишь.
И останется бедная, горемычная Белоснежка, с неумытой, грязною, просоветскм мужицкою Россией наедине. И тут последовал ответ: "Я тебя послал."

.

Русофобия, уренгойская Вы «девочка», это в Вашем рассказе про букет невесты.

Русофобия, это когда Дунька, которая рвётся в «Европу» - Турцию, изображает из себя «ангела в белых валенках».

Правильно, не пишите!:

В тяжелое время, в особо тяжелые времена, писать нужно только светлое. Остальное, если можешь не писать - не пиши. Если Не можешь не писать, - пиши, но никому не показывай. Потому что когда придет светлое время, ты будешь грязный

.

А если пишете, то никому не показывайте, а ещё лучше, как советует всем «аристократкам» ЯбЛуков – сопельки деткам вытирайте, если уж громче всех тут кричите про свою многодетность.

Или это тоже обыкновенная ложь?

"А для прикрытья дела -
На наш советский строй- А ты, гномик, тоже любишь клевету на Царя-мученика? Может и Матильду уважаешь?Эко, как тебя зацепило, деточка! Всё как по-писаному: по твоему нраву. В своём сказочном царстве, ты, "гномиками" своих идеологических соратников величай, а мне с тобой, как ранее нечего было делить, так и поныне остается прежним. Не по царскому достоинству от народа убегать, каким бы бунтарским он не был Как известно -, "смелость города берет". А вот раздавать вспоможения семьям погибшим, которых могло бы и не быть, свойство аристократической слабости. Кто там был, прав виноват - Един Бог ныне знает. Мученичество же, до так называемого бунта 1905 года, и после революций 1917 года, суть разные вещи. Всё могло бы быть иначе в судьбах России от одного правильно принятого решения. История, однако, не знает сослагательного наклонения, а посему мы - российски

Не обижайтесь, гномик. Кем же Вам еще быть, коли Вы меня сочли Белоснежкой.

15. Олег В : ответ 12, РодЕлена:
2018-01-13 в 00:19

Согласна. Это два метра отменного, ...скажем, ... ерничанья. А вообще это самая изящная из всех читанных в последнее время изящных русофобий. Надсмешка - не Божье дело, а наоборот. Дьявол - человеконенавистник. Иногда он хихикает за спинами, а иногда выставляет людей на посмешище. Это хорошо знают пародисты, когда пародируют чьи-то строки или составляют эпиграммы на людей. ГЛАВНАЯ разница в том, что насмешка ЛИЧНОСТНАЯ - это маленькое зло, а БЕЗЛИЧНОСТНАЯ, огульная, - это уже насмешка над народом. Каким бы он не был, а смеяться над людьми грешно. Тем более в такое тяжелое время. Когда пародия безличностная, это желчность. Автору тоже большая беда. В тяжелое время, в особо тяжелые времена, писать нужно только светлое. Остальное, если можешь не писать - не пиши. Если Не можешь не писать, - пиши, но никому не показывай. Потому что когда придет светлое время, ты будешь грязный.

Лена, Вы как в Турцию переехали, так стали вся такая бело-пушистая, что восточный зефир в шоколоде. С Россией ныне Вам явно не по пути, только испачкаете свои светлые одежды об угрюмый юмор русских о самих себе.
Пишите свое витиевато "светлое" о России в духе восточно-мудрых нареканий для последующих поколений янычаров. Глядишь, они Вам поверят, что молчащее серебро, драгоценее говорящего золота.

13. Олег В : ответ 9, Лючия:
2018-01-12 в 23:40

А ты, гномик, тоже любишь клевету на Царя-мученика? Может и Матильду уважаешь?

Эко, как тебя зацепило, деточка! Всё как по-писаному: по твоему нраву.
В своём сказочном царстве, ты, "гномиками" своих идеологических соратников величай, а мне с тобой, как ранее нечего было делить, так и поныне остается прежним.
Не по царскому достоинству от народа убегать, каким бы бунтарским он не был Как известно -, "смелость города берет". А вот раздавать вспоможения семьям погибшим, которых могло бы и не быть, свойство аристократической слабости.
Кто там был, прав виноват - Един Бог ныне знает. Мученичество же, до так называемого бунта 1905 года, и после революций 1917 года, суть разные вещи. Всё могло бы быть иначе в судьбах России от одного правильно принятого решения. История, однако, не знает сослагательного наклонения, а посему мы - российски

12. : Ответ на 7., Lucia:
2018-01-12 в 22:50

Что за мерзость. То клевета на царя-мученика, то на о.Глеба Грозовского.

Согласна. Это два метра отменного, ...скажем, ... ерничанья. А вообще это самая изящная из всех читанных в последнее время изящных русофобий. Надсмешка - не Божье дело, а наоборот. Дьявол - человеконенавистник. Иногда он хихикает за спинами, а иногда выставляет людей на посмешище. Это хорошо знают пародисты, когда пародируют чьи-то строки или составляют эпиграммы на людей. ГЛАВНАЯ разница в том, что насмешка ЛИЧНОСТНАЯ - это маленькое зло, а БЕЗЛИЧНОСТНАЯ, огульная, - это уже насмешка над народом. Каким бы он не был, а смеяться над людьми грешно. Тем более в такое тяжелое время. Когда пародия безличностная, это желчность. Автору тоже большая беда.
В тяжелое время, в особо тяжелые времена, писать нужно только светлое. Остальное, если можешь не писать - не пиши. Если Не можешь не писать, - пиши, но никому не показывай. Потому что когда придет светлое время, ты будешь грязный.

Елена Родченкова

10. Kiram : Ответ на 3., Леонид-К:
2018-01-12 в 21:47

Чего-то я явно не понимаю, Дорогая редакция......Пошел с детьми да женкамиИ разными иконкамиИ прочими к царю...А царь тогдашний, батюшка,Царям немецким зятюшкаБабахнул из винтовочек, -За что благодарю! -Чтоб не ходили детушкиС иконками к царю!((((((((((((((((((((((Да и про сельских батюшек как-то.... немилосердно.Уважаемая Ксения, вы, видимо, молодая и в школе историю России вам давали очень урезанную. Наберите в поиске Интернета (Яндекс, Гугл) строку:

Суть вопроса не в тексте петиции, а в том, что "царь бабахнул из винтовочек, чтоб не ходили детушки с иконками к царю".
Тебе, деточка, всё, что не по нраву, то и мерзость. Отцы Церкви учат: "каков нрав, такова и нравственность". Это для тебя, матери всякой высоконравственности они говорят. Начни с себя, тогда мерзость других, тебе Белоснежке, святостью покажется.

6. Олег В : ответ 4, Леонид-К:
2018-01-12 в 19:03

Живы, не перевелись в России поэты-патриоты, а вместе с ними блистательная поэзия, в духе некрасовской любви к России и его народу. Автору низкий поклон и полный респект..

5. Олег В : ответ 3, Леонид-К:
2018-01-12 в 18:52

Уважаемая Ксения, вы, видимо, молодая и в школе историю России вам давали очень урезанную. Наберите в поиске Интернета (Яндекс, Гугл) строку:
"Петиция рабочих и жителей Санкт-Петербурга 9 января 1905 года"
и поймёте, о чём написал автор в этой поэме.

Да, нет. Это поподья обидилась на редакцию, что у них упразднена цензура на всякого рода "крамолу". По мнению современных матушек, ей бы, редакции, нынешнее либерал-церковное размамайство как-то объединить со строгим советским цензорством, тогда глядишь, всем бы на Руси хорошо и зажилось, и в первую очередь, строителям развитого капитализма.

4. Леонид-К : Прекрасная поэма, вполне достойна памяти Некрсасова
2018-01-12 в 18:08

Такого, что увидели мужики в поисках того, ‘Кому на Руси жить хорошо’, и Некрасову не виделось. Автор очень ярко описал то, кому и как живётся сегодня на Руси. Подивитесь мастерству автора. Канва поэмы некрасовская, а жизнь - нашенская. Жива в России поэзия!

3. Леонид-К : Ответ на 2., Ксения Балакина:
2018-01-12 в 17:47

Чего-то я явно не понимаю, Дорогая редакция......Пошел с детьми да женкамиИ разными иконкамиИ прочими к царю...А царь тогдашний, батюшка,Царям немецким зятюшкаБабахнул из винтовочек, -За что благодарю! -Чтоб не ходили детушкиС иконками к царю!((((((((((((((((((((((Да и про сельских батюшек как-то.... немилосердно.

Уважаемая Ксения, вы, видимо, молодая и в школе историю России вам давали очень урезанную. Наберите в поиске Интернета (Яндекс, Гугл) строку:
"Петиция рабочих и жителей Санкт-Петербурга 9 января 1905 года"
и поймёте, о чём написал автор в этой поэме.

2. Ксения Балакина : Re: Кому на Руси жить хорошо...
2016-05-15 в 19:17

Чего-то я явно не понимаю, Дорогая редакция...

Пошел с детьми да женками
И разными иконками
И прочими к царю...
А царь тогдашний, батюшка,
Царям немецким зятюшка
Бабахнул из винтовочек, -
За что благодарю! -
Чтоб не ходили детушки
С иконками к царю!

Да и про сельских батюшек как-то.... немилосердно.
Поэма Николая Алексеевича Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» имеет свою уникальную особенность. Все названия деревень и имена героев ярко отражают сущность происходящего. В первой главе читатель может познакомиться с семью мужиками из сел «Заплатово», «Дыряево», «Разутово», «Знобишино», «Горелово», «Неелово», «Неурожайко», которые спорят, кому на Руси хорошо живется, и никак не могут прийти к согласию. Никто даже не собирается уступать другому… Так необычно начинается произведение, которое Николай Некрасов задумал для того, чтобы, как он пишет, «изложить в связном рассказе всё, что знает о народе, всё, что привелось услыхать из уст его…»

История создания поэмы

Над своим произведением Николай Некрасов начал работать в начале 1860 годов и закончил первую часть через пять лет. Пролог напечатали в январской книжке журнала «Современник» за 1866 год. Затем начался кропотливый труд над второй частью, которая называлась «Последыш» и была издана в 1972 году. Третья часть под названием «Крестьянка» увидела свет в 1973 году, а четвертая «Пир – на весь мир» – осенью 1976, то есть через три года. Жаль, автору легендарной эпопеи так и не удалось полностью окончить задуманное – написание поэмы прервала безвременная кончина – в 1877 году. Однако, и спустя 140 лет это произведение остается важным для людей, его читают и изучают как дети, так и взрослые. Поэма «Кому на Руси жить хорошо» входит в обязательную школьную программу.

Часть 1. Пролог: кто на Руси самый счастливый

Итак, пролог рассказывает, как семеро мужиков встречаются на столбовой дороге, а затем отправляются в путешествие, чтобы найти счастливого человека. Кому на Руси живется вольно, счастливо и весело – вот главный вопрос любопытных путников. Каждый, споря с другим, считает, что именно он прав. Роман кричит, что самая хорошая жизнь у помещика, Демьян утверждает, что замечательно живется чиновнику, Лука доказывает, что все-таки попу, остальные тоже выражают свое мнение: «вельможному боярину», «купчине толстопузому», «министру государеву» или же царю.

Такое разногласие приводит к нелепой драке, которую наблюдают птицы и животные. Интересно читать, как автор отображает их удивление происходящим. Даже корова «пришла к костру, уставила глаза на мужиков, шальных речей послушала и начала, сердечная, мычать, мычать, мычать!..»

Наконец, намяв друг другу бока, мужики образумились. Они увидели крохотного птенчика пеночки, подлетевшего к костру, и Пахом взял его в руки. Путники начали завидовать маленькой пичужке, которая может полететь куда захочет. Рассуждали о том, чего хочется каждому, как вдруг… птица заговорила человеческим голосом, прося отпустить на свободу птенчика и обещая за него большой выкуп.

Птичка показала мужикам дорогу туда, где закопана настоящая скатерть-самобранка. Вот это да! Теперь уж точно можно жить-не тужить. Но сообразительные странники попросили еще и о том, чтобы на них не снашивалась одежда. «И это сделает самобранная скатерть» –сказала пеночка. И выполнила свое обещание.

Началась у мужиков жизнь сытая и веселая. Вот только главный вопрос они пока не разрешили: кому же все-таки хорошо живется на Руси. И решили друзья не возвращаться к семьям, пока не отыщут ответ на него.

Глава 1. Поп

По дороге мужики встретили священника и, поклонившись низко, попросили ответить «по совести, без смеху и без хитрости», действительно хорошо ли ему живется на Руси. То, что рассказал поп, развеяло представления семерых любопытных о его счастливой жизни. Как бы суровы ни были обстоятельства – глухая осенняя ночь, или лютый мороз, или вешнее половодье – приходится батюшке идти туда, куда его зовут, не споря и не прекословя. Работа не из легких, к тому же стоны отходящих в мир иной людей, плач сирот и рыдание вдов совершенно расстраивают покой души священника. И только внешне кажется, что поп в почете. На самом деле нередко он – мишень для насмешек простого народа.

Глава 2. Сельская ярмонка

Дальше дорога ведет целеустремленных странников в другие деревни, которые почему-то оказываются пустыми. Причина в том, что весь народ на ярмарке, в селе Кузьминское. И решено отправиться туда, чтобы расспросить людей о счастье.

Быт села вызвал у мужиков не очень приятные чувства: вокруг много пьяных, везде грязно, уныло, неуютно. На ярмарке торгуют и книгами, но низкопробными, Белинского и Гоголя здесь не найти.

К вечеру все становятся настолько пьяными, что, кажется, шатается даже церковь с колокольней.

Глава 3. Пьяная ночь

Ночью мужики снова в пути. Они слышат разговоры пьяных людей. Вдруг внимание привлекает Павлуша Веретенников, который делает записи в блокноте. Он собирает крестьянские песни и поговорки, а также их истории. После того, как все, сказанное запечатлено на бумаге, Веретенников начинает упрекать собравшийся народ за пьянство, на что слышит возражения: «пьет крестьянин в основном потому что у него горе, и поэтому нельзя, даже грех упрекать за это.

Глава 4. Счастливые

Мужики не отступают от своей цели – во что бы то ни стало найти счастливого человека. Они обещают наградить ведром водки того, кто расскажет, что именно ему вольготно и весело живется на Руси. На такое «заманчивое» предложение клюют любители выпить. Но как ни стараются красочно расписать хмурые житейские будни желающие напиться даром, ничего у них не выходит. Истории старухи, у которой уродилось до тысячи реп, дьячка, радующегося, когда ему нальют косушечку; разбитого параличом бывший дворового, сорок лет лизавшего у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, отнюдь не впечатляют упорных искателей счастливого на Русской земле.

Глава 5. Помещик.

Может, здесь им улыбнется удача – предполагали искатели счастливого русского человека, встретив на дороге помещика Гаврилу Афанасьича Оболта-Оболдуева. Сначала он испугался, думая, что увидел разбойников, но узнав о необычном желании семерых мужиков, преградивших ему дорогу, успокоился, засмеялся и поведал свою историю.

Может, прежде помещик и считал себя счастливым, но только не теперь. Ведь в былые времена Гавриил Афанасьевич был владельцем всей округи, целого полка прислуги и устраивал праздники с театральными представлениями и танцами. Даже крестьян молиться в барский дом по праздникам не гнушался приглашать. Теперь же все изменилось: родовое поместье Оболта-Оболдуева продано за долги, ведь, оставшись без умеющих обрабатывать землю крестьян не привыкший трудиться помещик терпел большие убытки, что и привело к плачевному исходу.

Часть 2. Последыш

На следующий день путешественники вышли на берег Волги, где увидели большой сенокосный луг. Не успели они разговориться с местными жителями, как заметили у причала три лодки. Оказывается, это дворянская семья: два барина с женами, их дети, прислуга и седой старичок-барин по фамилии Утятин. Все в этой семье, к удивлению путников, происходит по такому сценарию, будто бы и не было отмены крепостного права. Оказывается, Утятин сильно рассердился, когда узнал, что крестьянам дали волю и слег с ударом, пригрозив лишить сыновей наследства. Чтобы этого не случилось, они придумали хитрый план: подговорили крестьян, чтобы те подыграли помещику, выдавая себя за крепостных. В награду же пообещали после смерти барина лучшие луга.

Утятин, услышав, что крестьяне остаются при нем, воспрянул духом, и началась комедия. Некоторым даже понравилась роль крепостных, а вот Агап Петров не смог смириться с позорной участью и высказал помещику все в лицо. За это князь приговорил его к порке. Крестьяне и здесь сыграли роль: повели «непокорного» в конюшню, поставили перед ним вино и попросили кричать громче, для видимости. Увы, Агап не вынес такого унижения, сильно напился и в ту же ночь умер.

Далее Последыш (князь Утятин) устраивает пир, где, едва шевеля языком, произносит речь о преимуществах и пользе крепостного права. После этого он ложится в лодку и испускает дух. Все рады, что наконец-то избавились от старика-тирана, однако, наследники даже не собираются выполнять свое обещание, данное тем, кто играл роль крепостных. Надежды крестьян не оправдались: лугов им никто так и не подарил.

Часть 3. Крестьянка.

Уже не надеясь найти счастливого человека среди мужчин, странники решили спросить женщин. И из уст крестьянки по имени Корчагина Матрена Тимофеевна слышат очень грустную и, можно сказать, страшную историю. Только в родительском доме она была счастлива, а дальше, когда вышла замуж за Филиппа, румяного и сильного парня, началась тяжелая жизнь. Любовь длилась недолго, потому что муж уехал на заработки, оставив молодую жену со своей семьей. Матрена работает не покладая рук и не видит поддержки ни от кого, кроме старика Савелия, который доживает век после каторги, длившейся двадцать лет. Только одна радость появляется в её нелегкой судьбе – сын Демушка. Но вдруг на женщину обрушилась страшная беда: невозможно даже представить, что случилось с ребенком по причине того, что свекровь не разрешила невестке брать его с собой в поле. По недосмотру деда мальчика съедают свиньи. Какое горе матери! Она все время оплакивает Демушку, хотя в семье родились и другие дети. Ради них женщина жертвует собой, например, принимает на себя наказание, когда сына Федота хотят выпороть за овцу, которую унесли волки. Когда Матрена носила во чреве еще одного сына, Лидора, её мужа несправедливо забрали в солдаты, и жене пришлось ехать в город, искать правды. Хорошо, что ей помогла тогда губернаторша, Елена Александровна. Кстати, в приемной Матрена и родила сыночка.

Да, нелегкой была жизнь у той, которую в деревне прозвали «счастливицей»: ей постоянно приходилось бороться и за себя, и за детей, и за мужа.

Часть 4. Пир на весь мир.

В конце села Валахчина проходил пир, куда были собраны все: и мужики-странники, и Влас-староста, и Клим Яковлевич. Среди празднующих – два семинариста, простые, добрые парни – Саввушка и Гриша Добросклонов. Они поют веселые песни и рассказывают различные истории. Делают это потому, что так просят простые люди. С пятнадцати лет Гриша твердо знает, что посвятит жизнь счастью русского народа. Он поет песню о великой и могучей стране под названием Русь. Не это ли тот счастливец, которого так упорно искали путники? Ведь он ясно видит цель своей жизни – в служении обездоленному народу. К сожалению, Николай Алексеевич Некрасов безвременно скончался, не успев дописать поэму до конца (по замыслу автора мужики должны были отправиться в Петербург). Но размышления семи странников совпадают с мыслью Добросклонова, думающем о том, чтобы вольготно и весело на Руси жилось каждому крестьянину. В этом и был главный замысел автора.

Поэма Николая Алексеевича Некрасова стала легендарной, символом борьбы за счастливые будни простых людей, а также итогом размышлений автора о судьбах крестьянства.

“Кому на Руси жить хорошо” – краткое содержание поэмы Н.А. Некрасова

4.7 (93.33%) 3 votes

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРОЛОГ

В каком году – рассчитывай,
В какой земле – угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков:
Семь временнообязанных,
Подтянутой губернии,
Уезда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
Из смежных деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова -
Неурожайка тож,
Сошлися – и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?

Роман сказал: помещику,
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: попу.
Купчине толстопузому! -
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Старик Пахом потужился
И молвил, в землю глядючи:
Вельможному боярину,
Министру государеву.
А Пров сказал: царю…

Мужик что бык: втемяшится
В башку какая блажь -
Колом ее оттудова
Не выбьешь: упираются,
Всяк на своем стоит!
Такой ли спор затеяли,
Что думают прохожие -
Знать, клад нашли ребятушки
И делят меж собой…
По делу всяк по своему
До полдня вышел из дому:
Тот путь держал до кузницы,
Тот шел в село Иваньково
Позвать отца Прокофия
Ребенка окрестить.
Пахом соты медовые
Нес на базар в Великое,
А два братана Губины
Так просто с недоуздочком
Ловить коня упрямого
В свое же стадо шли.
Давно пора бы каждому
Вернуть своей дорогою -
Они рядком идут!
Идут, как будто гонятся
За ними волки серые,
Что дале – то скорей.
Идут – перекоряются!
Кричат – не образумятся!
А времечко не ждет.

За спором не заметили,
Как село солнце красное,
Как вечер наступил.
Наверно б ночку целую
Так шли – куда не ведая,
Когда б им баба встречная,
Корявая Дурандиха,
Не крикнула: «Почтенные!
Куда вы на ночь глядючи
Надумали идти?..»

Спросила, засмеялася,
Хлестнула, ведьма, мерина
И укатила вскачь…

«Куда?..» – переглянулися
Тут наши мужики,
Стоят, молчат, потупились…
Уж ночь давно сошла,
Зажглися звезды частые
В высоких небесах,
Всплыл месяц, тени черные
Дорогу перерезали
Ретивым ходокам.
Ой тени! тени черные!
Кого вы не нагоните?
Кого не перегоните?
Вас только, тени черные,
Нельзя поймать – обнять!

На лес, на путь-дороженьку
Глядел, молчал Пахом,
Глядел – умом раскидывал
И молвил наконец:

«Ну! леший шутку славную
Над нами подшутил!
Никак ведь мы без малого
Верст тридцать отошли!
Домой теперь ворочаться -
Устали – не дойдем,
Присядем, – делать нечего.
До солнца отдохнем!..»

Свалив беду на лешего,
Под лесом при дороженьке
Уселись мужики.
Зажгли костер, сложилися,
За водкой двое сбегали,
А прочие покудова
Стаканчик изготовили,
Бересты понадрав.
Приспела скоро водочка.
Приспела и закусочка -
Пируют мужички!

Ручьи и реки русские
Весною хороши.
Но вы, поля весенние!
На ваши всходы бедные
Невесело глядеть!
«Недаром в зиму долгую
(Толкуют наши странники)
Снег каждый день валил.
Пришла весна – сказался снег!
Он смирен до поры:
Летит – молчит, лежит – молчит,
Когда умрет, тогда ревет.
Вода – куда ни глянь!
Поля совсем затоплены,
Навоз возить – дороги нет,
А время уж не раннее -
Подходит месяц май!»
Нелюбо и на старые,
Больней того на новые
Деревни им глядеть.
Ой избы, избы новые!
Нарядны вы, да строит вас
Не лишняя копеечка,
А кровная беда!..

С утра встречались странникам
Все больше люди малые:
Свой брат крестьянин-лапотник,
Мастеровые, нищие,
Солдаты, ямщики.
У нищих, у солдатиков
Не спрашивали странники,
Как им – легко ли, трудно ли
Живется на Руси?
Солдаты шилом бреются,
Солдаты дымом греются -
Какое счастье тут?..

Уж день клонился к вечеру,
Идут путем-дорогою,
Навстречу едет поп.

Крестьяне сняли шапочки.
Низенько поклонилися,
Повыстроились в ряд
И мерину саврасому
Загородили путь.
Священник поднял голову,
Глядел, глазами спрашивал:
Чего они хотят?

«Небось! мы не грабители!» -
Сказал попу Лука.
(Лука – мужик присадистый,
С широкой бородищею.
Упрям, речист и глуп.
Лука похож на мельницу:
Одним не птица мельница,
Что, как ни машет крыльями,
Небось не полетит.)

«Мы мужики степенные,
Из временнообязанных,
Подтянутой губернии,
Уезда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
Окольных деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова -
Неурожайка тож.
Идем по делу важному:
У нас забота есть,
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
Ты дай нам слово верное
На нашу речь мужицкую
Без смеху и без хитрости,
По совести, по разуму,
По правде отвечать,
Не то с своей заботушкой
К другому мы пойдем…»

– Даю вам слово верное:
Коли вы дело спросите,
Без смеху и без хитрости,
По правде и по разуму,
Как должно отвечать.
Аминь!.. -

«Спасибо. Слушай же!
Идя путем-дорогою,
Сошлись мы невзначай,
Сошлися и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Роман сказал: помещику,
Демьян сказал: чиновнику,
А я сказал: попу.
Купчине толстопузому, -
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Пахом сказал: светлейшему
Вельможному боярину,
Министру государеву.
А Пров сказал: царю…
Мужик что бык: втемяшится
В башку какая блажь -
Колом ее оттудова
Не выбьешь: как ни спорили,
Не согласились мы!
Поспоривши – повздорили,
Повздоривши – подралися,
Подравшися – одумали:
Не расходиться врозь,
В домишки не ворочаться,
Не видеться ни с женами,
Ни с малыми ребятами,
Ни с стариками старыми,
Покуда спору нашему
Решенья не найдем,
Покуда не доведаем
Как ни на есть – доподлинно:
Кому жить любо-весело,
Вольготно на Руси?
Скажи ж ты нам по-божески:
Сладка ли жизнь поповская?
Ты как – вольготно, счастливо
Живешь, честной отец?..»

Потупился, задумался,
В тележке сидя, поп
И молвил: – Православные!
Роптать на Бога грех,
Несу мой крест с терпением,
Живу… а как? Послушайте!
Скажу вам правду-истину,
А вы крестьянским разумом
Смекайте! -
«Начинай!»

– В чем счастие, по вашему?
Покой, богатство, честь -
Не так ли, други милые?

Они сказали: «Так»…

– Теперь посмотрим, братия,
Каков попу покой?
Начать, признаться, надо бы
Почти с рожденья самого,
Как достается грамота
поповскому сынку,
Какой ценой поповичем
Священство покупается,
Да лучше помолчим!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Дороги наши трудные.
Приход у нас большой.
Болящий, умирающий,
Рождающийся в мир
Не избирают времени:
В жнитво и в сенокос,
В глухую ночь осеннюю,
Зимой, в морозы лютые,
И в половодье вешнее -
Иди куда зовут!
Идешь безотговорочно.
И пусть бы только косточки
Ломалися одни, -
Нет! всякий раз намается,
Переболит душа.
Не верьте, православные,
Привычке есть предел:
Нет сердца, выносящего
Без некоего трепета
Предсмертное хрипение,
Надгробное рыдание,
Сиротскую печаль!
Аминь!.. Теперь подумайте.
Каков попу покой?..

Крестьяне мало думали,
Дав отдохнуть священнику,
Они с поклоном молвили:
«Что скажешь нам еще?»

– Теперь посмотрим, братия,
Каков попу почет?
Задача щекотливая,
Не прогневить бы вас…

Скажите, православные,
Кого вы называете
Породой жеребячьею?
Чур! отвечать на спрос!

Крестьяне позамялися.
Молчат – и поп молчит…

– С кем встречи вы боитеся,
Идя путем-дорогою?
Чур! отвечать на спрос!

Кряхтят, переминаются,
Молчат!
– О ком слагаете
Вы сказки балагурные,
И песни непристойные,
И всякую хулу?..

Мать-попадью степенную,
Попову дочь безвинную,
Семинариста всякого -
Как чествуете вы?
Кому вдогон, как мерину,
Кричите: го-го-го?..

Потупились ребятушки,
Молчат – и поп молчит…
Крестьяне думу думали,
А поп широкой шляпою
В лицо себе помахивал
Да на небо глядел.
Весной, что внуки малые,
С румяным солнцем-дедушкой
Играют облака:
Вот правая сторонушка
Одной сплошною тучею
Покрылась – затуманилась,
Стемнела и заплакала:
Рядами нити серые
Повисли до земли.
А ближе, над крестьянами,
Из небольших, разорванных,
Веселых облачков
Смеется солнце красное,
Как девка из снопов.
Но туча передвинулась,
Поп шляпой накрывается -
Быть сильному дождю.
А правая сторонушка
Уже светла и радостна,
Там дождь перестает.
Не дождь, там чудо божие:
Там с золотыми нитками
Развешаны мотки…

«Не сами… по родителям
Мы так-то…» – братья Губины
Сказали наконец.
И прочие поддакнули:
«Не сами, по родителям!»
А поп сказал: – Аминь!
Простите, православные!
Не в осужденье ближнего,
А по желанью вашему
Я правду вам сказал.
Таков почет священнику
В крестьянстве. А помещики…

«Ты мимо их, помещиков!
Известны нам они!»

– Теперь посмотрим, братия,
Откудова богачество
Поповское идет?..
Во время недалекое
Империя российская
Дворянскими усадьбами
Была полным-полна.
И жили там помещики,
Владельцы именитые,
Каких теперь уж нет!
Плодилися и множились
И нам давали жить.
Что свадеб там игралося,
Что деток нарождалося
На даровых хлебах!
Хоть часто крутонравные,
Однако доброхотные
То были господа,
Прихода не чуждалися:
У нас они венчалися,
У нас крестили детушек,
К нам приходили каяться,
Мы отпевали их,
А если и случалося,
Что жил помещик в городе,
Так умирать наверное
В деревню приезжал.
Коли умрет нечаянно,
И тут накажет накрепко
В приходе схоронить.
Глядишь, ко храму сельскому
На колеснице траурной
В шесть лошадей наследники
Покойника везут -
Попу поправка добрая,
Мирянам праздник праздником…
А ныне уж не то!
Как племя иудейское,
Рассеялись помещики
По дальней чужеземщине
И по Руси родной.
Теперь уж не до гордости
Лежать в родном владении
Рядком с отцами, с дедами,
Да и владенья многие
Барышникам пошли.
Ой холеные косточки
Российские, дворянские!
Где вы не позакопаны?
В какой земле вас нет?

Потом, статья… раскольники …
Не грешен, не живился я
С раскольников ничем.
По счастью, нужды не было:
В моем приходе числится
Живущих в православии
Две трети прихожан .
А есть такие волости,
Где сплошь почти раскольники,
Так тут как быть попу?

Все в мире переменчиво,
Прейдет и самый мир…
Законы, прежде строгие
К раскольникам, смягчилися,
А с ними и поповскому
Доходу мат пришел.
Перевелись помещики,
В усадьбах не живут они
И умирать на старости
Уже не едут к нам.
Богатые помещицы,
Старушки богомольные,
Которые повымерли,
Которые пристроились
Вблизи монастырей,
Никто теперь подрясника
Попу не подарит!
Никто не вышьет воздухов …
Живи с одних крестьян,
Сбирай мирские гривенки,
Да пироги по праздникам,
Да яйца о святой.
Крестьянин сам нуждается,
И рад бы дать, да нечего…

А то еще не всякому
И мил крестьянский грош.
Угоды наши скудные,
Пески, болота, мхи,
Скотинка ходит впроголодь,
Родится хлеб сам-друг ,
А если и раздобрится
Сыра земля-кормилица,
Так новая беда:
Деваться с хлебом некуда!
Припрет нужда, продашь его
За сущую безделицу,
А там – неурожай!
Тогда плати втридорога,
Скотинку продавай.
Молитесь, православные!
Грозит беда великая
И в нынешнем году:
Зима стояла лютая,
Весна стоит дождливая,
Давно бы сеять надобно,
А на полях – вода!
Умилосердись, господи!
Пошли крутую радугу
На наши небеса !
(Сняв шляпу, пастырь крестится,
И слушатели тож.)
Деревни наши бедные,
А в них крестьяне хворые
Да женщины печальницы,
Кормилицы, поилицы,
Рабыни, богомолицы
И труженицы вечные,
Господь прибавь им сил!
С таких трудов копейками
Живиться тяжело!
Случается, к недужному
Придешь: не умирающий,
Страшна семья крестьянская
В тот час, как ей приходится
Кормильца потерять!
Напутствуешь усопшего
И поддержать в оставшихся
По мере сил стараешься
Дух бодр! А тут к тебе
Старуха, мать покойника,
Глядь, тянется с костлявою,
Мозолистой рукой.
Душа переворотится,
Как звякнут в этой рученьке
Два медных пятака !
Конечно, дело чистое -
За требу воздаяние,
Не брать – так нечем жить.
Да слово утешения
Замрет на языке,
И словно как обиженный
Уйдешь домой… Аминь…

Покончил речь – и мерина
Хлестнул легонько поп.
Крестьяне расступилися,
Низенько поклонилися.
Конь медленно побрел.
А шестеро товарищей,
Как будто сговорилися,
Накинулись с упреками,
С отборной крупной руганью
На бедного Луку:
– Что, взял? башка упрямая!
Дубина деревенская!
Туда же лезет в спор! -
«Дворяне колокольные -
Попы живут по-княжески.
Идут под небо самое
Поповы терема,
Гудит попова вотчина -
Колокола горластые -
На целый божий мир.
Три года я, робятушки,
Жил у попа в работниках,
Малина – не житье!
Попова каша – с маслицем.
Попов пирог – с начинкою,
Поповы щи – с снетком !
Жена попова толстая,
Попова дочка белая,
Попова лошадь жирная,
Пчела попова сытая,
Как колокол гудёт!»
– Ну, вот тебе хваленое
Поповское житье!
Чего орал, куражился?
На драку лез, анафема ?
Не тем ли думал взять,
Что борода лопатою?
Так с бородой козел
Гулял по свету ранее,
Чем праотец Адам,
А дураком считается
И посейчас козел!..

Лука стоял, помалчивал,
Боялся, не наклали бы
Товарищи в бока.
Оно быть так и сталося,
Да к счастию крестьянина
Дорога позагнулася -
Лицо попово строгое
Явилось на бугре…

ГЛАВА II. СЕЛЬСКАЯ ЯРМОНКА

Недаром наши странники
Поругивали мокрую,
Холодную весну.
Весна нужна крестьянину
И ранняя и дружная,
А тут – хоть волком вой!
Не греет землю солнышко,
И облака дождливые,
Как дойные коровушки,
Идут по небесам.
Согнало снег, а зелени
Ни травки, ни листа!
Вода не убирается,
Земля не одевается
Зеленым ярким бархатом
И, как мертвец без савана,
Лежит под небом пасмурным
Печальна и нага.

Жаль бедного крестьянина,
А пуще жаль скотинушку;
Скормив запасы скудные,
Хозяин хворостиною
Прогнал ее в луга,
А что там взять? Чернехонько!
Лишь на Николу вешнего
Погода поуставилась,
Зеленой свежей травушкой
Полакомился скот.

День жаркий. Под березками
Крестьяне пробираются,
Гуторят меж собой:
«Идем одной деревнею,
Идем другой – пустехонько!
А день сегодня праздничный,
Куда пропал народ?..»
Идут селом – на улице
Одни ребята малые,
В домах – старухи старые,
А то и вовсе заперты
Калитки на замок.
Замок – собачка верная:
Не лает, не кусается,
А не пускает в дом!
Прошли село, увидели
В зеленой раме зеркало:
С краями полный пруд.
Над прудом реют ласточки;
Какие-то комарики,
Проворные и тощие,
Вприпрыжку, словно посуху,
Гуляют по воде.
По берегам, в ракитнике,
Коростели скрипят.
На длинном, шатком плотике
С вальком поповна толстая
Стоит, как стог подщипанный,
Подтыкавши подол.
На этом же на плотике
Спит уточка с утятами…
Чу! лошадиный храп!
Крестьяне разом глянули
И над водой увидели
Две головы: мужицкую.
Курчавую и смуглую,
С серьгой (мигало солнышко
На белой той серьге),
Другую – лошадиную
С веревкой сажен в пять.
Мужик берет веревку в рот,
Мужик плывет – и конь плывет,
Мужик заржал – и конь заржал.
Плывут, орут! Под бабою,
Под малыми утятами
Плот ходит ходенем.

Догнал коня – за холку хвать!
Вскочил и на луг выехал
Детина: тело белое,
А шея как смола;
Вода ручьями катится
С коня и с седока.

«А что у вас в селении
Ни старого ни малого,
Как вымер весь народ?»
– Ушли в село Кузьминское,
Сегодня там и ярмонка
И праздник храмовой. -
«А далеко Кузьминское?»

– Да будет версты три.

«Пойдем в село Кузьминское,
Посмотрим праздник-ярмонку!» -
Решили мужики,
А про себя подумали:
«Не там ли он скрывается,
Кто счастливо живет?..»

Кузьминское богатое,
А пуще того – грязное
Торговое село.
По косогору тянется,
Потом в овраг спускается.
А там опять на горочку -
Как грязи тут не быть?
Две церкви в нем старинные,
Одна старообрядская,
Другая православная,
Дом с надписью: училище,
Пустой, забитый наглухо,
Изба в одно окошечко,
С изображеньем фельдшера,
Пускающего кровь.
Есть грязная гостиница,
Украшенная вывеской
(С большим носатым чайником
Поднос в руках подносчика,
И маленькими чашками,
Как гусыня гусятами,
Тот чайник окружен),
Есть лавки постоянные
Вподобие уездного
Гостиного двора…

Пришли на площадь странники:
Товару много всякого
И видимо-невидимо
Народу! Не потеха ли?
Кажись, нет ходу крестного ,
А, словно пред иконами,
Без шапок мужики.
Такая уж сторонушка!
Гляди, куда деваются
Крестьянские шлыки :
Помимо складу винного,
Харчевни, ресторации,
Десятка штофных лавочек,
Трех постоялых двориков,
Да «ренскового погреба»,
Да пары кабаков .
Одиннадцать кабачников
Для праздника поставили
Палатки на селе.
При каждой пять подносчиков;
Подносчики – молодчики
Наметанные, дошлые,
А все им не поспеть,
Со сдачей не управиться!
Гляди, что́ протянулося
Крестьянских рук со шляпами,
С платками, с рукавицами.
Ой жажда православная,
Куда ты велика!
Лишь окатить бы душеньку,
А там добудут шапочки,
Как отойдет базар.

По пьяным по головушкам
Играет солнце вешнее…
Хмельно, горластно, празднично,
Пестро, красно кругом!
Штаны на парнях плисовы,
Жилетки полосатые,
Рубахи всех цветов;
На бабах платья красные,
У девок косы с лентами,
Лебедками плывут!
А есть еще затейницы,
Одеты по-столичному -
И ширится, и дуется
Подол на обручах!
Заступишь – расфуфырятся!
Вольно же, новомодницы,
Вам снасти рыболовные
Под юбками носить!
На баб нарядных глядючи,
Старообрядка злющая
Товарке говорит:
«Быть голоду! быть голоду!
Дивись, как всходы вымокли,
Что половодье вешнее
Стоит до Петрова!
С тех пор, как бабы начали
Рядиться в ситцы красные, -
Леса не подымаются,
А хлеба хоть не сей!»

– Да чем же ситцы красные
Тут провинились, матушка?
Ума не приложу! -
«А ситцы те французские -
Собачьей кровью крашены!
Ну… поняла теперь?..»

По конной потолкалися,
По взгорью, где навалены
Косули , грабли, бороны,
Багры, станки тележные ,
Ободья, топоры.
Там шла торговля бойкая,
С божбою, с прибаутками,
С здоровым, громким хохотом.
И как не хохотать?
Мужик какой-то крохотный
Ходил, ободья пробовал:
Погнул один – не нравится,
Погнул другой, потужился.
А обод как распрямится -
Щелк по лбу мужика!
Мужик ревет над ободом,
«Вязовою дубиною»
Ругает драчуна.
Другой приехал с разною
Поделкой деревянною -
И вывалил весь воз!
Пьяненек! Ось сломалася,
А стал ее уделывать -
Топор сломал! Раздумался
Мужик над топором,
Бранит его, корит его,
Как будто дело делает:
«Подлец ты, не топор!
Пустую службу, плевую
И ту не сослужил.
Всю жизнь свою ты кланялся,
А ласков не бывал!»

Пошли по лавкам странники:
Любуются платочками,
Ивановскими ситцами,
Шлеями , новой обувью,
Издельем кимряков .
У той сапожной лавочки
Опять смеются странники:
Тут башмачки козловые
Дед внучке торговал,
Пять раз про цену спрашивал,
Вертел в руках, оглядывал:
Товар первейший сорт!
«Ну, дядя! два двугривенных
Плати, не то проваливай!» -
Сказал ему купец.
– А ты постой! – Любуется
Старик ботинкой крохотной,
Такую держит речь:
– Мне зять – плевать, и дочь смолчит,

А внучку жаль! Повесилась
На шею, егоза:
«Купи гостинчик, дедушка.
Купи!» – Головкой шелковой
Лицо щекочет, ластится,
Целует старика.
Постой, ползунья босая!
Постой, юла! Козловые
Ботиночки куплю…
Расхвастался Вавилушка,
И старому и малому
Подарков насулил,
А пропился до грошика!
Как я глаза бесстыжие
Домашним покажу?..

Мне зять – плевать, и дочь смолчит,
Жена – плевать, пускай ворчит!
А внучку жаль!.. – Пошел опять
Про внучку! Убивается!..

Народ собрался, слушает,
Не смеючись, жалеючи;
Случись, работой, хлебушком
Ему бы помогли,
А вынуть два двугривенных -
Так сам ни с чем останешься.
Да был тут человек,
Павлуша Веретенников
(Какого роду, звания,
Не знали мужики,
Однако звали «барином».
Горазд он был балясничать,
Носил рубаху красную,
Поддевочку суконную,
Смазные сапоги;
Пел складно песни русские
И слушать их любил.
Его видали многие
На постоялых двориках,
В харчевнях, в кабаках.)
Так он Вавилу выручил -
Купил ему ботиночки.
Вавило их схватил
И был таков! – На радости
Спасибо даже барину
Забыл сказать старик,
Зато крестьяне прочие
Так были разутешены,
Так рады, словно каждого
Он подарил рублем!
Была тут также лавочка
С картинами и книгами,
Офени запасалися
Своим товаром в ней.
«А генералов надобно?» -
Спросил их купчик-выжига.
«И генералов дай!
Да только ты по совести,
Чтоб были настоящие -
Потолще, погрозней».

«Чудные! как вы смотрите! -
Сказал купец с усмешкою, -
Тут дело не в комплекции…»

– А в чем же? шутишь, друг!
Дрянь, что ли, сбыть желательно?
А мы куда с ней денемся?
Шалишь! Перед крестьянином
Все генералы равные,
Как шишки на ели:
Чтобы продать плюгавого,

Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» рассказывает о путешествии семерых крестьян по России в поисках счастливого человека. Произведение было написано в конце 60-х-середине 70-х гг. XIX века, после реформ Александра II и отмены крепостного права. В нем рассказывается о постреформенном обществе, в котором не только не исчезли многие старые пороки, но и появилось множество новых. По замыслу Николая Алексеевича Некрасова, странники должны были в конце пути достичь Петербурга, но из-за болезни и скорой смерти автора поэма осталась неоконченной.

Произведение «Кому на Руси жить хорошо» написано белым стихом и стилизовано под русские народные сказания. Предлагаем прочитать онлайн краткое содержание «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова по главам, подготовленное редакцией нашего портала.

Главные герои

Роман , Демьян , Лука , братья Губины Иван и Митродор , Пахом , Пров - семеро крестьян, отправившихся искать счастливого человека.

Другие персонажи

Ермил Гирин - первый «кандидат» на звание счастливца, бурмистр честный, очень уважаемый крестьянами.

Матрёна Корчагина (Губернаторша) - крестьянка, слывущая в своей деревне «счастливицей».

Савелий - дед мужа Матрёны Корчагиной. Столетний старец.

Князь Утятин (Последыш) - старый помещик, самодур, которому его семья, по сговору с крестьянами, не говорит об отмене крепостного права.

Влас - крестьянин, бурмистр деревни, когда-то принадлежащей Утятину.

Гриша Добросклонов - семинарист, сын дьяка, мечтающий об освобождении русского народа; прототипом был революционный демократ Н. Добролюбов.

Часть 1

Пролог

На «столбовой дорожке» сходятся семь мужиков: Роман, Демьян, Лука, братья Губины (Иван и Митродор), старик Пахом и Пров. Уезд, из которого они происходят, называется автором Терпигоревым, а «смежные деревни», из которых родом мужики, именуются как Заплатово, Дыряево, Разутово, Знобишино, Горелово, Неелово и Неурожайко, таким образом, в поэме используется художественный прием «говорящих» названий.

Мужики сошлись и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?

Каждый из них настаивает на своем. Один кричит, что вольготнее всего живется помещику, другой, что чиновнику, третий – попу, «купчине толстопузому», «вельможному боярину, министру государеву», или же царю.

Со стороны кажется, будто мужики нашли на дороге клад и теперь делят его между собой. Мужики уже и забыли, по каким делам они вышли из дому (один шел крестить ребенка, другой на базар…), и идут неизвестно куда, пока не наступает ночь. Только тут мужики останавливаются и, «свалив беду на лешего», усаживаются отдохнуть и продолжить спор. Вскоре дело доходит до драки.

Роман тузит Пахомушку,
Демьян тузит Луку.

Драка переполошила весь лес, проснулось эхо, забеспокоились звери и птицы, мычит корова, кует кукушка, пищат галчата, лисица, подслушивавшая мужиков, решает убежать подальше.

А тут еще у пеночки
С испугу птенчик крохотный
Из гнездышка упал.

Когда драка окончилась, мужики обращают внимание на этого птенчика и ловят его. Пташке легче, чем мужику, – так говорит Пахом. Были бы у него крылья, и он бы облетел всю Русь, чтобы дознаться, кому лучше всего на ней живется. «Не надо бы и крылышек», – добавляют остальные, им бы только хлебушка да «по ведру бы водочки», а еще огурчиков, кваску и чайку. Тогда бы они всю «Русь-матушку ногами перемеряли».

Пока мужики толкуют подобным образом, к ним подлетает пеночка, и просит отпустить ее птенчика на волю. За него она даст царский выкуп: все, желаемое мужиками.

Мужики соглашаются, и пеночка указывает им место в лесу, где закопана коробочка со скатертью-самобранкою. Затем она зачаровывает на них одежду, чтобы та не сносилась, чтобы лапотки не разбились, портянки не прели, а на теле не плодилась вошь, и улетает «с своим родимым птенчиком». На прощание пеночка предупреждает мужиком: еды от скатерти-самобранки они могут спрашивать, сколько угодно, но вот больше ведра водки в день просить нельзя:

И раз и два – исполнится
По вашему желанию,
А в третий быть беде!

Крестьяне спешат в лес, где действительно находят скатерть-самобранку. Обрадованные, они устраивают пир и дают зарок: не возвращаться домой, пока доподлинно не узнают, «кому живется счастливо, вольготно на Руси?».

Так начинается их путешествие.

Глава 1. Поп

Далеко тянется широкая дорожка, обставленная березами. На ней мужикам попадаются в основном «люди малые» – крестьяне, мастеровые, нищие, солдаты. У них путники ничего даже не спрашивают: какое уж тут счастье? Ближе к вечеру мужики встречают попа. Мужики загораживают ему путь и низко кланяются. В ответ на безмолвный вопрос попа: чего им надобно?, Лука рассказывает о затеянном споре и спрашивает: “Сладка ли жизнь поповская?”.

Священник надолго задумывается, а затем отвечает, что, поскольку роптать на Бога грех, он просто опишет мужикам свою жизнь, а они уже сами смекнут, хороша ли она.

Счастье, по мнению попа, заключается в трех вещах: «покой, богатство, честь». Никакого покоя священнику неведомо: его сан достается ему тяжелым трудом, а затем начинается не менее тяжелое служение, плач сирот, крики вдов и стоны умирающих мало способствуют душевному покою.

Ничем не лучше обстоит дело и с почетом: поп служит объектом для острот простого народа, про него сочиняются непристойные сказки, анекдоты и небылицы, которые не щадят не только его самого, но и жену-попадью, и детей.

Остается последнее, богатство, но и тут все давно изменилось. Да, были времена, когда дворяне чтили попа, играли пышные свадьбы и приезжали в свои имения умирать – вот и была священникам работа, нынче же «рассеялись помещики по дальней чужеземщине». Вот и выходит так, что поп довольствуется редкими медными пятаками:

Крестьянин сам нуждается,
И рад бы дал, да нечего…

Закончив свою речь, священник уезжает, а спорщики накидываются на Луку с упреками. Они дружно обвиняют его в глупости, в том, что это только с виду показалось ему поповское жилье привольным, а глубже разобраться он не смог.

Что взял? башка упрямая!

Мужики, наверное, поколотили бы Луку, но тут к его счастью на изгибе дороги еще раз показывается «лицо попово строгое»…

Глава 2. Сельская ярмонка

Мужики продолжают путь, и дорога их идет через пустые деревни. Наконец они встречают седока и интересуются у него, куда пропали жители.

Ушли в село Кузьминское,
Сегодня там и ярмонка…

Тогда странники принимают решение тоже отправиться на ярмарку – а вдруг именно там скрывается тот, «кто счастливо живет»?

Кузьминское – богатое, хоть и грязное село. В нем есть две церкви, училище (закрытое), грязная гостиница и даже фельдшер. Оттого богатая и ярмарка, а больше всего тут кабаков, «одиннадцать кабатчиков», и те не успевают налить всем желающим:

Ой жажда православная,
Куда ты велика!

Вокруг много пьяных. Мужик бранит сломавшийся топор, рядом печалится дед Вавила, обещавший привезти внучке башмачки, но пропивший все деньги. Народ жалеет его, но помочь никто не может – у самих нет денег. По счастью, случается «барин», Павлуша Веретенников, он-то и покупает башмачки внучке Вавилы.

Торгуют на ярмарке и офени (книготорговцы), но спросом пользуются самые низкопробные книги, а также портреты генералов «потолще». И никто не знает, настанет ли то время, когда мужик:

Белинского и Гоголя
С базара понесет?

К вечеру все напиваются так, что даже церковь с колокольней, кажется, шатается, и мужики покидают село.

Глава 3. Пьяная ночь

Стоит тихая ночь. Мужики идут по «стоголосой» дороге и слышат обрывки чужих разговоров. Говорят о чиновниках, о взятках: «А мы полтинник писарю: Прошенье изготовили», слышатся женские песни с просьбой «полюбить». Один пьяный парень закапывает в землю свою одежду, уверяя всех, что «хоронит матушку». У дорожного столбика странники снова встречают Павла Веретенникова. Он беседует с крестьянами, записывает их песни и поговорки. Записав достаточно, Веретенников пеняет крестьянам, что они много пьют – «обидно поглядеть!». Ему возражают: пьет крестьянин в основном с горя, и грех это осуждать или тому завидовать.

Возражающего зовут Яким Голый. Его историю Павлуша тоже записывает в книжечку. Еще в молодости Яким накупил сыну лубочных картинок и сам не меньше ребенка любил на них глядеть. Когда в избе случился пожар, он первым делом бросился срывать со стен картинки, и так сгорели все его сбережения, тридцать пять целковых. За сплавленный комок теперь ему дают 11 рублей.

Наслушавшись историй, странники усаживаются подкрепиться, затем один из них, Роман, остается у ведра водки за караульного, а остальные вновь смешиваются с толпой в поисках счастливого.

Глава 4. Счастливые

Странники ходят в толпе и зовут явиться счастливого. Если такой появится и расскажет им о своем счастье, то его на славу угостят водкой.

Трезвые люди посмеиваются над такими речами, а вот из пьяных выстраивается немалая очередь. Первым приходит дьячок. Его счастье, по его словам, «в благодушестве» и в «косушечке», которую нальют мужики. Дьячка прогоняют, и является старуха, у которой на небольшой гряде «родилось реп до тысячи». Следующим счастья пытает солдат с медалями, «чуть жив, а выпить хочется». Его счастье в том, что как его ни мучили на службе, а все же он остался живой. Приходят также камнетёс с огромным молотом, крестьянин, который надорвался на службе, но все же, еле живым, доехал домой, дворовый человек с «дворянской» болезнью – подагрой. Последний хвастает тем, что сорок лет простоял за столом у светлейшего князя, лизал тарелки и допивал из рюмок иностранное вино. Мужики прогоняют и его, ведь у них простое вино, «не по твоим губам!».

Очередь к странникам не становится меньше. Белорусский крестьянин счастлив тем, что здесь он ест досыта ржаного хлеба, ведь на родине хлеб пекли только с мякиной, и это вызывало страшные рези в животе. Мужик со скулой свороченной, охотник, счастлив, что выжил в схватке с медведем, в то время как остальных его товарищей медведи убили. Приходят даже нищие: они счастливы, что есть подаяние, которым они кормятся.

Наконец ведро пустеет, и странники понимают, что так они счастья не доищутся.

Эй, счастие мужицкое!
Дырявое, с заплатами,
Горбатое с мозолями,
Проваливай домой!

Тут один из подошедших к ним людей советует «спросить Ермилу Гирина», ведь если и он счастливым не окажется, то нечего и искать. Ермила – простой мужик, заслуживший огромную любовь народа. Странникам рассказывают такую историю: когда-то у Ермилы была мельница, но за долги ее решили продать. Начались торги, мельницу очень хотел купить купец Алтынников. Ермила смог перебить его цену, но вот беда – денег, чтобы внести задаток, у него с собой не было. Тогда он попросил отсрочку в час и побежал на торговую площадь просить денег у народа.

И случилось чудо: Ермилу понесли деньги. Очень скоро необходимая для выкупа мельницы тысяча оказалась у него. А через неделю на площади был зрелище еще чуднее: Ермил «рассчитывал народ», деньги роздал все и честно. Остался только один лишний рубль, и Ермил до заката расспрашивал, чей он.

Странники недоумевают: каким же колдовством Ермил получил такое доверие народа. Им отвечают, что это не колдовство, а правда. Гирин служил писарем в конторе и никогда ни с кого не брал копейки, а советом помогал. Скоро скончался старый князь, а новый велел крестьянам выбирать бургомистра. Единогласно, «шесть тысяч душ, всей вотчиной» прокричали Ермила – хоть и молодой, а правду любит!

Только один раз «покривил душой» Ермил, когда не отдал в рекруты своего младшего брата, Митрия, заменив его сыном Ненилы Власьевны. Но совесть после этого поступка так замучила Ермила, что вскоре он попытался повеситься. Митрия сдали в рекруты, а сына Ненилы вернули ей. Ермил же еще долго ходил сам не свой, «от должности уволился», а арендовал взамен мельницу и стал «пуще прежнего народу люб».

Но тут в разговор вмешивается поп: все это так, но идти к Ермилу Гирину бесполезно. Он сидит в остроге. Священник начинает рассказывать, как было дело – взбунтовалась деревня Столбняки и власти решили позвать Ермила – его народ послушает.

Рассказ прерывается криками: поймали вора и секут. Вором оказывается тот самый лакей с «благородной болезнью», и после порки он улепетывает так, будто полностью забыл про свою болезнь.
Священник тем временем прощается, обещая закончить повествование истории при следующей встрече.

Глава 5. Помещик

На своем дальнейшем пути мужики встречают помещика Гаврилу Афанасьича Оболта-Оболдуева. Помещик сначала пугается, заподозрив в них разбойников, но, разобравшись, в чем дело, смеется и начинает рассказывать свою историю. Свой дворянский род он ведет от татарина Оболдуя, которого на потеху императрице ободрал медведь. Она же за это пожаловала татарину сукна. Такими были благородные предки помещика…

Закон – мое желание!
Кулак – моя полиция!

Однако не все строгости, помещик признается, что он больше «ласкою привлекал сердца»! Все дворовые его любили, дарили подарки, а он был им как отец родной. Но все переменилось: отобрали у помещика крестьян и землю. Из лесов доносится стук топора, все разоряют, взамен усадьб плодятся питейные дома, ведь теперь грамота и вовсе никому не нужна. А помещикам кричат:

Проснись, помещик заспанный!
Вставай! – учись! трудись!..

Но как же трудиться помещику, с малолетства привычному совершенно к другому? Они ничему не обучался, и «думал век так жить», а вышло по-иному.

Помещик зарыдал, вместе с ним чуть не заплакали добродушные крестьяне, подумав:

Порвалась цепь великая,
Порвалась – расскочилася:
Одним концом по барину,
Другим по мужику!..

Часть 2

Последыш

На следующий день мужики выходят на берег Волги, на огромный сенокосный луг. Едва они разговорились с местными, как раздалась музыка и к берегу причалили три лодочки. В них дворянская семья: два барина с женами, маленькие барчата, прислуга и седой старичок-барин. Старик осматривает покос, а все кланяются ему чуть не до земли. В одном месте он останавливается и велит разметать сухой стог: сено еще сыровато. Вздорный приказ тотчас исполняют.

Странники дивятся:
Дедушка!
Что за чудной старик?

Оказывается, что старик – князь Утятин (крестьяне называют его Последышем) – узнав об отмене крепостного права, «задурил», и слег с ударом. Его сыновьям было объявлено, что они предали помещичьи идеалы, не смогли их отстоять, а раз так – остаются без наследства. Сыновья испугались и уговорили крестьян немного подурачить помещика, с тем, что после его смерти подарят деревне поемные луга. Старику сказали, что царь велел вернуть крепостных назад помещикам, князь обрадовался и встал на ноги. Так эта комедия продолжается и по сей день. Некоторые крестьяне этому даже рады, например дворовой Ипат:

Ипат сказал: “Балуйтесь вы!
А я князей Утятиных
Холоп – и весь тут сказ!”

А вот Агап Петров не может смириться с тем, что и на воле им будет кто-то помыкать. Однажды он высказал барину все прямо, и того хватил удар. Очнувшись, он велел высечь Агапа, и крестьяне, чтобы не раскрыть обмана, повели его на конюшню, где поставили перед ним штоф вина: пей и кричи погромче! Агап в ту же ночь умер: тяжело было ему склониться…

Странники присутствуют на пиру Последыша, где он говорит речь о пользе крепостного права, а после ложится в лодку и под песни засыпает в ней вечным сном. Деревня Вахлаки вздыхает с искренним облегчением, но лугов им никто не отдает – суд длится до сегодняшнего дня.

Часть 3

Крестьянка

“Не всё между мужчинами
Отыскивать счастливого,
Пощупаем-ка баб!”

С этими словами странники отправляются к Корчагиной Матрене Тимофеевне, губернаторше, красивой женщине 38 лет от роду, которая, однако, уже именует себя старухой. Она рассказывает о своей жизни. Тогда только и счастлива была, как росла в родительском дому. Но быстро промчалось девичество, и вот Матрену уже сватают. Суженым ее становится Филипп, пригожий, румяный и сильный. Он любит жену (по ее словам, всего один раз поколотил), но вскоре отправляется на заработки, а ее оставляет со своей большой, но чужой Матрене, семьей.

Матрена работает и на старшую золовку, и на строгую свекровь, и на свекра. Не было у нее в жизни радости, пока не родился старший сын, Демушка.

Во всей семье жалеет Матрену только старый дедСавелий, «богатырь святорусский», доживающий свою жизнь после двадцати лет каторги. На каторгу он попал за убийство немца-управляющего, не дававшего мужикам ни одной свободной минуты. Савелий много рассказывал Матрене о своей жизни, о «русском богатырстве».

Свекровь запрещает Матрене брать Демушку в поле: с ним она мало работает. За ребенком смотрит дед, но однажды он засыпает, и ребенка съедают свиньи. Через некоторое время Матрена встречает на могиле Демушки Савелия, ушедшего на покаяние в Песочный монастырь. Она прощает его и забирает домой, где старик вскоре умирает.

Были у Матрены и другие дети, но забыть Демушку она не смогла. Одного из них, пастушка Федота, однажды хотели высечь за унесенную волком овцу, но Матрена приняла на себя наказание. Когда она была беременна Лиодорушкой, ей пришлось пойти в город, просить вернуть забранного в солдаты мужа. Прямо в приемной Матрена и родила, а губернаторша, Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья, помогла ей. С тех-то пор Матрену и «ославили счастливицей, прозвали губернаторшой». Но какое уж тут счастье?

Так говорит странникам Матренушка и добавляет: счастливую среди женщин они не найдут никогда, ключи от женского счастья потеряны, и где их найти, не знает даже Бог.

Часть 4

Пир на весь мир

В селе Вахлачина идет пир. Сюда собрались все: и странники, и Клим Яковлич, и Влас-староста. Среди пирующих сидят и два семинариста, Саввушка и Гриша, добрые простые парни. Они, по просьбе народа, поют «веселую» песню, потом приходит очередь для разных историй. Звучит история про «холопа примерного – Якова верного», который всю жизнь ходил за барином, исполнял все его прихоти и радовался даже барским побоям. Только когда барин отдал в солдаты его племянника, Яков запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки Яков его не простил, и смог отомстить Поливанову: завез его, с отнявшимися ногами, в лес, а там повесился на сосне над барином.

Заходит спор о том, кто грешнее всего. Божий странник Иона рассказывает историю «о двух грешниках», о разбойнике Кудеяре. Господь пробудил в нем совесть и наложил на него епитимью: срубить в лесу огромный дуб, тогда простятся ему его грехи. Но дуб упал лишь тогда, когда Кудеяр окропил его кровью жестокого пана Глуховского. Игнатий Прохоров возражает Ионе: мужицкий грех все же больше, и рассказывает историю о старосте. Он скрыл последнюю волю своего хозяина, который решил перед смертью отпустить на волю своих крестьян. Но староста, соблазнившись деньгами, разорвал вольные.

Толпа подавлена. Поются песни: «Голодная», «Солдатская». Но настанет на Руси время и для добрых песен. Подтверждение тому – два брата-семинариста, Савва и Гриша. Семинарист Гриша, сын дьячка, уже с пятнадцати лет твердо знает, что хочет посвятить свою жизнь счастью народному. Любовь к матери сливается в его сердце с любовью ко всей вахлачине. Гриша идет по своему краю и поет песню о Руси:

Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка Русь!

И замыслы его не пропадут: судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». А пока Гриша поет, и жаль, что его не слышат странники, ведь тогда бы они поняли, что уже нашли счастливого человека и могли бы вернуться домой.

Заключение

На этом обрываются недописанные Некрасовым главы поэмы. Однако уже и из сохранившихся частей перед читателем предстает широкомасштабная картина послереформенной Руси, которая с мучениями учится жить по-новому. Спектр проблем, поднимаемых автором в поэме, очень широк: проблемы повсеместного пьянства, губящего русского человека (недаром в награду счастливому предлагается ведро водки!) проблемы женщин, неискоренимой рабской психологии (раскрывается на примере Якова, Ипата) и главной проблемы народного счастья. Большинство этих проблем, к сожалению, в той или иной мере и сегодня сохраняют свою актуальность, именно поэтому произведение пользуется большой популярностью, а ряд цитат из него вошли в обиходную речь. Композиционный прием странствия главных героев приближает поэму к приключенческому роману, благодаря чему она читается легко и с большим интересом.

Краткий пересказ «Кому на Руси жить хорошо» передаёт лишь самое основное содержание поэмы, для более точного представления о произведении рекомендуем ознакомиться с полной версией «Кому на Руси жить хорошо».

Тест по поэме «Кому на Руси жить хорошо»

После прочтения краткого содержания вы можете проверить свои знания, пройдя этот тест.

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.4 . Всего получено оценок: 13144.

...Большое счастье выпадает на долю тех,
которые еще в ранней молодости находят
самих себя и свои основные целевые устремления.
Г. Кржижановский

Николай Алексеевич Некрасов - замечательный русский поэт, произведения которого посвящены народу. С детства мы зачитываемся его стихотворениями о крестьянских детях, о русских женщинах, городской бедноте, о природе. Идут годы, мы взрослеем, но Некрасов остается поэтом, к произведениям которого возвращаемся вновь и вновь, открываем для себя еще не прочитанные поэмы, стихотворения, песни любимого автора. В произведениях Некрасова мы слышим печальные ноты безысходности, тоски. Они тревожат душу, заставляют пристальнее вглядываться в себя и окружающий мир.
Ярославская земля, ставшая “малой Родиной” для поэта, отложила отпечаток на все его творчество. Детство Некрасов провел в деревне, на берегу Волги, в имении отца-крепостника. Общаясь с крестьянами, он впитал в себя доброту, искренность, широту души русского народа. Хорошо зная жизнь про- стых людей, поэт проникся их насущными проблемами. А затем искренне и честно поведал в своих произведениях о тяжелой народной доле. Его стихи были протестом против царящих в стране беспорядков. Честно и открыто в поэме “Кому на Руси жить хорошо” заявляет Некрасов о бесправии, о бесчинствах, о надругательстве над человеческой жизнью.
Начало произведения напоминает мне своим зачином древнерусскую былину. Действительно, чем не сказка:
В каком году - рассчитывай, В какой земле - угадывай. На столбовой дороженьке Сошлись семь мужиков...
Но такое впечатление складывается только при чтении пролога. Чем дальше двигаемся мы с искателями счастья, тем чаще сталкиваемся с суровой действительностью России второй половины девятнадцатого века. Каковы же взгляды на благополучие у наших путешественников? Одни считают счастливыми попа, чиновника, другие - помещика, царя... Спор мужиков показывает, что у них нет единого понятия о счастье. Первые же встречи вносят смятение в души наших странников: не живет лучше них священнослужитель, хоть ест сытнее:
...В глухую ночь осеннюю, Зимой, в морозы лютые, И в половодье вешнее - Иди куда зовут!.. Каков попу покой?..
Следует череда новых разочарований. Сколько их здесь было “счастливых”: и Ермил Гирин, и Матрена Тимофеевна, и Яким Нагой. Но жизнь их кажется безмятежной только для стороннего наблюдателя. Кто лучше может рассказать о себе, как не они сами? Но нет в их повествованиях радости, полна невзгодами жизнь простого человека, много горя скрывает в себе душа людская.
С сочувствием рассказывает Некрасов о людях, ошибочно считающих себя счастливыми и готовых за “чарку водочки” поведать прохожим о своей жизни. Как много их, “благополучных”! Но в чем же их счастье? В смерти, не тронувшей рассказчика, но унесшей из жизни близких ему, в недюжинной силе, которой пользуется хитрый человек, а из богатыря все соки выжимает, или в водке, дающей забвение от дел мирских:
274
- А в том, во-первых, счастие,
Что в двадцати сражениях "
Я был, и не убит!
Рассказ о Ермиле Гирине показывает странникам, что не там они счастливого ищут. На фоне крестьянского мира выделяются отдельные яркие образы. Таков, например, Ермил. Все, что он делает, чем живет, направлено на поиски счастья народа. Гирин честен с крестьянами, чтит древнерусские обычаи. Кажется, что это сказочный герой, действующий в народной среде в нелегкое для нее время. Все лучшее, что есть в Ермиле Гирине, приковывает к себе внимание окружающих, заставляет их полюбить этого человека:
Имел он все, что надобно
Для счастья... .
...Почет завидный, истинный, .,
Не купленный ни деньгами,
Ни страхом: строгой правдою,
Умом и добротой!
Постепенно у странников складывается единое понятие о счастье и о счастливом человеке. Не стоит искать благополучие в личной жизни, нет его там: к такой мысли приводит нас Некрасов. Только в почете у народа можно найти истинное блаженство, хотя никаких материальных благ это человеку не приносит, кроме имени “народного заступника”, чахотки и Сибири. Авторская позиция постепенно становится и мировоззрением странников.
Некрасов рисует образ интеллигента, посвящающего жизнь служению народу:

Иди к униженным,
Иди к обиженным -
Будь первым там!

В борьбе за народное счастье Гриша Добросклонов найдет смысл своей жизни. К этой мысли подводит нас автор в конце произведения. Только в бескорыстном служении народу поэт видел смысл жизни и истинное назначение человека. Лучшими чертами борца за народное счастье он наделяет Гришу. Трудна дорога “народного заступника”, но:

...по ней идут
Лишь души сильные,
Любвеобильные,
На бой, на труд...

На месте Добросклонова может оказаться любой честный человек, надо только любить свою Родину и уважать народ: С любовью к бедной матери

Любовь ко всей вахлачине
Слилась, - и лет пятнадцати
Григорий твердо знал уже
Что будет жить для счастья
Убогого и темного родного уголка.

Произведение Некрасова “Кому на Руси жить хорошо” актуально и в наши дни. Проходят годы, сменяются времена, летят месяцы, недели, дни, а человек, живущий на земле, стремится к счастью, хочет найти его, а находит ли? Нет в нас равновесия души, необходимого для этого состояния, а счастье все более ассоциируется со словом “деньги”. Однако я верю, что когда-нибудь мы узнаем истинное блаженство. Для меня понятие “счастье” складывается из нескольких составляющих - это умение найти свое место в жизни, заниматься любимым и интересным делом, жить насыщенной жизнью и осознавать себя частичкой нашего мира, находящейся в гармонии с окружающей природой. И мой любимый поэт поддерживает меня в этом убеждении:

Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К Отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны...
Иди в огонь за честь Отчизны,
За убежденье, за любовь...