Дороти ли. Дороти ли сэйерс

Дороти Сэйерс - Загадочная смерть (перевод Е.И. Саломатиной)

Дороти Сейерс - Ключ к убийству

Дороти Сэйерс - Неприятности в клубе "Беллона"

Дороти Л. Сэйерс,

Джилл Пейтон Уолш

Престолы, Господства

Престолы, Власти, воинство Небес,

Сыны эфира! Или мы должны

Лишиться наших званий и наречь

Себя Князьями Ада?

…………………………..

Престолы, Силы, Власти и Господства!

Джон Мильтон

Я была рада и глубоко польщена, когда коллеги лорда Уимзи предложили мне описать дело, которым он занимался вскоре после женитьбы в период перемен в своей жизни и жизни его супруги, а также в период пертурбаций в общественной жизни. Я полюбила лорда Питера и восхищалась им с тех самых пор, как познакомилась с ним в мои школьные годы. Как можно было ожидать от человека, родившегося в 1890 году, ему присуща некоторая старомодная манерность, но его немеркнущее очарование идёт от той черты его характера, которую он разделяет с Ральфом Тачитом (в «Женском портрете»), Бенедиктом (в «Много шума из ничего») и даже немного с мистером Рочестером (в «Джейн Эйр»), но с очень не многими другими в литературе или в жизни: то есть, ему нужна в супруги энергичная женщина, равная ему интеллектом.

Такой необычный союз, как у лорда Питера с Харриет Вейн, естественно вызвал широкое любопытство - любопытство, которое в пределах, диктуемых литературной формой детективного романа и уважением к более раннему летописцу, я и попыталась удовлетворить.

Джилл Пейтон Уолш

Благодарности

Я хотела бы поблагодарить мистера Брюса Хантера и управляющих фондом Энтони Флеминга за то, что они поручили мне завершить «Престолы, Господства».

Я с благодарностью признаю неоценимую помощь доктора Барбары Рейнолдс; дружеское участие мистера Кристофера Дина, председателя, и Банти Паркинсона, архивариуса, Общества Дороти Л. Сэйерс; помощь, оказанную Марджори Лэмп Мид и штатом Центра Марион Э. Уэйд, Уитон-Колледж, Иллинойс; Библиотеки Кембриджского университета; мистера Ричарда Волдука за предоставление мне книги «Потерянные реки Лондона»; миссис Керолайн Коги и миссис Хоуп Деллон за их важные советы по редактуре и Джону Роу Таунсенду за помощь, как всегда и во всём.

Во Франции, - сказал я, - это устроено лучше.

Лоренс Стерн

Не понимаю я англичан, - заявил месье Теофиль Домье.

И никто не понимает, - ответил мистер Пол Делягарди, - а они сами меньше всех.

Я вижу, как они проходят туда-сюда, наблюдаю за ними, говорю с ними, - поскольку не согласен, что они молчаливы и недружелюбны, - но остаюсь в неведении относительно их внутренней жизни. Они постоянно заняты, но я не знаю мотивов, побуждающих их к этим действиям. И меня обезоруживает не их сдержанность, поскольку довольно часто они удивительно общительны, а то, что я не понимаю, где заканчивается их общительность и начинается сдержанность. Говорят, что они очень консервативны, но при этом могут вести себя с ни с чем не сравнимой беззаботностью, и когда вы начинаете их расспрашивать, они, похоже, не имеют никакой жизненной теории, поддающейся определению.

Вы совершенно правы, - согласился мистер Делягарди. - Англичане не склонны к теориям. Тем не менее, именно по этой причине с нами сравнительно легко жить. Наш консерватизм чисто внешний и легко приобретаемый, но наша философия - человек в целом, и мы не стремимся исправлять таковую в других. Именно поэтому мы разрешаем в наших общественных парках открытое выражение всего разнообразия мятежных мнений - с единственным условием, что никто не должен забываться настолько, чтобы ломать ограду или топтать цветы.

Прошу прощения, просто я на секунду забыл, что вы тоже англичанин. Вы выглядите совершенно как француз, да и акцент у вас французский.

Спасибо, - ответил мистер Делягарди. - Фактически, по крови я француз лишь на одну восьмую. Остальные семь восьмых - английские, и доказательством тому то, что я расцениваю ваши слова как комплимент. В отличие от евреев, ирландцев и немцев, англичане рады считать себя даже более нечистокровными и экзотичными, чем они являются на самом деле. Это относится к лепестку романтической чувствительности в английском характере. Скажите англичанину, что он чистокровный англосакс или стопроцентный ариец, и он рассмеётся вам в лицо; скажите ему, что в его далёкую родословную входит смесь из французов, русских, китайцев или даже арабов или индийцев, и он выслушает вас с плохо скрываемым удовольствием. Конечно, чем отдалённей такое родство, тем лучше: больше живописности и меньше социальной неопределённости.

Социальной неопределённости? Ага! Значит, вы признаёте, что англичанин фактически презирает все другие народы помимо собственного.

Пока у него не найдётся времени, чтобы их ассимилировать. То, что он презирает, это не другие народы, а другие цивилизации. Ему не хочется, чтобы его называли даго, но если уж он родился с тёмными глазами и оливковым цветом лица, то стремится проследить эти признаки до испанского идальго, выброшенного на английское побережье при крушении Большой Армады. Всё в нас - это чувства и ассоциации.

Странные люди! - заметил месье Домье. - И всё же, национальный тип предельно чёток. Вы видите человека и сразу понимаете, что он англичанин, но это всё, что вы о нём знаете. Возьмите, например, ту пару за столиком напротив. Он - несомненно англичанин, принадлежащий к классу праздных и богатых. В нём есть немного от военного, и он бронзовый от загара - но это может быть следствием любви к le sport . Глядя на него, можно было бы заключить, что в жизни у него нет интересов кроме охоты на лис, но очевидно, он сильно увлечён своей чрезвычайно красивой спутницей. И всё же, кто знает, он может быть членом парламента, финансистом или автором очень популярных романов. Его лицо ничего не говорит.

Мистер Делягарди бросил взгляд на посетителей, о которых шла речь.

О да! - ответил он. - Скажите, что вы думаете по поводу его и этой женщины. Вы правы, она - изысканное создание. Я всегда испытывал faiblesse к настоящим светло-рыжим красоткам. Они способны на страсть.

Думаю, именно в страсти сейчас весь вопрос, - ответил месье Домье. - Я вижу её любовницей, а не женой, - или, поскольку она замужем, не его женой. Если и можно сделать какое-то обобщение относительно англичан, это то, что они считают своих жён само собой разумеющимися. Они не лелеют терпеливо цветок страсти, отсекая ножницами ненужные побеги. Они позволяют ей перерасти в прочную привязанность, плодотворную и естественную, а не декоративную. Понаблюдайте за их разговором. Они или вообще не слушают того, что говорят их жёны, или же следят за разговором с некоей интеллектуальной любезностью, с которой каждый из нас относится к болтливому незнакомцу. Ce monsieur là-bas невнимателен, но по другой причине: он погружён в очарование леди, и его ум сконцентрирован на будущих радостях. Он, как вы говорите, «по уши влюблён», и я заметил, что англичанин совершенно не может скрыть подобное состояние. Он не оказывает внимания, как это делаем мы, каждой женщине, просто считая, что право на это даёт её пол. Если он выказывает преданность, то всё это абсолютно серьёзно. Рискну предположить, что это - тайный побег или, во всяком случае, приключение, - то, чего он не может открыто позволить себе в Лондоне. Здесь, в нашем испорченном Париже, он может позволить себе это без каких-либо помех.

"Боже! Неужели не найдётся какого-нибудь чужака с фальшивым железным алиби?" (с.)

Единственное, от чего мне нестерпимо хочется биться головой об стену, так это тот факт, что я, с какого-то перепугу, начала читать цикл о Питере Уимзи вот с этой книги (12-й), а не с самого начала. С другой стороны, этот цикл, как и многие другие в наше время, переведён нелепо – не по порядку, в разное время, разными людьми, и имена героев, даже главных, выглядят везде по-разному… Но вот конкретно это издание этого романа совершенно бесподобное.

Любовная интрига, присутствующая здесь, началась намного раньше. Пять лет назад писательница Гарриет Вэйн была судима за убийство своего любовника. Питер Уимзи доказал её невиновность, спас от виселицы и с тех пор довольно регулярно делает ей предложение, которое она столь же регулярно отклоняет, решительно его, однако, от себя не прогоняя. Лорд Уимзи – аристократ, богач, сыщик-любитель, раскрывающий убийства в качестве хобби, либо мечущийся по Европе и улаживающий всевозможные политические конфликты.

Гарриет Вэйн, писательница, автор детективов, приглашена в Оксфорд на встречу выпускников своего колледжа. Действие романа разворачивается в 1935 году. Интересное время, когда ещё вполне допустима фраза: «Гитлера на них нет». Никто ещё не знает, что именно представляет из себя Гитлер, и имеется в виду лишь то, что уж он смог бы загнать этих баб обратно на кухню, где им и место. Время, когда мужчины уже пустили женщин в университет, открыв женские колледжи, но ещё не назначают их на высокие университетские должности. Когда сами женщины, в большинстве своём, ещё искренне удивляются, для чего нужны все эти книги, если они не могут научить, как быть хорошей женой. Положение женщин в университете довольно непрочно, и любой скандал может иметь самые удручающие и серьёзные последствия.

Однако, именно в это время в женском колледже Шросбери завёлся «полтергейст», рассылающий анонимки и занимающийся разного рода неприятными пакостями. Декан обращается к Гарриет Вэйн, как бывшей ученице, имеющей некоторый опыт в раскрытии преступлений, а также знакомой с жизнью в колледже, приехать и попытаться помочь.

" - Там просто непристойности, или оскорбления, или угрозы?
- И то, и другое, и третье. Всякие ругательства, каких бедная мисс Лидгейт просто не знает: для неё предел грубости – драма времён Реставрации." (с.)

Детективная составляющая не так уж сложна, догадаться, кто злодей, довольно легко. Убийства в книге нет, только попытки. Нервная студентка чуть не покончила с собой, другая поссорилась с женихом, а сама Гарриет вынуждена была недолгое время разгуливать в собачьем ошейнике, дабы не быть задушенной. Но книга от этого не стала менее интересной.

Атмосфера Оксфорда передана изумительно – серые камни, зелёные газоны, мощёные переулки. Все эти милые обычаи – катание на лодках, пикники, библиотеки. Лазание через стены, беготня от прокторов. Люди, разговаривающие цитатами из классиков. При этом тут не просто «Знал не без греха из Энеиды два стиха», тут люди буквально осыпают друг друга цитатами из прозы и стихов, но речь их от этого не выглядит не надуманной, не высокомерной.

И вся книга написана таким языком, что просто… бальзам для мозга, настолько он прекрасен. Даже когда это не беседа учёных дам, а простое утреннее похмелье:

"Глаза большие, светло-карие, а пухленькому личику больше пошёл бы нежно-розовый оттенок. Пушистые каштановые волосы, налипшие на лоб, довершали образ ангорского кролика, который пустился во все тяжкие и ошеломлён результатом.
- Жизнь не мила? – с участием осведомилась Гарриет.
- Не то слово, - простонала мисс Каттермол.
- Так вам и надо, - сказала Гарриет. – Если уж решили пить, так, по крайней мере, пьянейте, как джентльмен. Великое дело – знать пределы своих возможностей." (с.)

И вот теперь передо мной стоит дилемма – продолжить ли цикл с этого места и дочитать до конца, а уж потом подобраться к самым первым книгам, или же сразу вернуться к началу. Вопрос не из лёгких. Одно предельно ясно – Дороти Ли Сэйерс обязательно найдёт себе удобное местечко на моих полках.

Дороти Сэйерс - Загадочная смерть (перевод Е.И. Саломатиной)

Дороти Сейерс - Ключ к убийству

Дороти Сэйерс - Неприятности в клубе "Беллона"