«Ни дня без совокупления!» — девиз летчика, поэта и диктатора Габриэле д’Аннунцио. Значение имени габриэлла
- Жанр:
- Роман «Наслаждение» (1889) принадлежит перу одного из наиболее ярких и знаменитых писателей Италии - Габриэле д’Аннунцио (1863–1938). В основе романа лежит традиционный конфликт между искренней любовью и чувственным наслаждением. С тонким психологизмом и изысканным вниманием к деталям автор вскрывает внутреннюю драму молодого человека, разрывающимся между погоней за удовольствиями и тем чувством, которое бывает в жизни один раз, да и то не у каждого. «Любовь - одна, а подделок под нее - тысячи». Этот афоризм как нельзя более подходит к определению сути этого произведения. Неумение отличить главное от второстепенного, эгоизм, фатовство закономерно приводят к духовному банкротству даже такого умного, тонкого человека, как главный герой романа - Андреа Сперелли. Этот роман является одним из шедевров мировой литературы эпохи «модерн» (конец XIX-начало ХХ века) и стоит в одном ряду с произведениями таких авторов, как Оскар Уайльд, Анатоль Франс, Жорис-Карл Гюисманс. Литература этого периода почему-то называется - «декаданс» («dйcadence» - «упадок, разложение»), хотя, по всем признакам, это был расцвет. Для писателей того времени характерно стремление к изысканности, тонкости изложения, внимание к деталям, необычным переживаниям, редким красивым вещам и их описанию. Все это в полной мере относится к творчеству Габриэле д’Аннунцио, который прошел сложный путь от убогой описательности т. наз. «реалистической школы» или «веризма» к раскрепощенности и изящной занимательности повествования. Творчество Габриэле д’Аннунцио очень мало известно на просторах бывшего СССР. Как же так? Один из наиболее знаменитых (даже скандально знаменитых) писателей. Книгами его зачитываются не только в Италии, пьесы его не сходят со сцен лучших мировых театров, стихи считаются образцом итальянской лирики. И вдруг - неизвестен. «А ларчик просто открывался!». Дело в том, что В. И. Ленин (считавшийся до недавнего времени образчиком вкуса и главным литературоведом всех времен и народов) в статье «Партийная организация и партийная литература» (1905) весьма нелестно отозвался о творчестве д’Аннунцио. Вдобавок к этому, Габриэле д’Аннунцио был страстным патриотом Италии, что заставило его воевать в 1-ю Мировую войну, а в дальнейшем пойти на сотрудничество с фашистским режимом. Во время этого режима он даже получил титул «князь» и стал президентом Королевской Академии изящных искусств. Все. После этого на знакомстве отечественного читателя с творчеством Габриэле д’Аннунцио можно было поставить жирный крест. Его практически не переводили и не издавали с дореволюционных времен. Исключение - сборник «Итальянская новелла» (1960). Даже это издание романа «Наслаждение», предпринятое издательством «Лествица» в 1993 г. является всего лишь перепечаткой с дореволюционного издания под редакцией Ю. Балтрушайтиса (1908). При упоминании д’Аннунцио традиционно приводились и приводятся глупые обвинения в «аморализме», «гедонизме», «эстетизме» и прочих «-измах», на которые так щедра истеричная отечественная критика со времен Белинского. А, зря! Читайте роман - сами убедитесь. И еще одно. Книга предназначена для образованного читателя. Она вся проникнута многовековым духом итальянской (и не только) культуры. Поэтому получить от нее удовольствие может только человек, у которого имена Полайоло, Бернардино Пинтуриккьо, Аннибале Караччи, Клодион, Юбер Гравело, Рамо, мадам де Парабер и др. не вызывают страстного желания полезть в энциклопедический словарь. Кроме того, в дореволюционном издании и в перепечатке отсутствуют примечания, а переводы иностранных фраз даются только для греческого, испанского и английского языка, но не для французского и латыни в силу их общеизвестности в то время. Итак, этот роман - приятное противоядие, антидот, панарион от всяческого «реализма», «пролетарской литературы», «ужастиков», «чернухи», «народности», «эротики», «триллеров» и прочих образин многоликой пошлости. Полуянов П. Ф. (Amfortas)
- | | (0)
- Жанр:
- Роман «Наслаждение» (1889) принадлежит перу одного из наиболее ярких и знаменитых писателей Италии - Габриэле д’Аннунцио (1863–1938). В основе романа лежит традиционный конфликт между искренней любовью и чувственным наслаждением. С тонким психологизмом и изысканным вниманием к деталям автор вскрывает внутреннюю драму молодого человека, разрывающимся между погоней за удовольствиями и тем чувством, которое бывает в жизни один раз, да и то не у каждого.«Любовь - одна, а подделок под нее - тысячи». Этот афоризм как нельзя более подходит к определению сути этого произведения. Неумение отличить главное от второстепенного, эгоизм, фатовство закономерно приводят к духовному банкротству даже такого умного, тонкого человека, как главный герой романа - Андреа Сперелли.Этот роман является одним из шедевров мировой литературы эпохи «модерн» (конец XIX-начало ХХ века) и стоит в одном ряду с произведениями таких авторов, как Оскар Уайльд, Анатоль Франс, Жорис-Карл Гюисманс. Литература этого периода почему-то называется - «декаданс» («d?cadence» - «упадок, разложение»), хотя, по всем признакам, это был расцвет. Для писателей того времени характерно стремление к изысканности, тонкости изложения, внимание к деталям, необычным переживаниям, редким красивым вещам и их описанию.Все это в полной мере относится к творчеству Габриэле д’Аннунцио, который прошел сложный путь от убогой описательности т. наз. «реалистической школы» или «веризма» к раскрепощенности и изящной занимательности повествования. Творчество Габриэле д’Аннунцио очень мало известно на просторах бывшего СССР. Как же так? Один из наиболее знаменитых (даже скандально знаменитых) писателей. Книгами его зачитываются не только в Италии, пьесы его не сходят со сцен лучших мировых театров, стихи считаются образцом итальянской лирики. И вдруг - неизвестен.«А ларчик просто открывался!». Дело в том, что В. И. Ленин (считавшийся до недавнего времени образчиком вкуса и главным литературоведом всех времен и народов) в статье «Партийная организация и партийная литература» (1905) весьма нелестно отозвался о творчестве д’Аннунцио. Вдобавок к этому, Габриэле д’Аннунцио был страстным патриотом Италии, что заставило его воевать в 1-ю Мировую войну, а в дальнейшем пойти на сотрудничество с фашистским режимом. Во время этого режима он даже получил титул «князь» и стал президентом Королевской Академии изящных искусств.Все. После этого на знакомстве отечественного читателя с творчеством Габриэле д’Аннунцио можно было поставить жирный крест. Его практически не переводили и не издавали с дореволюционных времен. Исключение - сборник «Итальянская новелла» (1960). Даже это издание романа «Наслаждение», предпринятое издательством «Лествица» в 1993 г. является всего лишь перепечаткой с дореволюционного издания под редакцией Ю. Балтрушайтиса (1908).При упоминании д’Аннунцио традиционно приводились и приводятся глупые обвинения в «аморализме», «гедонизме», «эстетизме» и прочих «-измах», на которые так щедра истеричная отечественная критика со времен Белинского. А, зря! Читайте роман - сами убедитесь.И еще одно. Книга предназначена для образованного читателя. Она вся проникнута многовековым духом итальянской (и не только) культуры. Поэтому получить от нее удовольствие может только человек, у которого имена Полайоло, Бернардино Пинтуриккьо, Аннибале Караччи, Клодион, Юбер Гравело, Рамо, мадам де Парабер и др. не вызывают страстного желания полезть в энциклопедический словарь. Кроме того, в дореволюционном издании и в перепечатке отсутствуют примечания, а переводы иностранных фраз даются только для греческого, испанского и английского языка, но не для французского и латыни в силу их общеизвестности в то время.Итак, этот роман - приятное противоядие, антидот, панарион от всяческого «реализма», «пролетарской литературы», «ужастиков», «чернухи», «народности», «эротики», «триллеров» и прочих образин многоликой пошлости.
Итальянский поэт, писатель, драматург. В его романах речь часто идет о коррупции, снобизме, скандалах ("Невинный " (1891), "Триумф смерти " (1894) и др.) Первый сборник стихов "Весна " вышел o 1898 году. Пьеса "Джоконда "написана в 1898 году для актрисы Элеоноры Дузе. Участвовал в первой мировой войне. В 1919 году возглавил экспедицию добровольцев для захвата города Фиуме, который затем удерживал до 1921 года, став национальным героем. Впоследствии, увлекшись философией Ницше, поддерживал фашизм.
Известный и противоречивый поэт, писатель и политик Д"Аннунцио так щедро использовал в своих литературных трудах яркие и живые эротические картины и описания смерти, что писатель Генри Джеймс окрестил их "вульгарными". Эксцентричного, писателя запомнят, видимо, прежде всего, как одного из основателей реализма в итальянской литературе. Еще до окончания колледжа в городе Прато Д"Аннунцио, сын богатого и знатного мэра города Пескара, опубликовал свой первый сборник стихов и заслужил скандальную репутацию донжуана.
Женщины находили красивого, высокого, стройного, мускулистого Габриэля просто неотразимым, и за свою жизнь он имел сотни любовных интрижек, которые затем часто описывал в своих литературных произведениях. Д"Аннунцио тратил огромные суммы на одежду, слуг, женщин, ни в чем себе не отказывая, до тех пор, пока чрезмерная расточительность не привела его к полному банкротству. В 1910 Году он был вынужден бежать от кредиторов во Францию.
Когда началась первая мировая война, Д"Аннунцио вернулся в Италию. В 1915 году он стал авиатором и заслужил признание - его назначили командиром отряда. Во время одного из вылетов вражеская пуля выбила ему левый глаз. Однако это не помешало бесстрашному офицеру встать во главе 12 000 солдат и захватить город Фиуме в 1919 году, а затем удерживать его в течение двух лет.
В 1924 году Муссолини за активную поддержку фашистского правительства Италии пожаловал Д"Аннунцио титул принца Монте Невозо. Окруженный сотней преданных слуг, вдали от своей семьи, Д"Аннунцио прожил последние годы своей жизни в своем богатом поместье. Писатель мечтал умереть так, чтобы его смерть, как и многие его подвиги и поступки при жизни, запомнилась многим. То он настаивал на том, чтобы его тело использовали в качестве ядра при выстреле из пушки, то требовал, чтобы его умертвили, погрузив в резервуар с кислотой. Умер он, однако, вполне прозаично. Кровоизлияние в мозг застигло его за рабочим столом, он не дожил 11 дней до 75-летия.
Д"Аннунцио считал себя "жрецом эротики", поэтому жизнь и творчество его неотделимы от образа женщины. Впервые он влюбился в семь лет. Когда ему исполнилось двенадцать, в школе разразился скандал: Габриэль попытался направить руки монахини, поправлявшей на нем школьную форму, к интимным местам своего тела. В 16 лет Д"Аннунцио воспользовался услугами проститутки из Флоренции. Для того чтобы оплатить ее ласки, он заложил свои часы.
В 1883 году Д"Аннунцио женился на Марии Гадлезе, дочери герцога Галлезе, хотя последний пытался расстроить свадьбу. Мария не побоялась угроз отца отречься от нее.
Двадцатилетний Габриэль и его 19-летняя невеста обвенчались 28 июля 1883 года. Никому и в голову нс пришло, что прекрасная стройная Мария уже на третьем месяце беременности. В течение следующих четырех лет Мария родила трех сыновей, что, впрочем, не положило конец многочисленным и бурным любовным похождениям ее мужа.
Д"Аннунцио, вдоволь насладившись прелестями жены, стал весело проводить дни и ночи с другими женщинами, еще неразгаданными, время от времени одаривая Марию "восхитительной ночью". В 1887 году он наконец оставил ее.
Несмотря на то, что Д"Аннунцио относился к женщинам с презрением, редко проявлял к ним сочувствие, а волосы на его голове к двадцати трем годам заметно поредели, многие женщины мечтали провести с ним ночь. Они были готовы пожертвовать богатством, супружеством и репутацией ради его ласк, хотя о его ветренности ходили легенды.
Д"Аннунцио хотел изведать все в области секса: он восхищался красотой юношей, и в то же время среди любовниц у него была известная лесбиянка. Даже в преклонном возрасте сексуальные силы не покинули писателя. Он платил своим слугам за то, что они ходили по окрестным деревням и приводили ему женщин, чья "новизна стимулировала его фантазию".
Однако чаще всего любовные отношения у Д"Аннунцио бывали непродолжительными. Некоторые из них закончились даже трагически. После романа с писателем религиозная графиня Манчини, вставшая на путь порока, так страдала от осознания своей вины, что сошла с ума, и ее поместили в психиатрическую лечебницу. Одна из брошенных им любовниц, маркиза Алессандради Рудини Карлотти, дочь премьер-министра Италии, покинула свою семью, постриглась в монахини и умерла настоятельницей одного из монастырей Савойи.
На одном из концертов в 1887 году на Д"Аннунцио произвела ошеломляющее впечатление божественная красота Барбары Леони. Актриса и писатель страстно полюбили друг друга и тайно встречались, когда им позволяли обстоятельства. Однажды она призналась Габриэлю: "Ах, дорогой, до встречи с тобой я была просто девственницей". Они поддерживали отношения в течение пяти лет, но при каждой их встрече, как и на первом свидании, прежде чем предаться любви, Д"Аннунцио осыпал Барбару лепестками свежих благоухающих роз. А когда она, обнаженная, засыпала, Габриэль садился рядом и записывал в тетрадь свои ощущения, чтобы в дальнейшем использовать эти наблюдения в своем романе "Невинная".
В 1891 году у Д"Аннунцио начался роман с Марией Гравиной ди Рамакка, женой неаполитанского дворянина. Эта прекрасная и грациозная женщина очень ревновала писателя и потратила огромные средства в тщетной попытке удержать Д"Аннунцио подле себя. Суд обвинил эту парочку в прелюбодеянии и приговорил к 5 месяцам тюремного заключения. Приговор, правда, затем был отменен, и Д"Аннунцио усыновил двух детей графини. Когда у нее родился сын, графиня пригрозила Габриэлю, что убьет ребенка, если он не перестанет ей изменять. Д"Аннунцио, конечно же, не испугался ее угроз и вскоре осыпал знаками внимания актрису Элеонору Дузе.
Связь Д"Аннунцио с Дузе, которая была старше его на четыре года, можно назвать вершиной его романтической любовной карьеры. Да и у Элеоноры отношения с писателем вызывали неведомый ранее сладострастный восторг, хотя в любовных делах она знала толк. Этот "творческий" союз, начиная с 1895 года, длился девять лет. Она не только почти ничего не требовала от Габриэля, напротив, давала ему деньги, вдохновение, дружбу и советы. В знак признательности он писал пьесы, где она исполняла главные роли.
Они наслаждались всепоглощающей любовью друг к другу. Расставались, затем снова сходились. На юбилей Д"Аннунцио Элеонора прислала ему двенадцать поздравительных телеграмм, по одной через час. В 1900 году Дузе была неприятно поражена появившимся в продаже очередным романом любовника, в котором он в мельчайших деталях описал всю их совместную жизнь. Писателю в конце концов наскучила его состарившаяся любовница. Он, в частности, утверждал, что ему перестала нравиться ее грудь, самое главное, на его взгляд, достоинство женского тела. Они расстались в 1904 году, и после ее смерти Д"Аннунцио утверждал, что он способен, стоя перед статуей Будды, общаться с духом Элеоноры.
Наверное, единственной женщиной, сумевшей устоять перед чарами Габриэля была знаменитая американская танцовщица Айседора Дункан . Вот как она описала свои встречи с неотразимым сердцеедом в своих мемуарах: "Когда Д"Аннунцио встретил меня в Париже 1912 году, он решил покорить меня. Это не может служить мне особым комплиментом, ведь Д"Аннунцио стремился покорять всех знаменитых женщин мира. Но я оказала ему сопротивление из-за своего преклонения перед Дузе. Я решила, что буду единственной женщиной, которая выстоит перед ним.
Когда Д"Аннунцио стремился покорить женщину, он присылал ей каждое утро небольшое стихотворение и цветок как его символ. Каждое утро в восемь часов я получала такой цветок.
Как-то вечером (я занимала тогда студию вблизи отеля "Байрон") Д"Аннунцио сказал мне с особенным ударением: "Я приду в полночь".
Весь день я со своим другом готовила студию. Мы наполнили ее белыми цветами - белыми лилиями - теми цветами, которые приносят на похороны. Потом мы зажгли мириады свечей. Д"Аннунцио, казалось, поразился при виде студии, которая, благодаря всем этим зажженным свечам и белым цветам стала похожей на готическую часовню. Мы подвели Д"Аннунцио к дивану, заваленному грудой подушек. Прежде всего я протанцевала перед ним. Затем осыпала его цветами и расставила кругом свечи, плавно и ритмично ступая под звуки Траурного марша Шопена.
Постепенно я погасила все свечи одну за другой, оставив зажженными лишь те, которые горели у его головы ив ногах. Он лежал словно загипнотизированный. Затем, все еще плавно Двигаясь под музыку, я потушила свечи у его ног. Но, когда я торжественно направилась к одной из свечей, горевших у его головы, он поднялся на ноги и с громким и пронзительным криком ужаса бросился из студии. Тем временем мы с пианистом, обессилев от смеха, свалились друг другу на руки..."
Несколько лет спустя, во время первой мировой войны Дункан приехала в Рим и остановилась в отеле "Регина". По странному случаю, Д"Аннун-цио занимал соседнюю с ней комнату. Каждый вечер он отправлялся обедать к маркизе Казатти. Вот как описала Дункан их новую-встречу: "После обеда мы вернулись в залу с орангутангом, и маркиза послала за своей гадалкой. Она вошла в высоком остроконечном колпаке и плаще колдуньи и принялась предсказывать нам судьбу по картам.
И в эту минуту вошел Д"Аннунцио.
Д"Аннунцио был очень суеверен и верил всем гадалкам.
Гадалка сказала ему: "Вы полетите по воздуху и совершите огромные подвиги. Вы упадете и окажетесь у врат смерти. Но вы пробьетесь сквозь смерть, избежите ее и доживете до великой славы".
Мне она сказала: "Вы сумеете пробудить нации к новой религии и основать великие храмы по всему миру. Вы находитесь под чрезвычайно прочной защитой, и когда вам грозит несчастный случай, вас охраняют великие ангелы. Вы доживете до очень преклонного возраста. Вы будете жить вечно".
После этого мы вернулись в отель. Д"Аннунцио сказал мне: "Каждый вечер я буду приходить к вам в двенадцать часов. Я покорил всех женщин в мире, но я должен еще покорить Айседору".
И каждый вечер он приходил ко мне в двенадцать часов.
Он рассказывал мне удивительные вещи о своей жизни, своей юности и искусстве. Затем он принимался кричать: "Айседора, я не могу больше! Возьми меня, возьми же меня!"
Я тихонько выпроваживала его из комнаты. Так продолжалось около трех недель. Наконец я уехала".
В России о Габриэле д’Аннунцио известно прискорбно (мы употребляем это слово в исключительных случаях) мало. А ведь он был весьма популярен до революции. Правда, переводили на русский в основном его прозу и пьесы, в то время как д’Аннунцио был в первую очередь поэтом. Чтобы ты сразу оценил масштаб таланта этого человека, позволим себе вольное сравнение. Если в Италии Данте Алигьери - это Пушкин, то Габриэле д’Аннунцио - Лермонтов. А теперь представь, что Лермонтов уворачивается от пули на дуэли, учится пилотировать боевой самолет, сбрасывает бомбы на немцев, а затем захватывает целый город и устанавливает в нем свою диктатуру. Да, и еще становится таким ценителем женщин, что ему позавидовал бы и Пушкин! В общем, пока мы окончательно не запутали тебя и себя, обратимся к удивительной истории жизни великолепного Габриэле д’Аннунцио.
Воздух был наэлектризован дыханием сотен людей, собравшихся на площади перед отелем «Европа» в городе Фиуме. Люди беспрестанно говорили. И вдруг в одну секунду гул их голосов превратился в сотрясший старинные мощеные улочки грохот. Так толпа приветствовала появление на балконе отеля «Европа» невысокого сухощавого мужчины. Выкинув вперед правую руку в римском салюте, он, дождавшись, пока толпа затихнет, начал страстно выкрикивать: «Итальянцы Фиуме! В этом безумном и подлом мире наш город сегодня – символ победы!» Толпа взревела.
Переведя дух, с выражением одержимости на лице мужчина продолжил: «Мы – это горстка просвещенных людей, мистических творцов…» Каждая его фраза неизменно встречала громогласное одобрение слушателей. Закончив речь, мужчина прижался губами к итальянскому знамени, вывешенному здесь же, на балконе. Именно так утром 12 сентября 1919 года на свет появилась республика Фиуме - единственное в истории государство, основанное поэтом и включившее в свою конституцию обязательное обучение музыке.
«Я рожден, чтобы постигать»
Долгое время Габриэле был единственным сыном и любимым ребенком. Младенец появился на свет 12 марта 1863 года в плодном пузыре, то есть, выражаясь народным языком, «в рубашке». Грузный и усатый отец мальчика Франческо Паоло д’Аннунцио составлял завораживающий контраст со своей болезненной супругой. Семья д’Аннунцио считалась состоятельной и занимала большой трехэтажный дом в центре города Пескара на берегу Адриатического моря. Вместо того чтобы играть в просторных комнатах палаццо, Габриэле проводил детство на улице, сведя сомнительные знакомства - с нищим моряком-инвалидом, просившим подаяние на площади, и стариком Чинчиннато, сошедшим с ума из-за несчастной любви.
Никто в доме д’Аннунцио не сомневался, что мальчик растет необыкновенным. Габриэле глубоко чувствовал природу, дружил со зверьем и с гримасой ужаса зажимал уши руками, заслышав визг свиней, которых резали на заднем дворе. В своей поздней книге «Ноктюрн» он заметит, что уже в девятилетнем возрасте у него была «тысяча душ, тысяча форм». При этом Габриэле не был мямлей, отличался бесстрашием и, несмотря на довольно хилое сложение, готов был в драке отстаивать свои позиции.
С привольной жизнью в пыльном зное Пескары было покончено, когда отец решил отослать 11-летнего Габриэле в колледж Чиконьини в предместье Флоренции. Заведение, несмотря на отменную репутацию, произвело на мальчика тягостное впечатление: «Сколько дверей, за которыми я буду заперт!» Но вместо того, чтобы замкнуться в строгой иезуитской обстановке, д’Аннунцио уже через год стал одним из первых учеников по успеваемости и, что куда важнее, идеологическим предводителем однокашников.
Его проделки всегда были символичны. Например, если учитель опаздывал в класс, Габриэле снимал ремень и с силой стегал учебный стол - намек на католический обычай бить церковные скамьи розгами в Страстную пятницу в память о бичевании Христа. Под восхищенные возгласы соучеников Габриэле отправляли в карцер, где он десять дней сидел в компании книг. В это же время он начал писать короткие рассказы и предпринимать первые опыты стихосложения. Вдохновения юноша искал в сочинениях средневековых поэтов и одах Горация.
«Женщина - единственная наука, достойная изучения»
Как-то во время рождественских каникул Габриэле повел в музей дочь друга своего отца, юную Клеменцу.
15-летний юноша и его спутница бесцельно бродили по залам, как вдруг их внимание привлекла огромная бронзовая Химера. Габриэле засунул руку в разверзнутую пасть чудища и случайно поцарапал ладонь. Боль и восхищение на лице Клеменцы смутили разум д’Аннунцио, и он настойчиво поцеловал девушку. В мемуарах «Секретная книга» Габриэле признался, что именно тогда он «впервые узнал, что в женский рот можно впиться и пожирать его как самый изысканный плод».
В 1879 году прилавки украсил сборник стихов «Ранней весной», написанных 16-летним учеником колледжа Чиконьини. Их публикацией Габриэле был обязан отцу, рискнувшему поверить в поэтический талант сына. Сборник вызвал похвалу критиков и шок преподавателей: большинство стихов носили эротический характер.
Через несколько месяцев последовало переиздание, причем молодой поэт позаботился о саморекламе. Накануне появления сборника на прилавках он дал в газеты сообщение о собственной гибели, назвав себя «последним отпрыском Музы».
Габриэле к этому моменту сильно продвинулся в отношениях с дамами. Сам он видел причину своего успеха у слабого пола в том, что у него «черные кудри и глаза одержимого». Как это часто бывает, талантливый юноша, закончив обучение, поехал покорять большой город. А в Италии, как известно, все дороги ведут в Рим.
«Я шел от триумфа к триумфу»
Габриэле без труда нашел множество подработок в Риме. Редакторам импонировали его юношеский энтузиазм и горячность. Заметки светской хроники, сонеты, рассказы - не было ничего, в чем бы не преуспел Габриэле. Несмотря на молодость, д’Аннунцио запрашивал немалые гонорары, обосновывая это тем, что он «много тратит, а значит, должен и много получать». Но даже крупные для журналистики суммы растворялись в фундаменте нового богемного образа жизни поэта. Габриэле забивает съемные квартиры статуэтками, коврами, подушками, шкурами оленей, кабаньими зубами и прочими пылесборниками.
Габриэле прогуливался с ньюфаунлендом на поводке и лилией в руке
Он регулярно обновляет гардероб, заказывает пестрые галстуки и перчатки тонкой кожи. Начинается безумная пляска с кредиторами, которая не завершится до конца жизни поэта. Зайдя в самую паршивую лавку, д’Аннунцио не может уйти без покупки, ведь «торговец не виноват, что у него нет ничего стоящего». Габриэле любил прогуливаться по римским улицам с ньюфаундлендом на поводке и лилией в руке, привлекая внимание красавиц. При этом поэт не забывал и о мужественности: он стал рекордсменом по количеству дуэлей. В одной из них шпага соперника задела голову поэта, и врач обработал рану перхлоридом железа (многие биографы полагают, что эта процедура привела к раннему облысению Габриэле). Постепенно перед провинциалом открывались одна за другой двери лучших домов. В одном д’Аннунцио приняли особенно тепло…
«Влюблен до полного забвения себя и всего»
Летом 1883 года в аристократических кругах Рима вспыхнул скандал. Самая видная невеста Италии, наследница знатной фамилии Мария Ардуэн ди Галлезе бежала из отчего дома с молодым поэтом. Скандал стал набирать обороты, когда в одном из журналов вышло стихотворение д’Аннунцио. В нем Габриэле подробно описывает потерю девичьей невинности «в преступное полнолуние майских календ». Привычка рассказывать читателям о самых сокровенных моментах отношений с женщинами останется с поэтом навсегда.
Последовала спешная свадьба. Мария, уже беременная, растворилась в мыслях о молодом и страстном супруге. Чета д’Аннунцио за неимением средств (отец отказал Марии в приданом) поселилась в курортном городке на берегу Адриатики. Там и родился первенец поэта - Марио. Три года супруги были «одурманены счастьем», результат - еще двое сыновей. Поначалу д’Аннунцио думал, что сможет наконец предпочесть тысячам женщин одну. Поначалу. Вскоре он под предлогом встреч с издателем стал чаще наведываться в Рим и Флоренцию. Идиллия дала трещину. На старости лет Мария вспоминала: «Выходя замуж, я думала, что обручаюсь с самой поэзией. Было бы гораздо лучше купить сборник стихов д’Аннунцио за три с половиной лиры».
Стало также очевидно, что Габриэле неспособен прокормить растущую семью. И это несмотря на то, что вышел стихотворный сборник «Книга дев», упрочивший его славу. К счастью, за бедного поэта похлопотала теща, и д’Аннунцио согласился на доходный пост главного редактора новой газеты «Трибуна». Вихрь римской жизни вновь захватил поэта, окончательно отдалив его от семьи.
Очередная любовница, княгиня Мария Гравина де Круйас, женщина истеричная и ревнивая, рожает Габриэле дочь Ренату, которой суждено стать любимым ребенком своего знаменитого отца. Другое дитя д’Аннунцио - роман «Наслаждение», написанный всего за четыре месяца, становится бестселлером. До сих пор итальянские учителя не устают твердить школьникам о глубоком психологизме, чувственности и символизме, которые присущи этому произведению. Впрочем, последовавшие романы «Джованни Эпископо», «Невинный» (смотри экранизацию Лукино Висконти) и «Триумф смерти» также били рекорды популярности. Ими зачитывались не только в Италии, но и во Франции и России.
«Лишнее необходимо как воздух»
В 1897 году д’Аннунцио был избран в палату депутатов от округа Ортона - вероятно, благодаря циклу патриотических речей. Заполучив место в парламенте, Габриэле сразу потерял интерес к политике. Когда депутаты попросили его прийти на заседание, чтобы быть в необходимом числе, он возмущенно ответил: «Я не число!»
Накануне нового столетия Габриэле знакомится с живой легендой - актрисой Элеонорой Дузе. Их испепеляющий роман продлится следующие десять лет и преимущественно в вычурных декорациях виллы «Каппончина», купленной на деньги актрисы. Роль музы идеально подошла Элеоноре: под ее влиянием поэт написал несколько трагедий, самые известные из них - «Мертвый город», «Франческа да Римини» и «Корабль». Правда, большинство из пьес быстро сходили с подмостков: талант д’Аннунцио-драматурга оказался невелик.
Уязвленное самолюбие Габриэле успокоил сокрушительный успех книги стихов «Хваления», посвященной гармонии человека и природы. Многие исследователи считают, что д’Аннунцио своими «Хвалениями» открыл дорогу всей последующей итальянской поэзии, использовав свободный стих.
После успеха «Хвалений» д"Аннунцио стал официально именоваться Il Poeta - с большой буквы. Первым и последним такой чести до него удостаивался Данте Алигьери.
Он пьет вино из черепа девственницы и носит туфли из человеческой кожи
В длительный период жизни на «Каппончине» фигура д’Аннунцио обрастает легендами, жуткими и сладострастными. Многие всерьез уверяли, что поэт пьет вино из черепа девственницы и носит домашние туфли из человеческой кожи. В итальянском языке появилось понятие «даннунциализм», означающее без меры расточительный образ жизни. Но даже если эти пикантные детали не были правдой, реальность все равно впечатляла.
Любовно собранная библиотека д’Аннунцио насчитывала 14 тысяч томов, а писал поэт исключительно за своим старинным пюпитром. Над пюпитром висел внушительный францисканский алтарный триптих. Габриэле принадлежали 10 лошадей, 30 гончих, а также около двух сотен голубей. В путешествие он отправлялся в компании не менее десяти чемоданов, а его гардероб включал три сотни пар ботинок, 50 пижам и 50 халатов, скроенных наподобие монашеской рясы. А еще д’Аннунцио завел привычку менять рубашку по три раза в день.
Сибаритский образ жизни не мешал работоспособности Габриэле. Он мог сутками сидеть в своем кабинете, не отрываясь от бумаги. В плотном воздухе стоял запах тяжелых египетских сигарет «Абдулла» - поэт курил только их - и крепкого кофе. Позднее один из слуг с виллы «Каппончина» скажет прессе, что поэту было «легко прислуживать; лишь бы оставляли его в покое, когда он работал, а в остальном ему все нравилось».
«Коротко говоря, я знаю о женщине все»
Годы шли, меняя обстановку и женщин вокруг д’Аннунцио. К этому моменту поэт уже познал все виды любви и не уставал делитьcя опытом с читателями: «Кто никогда не выходил из алькова опытной дамы, почти что матери, и сразу в ту же ночь не входил в спальню невинной девушки, тот не знает, что такое истинное опьянение любовью».
Расставшись с Дузе, буквально заболевшей от любви к ветреному поэту, Габриэле был вынужден скрыться в Париже от кредиторов. Оказалось, что французы любят его не меньше, чем итальянцы. Несмотря на не слишком блестящую внешность - маленький рост, сгнившие зубы и лысый череп, - Габриэле не прекращал бить рекорды Дон Жуана.
Поэт готовился к ночи с графиней как «к могиле»
Д’Аннунцио вступает в близкие отношения с Идой Рубинштейн (ему удалось переломить ее лесбийские пристрастия), художницей Ромейн Брукс и графиней Луизой Казати. С графиней Габриэле чувствовал мистическую связь, что, в общем, неудивительно: вместе они проводили спиритические сеансы. По словам самого поэта, он готовился к ночи с ней как «к могиле».
Некоторые бывшие любовницы обрушивали на лысую голову Габриэле агрессивную ревность - поэт придумал ей название «тирипити». Так, русская красавица Наталья Голубева продемонстрировала поразительное тирипити, когда вскарабкалась по водосточной трубе в номер Габриэле и пыталась задушить девушку, томно ожидавшую поэта в его постели.
Жена французского актера Ле Баржи после встречи с Габриэле написала: «Неприятная личность… но при этом все равно он восхитителен». А писатель Андре Жид после знакомства с поэтом отметил, что у него «взгляд недобрый и лишенный нежности… рот скорее жестокий, чем сладострастный… Но его гений заставляет забыть о его внешности».
«Я пьян от счастья»
Начало Первой мировой войны было воспринято д’Аннунцио с энтузиазмом. Он публикует «Оду на латинское возрождение», в коей высказывает надежду на вступление Италии в войну на стороне «латинской сестры», то есть Франции.
Мэр Генуи предлагает поэту выступить на открытии памятника в честь «тысячи гарибальдийцев», и Габриэле решил без промедления вернуться на родину, откуда бежал с позором пять лет назад.
Весть о возвращении поэта за сутки облетела всю Италию. Поезд мчался через снежные Альпы. На первой же станции после границы, несмотря на глубокую ночь, национального поэта встретила ликующая толпа землекопов и рабочих, выкрикивавших: «Viva l’Italia! Viva D’Annunzio!» На фоне бездействовавшего правительства фигура Габриэле вознеслась в глазах народа до небес. Отныне д’Аннунцио писал не романтические вирши и проникновенную прозу, а вдохновенные поэтические речи, которые сам же и произносил.
В Генуе на открытии памятника Габриэле превзошел самого себя. «Голос его был тверд и звонок, слушатели с восторгом внимали каждой мысли и чувству поэта», - рассказал читателям репортер газеты «Коррьере делла сера». Уже через неделю после речи в «Биржевых ведомостях» появляется «Ода д’Аннунцио» Николая Гумилева, в которой поэт справедливо замечает, что «судьба Италии – в судьбе ее торжественных поэтов».
Но и этого было недостаточно д’Аннунцио: он хотел воевать. Попытался записаться в добровольцы, но премьер-министр категорически ему отказал: такие знаменитости ни к чему на поле битвы. Разгневанный поэт написал премьеру письмо: «Я не таков, как литераторы былых времен – в ермолке и тапках. Я – солдат». Наконец правительство вняло просьбам Габриэле.
52-летний поэт стал самым старым лейтенантом в стране. Он мечтал о небе, об авиации. Д’Аннунцио стал совершать боевые вылеты - сначала как наблюдатель, затем как пилот. Узнав об этом, австрийское правительство назначило за голову д’Аннунцио огромную сумму, но он продолжал бороздить небо.
В январе 1916 года самолет поэта неудачно приземлился - Габриэле ударился правой бровью о приклад пулемета. Врачи запретили полеты, но он проигнорировал запрет. Через месяц правый глаз почти перестал видеть и постоянно болел. Диагноз - отслоение сетчатки и кровоизлияние. Курс лечения, назначенный врачами для спасения левого глаза (правый был уже потерян), предполагал круглосуточное нахождение в полной темноте. Поначалу д’Аннунцио, окруженный заботой дочерью Ренаты, страдал от безделья, от невозможности ни созерцать, ни творить. Позже он вспоминал: «Мое лицо, которого не вижу, которого не представляю, стало как будто довеском к моему циклопическому глазу».
На счастье, Рената изобрела для отца способ писать вслепую - по нескольку крупных строчек на одном листе. Затем девушка расшифровывала листки (их в итоге скопилось около 10 тысяч) и кропотливо соединяла написанное. Так на свет появился самый лаконичный роман писателя «Ноктюрн», который был высоко вознесен критиками.
Несмотря на болезнь, по ночам поэт отсылал дочь в гостиницу, чтобы она не мешала принимать сочувствующих герою войны барышень. Лишь через три месяца врачи разрешили Габриэле выходить на улицу - сначала по ночам, затем в сумерки. А спустя еще несколько недель неугомонный д’Аннунцио вернулся к полетам, ознаменовав это событие телеграммой друзьям: «Я возродился, я начал летать».
Утром 8 августа 1918 года на жителей Вены с небес, подобно опадающим листьям, плавно опускались листовки. Трехцветные, зелено-бело-красные, они украсили весь город, шляпы и сточные канавы. Листовки начинались так: «Венцы! Оцените итальянское благородство. Мы могли бы сбросить на вас тонны бомб, а мы шлем с небес трехцветный привет». 400 тысяч агитационных листовок, сочиненных поэтом Габриэле д’Аннунцио, были сброшены на город его эскадрильей, преодолевшей 1200 километров. Акция получила название «полет над Веной» и принесла Габриэле славу даже в рядах врагов. Немецкая газета «Арбайтер цайтунг» вопрошала: «Где же наши д’Аннунцио?» Достойное окончание летной карьеры!
«Обладание городом сродни обладанию пылкой женщиной»
И вновь опустошение. Музы, на время войны облачившиеся в военную форму, не желали возвращаться к описанию бытовых драм. «Я не заслужил такого мучения - выжить в войне», - сокрушался Габриэле. Муки безделья отягощала еще и удручающая послевоенная обстановка. Италия оказалась в позиции бедного родственника в послевоенных переговорах. К ней отошел полуостров Истрия, но этого казалось мало. Спорная территория, включавшая город Фиуме (нынешняя хорватская Риека), по-видимому, должна была достаться королевству сербов, хорватов и словенцев, несмотря на протесты большей части населения, бывшей итальянцами.
Надеяться на правительство, стремившееся угодить союзникам, жителям Фиуме не приходилось. Тогда они отправили телеграмму поэту: «Командуйте нами. Мы готовы». Ответ д’Аннунцио не заставил себя ждать: «Я готов. Мы готовы. Величайшая битва грядет». И вот в окружении верных поклонников д’Аннунцио двинулся на город. В газете «Идея национале» появилось его письмо: «Жребий брошен. Когда вы будете читать это письмо, верный город уже будет занят мной».
Вино не кончалось, город пел и танцевал день и ночь
В 11.45 утра 12 сентября 1919 года д’Аннунцио в окружении 5 тысяч бойцов (большинство присоединилось к нему по дороге) вошел в Фиуме без единого выстрела, под приветственные крики горожан. Тогда он и произнес свою речь с балкона «Европы», объявив, что присоединяет Фиуме к Италии.
Весть о беспрецедентном захвате города мгновенно облетела весь мир. Маяковский съязвил: «Фазан красив, ума ни унции. Фиуме спьяну взял д’Аннунцио». Едва ли новоиспеченный команданте нуждался в вине: он был пьян от симпатий народа. Итальянское правительство ошарашенно бездействовало, боясь, что жестокое подавление инициативы национального героя переметнет на его сторону оставшиеся войска. Возмущенные союзники требовали разобраться.
Тем временем д’Аннунцио погрузился в дела управления. Он утвердил официальный приветственный жест «римский салют», который позже возьмут на вооружение фашисты и нацисты. Также он ввел форму солдат Фиуме - черные свитеры с вышитыми на них черепами. Начался многонедельный запой: парады, празднества, оргии следовали друг за другом. Из всей Италии в Фиуме потянулся сброд - попрошайки и проститутки. Их в достатке обеспечивали едой и вином. Город пел и танцевал день и ночь.
Довольный д’Аннунцио писал в письме: «Судьба сделала меня князем молодости в конце жизни». Он вступил в созданное здесь же «Общество йоги», избравшее символом свастику и пятилистную розу, и подолгу медитировал под деревом. Также «князь молодости» увлекся нудизмом и в костюме Адама прогуливался по ночному пляжу, игриво подмигивая проходившим девушкам. Приток туристов в Фиуме увеличился после того, как д’Аннунцио официально разрешил разводы (на территории остальной Италии они будут запрещены еще до 1970-х годов).
Правительство время от времени посылало к берегам Фиуме военные корабли, чтобы те разобрались с бунтующим городом. Но большинство капитанов тут же дезертировали и, обнявшись с д’Аннунцио, предавались празднику жизни. Зимой положение ухудшилось: запасы хлеба иссякали. Тогда Габриэле дал добро на морские грабежи - естественно, не кровопролитные. Последней каплей терпения правительства стало принятие конституции и знамени. В конституции, написанной самим поэтом в стихах, оговаривались равные права для мужчин и женщин и обязательное обучение музыке всех граждан республики Фиуме. Знамя было пурпурного цвета. Его украшала змея, кусающая себя за хвост (символ вечности), созвездие Большой Медведицы и лозунг «Quis contra nos» - «Кто против нас?».
В ноября 1920 года город, и без того ослабевший в силу отсутствия экономических связей с внешним миром, был окружен. Один за другим Фиуме покинули разочарованные в «городе жизни» солдаты. Последним уходил д’Аннунцио: его 15-месячное правление подошло к концу. Присутствовавший при великом исходе французский журналист отметил, что 57-летний поэт разом постарел и его вид являл собой «воплощенное страдание».
«Моя жизнь - мое произведение»
Оставшиеся почти два десятилетия жизни д’Аннунцио провел на своей знаменитой вилле «Витториале» близ озера Гарда. Несмотря на поражение в Фиуме, он продолжал пользоваться в военных кругах невероятным авторитетом. Набиравший силу Муссолини побаивался команданте. Свои отношения с поэтом дуче характеризовал так: «Если зуб болит, его либо вырывают, либо пломбируют золотом». Муссолини из всех сил «пломбировал» д’Аннунцио золотом. Обстановка «Витториале», содержавшейся на деньги правительства, отличалась одновременно шиком и дикостью. Особенно посетителей поражала «комната прокаженного» с черными стенами. Посреди ее стоял гроб со странным углублением. Д’Аннунцио по-прежнему придерживался принципа «nulla dies sine ictu», то есть «ни дня без совокупления», поэтому на вилле регулярно гостили с десяток хорошеньких девушек. Не оставлял поэт и творчество. Он обратился к автобиографическому жанру, написал «Секретную книгу» и «Самому себе о самом себе».
Габриэле состоял в регулярной переписке с Муссолини и не побоялся жестко отчитать дуче, когда узнал о его сотрудничестве с Гитлером. «Это решение погубит Италию», - сокрушался поэт. Он вообще не любил Гитлера, называя его «шутовским нибелунгом, загримированным под Чарли Чаплина». Смерть настигла Габриэле 1 марта 1938 года. Поэту было 74 года, но, говорят, даже последнюю перед кончиной ночь он провел в объятиях молодой любовницы.
Д’Аннунцио повлиял не только на итальянскую литературу. Его след можно найти в XX веке где угодно - от нацистской эстетики до усов Сальвадора Дали. Будь у нас конкурс «Лучшая мужская биография XX века», мы бы, без сомнения, отдали ему первое место. Будь у нас кризис среднего возраста, мы бы, без сомнения, ему позавидовали. Будь у нас бутылка, мы бы выпили за его жизнь. А кстати!
Странности
Как любой нормальный гений, д"Аннунцио обладал отличным портфолио странностей.
Поэт слушает игру квартета на борту «Пульи», стоящей посреди сада
- Считал самой совершенной частью человеческого тела уши.
- Мог существовать и работать лишь в душных непроветриваемых помещениях.
- Предпочитал, чтобы обед ему подавала молодая девушка в костюме пажа эпохи Ренессанса.
- Велел установить миноносец «Пулья» между кипарисами в саду своей виллы «Витториале».
- Мог отправить до ста телеграмм в день, причем противоположного содержания: «Я разбит и болен», а через 10 минут - «Я бодр и абсолютно здоров».
- Любовницам давал новые имена, будто, встретившись с ним, они оставляли прошлую жизнь позади. Он также завел архив своих женщин на «Витториале».
- Не расставался с талисманами - кольцом с изображением черепа и костей и миниатюрным фаллосом.
- Любимые лошади д"Аннунцио спали на персидских коврах.
- Был так суеверен, что всегда заменял цифру 13 на 12+1.
- Пестовал образ святого Себастьяна и всегда имел при себе столб и цепи для ролевой игры по сюжету.
Гардоне-Ривьера, Ломбардия , Королевство Италия
Габрие́ле д’Анну́нцио (итал. Gabriele D"Annunzio ; 12 марта 1863 года - 1 марта 1938 года) - итальянский писатель, поэт, драматург и политический деятель.
Биография
Кроме того Д’Аннунцио посвящено стихотворение Н. С. Гумилёва ().
Произведения
Романы
- Трилогия «Романы Розы»:
- Il piacere («Наслаждение» («Сладострастие»), 1889; экранизация П. Чардынина - 1915),
- Giovanni Episcopo («Джованни Эпископо», 1891; экранизация 1947),
- L’innocente («Невинный», 1892; экранизация Л. Висконти - 1976).
- Il trionfo della morte («Триумф смерти», 1894).
- Le vergini delle rocce («Девы утёсов», 1895).
- Il fuoco («Пламя», 1900).
- Forse che sì forse che no («Может быть, да, может быть, нет», 1910).
- La Leda senza cigno («Леда без лебедя», 1912).
Трагедии
- La città morta («Мёртвый город», 1899),
- La Gioconda («Джоконда», 1899),
- Francesca da Rimini («Франческа да Римини», 1902),
- L’Etiopia in fiamme (1904),
- La figlia di Jorio («Дочь Йорио», 1904),
- La fiaccola sotto il moggio («Факел под мерой», 1905),
- La nave («Корабль», 1908),
- Fedra («Федра», 1909).
Сборники стихотворений
- Primo vere («Весна», 1879),
- Canto novo («Новая песнь», 1882),
- Poema paradisiaco (1893),
- Laudi del cielo, del mare, della terra e degli eroi (1903-1912):
- Maia (Canto Amebeo della Guerra),
- Elettra,
- Alcyone,
- Merope,
- Asterope (La Canzone del Quarnaro).
- Ode alla nazione serba (1914)
Автобиографические работы
- Notturno,
- Le faville del maglio,
- Le cento e cento e cento e cento pagine del Libro Segreto di Gabriele d’Annunzio tentato di morire o Libro Segreto.
Библиография
- Gabriele D’Annunzio: Defiant Archangel by J.R. Woodhouse (2001, ISBN 0-19-818763-7)
- D’Annunzio: The First Duce by Michael A. Ledeen (ISBN 0-7658-0742-4)
- Dannunzio: The Poet As Superman by Anthony Rhodes (ISBN 0-8392-1022-1)
- Gabriele D’Annunzio: The Dark Flame by Paolo Valesio (trans. by Marilyn Migiel, ISBN 0-300-04871-8)
- D’Annunzio and the Great War by Alfredo Bonadeo (Fairleigh Dickinson University Press, 1995, ISBN 0-8386-3587-3)
- Biographical Dictionary of the Extreme Right Since 1890 edited by Philip Rees (1991, ISBN 0-13-089301-3)
- The Appeal of Fascism: A Study of Intellectuals and Fascism 1919-1945 by Alastair Hamilton (London, 1971, ISBN 0-218-51426-3)
- Л. Троцкий .
- Кормильцев Илья. Три жизни Габриеле Д’Аннунцио. // Иностранная литература. 1999, № 11.
- Руссо А., Желтова Е. Л. Авиация в жизни и творчестве Габриеле Д’Аннунцио: от «авиационной» поэзии к пропаганде авиации // Вопросы истории естествознания и техники. - 2008. - № 1. - С. 97-116. - ISSN 0205-9606
- Плотников А. Плутовской роман Габриеле Д’Аннунцио. // Журнал CIGAR CLAN 3/ 2004
- Коваль Л. М. Габриэле Д’Аннунцио в России. // Книга. Исследования и материалы. 1999. Вып. 76.
- Ч. Де Микелис. Д’Аннунцио в русской культуре. // Начало века. Из истории международных связей русской литературы. - СПб., 2000. - С. 281-315.
- Чекалов К. А. Д’Аннунцио на российской сцене: рубеж двух столетий. // Новые российские гуманитарные исследования. 2008, № 3.
- Чекалов К. А. Блок, Брюсов и «спор двух Франчесок». // Шахматовский вестник, вып. 10-11. - М.: Наука, 2010. - С. 427-439.
- Шварц Е. Габриэле Д’Аннунцио. Крылатый циклоп. - СПб.: Вита Нова , 2010. - С. 528. - ISBN 978-5-93898-291-8 - (Серия: Жизнеописания)
Награды
- Офицер Военного ордена Италии (Награждён Королевским декретом № 87, 10 ноября 1918 года .)
- Кавалер Военного ордена Италии (Награждён Королевским декретом № 72, 3 июня 1918 года.)
Напишите отзыв о статье "Д’Аннунцио, Габриеле"
Ссылки
- З. А. Венгерова. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Примечания
См. также
Отрывок, характеризующий Д’Аннунцио, Габриеле
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j"ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
Биография
Рапанье́тта родился 12 марта 1863 года в городе Пескаре , в итальянской провинции Абруццо . В одиннадцатилетнем возрасте поступил в привилегированный колледж Чиконьини. Рано открыл в себе поэтический талант. Взял себе литературный псевдоним "Габриэле д’Аннунцио" (т.е. "Гавриил-Благовестник"). В школьные годы издал сборник стихов, тираж которого роздал одноклассникам и педагогам. Однако, “эфирные перси, на которых проходит вся ночь” и “варварская похоть поцелуев” насторожили учителей. Собрался административный совет, и дело шло к исключению. Но поскольку юный талантливый автор, в общем-то, был симпатичен всем - он отделался строгим предупреждением.
Но и позднее в своих романах, стихах и драмах отражал не только дух романтизма , героизма , патриотизма , - но равным образом, эпикурейства и эротизма . Сильно повлиял на русских акмеистов . К началу Первой мировой войны был наиболее известным и популярным итальянским писателем.
Находился в близких отношениях с Луизой Казати (которую вывел в образе Изабеллы Ингирами).
Итало-турецкой войне за Ливию д’Аннунцио посвятил цикл стихов "Песни о заморских подвигах" (1911 г.). В -1918 годах д’Аннунцио участвовал в боях на фронтах Первой мировой войны : вначале в авиации, затем (после ранения) в пехоте. Дослужился до майора. После войны стал одним из лидеров националистического движения, связанного сфашистскими организациями . С 1919 года поддерживал Муссолини . Возглавил националистическую экспедицию, захватившую 12 сентября 1919 года хорватский портовый город Риеку . Итальянцы, равно как и венгры, именуют этот порт: Fiume (Фиуме)... Присвоив себе титул «commandante» (восходящий к должности «commandant» у бурских партизан-коммандос), Габриэле д’Аннунцио стал фактическим диктатором республики Фиуме (вплоть до декабря 1920 г.). Комманданте д’Аннунцио поставил своей целью превратить многонациональную Риеку в «Terra orientale già Italiana» («Восточные земли - уже итальянские»). В период оккупации Риеки были апробированы многие элементы политического стиля фашистской Италии: массовые шествия в чёрных рубашках , воинственные песни,древнеримское приветствие поднятой рукой и эмоциональные диалоги толпы с вождём. В декабре 1920 г. - в связи с решительным требованием Антанты - итальянское правительство вынудило д’Аннунцио и его отряд покинуть Риеку.
Д’Аннунцио приветствовал военные акции итальянского фашизма, прославлял его колониальные захваты (сборники статей и речей «Держу тебя, Африка», 1936), хотя в 1921-1922 гг. и пытался создать собственный центр политической силы, конкурирующий с фашистским. При фашизме в 1924 он получил титул князя, в 1937 возглавил Королевскую Академию наук.
Писатель скончался от апоплексического удара 1 марта 1938 года в своем поместье Виттореале на озере Гарда , вЛомбардии . Режим Муссолини устроил ему торжественные похороны.
Д"Аннунцио и Россия
Русский читатель познакомился с творчеством д’Аннунцио в г. - первой ласточкой стал перевод «Невинного», выполненный М. Ивановым. Вскоре же лучшим переводчиком д’Аннунцио на русский язык стал Ю. Балтрушайтис , будущий литовский дипломат... На рубеже двух столетий популярность писателя в России приняла характер настоящей мании, отмеченной потоком статей и рецензий, выходом в свет полного (на тот момент) собрания сочинений д’Аннунцио (Киев,