Онлайн чтение книги три версии нас версия третья.
Нас, тех, кто ждал скорейшего выхода этого комикса Гранта Моррисона и Фрэнка Куайтли, далеко не 3, так что новостью об отправке «НАС3» в типографию издательство «Азбука» сделало «хорошо» большому количеству читателей. Комикс о животных, о жертвах экспериментов, о том, что мы в ответе за тех, кого приручили (а то прирученные могут проучить нас)…казалось бы, основные идеи этой истории так и лезут наружу уже из одного синопсиса. Но, как это бывает у Моррисона, всё совсем не так просто и очевидно. Очевидно только одно — «НАС3» совсем скоро займет свое место на полках магазинов (здесь должна была быть шутка про шестой том Сэндмена, находящийся в типографии уже полтора месяца).
Информация издательства:
Друзья, мы сдали в печать одну из сильнейших историй Гранта Моррисона и Фрэнка Куайтли – «НАС3», издание делюкс!
В недрах сверхсекретного исследовательского центра ВВС США кибернетическая революция обретает форму. Из обычных домашних животных ученые создали новый класс киборгов, сплав плоти и металла. Этим существам предназначено царить на полях сражений будущего. Венцом проекта является тройка прототипов под кодовым названием НАС3, каждый из которых специально спроектирован и подготовлен к командной работе. Обладающие усиленной нервной системой, вооруженные передовой военной техникой, НАС3 являются идеалом «умного оружия» – программируемые и при этом автономные, верные и абсолютно безжалостные.
Но как бы ни были они успешны, НАС3 – всего лишь опытные образцы, которые по окончании испытаний будут демонтированы. Однако внутри этих грозных механических оболочек – три растерянных зверя, чья воля к жизни оказывается много сильнее, чем предполагали проектировщики. Столкнувшись с опасностью, НАС3 бегут, вырываясь в пугающий и сложный мир, для которого они в настоящее время представляют серьезную угрозу. Как и те, кто охотится на них. Без устали преследуемые, НАС3 сражаются, объединив огневую мощь батальона со слабым теплым воспоминанием о чем-то под названием «Дом».
Я их знала - и собаку и волчонка. Норд был очень хорош, да ведь все доги, на мой взгляд, хороши - и на него я не обращала внимания. Меня интересовал Султан, которого растили для арены. Волк, работающий посреди толпы людей, явление редкое. Для волка, даже не пуганного облавой, человеческие голоса со всех сторон, дыхание, шевеление - признаки облавы. Волчата набираются ума ещё когда сосут, они от матери-волчицы перенимают, кто им первый враг.
Люся, молодая дрессировщица из Уголка Дурова, давно хотела вырастить волчонка. Дрессировщики придирчиво подбирают себе зверей, но тут привезли одного-единственного волчонка, и раздумывать не пришлось. Да никто и не смог бы угадать, какой характер заложен в скулящем комке с младенчески-затуманенным взором. Обнадёживал возраст волчонка - ему было дней десять от роду - и то, что он мелок даже для такого возраста. Он не захватывал соску, и сначала его кормили из пипетки.
Люся с ним не расставалась ни ночью, ни днём. Из-за волчонка она ходила в куртке, перепоясанная, и он спал у неё под курткой, а в жаркие дни Люся носила его в рыночной сумке. Он ездил в троллейбусах и электричках и покачивался в сумке, плывя над тротуаром. Он привыкал к запахам асфальта и машинного масла, к запаху толпы и слушал, как шумят улицы.
Потом Султана стали водить на цепочке. Иного волка можно спутать с овчаркой. Но в Султане, во внешности его и особенно в том, как он, подрастая, начал жаться к стенам и заборам, было что-то такое определённо волчье, что прохожие останавливались, говоря:
Волка ведут!
В квартире у Люси начались объяснения. Пока Султан был маленьким и с прогулки по коридору проводили красивого, добродушного Норда, соседи не протестовали. Но когда, забиваясь в углы, обидно дичась людей, через квартиру начал прокрадываться зверёныш, соседи не выдержали. И Люся, хотя мать её не отпускала, решила на время переселиться в другое место.
Рядом с Уголком Дурова сносили дом. В этом доме ещё держались целыми одна комната и тёмная каморка. Возможно, каморка шла когда-то за кухню, потому что в ней имелся кран.
Здесь Люся и поселилась.
В середине августа она с дрессированными животными уехала на сутки в пионерский лагерь. На ночь с волчонком и собакой осталась я.
1
В десятом часу вечера я нащупала ключ под осевшей ступенькой крыльца и отперла дверь, за которой топотал обрадованный пёс. Он чуть не свалил меня в темноте, но мне удалось быстро соединить загнутые крючками концы провода, и комната осветилась. Волчонок сидел на цепи под окном, глядел исподлобья, а хвост его, хоть и с робостью, всё же приветливо елозил по полу.
Я села на тахту. Тахтой был поставленный прямо на пол разбитый матрас, застеленный мешковиной. На матрас брошено вигоневое линялое одеяло, подушки нет. Так Люся и спит, покинув свою мягкую белую постель.
Мне советовали всё от волчонка спрятать, даже туфли повесить на стену, когда лягу спать. Пока что на самый высокий гвоздь я вешаю рюкзак. Собака, опираясь передними лапами о стену, поднимается во весь свой гигантский рост, обнюхивает рюкзак - и я замечаю, что в комнате низкий потолок.
Иду посмотреть в окно. Пёс шагает рядом. Когда я выглядываю, он, прислонившись ко мне, выглядывает тоже. А волчонок пятится в угол, натянув до отказа цепь.
Вместе с Нордом смотрим на улицу. Первый этаж. Бурьян под самое окно. Наш свет достаёт до ограды, толсто окутанной плющом. По ту сторону раскинулась липа, к нам опущена широкая ветка. Тишина. Дремучий сон старого московского дворика, доживающего век…
Гремя цепью, ко мне бросается Султан. Он суетится, лижет руки, прыгает к лицу. Хочу его погладить - он шарахается. Кладу руку на голову Норда волчонок расширяет глаза, напрягается, будто ему скомандовали: «На старт, внимание!» Едва заговариваю с Нордом - Султан срывается с места. Он, должно быть, ревнует или проникается ко мне доверием из-за собаки. Но коротко его доверие. Я тянусь к нему - он весь сжимается и уползает в угол. Волчонок подрос - наверное, самый неподходящий для дрессировки из всего выводка…
Мне вспоминается Люся: «Что я буду делать, если он арены побоится? Что с ним будет тогда!»
2
Подсучив рукав, в полуведёрной кастрюле выбираю, как было велено, для волка лучшие куски, укладываю в кастрюльку поменьше. Кормлю каждого отдельно. Норд погрузился по уши, волчонок ухитряется из своей кастрюльки выглядывать. Смотрит, будто поверх очков.
Наконец Норд отошёл, повалился - он сыт. И волчонок сыт. Последнее повытаскивал на пол, то один кусок лизнёт, то другой. Принимается вяло жевать.
Я убираю посуду, спускаю Султана с цепи. Достаю из рюкзака термос, чашку, печенье. Располагаюсь на матрасе. Печенье, оказывается, любят все. Волчонок ловит печенье издали. Наливаю вторую чашку чая. Завинчиваю пустой термос. Пора спать.
Как я воображала себе эту ночь?
О собаке, о Норде, я не думала. Этот ляжет, где захочет. А волчонок будет со мной на тахте. Он пугливый, недоверчивый детёныш волка, но я сумею в темноте, в тиши комнаты, в ночном домашнем покое уверить его…
Опускаю на колени кружку. Волчонок носом пытается открыть собаке пасть. Так делают щенки, когда возвращается волк-отец, наглотавшись мяса, так они заставляют выкинуть им добычу. Но Султан ведь сыт! Неужели он способен съесть ещё?
Пёс вскакивает с рыканьем, поистине львиным. Волчонок, приседая, скуля, оставляя умильные лужицы, преследует Норда. Я угадываю - тут старые отношения. Норд взвывает от досады - видно, давно ему надоел назойливый волчий отпрыск.
Поскуливая, жалостно растянув губы, шажками, шажками, бочком Султан приближается с лисьей разглаженной, заискивающей физиономией. Огрызаясь, Норд увёртывается. Норд рычит, предостерегая. И не успевает отвернуться щенок стремительно вкладывает в рот Норду свой острый нос.
Норд выплёвывает волчью морду. Норд изнемогает. Стеная, грызёт ненавистную голову. Волчонок взвизгивает, а сам лезет и лезет в пасть.
Норд разъярён. Он давно мог бы убить щенка… Приглядываюсь. Норд не кусает, он быстро, мелко щиплет, будто машинкой остригает волчий лоб.
В который раз выплюнутый, волчонок исслюнявлен, встрёпан, жалок. Но у него железный характер. Он добивается своего - и я, кажется, начинаю его понимать.
3
Норд сдался. Он добровольно вобрал в рот голову Султана. Оба стоят, не двигаясь. Сбоку из собачьего рта выглядывает крупный волчий глаз.
У Султана тонкий, жиденький хвост. Придёт время, его хвост обратится в пышное диво, он будет колыхаться плавно, выражая чувства волка без суеты и с достоинством. Сейчас хвостик просительно дрожит: Норд отстранился. Хвост замирает: Норд гудит беззлобно и кладёт на Султана лапу. Султан поспешно валится, пёс берёт его за шею. Жалкая шея! Ей ещё предстоит стать могучей, чтобы выдержать тяжесть овцы, которую несёшь своим детям… Пока что сразу три таких шеи может перекусить дог.
Я замечаю, что Норд иначе обращается теперь с волчонком. Только что мне казалось, он способен задушить волчонка, - теперь не кажется. И волчонок уловил разницу. Раньше, стоило собаке бросить его, он стелился и подползал - сейчас Султан проворно встаёт на ноги и ждёт. И с этой минуты, как он, скосясь назад, на собаку, уверенно ждёт, зная, что дело сделано и Норд подбежит сам, с этой минуты Султан становится другим.
…Норд сунул свой нос Султану в заросшее ухо. Опять оба стоят. Грозя раздавить, пёс взвивается и падает, но только прижимает волчонка к полу. Лежат. Вскакивают. Щенок свободно пробегает под высокой аркой собачьего втянутого живота. Норд настигает его одним прыжком и сбивает с ног.
Я удивляюсь Норду. Он и в пылу борьбы помнит, кто его противник. Ни разу его страшные топочущие ноги не наступили на маленькое распростёртое тело.
Норд красив. Всё у него красиво. Высокие передние лапы, широкая грудь. Статные задние лапы и длинный хвост, сужающийся постепенно, как хлыст. И цвет. Знатоки не ценят белых догов, а Норд белый, лишь одно ухо тёмное. Он весь благородно бел. Вот она, собака. Это и есть собака. Она так и называется - «дог», собака. Не разноцветные терьеры и таксы, а белый дог изначальный, чистый кристалл собаки.
Норд - аристократ… Хотя физиономия его, пожалуй, простовата. У него розовый нос и губы. Он будто нахлебался клюквенного киселя с молоком и только что вылез из миски.
Он веселится с лёгкой душой. Волчонок играет исступлённо, со страстью. Норд поддевает волчонка под брюхо, бодается, зажмурясь - волчьи глаза постоянно начеку. Они следят - за мной. Как бы ни кувыркался щенок, они не исчезают, не тонут, они будто плавают поверху - сумрачные волчьи глаза.
Но Султан больше не ноет. Он молчит. Он скорее умрёт, чем признается, что спиной о дверной косяк приложиться - больно. Стук падающих тел и пыхтение стоят в комнате. У Султана тяжёлые кости: кажется, что швыряют табурет.
Султан измучен, избит. Султан доволен.
4
Я лежу поперёк тахты, плечами в стену. Боюсь пошевелиться. Мне удалось залезть в чужую шкуру. Замурзанную шкуру, но - волчью, и меня переполняет чувство достоинства. Оказывается, он крепко себя уважает, этот малыш. И он влюблён в Норда, как мальчик во взрослого силача мужчину.
Что мы понимаем в зверях? Для всего живого у нас одна мерка. Мы судим с ходу: щенок выклянчивает. Разве не понятно, что он унижается, что у него льстивая морда?
Ничего не понятно. Султан не унижался. Он принимал тот вид, какой не отпугнул, а увлёк бы, заманил собаку. Не «подступал бочком», а открыто подставлял свой бок, обезоруживал доверием могучего Норда. Он добивался, чтобы пёс забрал его морду в пасть - а ему не нужно мяса. Ему нужен волчий знак сердечного расположения. Знак любви и равенства - не по физической силе, по душе. Он требует, чтобы с ним считались, как считаются с волчонком в стае.
«…Я мал, но равен вам. Не смейте забывать - я здесь! Нас трое!»
Примерно это говорит сейчас в Султане - хотя говорит сбивчиво. Ему среди нас тяжко. Он постоянно нервничает. Он истерзан тревогой. Тревогой смутной: волчица не успела своему волчонку передать, кто - он и кто - мы. Но «я» пробудилось в нём, уверенное, независимое волчье «я», которое будут подавлять дрессировкой…
5
Глубокая ночь. Уложив в изголовье куртку, направляюсь к Султану. Он проскальзывает в каморку, оттуда наблюдает за мной. Опускаюсь на корточки, маню его. Уговариваю. Султан подползает. Беру его на руки. Он будет добрым волком: еле доношу его до тахты. Пытаюсь лечь, не выпуская, и чуть не падаю с ним - так он тяжёл. Скрежещут старые пружины, Султан панически вырывается из рук.
Тянусь к Норду, и Султан летит обратно. Он оттесняет собаку… Нас трое!
Втягиваю Султана за ошейник на матрас. Он упирается, вползает наполовину.
Вот она, голова волчонка. Изысканно заострённая у самого носа, его морда одутловата. Это - детская щекастость. У волка долгое детство, не скоро щекастая ряшка превратится в точёную морду взрослого зверя.
Вот его лоб. Поросший тёмным ёжиком невинный взгорок - ребячий лоб волка. Многомудрый волчий лоб!
И глаза. Ещё не определился их косой разрез. Султан в упор уставился на меня, и что-то знакомое чудится мне в его взгляде… Он напоминает слепого. У него, как у слепого, слушающие глаза.
Глажу морду и замечаю, что она подёргивается. Чешу Султана за ухом, глажу горло, дышу теплом ему в темя, приговариваю, говорю, говорю, кажется, камень услышал бы! Волчонок взвинчивается всё больше.
Замолкаю. Губы у него дрожат.
6
Возле тахты растянулся Норд, Султан - у дальней стены. Он дремлет. Уши его поворачиваются. По комнате кружит муха.
Муха угомонилась. Тишина. Волк поднимает голову.
Он изучает трещину на потолке - трещина недавняя. Над тахтой когда-то висел ковёр, - волчонок смотрит на гвозди. На крайний гвоздь, затем на второй в ряду, на каждый по очереди. Приковался к чему-то повыше: там воткнута кнопка. Ещё выше: мой рюкзак. На потолке муха. Гипсовая лепнина. Трещина. И одновременно - я, ежесекундно - я, опасливо, с подозрением, невыпускаемая, подслеженная - я, человек. По мне скользят безрадостные звериные очи.
Что между мной и этим волчонком встало?
Придушенная овца. Затравленный конь. Ручной лосёнок Умница, убитый волками в Печорской тайге под Сожвой. И - Дельфа. Наша красавица Дельфа, сеттер. Из Романовского лесничества, где охотился мой отец, её выманили волки (та самая поза, бочком, бочком, я тебе доверяю, давай познакомимся? И, словно бы испугавшись, прочь - догоняй меня?).
Между нами пара матёрых, застреленных зимой в окладе. И переярок - мне рассказывал о нём отец. Переярок, годовалый волчонок, что поскуливал тогда в кустах, просился, глупый, за флажки, в оклад к родителям.
Между нами - неумелый калечащий выстрел. И капкан. И разграбленное логовище, сваленные в мешок волчата…
Я не окликала Норда, а он стучит по полу хвостом. Ко мне стучится. Опускаю с матраса руку. Берусь за сильную собачью лапу.
Я не одна, нас трое. Но всем нам - волку, мне, собаке - не до сна.
– Нет! – запротестовал Мафей, обиженный гнусными подозрениями. – Я искал методики спиритического общения! И хотел только спросить, как… там.
– Да почему ты вообще уверен, что она мертва? Что дало тебе повод думать, будто Оливию сразу же убили? Если Горбатому так важно было увезти ее в свой мир, то наверняка для каких-то иных целей. Убить вас обоих могли и здесь, не занимая столь ценное активное время портала.
– Я знаю… – тихо пояснил принц, не поднимая глаз. – Им нужна была ведьма для какого-то ритуала. И ее убили этой ночью.
– А вот с этого места поподробнее. – Король чуть оживился и отложил учебное пособие. – Что именно ты знаешь, откуда и насколько точно? Ты все-таки нашел ее в Лабиринте, как тогда нашел Кантора?
Мафей замялся:
– Примерно…
– Ты видел сам ритуал?
– Нет. Там же все не так… Я видел убийцу. Он ждал с той стороны тоннеля. Мне еще сказали, что он нежить, потому и пришел с той стороны… А потом… Нет, Шеллар, извини, я не могу тебе рассказать!
– Не думал, что ты так перетрусишь, – поддел его хитрый король.
Юный эльф немедленно поддался на провокацию:
– Вовсе я не струсил! Кантор взял с меня честное слово… – Мафей испуганно замолчал, зажав себе рот ладонью, а его величество обрадованно уцепился за добытый обрывок информации:
– Так ты видел Кантора? Скажи хотя бы, в какую сторону он… направился? В туннель с Оливией или к выходу с тобой?
– Да ведь я обещал вообще молчать о том, что его видел!
– Давай сделаем так, – предложил Шеллар, чувствуя, как его настроение стремительно улучшается. – Ты ничего мне говорить не будешь, чтобы не нарушать обещания. Говорить буду я, а от тебя требуется только кивать, если я прав, или же качать головой, если я ошибаюсь. Если затрудняешься ответить, можешь пожимать плечами. Если нам удастся разобраться, я не скажу мэтру о твоих внезапно появившихся криминальных наклонностях. При условии, разумеется, что ты вернешь книгу на место так же незаметно, как и взял. Договорились?
Мафей обреченно кивнул и утер последнюю слезу.
– Итак, ты встретил в Лабиринте Кантора. Прежде всего, чтобы никого не томить, ответь: он жив? Нет, я понимаю, что после вашей встречи прошло некоторое время и за достоверность ты поручиться не можешь. Но вышли вы вместе? Хвала богам, все-таки он уцелел… Только куда он подевался… Он не говорил тебе, где находится? Нет. Это уже хуже… А упоминал что-то такое, из чего можно было бы сделать выводы о его местонахождении? Так, хорошо… И ты эти выводы сделал? Замечательно. Значит, попробуем угадать, где же наш пропавший товарищ Кантор… Он каким-то образом покинул поле боя? То есть как – нет? Он был там? И был ранен в бою? Так какого же демона его не могут теперь найти среди раненых? Нет-нет, это не вопрос, я и так знаю, что ты ничего не можешь сказать по этому поводу. Продолжим. Кантор был один? Извини, как следует понимать твое затруднение? Ах, догадываюсь. Количество действующих лиц менялось, верно? Но когда вы встретились, он был один? Да. Хорошо… он подобрал тебя, как и в прошлый раз, отматерил в своей традиционной манере и взял с собой. Он шел в сторону тоннеля?
Следующие два часа трудолюбивый король провел, тщательно выковыривая из кузена каждую крупицу бесценных знаний. По истечении этого времени ему удалось почти полностью восстановить картину событий, за исключением разве что точного текста беседы, которую вели между собой многочисленные родственники Кантора. За это время настроение у его величества поправилось настолько значительно, что он не стал продолжать намеченное нравоучение, решив заменить его парой простых и действенных наглядных уроков. Заставив вороватого кузена поклясться, что книгу он вернет сегодня же и больше никогда не возьмет в руки без одобрения наставника, Шеллар предложил, уже поднимаясь, чтобы уйти:
– Хочешь хороший и дельный совет?
Мафей по привычке лишь кивнул, хотя запретная для разговоров тема давно была исчерпана.
– Скорбя о мертвых, не следует забывать, что вокруг тебя остались живые люди. Кто-то тебе просто сочувствует, кто-то за тебя очень беспокоится, а кто-то, возможно, нуждается в твоей помощи. Насколько я помню, мэтр преподавал тебе основы реанимации, и ты вполне профессионально умеешь поддерживать искусственное жизнеобеспечение, или держать, как это называется в просторечии. Сейчас все доступные специалисты в этой области, сменяясь через каждые два часа, пытаются удержать на этом свете твоего друга Орландо. И еще один помощник там ни в коем случае не будет лишним. Подумай, достойно ли валяться в кровати и жалеть себя, когда ты мог бы спасать жизнь друга? Ты ведь не хочешь потерять еще и его?
– А мэтр меня не прогонит? – Похоже, урок подействовал. Мафей резко оживился, приподнялся, в глазах появилось что-то похожее на надежду.
– Скажешь, я приказал. Только не забудь сначала умыться и одеться!
Разобравшись с кузеном, его величество направился в покои королевы, чтобы поговорить с ней, пока еще какая-нибудь неприятность не испортила его только-только наладившееся расположение духа. Что сказать непослушной супруге, король не знал. Вернее, сказать-то ему было что, но его величество не решился бы сказать и показать беременной женщине то, что, по его мнению, следовало бы. Во всяком случае, не посоветовавшись предварительно с мэтром Истраном. Король хотел просто послушать, что скажет сама Кира. И увидеть, как будет смотреть ему в глаза.
Как назло, по пути ему попалась вчерашняя делегация почти в полном составе, за исключением лишь графа Диннара-сына, которого отец благоразумно решил не подставлять лишний раз. Настроение у короля испортилось от одного вида этих господ, и, чтобы не раздражаться лишний раз перед встречей с королевой, он не стал ни с кем общаться, а послал всех ждать в приемную. Причем таким тоном, каким обычно посылают совсем в иные места.
И здесь не подкачал – два особых умения: Замораживание и Веер ледяных игл.
Первое, очевидно, – замедляющее действие, а со вторым разберемся прямо сейчас. Активирую умение и задаю цель для атаки – ближайшее дерево рядом с нами. Не вундерваффе, однако: снеговик совершает два быстрых движения изогнутыми лезвиями, и в стволе дерева торчат вытянутой россыпью два десятка тонких ледяных игл. Урон в районе сотни хитпойнтов, перезарядка пять минут. Дальность и вовсе смешная – метров восемь. Есть небольшой бонус – при попадании замедление врага с вероятностью двадцать процентов, но тоже не полноценное – лишь снижает скорость на треть.
Естественно, как настоящий травник и алхимик, я не мог пройти мимо капающей с лезвий подозрительной жидкости, напоминающей кровь. Оказалось, это вовсе не кровь:
Ледяная кислота. Токсично!
Стойкость к ядам: + 1(18).
Похоже, карма у меня теперь такая – притягивать в умения все ядовитое и травящее. Неужели проклятие накликал шаман своим длинным болтливым языком, прописав на веки вечные под именем Трав?
К сожалению, нашлась и ложка дегтя в бочке с ядом. Судя по всему, вызвать Жнеца можно только при наличии снега, которого нужно не меньше двух-трех килограмм. В сухом и теплом месте это будет проблема, не говоря уже о весеннее-летнем сезоне. Впрочем, до лета еще дожить надо. Будем решать проблемы по мере потепления, благо снег в Бадье внутри мешка может храниться долго, надо лишь определить, какое количество субстанции расходуется для одного призыва.
Порадовала простота плетения вызова – никакие руны не требуются, значок заклинания появляется в слоте быстрого доступа по умолчанию, по первому требованию. Вот только расход маны большой, и время повторного вызова только через четыре часа. Кроме того категорически не рекомендуется держать снеговика в помещениях – весь пол в пятнах от кислоты будет. И не отмывается эта гадость ничем. К слову, снеговик в тепле не тает – магическое создание, плевать ему на законы физики.
Срок жизни Жнеца примерно сутки, после чего он развоплощается без заметных спецэффектов: банально исчезает, словно выключенное изображение. Вместе с ним исчезает собранная ледяная кислота – бесплатный бесконечный источник ценного сырья оказался пшиком.
Моя коллекция ядов в подарочной черепной коробочке от друида могла пополниться весьма достойным экспонатом, но не свезло. Зато, вспомнив о ее существовании, я, наконец, решил там разобраться – может, что интересное найду.
Поэкспериментировав с травящим ассортиментом, всего за полчаса набрал еще три единицы стойкости к ядам (теперь их количество равнялось двадцати одной). Всего восемь видов разных ядов, один даже в виде порошка, со стойким запахом миндаля, вдохнув который я тут же получил урон на пятьдесят ХП, после чего заткнул пробкой и убрал обратно, от греха подальше: не дай боже, рассыплю – никакой противогаз не поможет.
Но самое интересное оказалось в скромной склянке, без надписи, с мутной бесцветной жидкостью. Всего полста миллиграмм, зато каких:
Эфирный токсин. Концентрация: 400 %.
Капнул на руку – я ведь суперстойкий Трав, чего зря бояться, спрашивается?
И чуть не умер. В моральном плане, естественно, поскольку на сутки остался без магии.
Эфирное отравление – 10 единиц маны/сек. Действие: 23 часа 59 минут.
Эфирный токсин. Концентрация: 399 %.
Эфирная защита: + 1(4). Сопротивление магии: + 1(3).
На этом неприятности не закончились. Не знаю, как шаман пронюхал об этом зелье, но весь вечер канючил, что духи очень недовольны, и я мешаю ему медитировать. Причем шаман произносил все это, не приходя в сознание полностью, – так и ходил за мной два часа по пятам с закрытыми глазами и бубнил, что его душевные глюки жалуются на эфирное загрязнение окрестностей.
– Не на того напали, пишите претензии в письменном виде, в трех экземплярах, и передавайте через пресс-секретаря, – недолго думая, я назначил на эту почетную должность хомяка, ибо чувствую, не отстанут.
Как ни странно, подействовало – видимо, астральные подельники гоблина впали в ступор и теперь осмысливают бюрократическую сторону мирозданья.
Пока же, пользуясь временной передышкой, я ускоренно искал, куда бы применить эту пакость с пользой. Ибо не следует загрязнять эфир слишком часто – бесы и духи мстительны, злопамятны и весьма изощренны в проклятиях и порче кармы. Раз уж так случилось, то лучше сразу исследовать, что успею, списав на неопытность и незнание, а уж потом можно обещать все что угодно – например, не травить астрал ядами в этом районе.
Перебирая варианты, с чем новинку смешать и кого ей травануть, поначалу замыслил попробовать яд на растениях и зельях. Однако при внимательном изучении не нашел ни одного подходящего сочетания. Надо пробовать все подряд, а это нежелательно – как и перерасход материала, так и недовольство духов обеспечено. Желательно уложиться в две-три попытки, и сделать это быстро, иначе разборки высшего духового уровня обеспечены.
Исходя из указанных ограничений, решил экспериментировать на экипировке в надежде на улучшение характеристик – все-таки растения с большой вероятностью просто погибнут без пользы. Осталось выбрать предмет и обработать его токсином. И вот здесь удача, рожденная терпением и тщательностью размышлений, повернулась ко мне светлой стороной.
Есть вариант лучше! Вот же они, братцы – Пьющий и Поющий.
Стоит сказать, что два клинка выделялись из остального ассортимента моих вещей как президент и премьер на политическом небосклоне страны. Во-первых, они не опознавались. Никаких характеристик, статов и пояснений – словно две деревяшки из леса. Во-вторых, братцы категорически не признавали нового хозяина. Даже просто держать в руках их было невозможно – они вибрировали, если взять без перчатки жгли и били магией (снимали один ХП в секунду), дергались и выворачивались из рук, словно гадюки, пойманные за хвост.
И в-третьих, клинки порывались порезать любого в радиусе нескольких метров, при отсутствии других целей, охотно засматривались на нового владельца. По крайней мере, когда я попытался сделать обычную восьмерку, Поющий тяпнул меня по ноге. Благо защита выдержала, да и я придержал удар, будучи настороже. После этого два стальных родственника, одержимых бесами, перекочевали в мешок окончательно и навсегда.
Однако сейчас их судьба должна измениться.
Ну, что же – кто не рискует, тот не знает, что такое ипотека в Бирюлево!
– ААА! – больно-то как. Этот бесноватый клинок пропорол мне руку чуть не до кости; впрочем, это с испугу так показалось – кровищи много, на самом деле по касательной прошло. И магии нет залечить нормально, пришлось зельями спасаться. Плохая идея травить ядом клинок, держа его в руке. Всего одна капля, а эта гадюка металлическая словно взбесилась. Похоже, не выйдет ничего путного из этой затеи, да и черт с ними – вот только обидно и больно, жажда мщения переполняет мою нежную душу.
– Рано радуетесь, сейчас «ответка» прилетит, – злорадно ухмыляюсь и щедро выплескиваю эфирный токсин на неблагодарных братцев. Наученный горьким опытом в руках их больше не держу.
Вы уничтожили эпический предмет! Известность: – 1(15).
Артефактор: + 3(27). Ремонт инструмента: + 3(9). Ремонт оружия: + 3(9).
Опыт: + 1500(39 050/45 000).
Вы получили новый уровень: 23. Нераспределенных очков опыта: 20.
Получен комплект Молчащие клинки (используются только парой). Урон: 120–180. Дополнительный урон: отравление ядом 10 ХП/сек (2 мин). Износ: 666/666. Бой двумя руками (умение) + 20. Требования: Ловкость 65.
– Доэкспериментировался, называется, – настроение, упавшее в пропасть, решило не останавливаться и вырыть могилку на дне.
Эфирный токсин. Концентрация: 217 %.