По дороге в аэропорт задавили обезьяну. Самолет задержали на 4 часа из-за тумана. По дороге из Аэропорта сбили велосипедиста. Вечером я наблюдал, как умерших сжигают на костре. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо...

Эта статья о Священной Реке Ганг и о том, что происходит на ее берегах.

Из-за за задержки рейса в Варанаси я прилетел с четырехчасовым опозданием. Разместился в гостинице и вечером поехал на реку Ганг, наблюдать вечернюю молитву брахманов. Ехал на веорикше через весь город:

В Варанаси живет более 2 миллионов человек. Даже на велорикше протискиваться по узким улочкам весьма затруднительно:

Вокруг стоит какофония из клаксонов, велосипедных звонков и криков. Мой извозчик постоянно в кого-то упирался, кого-то подрезал и с кем-то переговаривался. Именно здесь на меня навалилось понимание: "Как же здесь много людей!" У меня совершенно не было никакого собственного пространства – я безнадежно бултыхался в огромном людском океане. При этом все мне улыбались и приветливо махали руками:

Варанси расположен на берегу реки Ганг и тянется на протяжении около 8 километров. Вдоль всей набережной к воде спускаются ступени – Гхаты:

Мы подошли в месте, где готовились к самой знаменитой в Индии вечерней молитве Брахманов:

До ее начала мы арендовали лодку и поплыли к месту, где на кострах сжигают умерших, а их прах развеивают над Гангом. Гид рассказал, что раньше река Ганг текла в Раю, но великий король Багират попросил бога Шиву о том, чтобы она текла и в нашем мире. Шива пошел на встречу и теперь у нас есть река Ганг. Если умершего сжечь на берегу реки Ганг и его пепел сбросить в воду, то он отправится сразу в рай. Сжигать нужно на настоящих дровах из деревьев. Богатые люди используют сандаловое дерево. Человеческое тело сгорает где-то за 2 часа. После этого на месте этого костра тут же появляется новый. Людей сжигают круглосуточно из-за большого количества желающих и нехватки места:

Следующим утром я встретил рассвет на Ганге. Эти фотографии и рассказ читайте чуть ниже:

Рядом с этим местом снимать не разрешают. Мы подплыли вплотную к кострам и пришвартовались к лодкам с другими туристами. Все смотрели, как на кострах сжигают умерших. На лестнице лежало несколько трупов, готовых к кремации и ожидающих своей очереди.

Я ожидал, что запах горящей человечины будет сильнее, однако рядом с этим местом он не особо отличался от запахов в остальной части города.

Метрах в 200 выше по течению уже началась вечерняя молитва:

Зрители расселись на ступенях сзади браминов и в лодках на воде:

Ритуал длился около 40 минут:

В это время юркие мальчуганы перепрыгивали с лодки на лодку и продавали туристам плавающие венки со свечками. Надо пускать их в плавание по Гангу и загадывать желание:

На лестнице кипит жизнь:

Паломники в желтых одеждах наслаждаются ужином:

В 6 утра следующего дня мы опять приехали к гхатам, чтобы встретить рассвет на воде. Не смотря на столь ранний час здесь было многолюдно:

Мы купили веночки, которые надо было запустить в Ганг с рассветом:

Вдоль берега плыли лодки с туристами и зеваками:

А на берегу люди купались, смеялись, молились, стирали, чистили зубы и сжигали умерших:

Группа паломников с юга:

Религиозный ритуал. Брахмин обмазан человеческим пеплом:

Люди радуются жизни. Гид рассказал, что смех лечит от многих болезней, например болезнь живота:

Некоторые просто сидят и молятся или разговаривают:

Многие стирают на Ганге. Для этого вдоль всей реки устроены специальные мостки, по которым индусы бьют бельем:

Обратите внимание на эту фотографию. Справа человек стирает белье. Слева – погребальный костер. На нем сжигают человека:

Следующую фотографию я не стал здесь вывешивать. Это погребальный костер с предыдущей фотографии крупным планом. Я КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ РЕКОМЕНДУЮ смотреть эту фотографию детям, беременным женщинам и впечатлительным людям. Если Вы все же хотите это увидеть, то нажмите здесь.

После этого мы подплыли к лестнице, где сжигают людей. Это основное место в городе, предназначенное для этого:

November 26th, 2012

ВНИМАНИЕ! Присутствуют шокирующие фото. Впечатлительным просмотр не рекомендуется!

Наша планета полна чудесными сюрпризами от природы и древних цивилизаций, полна красотами и достопримечательностями, ну а еще на ней можно встретить довольно необычные, странные, мрачные традиции и ритуалы. Хотя надо заметить, это для нас они странные и страшные, а для некоторых - это их обыденная жизнь, это их культура.

Каждый из миллиарда индусов мечтает умереть именно в Варанаси или сжечь тут свое тело. Open air крематорий дымит 365 дней в году и 24 часа в сутки. Сотни тел со всей Индии и зарубежья ежедневно сюда приезжают, прилетают и сгорают. Хорошую религию придумали индусы - что мы, отдав концы, не умираем насовсем. Эти базовые познания про индуизм под аккорды своей гитары вселил в нас Владимир Высоцкий. Спел и просветил: "живешь правильно - будет тебе счастье в следующей жизни, а если туп, как дерево, - родишься баобабом"

Варанаси является важным религиозным местом в мире индуизма, центром паломничества индусов со всего мира, таком же древнем как Вавилон или Фивы. Здесь более сильно, чем где-либо еще, проявляются противоречия человеческого существования: жизни и смерти, надежды и страдания, молодости и старости, радости и отчаяния, блеска и нищеты. Это город, в котором так много смерти и жизни одновременно. Это город, в котором сосуществуют вечность и бытие. Это лучшее место для понимания того, что собой представляет Индия, ее религия и культура.

В религиозной географии индуизма, Варанаси является центром Вселенной. Один из самых священных городов для индусов служит своего рода гранью между физической реальностью и вечностью жизни. Здесь боги спускаются на землю, а простой смертный достигает блаженства. Это святое место, чтобы жить, и благословенное место, чтобы умереть. Это самое лучшее место для того, чтобы достичь блаженства.

Известность Варанаси в индуистской мифологии не имеет себе равных. Согласно легенде, город был основан индусским Богом Шивой несколько тысяч лет назад, что сделало его одним из самых важных мест паломничества в стране. Это один из семи священных городов индусов. Во многих отношениях он воплощает самые лучшие и худшие стороны Индии, иногда приводящие иностранных туристов в ужас. Тем не менее, сцены паломников, произносящих в лучах восходящего солнца молитву у реки Ганга, на фоне индуистских храмов является, одной из самых впечатляющих достопримечательностей в мире. Путешествуя по северной Индии, постарайтесь не обойти стороной этот древний город.

Основанный за тысячу лет до Рождества Христова, Варанаси является одним из старейших городов в мире. Его нарекли многими эпитетами - "город храмов", "священный город Индии", "религиозная столица Индии", "город огней", "город просвещения" - и только совсем недавно было восстановлено его официальное название, впервые упоминавшемся еще в джатаки - древнем повествовании индуской литературы. Но многие до сих пор продолжают использовать английское название Бенарес, а паломники называют его не иначе как Каши - именно так нарекли город три тысячи лет.

Индус действительно верит в странствия души, которая после кончины переселяется в другие живые существа. И относится к смерти вроде и особенно, но в то же время обыденно. Для индуиста смерть - лишь один из этапов сансары, или бесконечной игры рождений и смертей. А еще приверженец индуизма мечтает однажды не родиться. Он стремится к мокше - завершению того самого цикла перерождений, вместе с которым - к освобождению и избавлению от тягот мира материального. Мокша - практически синоним буддистской нирваны: высшее состояние, цель человеческих стремлений, некий абсолют.

На протяжении тысячелетий, Варанаси был центром философии и теософии, медицины и образования. Английский писатель Марк Твен, потрясенный посещением Варанаси, написал: "Бенарес (старое название) старше истории, старше традиции, даже старше, чем легенды и выглядит вдвое старше их всех вместе взятых". Многие известные и наиболее почитаемые индийские философы, поэты, писатели и музыканты проживали в Варанаси. В этом славном городе жил классик литературы хинди Кабир, поет и писатель Тулсидас написал эпическую поему Рамачаритаманаса, ставшей одной из самых знаменитых произведений литературы на языке хинди, а Будда произнес свою первую проповедь в Сарнатхе, всего в нескольких километрах от Варанаси. Воспетый мифами и легендами, освященный религией, он всегда привлекал большое количество паломников и верующих с незапамятных времен.

Варанаси расположен между Дели и Калькуттой на западном берегу Ганги. Каждый индийский ребенок, слушавший рассказы своих родителей, знает, что Ганга является самой крупной и святой из всех рек в Индии. Главная причина посещения Варанаси, это, конечно же, увидеть реку Ганга. Значение реки для индусов не поддается описанию. Она входит в число 20 крупнейших рек мира. Бассейн реки Ганга является наиболее густонаселенным в мире, с населением более чем 400 миллионов человек. Ганга является важным источником орошения и коммуникации для миллионов индийцев, живущих вдоль русла реки. С незапамятных времен ей поклонялись как богине Ганга. Исторически сложилось так, что ряд столиц бывших княжеств располагались на ее берегах.

Самый большой гхат в городе, использующийся для кремации — это Маникарника. Здесь кремируют около 200 тел в день, а погребальные костры горят и днем, и ночью. Семьи привозят сюда покойников, умерших естественной смертью.

Индуизм подарил тем, кто его исповедует, метод гарантированного достижения мокши. Достаточно умереть в священном Варанаси (ранее - Бенарес, Каши. - Прим. авт.) - и сансара заканчивается. Наступает мокша. При этом важно отметить, что хитрить и бросаться в этом городе под машину - не выход. Так мокши точно не видать. Даже если индус отдал концы не в Варанаси, этот город все равно способен повлиять на дальнейшее его существование. Если кремировать тело на берегу священной реки Ганг в этом городе, то карма на следующую жизнь очищается. Вот и стремятся сюда индуисты со всей Индии и мира - умирать и гореть.

Набережная Ганга - самое тусовочное место в Варанаси. Вот измазанные в саже отшельники садху: настоящие - молятся и медитируют, туристические - пристают с предложениями сфотографироваться за денежку. Брезгливые европейки пытаются не вступить в нечистоты, толстые американки снимают себя на фоне всего, перепуганные японцы ходят в марлевых повязках на лицах - от инфекций спасаются. Тут полно растаманов с дредами, фриков, просветленных и псевдопросветленных, шизиков и попрошаек, массажистов и гашиш-дилеров, художников и прочего всех на свете мастей люду. Ни с чем не сравнимая пестрота толпы.

Несмотря на обилие приезжих, назвать этот город туристическим язык не поворачивается. У Варанаси все-таки своя жизнь, и туристы тут абсолютно ни при чем. Вот по Гангу плывет труп, рядом мужик стирает и отбивает о камень белье, кто-то чистит зубы. Почти все купаются со счастливыми лицами. "Ганг - наша мама. Вам, туристам, не понять. Вы смеетесь, что мы пьем эту воду. Но для нас она священна", - объясняют индусы. И действительно - пьют и не болеют. Родная микрофлора. Хотя канал Discovery, когда снимал фильм про Варанаси, сдал пробы этой воды на исследования. Вердикт лаборатории страшный - одна капля лошадь если не убьет, то уж точно подкосит. Гадости в той капле больше, чем в списке потенциально опасных инфекций страны. Но обо всем этом забываешь, попав на берег горящих людей.

Это Маникарника Гхат - главный крематорий города. Повсюду тела, тела и еще раз тела. Ждут своей очереди в костер, которых - десятки. Гарь, дым, треск дров, хор обеспокоенных голосов и бесконечно звенящая в воздухе фраза: "Рам нам сагагэ". Вот из костра высунулась рука, показалась нога, а теперь покатилась голова. Вспотевшие и щурящиеся от жара рабочие бамбуковыми палками переворачивают являющиеся из огня части тела. Ощущение такое, что попал на съемки какого-то "ужастика". Реальность уходит из-под ног.

Бизнес на трупах

С балконов "козырных" отелей виден Ганг, а вместе с ним и дым погребальных костров. Круглые сутки чувствовать этот странный запах не хотелось, и я забрался в менее фешенебельный район, да от трупов подальше. "Друг, хорошая камера! Хочешь поснимать, как сжигают людей?" - редко, но слышатся предложения от приставал. Нет ни единого закона, запрещающего снимать погребальные обряды. Но вместе с тем нет и ни единого шанса воспользоваться отсутствием запрета. Продажа псевдоразрешений на съемку - бизнес для касты, контролирующей кремацию. Пять-десять долларов за один щелчок затвором, причем дубль - в ту же цену.

Схитрить невозможно. Приходилось наблюдать, как туристы по незнанию хотя бы просто направляли камеру в сторону огня и попадали под жесточайший прессинг толпы. Это были уже не торги, а рэкет. Для журналистов тарифы особые. Подход к каждому индивидуален, но за разрешение на работу "в зоне" - до 2000 евро, а за одну фотокарточку - до сотни долларов. Уличные посредники всегда уточняли мою профессию и только потом начинали торги. А кто я? Студент-фотолюбитель! Пейзажи, цветочки да бабочки. Скажешь такое - и цена сразу божеская, 200 баксов. Вот только нет гарантии, что с "филькиной грамотой" в итоге не отправят куда подальше. Продолжаю поиски и вскоре выхожу на главного. "Би-и-и-г босс", - называют его на набережной.

Звать Сурес. С большим животом, в кожаном жилете он гордо прохаживается между кострами - контролирует персонал, продажу древесины, сбор выручки. Ему я тоже представляюсь начинающим фотолюбителем. "Ладно, с тебя 200 долларов, и снимай неделю", - обрадовал Сурес, попросил 100 долларов предоплаты и показал образец "пермишина" - листик А4 с надписью а-ля "Разрешаю. Босс". Клочок бумаги за две сотни зеленых снова не захотелось покупать. "В мэрию Варанаси", - сказал я водителю тук-тука. Комплекс двухэтажных домиков очень напоминал санаторий советских времен. Люди суетятся с бумагами и стоят в очередях.

А мелкие чиновники горадминистрации, как и у нас, нерасторопные - долго возятся с каждым листиком. Я убил полдня, собрал коллекцию автографов больших шишек Варанаси и поехал в полицейское управление. Правоохранители предложили ждать босса и угощали чаем. Из глиняных горшочков, будто из лавки "украинский сувенир". Выпив чай, полицейский разбивает "глечик" об пол. Оказывается, пластмасса - это дорого и неэкологично. А вот глины в Ганге много и бесплатно. В уличной забегаловке такой стакан вместе с чаем обходился даже мне в 5 рупий. Индусу - и того дешевле. Через несколько часов состоялась аудиенция у шефа полиции города. Решил использовать встречу по максимуму и попросил у того визитку. "У меня только на хинди!" - смеялся мужчина. "Предлагаю обмен. Вы мне - на хинди, я вам - на украинском", - придумываю я. Теперь у меня в руках целая стопка разрешительных документов и козырь - визитка главного в Варанаси человека в погонах.

Последний приют

Приезжие испуганно глазеют на костры издали. К ним подходят доброжелатели и якобы бескорыстно посвящают в историю погребальных традиций Индии. "На костер уходит 400 килограммов дров. Один килограмм - 400-500 рупий (1 доллар США - 50 индийских рупий. - Прим. авт.). Помоги семье умершего, пожертвуй денег хотя бы на пару килограммов. Люди всю жизнь собирают деньги на последний костер" - стандартно завершается экскурсия. Звучит убедительно, иностранцы достают кошельки. И, сами того не подозревая, оплачивают полкостра. Ведь реальная цена древесины - от 4 рупий за кило. Вечером прихожу на Маникарнику. Буквально через минуту прибегает мужчина и требует объяснить, как смею обнажать объектив в священном месте.

Когда видит документы - почтительно складывает руки у груди, склоняет голову и произносит: "Добро пожаловать! Ты - наш друг. Обращайся за помощью". Это 43-летний Каши Баба из высшей касты брахманов. Он уже 17 лет курирует тут процесс кремации. Говорит, работа дает сумасшедшую энергию. Индусы и правда обожают это место - вечерами мужики рассаживаются на ступеньках и часами глазеют на костры. "Мы все мечтаем умереть в Варанаси и кремировать здесь тела", - примерно так рассуждают они. Мы с Каши Баба тоже усаживаемся рядом. Оказывается, тела начали сжигать именно в этом месте еще 3500 лет назад. С тех пор как тут не зажегся огонь бога Шивы. Он горит и сейчас, за ним круглые сутки надзор, от него поджигается каждый ритуальный костер. Сегодня тут ежедневно превращают в пепел от 200 до 400 тел. Причем не только со всей Индии. Сгореть в Варанаси - последняя воля многих индусов-иммигрантов и даже некоторых иностранцев. Недавно, например, кремировали пожилого американца.

Вопреки туристическим басням кремация не очень дорога. Чтобы сжечь тело, потребуется 300-400 килограммов древесины и до четырех часов времени. Килограмм дров - от 4 рупий. Вся траурная церемония может стартовать уже от 3-4 тысяч рупий, или 60-80 долларов. А вот максимальной планки нет. Люди побогаче для запаха добавляют в костер сандаловое дерево, килограмм которого дотягивает до 160 долларов. Когда в Варанаси умер махараджа, его сын заказал костер полностью из сандалового дерева, а вокруг разбрасывал изумруды и рубины. Все они по праву достались работникам Маникарники - людям из касты дом-раджа.

Это низшее сословие людей, так называемые неприкасаемые. Их судьба - нечистые виды работ, к которой относят и сжигание трупов. В отличие от других неприкасаемых, каста дом-раджа имеет деньги, на что намекает даже элемент "раджа" в названии.

Каждый день эти люди чистят территорию,просеивают и промывают через сито золу, угли и прогоревший грунт. Задача - найти драгоценности. Родственники не имеют права снимать их с умершего. Напротив, сообщают ребятам дом-раджа, что у покойного, скажем, золотая цепочка, кольцо с бриллиантом и три золотых зуба. Все это рабочие найдут и продадут. Ночью над Гангом зарево от костров. Лучше всего смотреть на него с крыши центрального здания Маникарника Гхат. "Если упадешь - сразу в костер. Удобно", - рассуждает Каши, пока я стою на козырьке и снимаю панораму. Внутри этого здания - пустота, темнота и прокопченные десятилетиями стены.

Скажу откровенно - жутко. Прямо на полу, в углу на втором этаже сидит сморщенная бабуля. Это Дайя Май. Точного своего возраста она не помнит - говорит, примерно 103 года. Последние 45 из них Дайя провела в этом самом углу, в здании возле берега кремации. Ждет смерти. Хочет умереть именно в Варанаси. Впервые эта женщина из Бихара попала сюда, когда умер ее муж. А вскоре лишилась сына и тоже решила умирать. Я был в Варанаси десять дней, почти каждый из которых встречал Дайю Май. Опираясь на палочку, утром она выбиралась на улицу, прохаживалась между стопками дров, подходила к Гангу и снова возвращалась в свой угол. И так 46-й год подряд.

Жечь или не жечь? Маникарника - не единственное в городе место для кремации. Тут сжигают умерших естественной смертью. А километром ранее, на Хари Чандра Гхат, придаются огню убитые, самоубийцы, жертвы аварий. Рядом электрокрематорий, где сжигают нищих, не собравших денег на дрова. Хотя обычно в Варанаси проблем с похоронами нет даже у самых бедных. Дерево, которое не догорело на предыдущих кострах, бесплатно отдают семьям, у которых не хватило дров. В Варанаси всегда можно собрать деньги среди местных жителей и туристов. Ведь помогать семье покойного - для кармы хорошо. А вот в бедных селах с кремацией проблемы. Помочь некому. И символически обгоревшее и выброшенное в Ганг тело - не редкость.

В местах, где в священной реке образуются запруды, даже существует профессия - сборщик трупов. Мужчины плавают на лодке и собирают тела, по необходимости даже ныряя в воду. Рядом грузят в лодку привязанное к большой каменной плите тело. Оказывается, далеко не все тела можно сжечь. Запрещается кремировать садху, ведь те отказались от работы, семьи, секса и цивилизации,посвятив жизнь медитациям. Не сжигают детей до 13 лет, ведь считается, что их тела, как цветы. Соответственно запрещено предавать огню и беременных женщин, ведь внутри - дети. Не получится кремировать больного лепрой. Все эти категории покойных привязывают к камню и топят в Ганге.

Запрещено кремировать убитых укусом кобры, что в Индии не редкость. Считается, что после укуса этой змеи наступает не смерть, а кома. Поэтому из бананового дерева мастерят лодку, куда кладут обернутое в пленку тело. К нему крепят табличку с именем и домашним адресом. И пускают в плавание по Гангу. Медитирующие на берегу садху такие тела стараются выловить и медитациями попытаться вернуть к жизни.

Говорят, успешные исходы - не редкость. "Четыре года назад в 300 метрах от Маникарника отшельник поймал и оживил тело. Семья была так счастлива, что хотела озолотить садху. Но тот отказался, ведь если возьмет хоть одну рупию - потеряет всю свою мощь", - рассказал мне Каши Баба. Еще не сжигают животных, ведь они - символы богов. Но что потрясло меня больше всего, так это существовавший до сравнительно недавнего времени жуткий обычай - сати. Сожжение вдов. Умирает муж - жена обязана гореть в том же огне. Это не миф и не легенда. По словам Каши Баба, это явление было распространенным еще каких-то 90 лет назад.

По информации учебников, сожжение вдов запретили в 1929-м. Но эпизоды сати случаются и сегодня. Женщины много плачут, поэтому им запрещено находиться возле костра. Но буквально в начале 2009 года для вдовы из Агры сделали исключение. Она хотела последний раз проститься с мужем и попросилась подойти к огню. Туда и прыгнула, причем когда костер пылал уже вовсю. Женщину достали, но она сильно обгорела и умерла до приезда врачей. Кремировали в том же костре, что и ее суженого.

Обратная сторона Ганга

На другом от шумного Варанаси берегу Ганга - пустынные просторы. Туристам не рекомендуют там появляться, ведь иногда деревенская шантрапа проявляет агрессию. На противоположной стороне Ганга стирают белье селяне, туда привозят купаться паломников. Среди песков бросается в глаза одинокая хижина из веток и соломы. Там живет отшельник садху с божественным именем Ганеш. Мужчина лет 50-ти перебрался сюда из джунглей 16 месяцев назад, чтобы проводить ритуал пуджа - сжигать в костре продукты. Как жертва богам. Он по поводу и без повода любит сказать: "Мне не нужны деньги - мне нужна моя пуджа". За год и четыре месяца он спалил 1 100 000 кокосовых орехов и впечатляющее количество масла, фруктов и других продуктов.

Он проводит у себя в шалаше курсы медитации, чем и зарабатывает на свою пуджу. Как для человека из шалаша, который пьет воду из Ганга, он здорово знает английский, прекрасно знаком с продукцией канала National Geographic и предлагает мне записать номер своего мобильного. Раньше у Ганеша была нормальная жизнь, он до сих пор изредка перезванивается со взрослой дочерью и бывшей женой: "Однажды я понял, что больше не хочу жить в городе, и семья мне не нужна. Теперь я в джунглях, в лесу, в горах или на берегу реки.

Мне не нужны деньги - мне нужна моя пуджа". Вопреки рекомендациям для приезжих, я часто переплывал на другой берег Ганга, чтобы отдохнуть от бесконечного шума и назойливых толп. Ганеш узнавал меня издалека, махал рукой и кричал: "Дима!" Но и тут, на пустынном берегу другой стороны Ганга, можно вдруг вздрогнуть. Например, увидев собак, разрывающих на части человеческое тело, вынесенное на берег волнами. Увидеть, вздрогнуть и вспомнить - это Варанаси, "город смерти".

Хронология процесса

Если человек умер в Варанаси, его сжигают часов через 5-7 после смерти. Причина спешки - жара. Тело моют, делают массаж смесью из меда, йогурта и различных масел и читают мантры. Все это для того, чтобы открыть 7 чакр. Потом заворачивают в большую белую простыню и декоративную ткань. Кладут на носилки из семи бамбуковых поперечин - также по количеству чакр.

Члены семьи несут тело к Гангу и поют мантру: "Рам нам сагагэ" - призыв к тому, чтобы в следующей жизни этого человека все было хорошо. Носилки окунают в Ганг. Затем покойному открывают лицо, и родственники руками по пять раз поливают его водой. Один из мужчин семейства бреется наголо и облачается в белые одежды. Если умер отец - это делает старший сын, если мать - младший сын, если жена - муж. Поджигает от священного огня ветки и обходит с ними вокруг тела пять раз. Потому тело уходит в пять стихий: воду, землю, огонь, воздух, небеса.

Разжигать костер можно только естественным способом. Если умерла женщина - полностью не сжигают ее таз, если мужчина - ребро. Эту обгорелую часть тела обритый мужчина пускает в Ганг и через левое плечо из ведра тушит тлеющие угли.

В свое время Варанаси был академическим центром, а также и религиозным. В городе были возведены множество храмов, работали университеты и были открыты великолепные библиотеки с текстами еще ведических времен. Однако, многое было уничтожено мусульманами. Сотни храмов оказались разрушены, костры с бесценными манускриптами пылали день и ночь, были уничтожены и люди - носители бесценной древней культуры и знаний. Однако, дух Вечного Города победить не удалось. Его можно ощутить и сейчас, прогулявшись по узким улочкам старого Варанаси и спустившись к гхатам (каменным ступеням) на реке Ганг. Гхаты являются одной из визитных карточек Варанаси (как и любого священного для индуистов города), а также важным сакральным местом для миллионов верующих. Служат они как для ритуального омовения, так и для сжигания усопших. Вообще же гхаты - самое популярное место для жителей Варанаси - на этих ступенях сжигают трупы, смеются, молятся, умирают, гуляют, знакомятся, болтают по телефону или просто сидят.

Этот город производит самое сильное впечатление на путешественников по Индии, несмотря на то, что на "праздник для туриста" Варанаси совсем не похож. Жизнь в этом священном городе удивительно плотно переплелась со смертью; считается, что умереть в Варанаси, на берегу реки Ганг, очень почетно. А потому больные и старые индуисты тысячами стремятся в Варанаси со всех уголков страны встретить здесь свою смерть и освободиться от суеты жизни.

Неподалеку от Варанаси расположен Сарнатх - место, где проповедовал Будда. Говорят, что дерево, растущее в этом месте, посажено из семян дерева Бодхи, того самого, под которым Будда получил самореализацию.

Набережная реки сама по себе является своеобразным огромным храмом, служба в котором не затихает никогда - одни молятся, другие медитируют, третьи занимаются йогой. Трупы умерших сжигают здесь же. Примечательно, что сжиганию подвергаются лишь тела тех, кому требуется ритуальное очищение огнем; а потому тела священных животных (коров), монахов, беременных женщин считаются уже очищенными страданиями и их, не кремируя, сбрасывают в Ганг. В этом и есть главное предназначение древнего города Варанаси - дать людям возможность освободиться от всего тленного.

И все же, несмотря на непонятную, и уж тем более невеселую для неиндуистов миссию, этот город - вполне реальный город с миллионным населением. В тесных и узких улочках слышатся голоса людей, звучит музыка, разносятся крики торговцев. Повсюду открыты лавочки, в которых можно купить сувениры от древних сосудов до сари, расшитых серебром и золотом.

Город, хотя его и нельзя назвать чистым, все же не так страдает от грязи и перенаселенности, как другие индийские крупные города - Бомбей или Калькутта. Впрочем, для европейцев и американцев улица любого индийского города напоминает гигантский муравейник - вокруг стоит какофония из клаксонов, велосипедных звонков и криков, и даже на велорикше протискиваться по узким, хоть и центральным улицам, оказывается весьма сложно.

Умерших детей в возрасте до 10 лет, тела беременных женщин и больных оспой не кремируют. К телу их привязывают камень, и бросают с лодки на середину реки Ганга. Такая же участь ждет тех, чьи родственники не могут позволить купить себе достаточно древесины. Кремация на костре стоит немалых денег и далеко не все могут это позволить. Иногда купленной древесины не всегда достаточно для кремации, и тогда полуобгоревшие останки тела сбрасывают в реку. Вполне обычное явление увидеть обугленные останки тел умерших, плывущих в реке. По оценкам, в городе ежегодно хоронят на дне реки около 45 000 не кремированных тел, повышая токсичность и без того сильно загрязненной воды. Что шокирует приезжих западных туристов, кажется вполне естественным для индусов. В отличие от Европы, где все происходит за закрытыми дверями, в Индии каждый аспект жизни виден на улицах, будь-то кремация, стирка белья, купание или приготовление пищи.

Река Ганга каким то чудесным образом могла очищать себя сама на протяжении многих веков. Еще 100 лет назад, микробы, такие как холера, не могли выжить в ее священных водах. К сожалению, сегодня Ганга входит в число пяти наиболее загрязненных рек мира. В первую очередь, из-за токсических веществ, сбрасываемых промышленными предприятиями вдоль русла реки. Уровень загрязнения некоторыми микробами превышает допустимые показатели в сотни раз. Приезжим туристам в глаза бросается полное отсутствие гигиены. Прах мертвых, стоки канализации и пожертвования плывут мимо верующих, когда они купаются и проводят в воде церемонию очищения. С медицинской точки зрения, купание в воде, в которой разлагаются трупы, несут риск инфекций с многочисленными болезнями, включая гепатит. Это какое то чудо, что так много людей ежедневно окунаются и пьют воду и не ощущают на себе вреда. К паломникам даже присоединяются некоторые туристы.

В загрязнение реки свою лепту также вносят многочисленные города, расположенные на Ганге. По итогам доклада Центрального управления надзора за загрязнением окружающей среды следует, что города Индии перерабатывают лишь около 30% всех своих нечистот. Ныне Ганг, как и многие другие реки Индии, чрезвычайно засорен. В нем содержится нечистот больше, чем свежей воды. А по его берегам скапливаются промышленные отходы и останки кремированных
трупов.

Так, Первый Город на Земле (как называют Варанаси в Индии) производит странное и невероятно сильное, неизгладимое воздействие на туристов - сравнить его невозможно ни с чем, как нельзя сравнивать религии, народы и культуры.

• В тёмные времена народами лучше всего руководили с помощью религии, ведь в полной темноте слепой является лучшим проводником.
• Во все времена негодяи старались маскировать свои гнусные поступки преданностью интересам религии, морали и патриотизма.

Там, где сжигают книги, в конце концов будут сжигать людей.
Генрих Гейне
Фразу эту Гейне сказал в 1821 году, по поводу сожжения Корана испанской инквизицией,. А до этого, в 1497 г во Флоренции монахом Джироламо Савонаролой был устроен праздник с сожжением книг под названием “Костёр тщеславия”. Так что это просто такая европейская традиция иногда разжигать костры из книг. :) Но начало этой традиции положили китайцы. Китайский император Цинь Ши Хуань в 221 году до н.э. устроил публичную церемонию сожжения “вредных” книг, авторов которых потом закопали живьём в землю.

Там, где сжигают книги…

Президент ФРГ Хорст Келер, выступая с речью на собрании в Берлине в память о сожжении нацистами десятков тысяч книг, призвал защищать свободу слова и искусства во всем мире. Келер заявил, что сожжение книг стало символом репрессий по идеологическим мотивам и подавления свободы слова.
10 мая 1933 года студенты под руководством нацистов сожгли более 20 тысяч книг 149 еврейских, социалистических и пацифистских авторов, чьи произведения противоречили идеям национал-социализма.
В костры были брошены и томики немецкого поэта Генриха Гейне, который веком ранее писал: "Там, где сжигают книги, будут сжигать людей".
В своей речи Келер отметил, что это действо не было спонтанной и случайной акцией. При этом он указал на тот "постыдный факт", сколь быстро идеи национал-социализма распространились в университетской среде.

Получив замену желаемому письму, я решил не успокаиваться, а воспользовавшись тем, что у меня еще было в запасе около недели (до конца визы), заехать в город Варанаси. Там находится несколько университетов, поступив в один из которых, можно так же раздобыть студенческую визу. Доехал из Чинай до Варанаси на АСвагоне без приключений, и выйдя из поезда, сразу нарушил правило, - не брать первого подбежавшего ко мне рикшу. Хотелось побыстрее попасть в гест хаус помыться и сделать свою йогу. Этот прохвост, привез меня конечно не в тот район, который хотелось. И высадив у переулка, сказал, пройдешь метров двести, там твой отель, а на рикше туда нельзя. И я потопал с рюкзаком по узенькой улочке, на которой человек и упитанная корова расходились с трудом.


Мне сразу не понравилась огромное количество кала и мочи, а так же нищих жуликов, заполняющих эти улочки. Когда я нашел гест хаус с похожим названием, на тот который я искал, по совету своих друзей, оказалось, что это совсем не он, да и район какой то мусульманский. Я уже было разочаровавшись, пошел на выход. Когда проходил мимо бара, мне из за столика приветливо заулыбались и замахали две японки, я остановился и заговорил с ними:

Привет, откуда вы?
- Япония, а ты? Испания? – Все иностранцы принимают меня почему-то за испанца или итальянца, в крайнем случае за австралийца. Никогда за русского, как написано в паспорте, хотя кто здесь русский?
- Нет я из России. – Японки весело защебетали, что то о том что они любят русские песни, и хором спели Катюшу, я в ответ поделился своими знаниями японского, это был счет до десяти, и некоторые команды из восточных единоборств.
- А мы думаем отсюда переезжать, куда нибудь поближе к реке, - промурлыкала одна из улыбчивых девчонок.
- Я тоже, меня рикша не туда привез. – Азиатки переглянулись и весело захихикали, потом другая сказала:
- А ты оставайся сегодня у нас, кровать широкая, а завтра вместе поедем искать отель.

– Сами понимаете, что от такого предложения трудно было отказаться, с целью сэкономить деньги за номер, конечно. Мы тут же заказали «мэйджик ласси», потом, уже в номере они угостили меня «мэйджик кейками», дальше я уже плохо, что помню, наутро меня еще колбасило.
Я решил, что надо скорее ехать искать свой гест хаус. Понял, что азиатских куколок не добудиться, взял рюкзак и пошел ловить рикшу. Сразу сказал ему, что мне нужно отвести рюкзак и вернуться, чтобы он подождал. Доехав до нужного мне района, я оставил его у входа в проулок, а сам пошел по узеньким обгаженым улочкам, к тому месту, где сжигают трупы. Этот гест хаус мне порекомендовал друг одессит, зависший в Индии на несколько лет отсидевший в тюрьме и ждущий повторного суда, за что, я не спрашивал. Он сказал, что это единственное дешевое место с хорошей крышей, видом на Гангу и место сжигания. По дороге мне то и дело приходилось прижиматься к стене, так как ширина плеч не позволяла разойтись с многочисленными встречными процессиями из нескольких человек. Все они бодро шагали с носилками на плечах, выкрикивая слова речевки: «Рам, Нам, Сатьяхе», как то так. У всех на носилках под яркими разноцветными покрывалами лежало по жмурику. Это короткая мантра с которой носят умерших, она совсем не грустная, даже какая то радостная. Шедшие с носилками часто улыбаются, никто не плачет и не жалеет умерших, в Индии наоборот все радуются, переходу души в лучший мир. Вообщем, закинув рюкзак в нужный гест хаус, я поспешил вернуться к ожидавшему меня рикше. Пробираясь по узеньким улочкам я пару раз заблудился, но нашел выход. Рикши уже не было, не дождался подлец, тут только я сообразил, что не знаю как найти тот отель с японками, и даже забыл название, а район вообще не знал. Слегка расстроившись, я успокоил себя, - что может оно и к лучшему, делами надо заниматься, а не развлекаться и балдеть.


Если кто не знает, Варанаси, это самый святой из семи священных городов Индии. У индусов считается, что человек посетивший этот город, уже отчистил свою карму(простились грехи). Если он умер в Варанаси, то, как минимум улучшил свою карму в следующей жизни. А если тело человека сожжено здесь, то его колесо сансары останавливается(душа прекращает череду перерождений), и больше не вселяясь ни в какое тело, попадает прямо в нирвану(к богу). Поэтому огромное количество индусов копят деньги на старость, чтобы приехать умирать в Варанаси. Костры горят круглосуточно. Целая армия специальных, потомственных браминов обслуживают их, горы дров окружают этот берег.


Новое тело закидыватся примерно каждые 15 – 30 минут и днем и ночью. Не подлежат сожжению, а сбрасывается прямо в Гангу, только некоторые трупы. Это садху (святые бродяги), беременные женщины, маленькие дети, люди умершие от укуса кобры и от Лепры(проказы). Ну все они понятно, почему не нуждаются в огне Шивы, кроме последних, прокаженных то в реку не стоило бросать, их то бы и спалить побыстрее. Но, видимо у индусов свои заморочки на этот счет.


Побродив вокруг, подошел, конечно, к тому месту, где жгут покойников. Залез даже на саму платформу. Но долго там находиться невозможно, очень сильный жар от костров. Спустился и осмотрел близлежащее здание, для приехавших в Варанаси, чтобы умереть. Трехэтажная постройка, была заполнена ходячими, лежачими, сидячими, гниющими полу-трупами. Особо не задерживаясь на этажах, поднялся сразу на крышу, откуда открывался вид не хуже чем с моей крыши, но было видно еще и платформу с кострами.


Тут же, нарисовался какой-то прохвост, который начал рассказывать мне какие-то заученные истории из индийской мифологии, которые я уже раньше слышал. Не особо обращая внимание на его болтовню, я посмеивался, - все равно денег не получишь, зря стараешься, - а он, видимо увидев во мне туриста, уже попытался потащить меня к следующей экспозиции, но тут я слегка обломал его, сказал что хочу стоять здесь и смотреть на реку. Он забеспокоился, забегал вниз вверх, видимо у него были какие-то договоренности с кем то. Постояв минут десять, я начал спускаться. Когда я, проходил по этажу с умирающими, этот пройдоха, опять возник рядом с моим ухом, и начал говорить,
- Сделай небольшой донейшн, - я резко обернулся и сказал,
- Так, чувак, забудь, денег от меня ты не получишь.
- да не для меня, для умирающих, это такой обычай, сотку или две, для бедных святых людей пред смертью,
- а зачем, интересно им деньги перед смертью, чтобы тебе подольше прожить? Они же специально умирать приехали, пусть и умирают быстрее. – Повернулся к нему спиной и пошел к лестнице, а он закричал истерически, мне вслед,
- не делай себе плохую карму, - я сразу вернулся, взял его за шкирку, и сказал, глядя в глаза,
- это ты делаешь себе плохую карму, говоря о моей карме, - бросил его и вышел прочь из лепрозория.
Побродив, еще немного, понял, что особого удовольствия прогулка по Варанаси не доставляет.


С трудом пробираясь по переулкам, забитым толпой, не особо скорбящих, провожающих в последний путь своих родственников, снова нашел свой гест. Серега не обманул, крыша правда была замечательная. Вид прикольный на разлившуюся реку, которая затопила все набережные. И верхушки древних Темплов торчали из воды.



Само место сожжения с крыши почти видно не было, что мне тоже понравилось, как то не радуют меня такие огоньки перед окошком. Единственный недостаток, на крыше был ресторан, и не было кухни, чтобы самому готовить. Пришлось мне заниматься своей практикой на глазах у посетителей ресторана и обслуги. Зато, какой вид, открывался на Гангу.


И, конечно очень особая энергетика в этом месте. Но должен признаться, что не моя. Хотя многие из путешествующих и живущих в Индии, готовы висеть подолгу, в этом городе дерьма и обманщиков. Богоискатели, псевдоэзотерики, да и просто обожравшиеся наркоты торчки, часто находят Варанаси очень привлекательным местом. Вообщем, единственное, что мне понравилось, это крыша, да еще, пожалуй, местные мусора (полиция). Практически всем за полтинник, усатые, пузатые, и все время сидят или лежат. А все вокруг торгуют наркотой. Но плохо никто никому не делает. Все обкуренные и добрые. Считается, что бог Шива курил гашиш, поэтому в священных городах индии полиция закрывает глаза на подобные преступления. Даже если появляется, какой-нибудь смутьян, напившийся алкоголя, и ведущий себя агрессивно. Его обычно успокаивают сами же индусы, полицейские даже не шевелятся. Вот бы нам таких лентяев, хотя в России нельзя, там беспридел начнется, потому что люди злые, мясоеды и алкоголики.
На следующий день, позанимавшись с утра, я поехал пробивать за университет. Оказалось, что все не так-то просто. Объехав три университета, слегка обломался, забыл что ли, что в Индии нахожусь. То нужного человека не было, и когда будет, не говорили. То праздники семейные у того и он не пришел, то кому то некогда, то вообще все закрыто на замок, а расписание на хинди. Вообщем, поездив два дня, и потратив несколько сотен рупий на рикшей, решил расслабиться. Следующие два дня медитировал на крыше, и хорошо питался. Как то пошел выпить ласси, и встретил знакомую израильтянку, с которой познакомился в Тируваномалай. Оказалось, она мне говорила, что учится в Варанаси, а я и забыл. Но то, что я ее встретил, в таком городе – муравейнике, это конечно супер. Она дала мне телефон нужного человека, одного русского парня, который учился в Университете Санскрита. Созвонившись с ним и узнав, когда у них занятия, я на следующий день приехал в Университет Санскрита. Странное здание в готическом стиле, похожее на испанскую крепость, еще более странно выглядело после грязных улочек города трупов.


Чудесный, ухоженный парк, окружал университет. Не одного бычка я не увидел на территории. В этом надо отдать должное индусам, которые, с одной стороны, не считают плохим тоном, громко отрыгивать, и справлять нужду на улицах. Зато уж если святое, или уважаемое место, то никто, даже в кустах курить не будет. Подождав с полчаса около класса, разглядывая разно национальных студентов, увидел, наконец, своего профессора. Надо сказать это очень внушительный человек, полный достоинства. Во первых, он, хоть и одет по-индийски, в юбку и рубашку, выглядит очень опрятно и дорого. Все люди, встречая его, наклоняются и прикасаются к его ноге. Когда он сидел за столом, я обратил внимание на его ступни и пальцы на ногах, потому что занимаюсь массажем и всегда смотрю на ноги человека. Они были чистые, ухоженные, чем не отличается большинство, даже интеллигентных индусов. Разговаривал он на правильном английском, который мне тяжело понимать. Не стану описывать все подробности разговоров с профессором, ожидания и заполнения анкет. Четыре дня поездив с утра на встречи с учителем Санскрита, я в итоге убедил его, что Санскрит мне необходим, и я смогу обучаться даже с моим, средним английским. Профессор выдал мне необходимое письмо, которое позволяло надеяться на долгую визу. Радостный я поехал на вокзал и взял билет до Горакпура, что бы вернуться в Непал.

Подходя к своему райончику, услышал какую-то возню, судя по звукам, где то рядом происходила драка. Я решил посмотреть, что за кипишь, и пошел в том направлении. Вывернув из-за кучи дров для сжигаемых тел, увидел, как несколько индусов атакуют высокого парня европейской наружности, а он успешно отбивается. На нем была черная одежда с глухими рукавами и длинными штанинами. На шее при каждом движении раскачивались Рудракши (почитаемые у индуистов, орешки со священного дерева в Гималаях). Высокий, худой и носатый, он ловко раздавал апперкоты и прямые, доставая длинными руками не совсем расторопных индусов. Те похватали бревна, пытаясь его ударить, неловко промахивались, и тут же получали в нос или бороду. Я с интересом наблюдал за этим веселым побоищем. Тут один, подкравшись сзади, ударил "евробабу" (как я его сразу окрестил) поленом по пятке, отчего он, потеряв равновесие на мгновение присел. Радостные индусы накинулись на него с бревнами. Я поспешил на помощь, но она не понадобилась. Раздался русский мат, и куча разлетелась в разные стороны. Русский, как оказалось, чувак, отобравший у одного из нападавших, увесистое бревно, крутился на месте, раскидывая индусов. Я закричал ему:
- держись брат, нас двое, - и, сжав кулаки, постарался отгородить его от противников.
- Да я и сам справился бы, но теперь-то они вообще не полезут, - и точно, проигравшая компания местных сразу скрылась в переулках.
- Тебя как зовут? – спросил я у него.
- Бадра, - я подумал, что имя, какое-то дурацкое, много всяких русских встречал в Индии с именами, данными им какими-то гуру, или самими себе. Не знаю, зачем заморачивать себя и людей, хотят, наверное, этим подчеркнуть свою индивидуальность.
- И что ты здесь делаешь, из-за чего с индусами дерешься? – он, подобрав свой длинный посох и поправляя рукава, ответил:
- Я здесь давно уже живу, работаю у них в научно исследовательском институте. И еще у меня своя секта. А вот это конкурирующая секта.
- А что за секты? Шиваитские?
- Ну конечно, мы же в Индии. – Он вскочил и потянул меня за руку, - пойдем, познакомлю с нашими. Он завел меня в уже знакомое здание, для умирающих, только теперь была уже почти ночь, внутри была полная темнота. Я достал телефон и зажег в нем фонарик. Из темноты стали появляться один за другим больные и прокаженные дедули и бабули. Тут я услышал сзади голос Бадры:
- Вот познакомься с нашим бабой, - повернувшись, я успел заметить, как мелькнула беззубая гримаса, бородатого деда, настолько костлявого, что можно было изучать строение скелета. Увидел, в свете фонарика, что этот старик летит на меня, поднятый на руки и брошенный Бадрой, мне в объятия. Я, уронив телефон, подхватил бородатый скелет, и тут же аккуратно посадил его на пол. Конечно, оценив шутку соотечественника, я решил держаться от него подальше. Когда мы вышли на улицу, я спросил,
- В Варанаси есть научно исследовательский институт? Никогда не слышал, я как раз в универ поступаю. – Бадра как то странно на меня покосился, и понес какую-то чушь про то чем он здесь занимается, но это было настолько бессвязно, что я ничего не понял, только убедился, что он маленько не в своем уме, как и все мы в своем роде. Вообщем, покурив с ним на берегу Ганги, мы расстались.
Оставшееся время до поезда я провел в гест хаусе, медитируя на несравненной крыше. Конечно разлив Ганги очень прикольный в этом месте, постоянно кружат стаи птиц. Днем на соседних, торчащих из воды верхушках древних храмов, можно всегда увидеть ярко зеленых попугаев, мирно соседствующих, с обычными, как в России серыми голубями.



Тут же, карабкается обезьянка, которых, кстати, в этом городе огромное множество, они везде и совершенно безопасны. Но особенно понравился мне вид с крыши по ночам.

От места сожжения расходится мерцающее зарево, которое подсвечивает поднимающийся, и теряющийся в темноте дым. Играет бликами на стенах близ лежащих храмов и крыльях пролетающих летучих мышей и сов. Видимо потому что я попал туда в сезон муссонов, или просто мне повезло, наблюдать ночное небо, с уходящим в него дымом от горящих людских тел и мерцающими вспышками на горизонте. Думаю, это были дальние молнии. Но они вспыхивали настолько часто, то тут то там, что я невольно провел аналогию, между бросанием каждого тела в костер и вспышкой в небе. Представил себе, что это души людей покидают тело и возносятся на небо, сопровождая это действие светом в облаках. Уезжал из Варанаси с радостью, почему то меня пока тянет больше к жизни, чем к смерти, хоть я и отношусь к последней спокойно, как и ко всему вокруг.

В Германии проходят торжества, посвященные памяти Генриха Гейне. 150 лет со дня его смерти отмечалось неделю назад. Стихи Гейне - одного из главных немецких стихотворцев XIX века, литературного новатора - актуальны и сейчас.

Немцы не ограничились одним днем памяти. Многие издания продолжают публиковать материалы, посвященные творчеству Гейне. Популярная сетевая газета печатает ежедневно отрывок из Гейне, новатора в поэзии, прозе и журналистике.

Гейне умер в вынужденной эмиграции в Париже. Но он оставался любим на родине, и слава его продолжала расти и после его смерти. К моменту прихода к власти нацистов в Германии было много памятников Гейне. То, что еврей по происхождению Гейне принял лютеранство, не остановило расистов. Памятники были сняты и в приказном порядке были отправлены на переплавку.

Интересна судьба написанного в 1823 году стихотворения Гейне «Лорелея», которое на русский переводили в разные годы Майков, Блок, Маршак… К этому стихотворению, навеянному знаменитой легендой о Лорелее - персонаже древнегерманской мифологии, сирене, своим пением зачаровывавшей капитанов шедших по Рейну судов и заставлявшей их направлять свой корабль на скалу, навстречу верной гибели - к этому стихотворению Гейне было написано более 300 вариантов музыки. Песня, сочиненная в 1837 году Фридрихом Зильхером, стала народной, и в этом пункте нацисты вынуждены были дать слабину. Они не решились запретить немцам петь «Лорелею», снабдив, правда, все издания пометкой «автор стихов неизвестен». Но Гейне был позднее отомщен. В Берлине на площади, на которой нацистски настроенные студенты Гумбольтского университета, манипулируемые Геббельсом, провели первое сожжение книг, - сооружен оригинальный памятник: через стеклянный квадрат брусчатки на середине площади под землей видна комната с белыми пустыми книжными полками. Рядом с этим окном в никуда - металлическая плита и на ней - пророчество Гейне: «"Это было только прологом. Там, где сжигают книги, в конце концов сжигают также и людей". Трагедия "Альманзор", 1821 год».

Прошла 12-летняя чума нацизма, и после горячечного бреда Гитлера и Геббельса поэзия Гейне вернулась в Германию. На вопрос, за что он любит Гейне, отвечает патриарх немецкой критики Марсель Райх-Раницкий: «Ах, я люблю в Гейне силу его настроений, силу его мыслей, я люблю в Гейне его поэзию, которой до него не было. И между классической лирикой Гете и лирикой модерна он был, так сказать, связующим звеном».

Гейне переведен на все языки мира, он давно стал явлением в русской поэзии, - благодаря интересу к нему и переводам Лермонтова, Аненского, Апухтина, Плещеева, Надсона, Бальмонта... Перечислять можно еще долго. Гейне вообще самый популярный и самый известный за пределами Германии немецкий поэт.

«У этого есть, как минимум, одна причина: Гейне создал лирику, которая понятна всем. Он писал о своей судьбе в Германии, но его стихами можно наслаждаться, и не зная его обстоятельств. Важнее этого то, что его лирика предлагает синтез напева и мысли», - говорит Марсель Райх-Раницкий.

Песни на стихи Гейне, которых насчитывается порядка 10 тысяч, написали 2,5 тысячи композиторов. Среди них Роберт и Клара Шуман, Франц Шуберт, Густав Малер и Рихард Вагнер. Среди музыкальных композиций на стихи Гейне есть и русские, например, вокальный цикл Валерия Гаврилина и песня Александра Бородина.

«Он был лириком, пишущим для публики, и это было счастьем для немецкой литературы», - заключает Марсель Райх-Раницкий.