Старуха изергиль 2 часть краткое содержание. М

Полный вариант 0,5-1 часа (≈10 страниц А4), краткое содержание 3-5 минут.

Главные герои

Старуха Изергиль, Данко, Ларра

«Старуха Изергиль» — рассказ Максима Горького, написанный в 1894 году. Рассказ представляет собой диалог автора со старухой, которая повествует о трех историях. В рассказе затрагиваются темы ценностей жизни и свободе выбора.

Первая глава

Автор рассказывает истории, которые он слышал в Бессарабии, когда работал сборщиком винограда вместе с молдаванами. В один вечер, когда все работники ушли к морю, под виноградом остались только автор и пожилая женщина — старуха Изергиль. Она заметила на степи одну необычную тень облака и назвала её Ларрой, а затем и поведала историю — древнюю легенду о Ларре.

Давным давно, в прекрасной и красивой стране жило племя людей. Люди пасли стада овец, ходили на охоту, пели песни и веселились. Однажды, во время пира, прилетел орёл и унес одну из девушек. Девушка вернулась только через двадцать лет и не одна — она привела с собой красивого юношу. Как оказалось, девушка всё это время жила с орлом в горах, а юноша — их сын!

Орел состарился и бросился с высоты на скалы и погиб, а женщина вернулась домой.

Сын царя птиц внешне не отличался от людей, лишь глаза были холодны и горды.

Он непочтительно разговаривал со старейшинами, а на других людей и вовсе смотрел свысока, говоря:

таких, как я, нет больше

Старейшины рассердились и приказали Ларре идти туда, куда он захочет, – ему не было места в племени. Тогда юноша подошел к дочери одного из них и обнял. Девушка, боясь гнева отца, оттолкнула юношу. Сын орла ударил девушку, она упала и умерла. Юношу схватили и связали. Долго думали соплеменники, какое наказание ему выбрать. Послушав мудреца, люди поняли, что лучшее наказание – в нем самом и просто отпустили юношу.

С тех пор героя прозвали Ларра — отверженный. Много лет жил Ларра, вольно обитая возле племени: воровал скот, крал девушек. Стрелы людей не брали его, прикрытого невидимым покровом высшей кары. Но однажды Ларра приблизился к племени, дав понять людям, что не будет защищаться. Люди догадались, что Ларра хочет умереть – и никто не стал нападать на него, не желая облегчить его участь. Видя, что не погибнет от рук людей, хотел юноша убить себя ножом, но тот сломался. Земля, об которую бился головой Ларра, уходила из-под него. Убедившись, что сын орла не может умереть, люди племени обрадовались и ушли прочь. С тех пор, оставшись совсем один, гордый юноша бродит по миру, уже не понимая языка людей и не зная, что ищет. Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему.

Так был наказан человек за свою непомерную гордость.

До собеседников с берега донеслось чудесное пение.

Вторая глава

Старуха Изергиль сказала, что так красиво могут петь только те, кто влюблен в жизнь. Ей «хватило крови» дожить до своих лет именно потому, что любовь была сутью ее жизни.

Изергиль рассказала автору о своей молодости. Перед ним проходили один за другим образы любимых старухи Изергиль: рыбак с Прута, первая любовь героини, Гуцул, повешенный властями за разбой, богатый турок, с шестнадцатилетним сыном которого сбежала Изергиль из гарема «от скуки» в Болгарию, маленький монах-поляк, «смешной и подлый», которого за обидные слова героиня, подняв, сбросила в реку, «Достойный пан с изрубленным лицом», любивший подвиги (ради него отказалась Изергиль от любви мужчины, осыпавшего ее золотыми монетами), венгр, ушедший от Изергиль (его нашли в поле с простреленной головой), Аркадэк, красавец шляхтич, спасенный героиней из плена, последняя любовь сорокалетней Изергиль.

После рассказа о своей «Жадной жизни», старуха решила обзавестись семьей и приехала сюда. Здесь, в Молдавии, она вышла замуж и живет уже около тридцати лет. К моменту, когда автор познакомился с ней, мужа не было в живых около года, а она жила с молдаванами – сборщиками винограда. Она нужна им и ей хорошо с ними.

Старуха закончила свой рассказ. Собеседники сидели и наблюдали за ночной степью. Вдали были видны голубые огоньки, похожие на искры. Спросив, видит ли их автор, Изергиль сказала, что это – искры «горящего сердца Данко», и начала рассказывать еще одну древнюю легенду.

Третья глава

В давние времена жили в степи гордые, жизнерадостные и не знающие страха люди. Их таборы с трех сторон окружены были дикими лесами. Однажды чужие племена пришли на землю людей и вытеснили их в глубь старого непроходимого леса, где были болота и вечный мрак. От смрада, поднимавшегося из болота, люди, которые привыкли к степным просторам, гибли один за другим. Сильные и смелые, они могли бы пойти биться с врагами, но

они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы

Люди сидели и думали, как им быть – но от тягостных мыслей ослабли они духом и в сердцах их поселился страх. Готовы они были уже сдаться врагу, но их товарищ Данко «спас всех один». Данко обратился к людям, призывая пройти сквозь лес – ведь где-то лес должен был кончиться. Столько живого огня было в глазах юноши, что люди поверили и пошли с ним.

Путь был долог и труден, и сил и веры в Данко оставалось у людей все меньше. Однажды во время сильной грозы отчаялись люди. Но признаться в слабости своей не смогли, вместо этого обвинили Данко в неумении вывести их из леса. Как дикие звери, готовы были они броситься на него и убить. Юноша пожалел их, понимая, что без него соплеменники погибнут. Сердце его загорелось желанием спасти людей – ведь он любил их. Данко вырвал свое сердце из груди и поднял его высоко над головой – оно полыхало ярче, чем само солнце. Герой шел вперед и вперед, освещая «факелом великой любви к людям» дорогу. Вдруг лес закончился – перед людьми был простор степи. С радостью взглянул Данко на свободную землю – и умер. Люди не обратили внимания на смерть юноши, не увидели они и сердца, по-прежнему пылавшего возле тела героя. Только один человек заметил сердце, и, опасаясь чего-то, наступил на него ногой. Гордое сердце, брызнув искрами вокруг, угасло. С тех пор появляются в степи те голубые огоньки, которые видел автор.

Старуха Изергиль закончила рассказ. Затихло все вокруг, и автору показалось, что даже степь зачарована благородством храброго Данко, не ждущего награды за сожженное ради людей сердце.

Год написания:

1895

Время прочтения:

Описание произведения:

Известный русский писатель Максим Горький написал рассказ Старуха Изергиль в 1895 году, и это произведение, безусловно, является частью раннего творчества Горького. Рассказ Старуха Изергиль наполнен духом романтизма.

Рассказ разбит на три части - это легенда о Ларре, жизнь старухи Изергиль и третья часть включает в себя легенду о Данко. Хотя эти истории различаются, их общим основанием служит поиск Горького ответа на вопрос о смысле жизни человека.

Читайте ниже краткое содержание рассказа Старуха Изергиль.

Рассказчик услышал эти истории на морском берегу в Бессарабии, от старухи Изергиль. Взошла луна, и по степи пошли тени от пробегающих облаков. Старуха сказала, что видит Ларру, который превратился в тень, и поведала эту сказку.

Много лет назад, в щедрой стране «жило могучее племя скотоводов». Однажды красивую девушку из этого племени украл орёл. О ней погоревали и забыли, а через двадцать лет она вернулась, с ней был юноша, красивый и сильный. Она рассказала, что была женой орла. Все с удивлением смотрели на сына орла, но он ничем не отличался от других, только глаза его были холодны и горды, как у отца.

Он считал себя необыкновенным, и разговаривал надменно даже со старейшинами. Люди рассердились и изгнали его из племени. Он рассмеялся, подошёл к красивой девушке, дочери одного из старейшин, и обнял её. Она его оттолкнула, и тогда он убил её. Юношу схватили и связали, но не убили, посчитав это для него слишком лёгкой смертью. Разговаривая с ним, люди поняли, что «он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит никого». И тогда племя решило наказать его одиночеством.

Юношу назвали Ларрой, что значит «отверженный». Юноша стал жить один, изредка похищая у племени скот и девушек. В него стреляли из лука, но он был неуязвим. Так прошли десятки лет. Но однажды он близко подошёл к людям, к нему кинулись, а он стоял, не защищаясь. Тогда люди поняли, что он хочет умереть, и не тронули его. Тогда он выхватил нож и ударил себя в грудь, но нож сломался как о камень. Люди поняли, что он не может умереть. С тех пор он ходит как тень, ожидая смерти. «Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей. Вот как был поражён человек за гордость!»

В ночи лилась красивая песня. Старуха спросила, слышал ли собеседник когда-нибудь такое красивое пение? Он отрицательно мотнул головой, а Изергиль подтвердила, что такого он никогда не услышит. «Только красавицы могут хорошо петь, - красавицы, которые любят жизнь!» Старуха начала вспоминать, как в молодости она целыми днями ткала ковры, а ночью бегала к любимому. Рассказчик посмотрел на старуху: «её чёрные глаза были всё-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала её сухие, потрескавшиеся губы, заострённый подбородок с седыми волосами на нём и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щёк были чёрные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которой была обмотана её голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами».

Она рассказала, что жила у самого моря в Фальми вместе с матерью. Изергиль было пятнадцать лет, когда в их краях появился «высокий, гибкий, черноусый, весёлый человек». Изергиль полюбила его. Через четыре дня она уже принадлежала ему. Он был рыбаком с Прута. Рыбак звал Изергиль с собой на Дунай, но к тому времени она уже разлюбила его.

Потом подруга познакомила её с кудрявым, рыжим гуцулом. Был он иногда ласков и печален, а порой, как зверь, ревел и дрался. Она ушла к гуцулу, а рыбак долго горевал и плакал о ней. Потом он примкнул к гуцулам и завёл себе другую. Они уже хотели уходить в Карпаты, да зашли в гости к одному румыну. Там их и схватили, а после - повесили. Румыну отомстили: хутор сожгли, и он стал нищим. Рассказчик догадался, что это сделала Изергиль, но на его вопрос старуха уклончиво ответила, что не она одна хотела отомстить.

Потом Изергиль вспомнила, как любила турка. Была у него в гареме в Скутари. Целую неделю жила, а потом начала скучать. У турка был шестнадцатилетний сын, с ним Изергиль и убежала из гарема в Болгарию. Там ревнивая болгарка ранила её ножом. Лечилась Изергиль в женском монастыре, откуда ушла в Польшу, прихватив молоденького монашка. На вопрос собеседника, что стало с юным турчонком, с которым она убежала из гарема, Изергиль ответила, что он умер от тоски по дому или от любви.

Поляк-монах её унижал, и она однажды бросила его в реку. В Польше ей было трудно. Она попала в кабалу к жиду, который торговал ею. Тогда она любила одного пана с изрубленным лицом. Он защищал греков, в этой борьбе ему изрубили лицо. Она добавила: «в жизни, знаешь ты, всегда есть место подвигам. И те, кто их не находят, - лентяи и трусы».

Потом был мадьяр, позже убитый. А «последняя её игра - шляхтич». Красивый очень, а Изергиль было уже сорок лет. Пан на коленях просил её любви, но, добившись, тут же бросил. Потом он бился с русскими и попал в плен, а Изергиль спасла его, убив часового. Пан лгал Изергиль, что за это будет любить её вечно, но оттолкнула она «лживую собаку» и приехала в Молдавию, где живёт уже тридцать лет. Был у неё муж, но год назад умер. Живёт она среди молодёжи, которая любит её сказки.

Наступила ночь, и Изергиль спросила своего собеседника, видит ли он искры в степи? «Эти искры от горящего сердца Данко». Рассказчик сидел и ждал, когда Изергиль начнёт свою новую сказку.

«Жили на земле в старину одни люди. Непроходимые леса окружали их таборы с трёх сторон, а с четвёртой - была степь». Но пришли завоеватели и прогнали их в глубь старого и дремучего леса с болотами, от которых поднимался смертельный смрад. И люди начали гибнуть. Они «уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни. Но тут явился Данко и спас всех один».

Данко уговаривал людей идти через лес. Люди посмотрели на Данко, поняли, что он самый лучший, и пошли за ним. Путь был трудный, с каждым днём таяли силы и решимость людей. Началась гроза, люди обессилели. Им стыдно было признаться в своей слабости, и они решили выместить злобу на Данко. Они сказали, что он не сможет вывести их из леса. Данко называл их слабыми, и люди решили убить его. Он понял, что без него они погибнут. «И вот его сердце вспыхнуло огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня. А они, увидав это, подумали что он рассвирепел» и стали окружать Данко, чтобы легче было его убить. «И вдруг он разорвал руками грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял его над головой».

Сердце ярко осветило лес факелом любви к людям, и они, поражённые поступком Данко, кинулись за ним, и вдруг лес кончился. Люди увидели перед собой лучезарную степь. Они веселились, а Данко упал и умер. «Один осторожный человек, чего-то боясь, наступил на горящее сердце Данко, и оно рассыпалось в искры и угасло». Вот откуда в степи эти голубые огни, появляющиеся перед грозой.

Старуха, утомлённая рассказами, уснула, а море всё шумело и шумело...

Вы прочитали краткое содержание рассказа Старуха Изергиль. Предлагаем вам посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с другими изложениями популярных писателей.

Максим Горький

Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу.
Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю.
Они шли, пели и смеялись; мужчины – бронзовые, с пышными, черными усами и густыми кудрями до плеч, в коротких куртках и широких шароварах; женщины и девушки – веселые, гибкие, с темно-синими глазами, тоже бронзовые. Их волосы, шелковые и черные, были распущены, ветер, теплый и легкий, играя ими, звякал монетами, вплетенными в них. Ветер тек широкой, ровной волной, но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв, развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся вокруг их голов. Это делало женщин странными и сказочными. Они уходили все дальше от нас, а ночь и фантазия одевали их все прекраснее.
Кто-то играл на скрипке… девушка пела мягким контральто, слышался смех…
Воздух был пропитан острым запахом моря и жирными испарениями земли, незадолго до вечера обильно смоченной дождем. Еще и теперь по небу бродили обрывки туч, пышные, странных очертаний и красок, тут – мягкие, как клубы дыма, сизые и пепельно-голубые, там – резкие, как обломки скал, матово-черные или коричневые. Между ними ласково блестели темно-голубые клочки неба, украшенные золотыми крапинками звезд. Все это – звуки и запахи, тучи и люди – было странно красиво и грустно, казалось началом чудной сказки. И все как бы остановилось в своем росте, умирало; шум голосов гас, удаляясь, перерождался в печальные вздохи.
– Что ты не пошел с ними? – кивнув головой, спросила старуха Изергиль.
Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и слезились. Ее сухой голос звучал странно, он хрустел, точно старуха говорила костями.
– Не хочу, – ответил я ей.
– У!.. стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны… Боятся тебя наши девушки… А ведь ты молодой и сильный…
Луна взошла. Ее диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой степи, которая на своем веку так много поглотила человеческого мяса и выпила крови, отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей.
– Смотри, вон идет Ларра!
Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже сестер, – она падала от клочка облака, которое плыло ближе к земле, чем другие, и скорее, чем они.
– Никого нет там! – сказал я.
– Ты слеп больше меня, старухи. Смотри – вон, темный, бежит степью!
Я посмотрел еще и снова не видел ничего, кроме тени.
– Это тень! Почему ты зовешь ее Ларра?
– Потому что это – он. Он уже стал теперь как тень, – пора! Он живет тысячи лет, солнце высушило его тело, кровь и кости, и ветер распылил их. Вот что может сделать бог с человеком за гордость!..
– Расскажи мне, как это было! – попросил я старуху, чувствуя впереди одну из славных сказок, сложенных в степях. И она рассказала мне эту сказку.
«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый древесный лист и стебель травы дает столько тени, сколько нужно человеку, чтоб укрыться в ней от солнца, жестоко жаркого там.
Вот какая щедрая земля в той стране!
Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.
Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но – не нашли ее. И забыли о ней, как забывают об всем на земле».
Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах.
«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда ее спросили, где была она, она рассказала, что орел унес ее в горы и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже; когда он стал слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них…
Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они, назвав его неоперенной стрелой с неотточенным наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше; и если все чтут их – он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали:
– Ему нет места среди нас! Пусть идет куда хочет.
Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, – к одной красивой девушке, которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя, обнял ее. А она была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он был красив, она оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его, да и пошла прочь, а он ударил ее и, когда она упала, встал ногой на ее грудь, так, что из ее уст кровь брызнула к небу, девушка, вздохнув, извилась змеей и умерла.
Всех, кто видел это, оковал страх, – впервые при них так убивали женщину. И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, – не опустил своей головы, как бы вызывая на нее кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же – слишком просто и не удовлетворит их».
Ночь росла и крепла, наполняясь странными, тихими звуками. В степи печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклянный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и все обильнее лил на степь голубоватую мглу…
«И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления… Хотели разорвать его лошадьми – и это казалось мало им; думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучений; предлагали много – и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:
– Спросим его, почему он сделал это? Спросили его об этом. Он сказал:
– Развяжите меня! Я не буду говорить связанный! А когда развязали его, он спросил:
– Что вам нужно? – спросил так, точно они были рабы…
– Ты слышал… – сказал мудрец.
– Зачем я буду объяснять вам мои поступки?
– Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Все равно ты умрешь ведь… Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и нам полезно знать больше, чем мы знаем…
– Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что случилось. Я убил ее потому, мне кажется, – что меня оттолкнула она… А мне было нужно ее.
– Но она не твоя! – сказали ему.
– Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги… а владеет он животными, женщинами, землей… и многим еще…
Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой: своим умом и силой, иногда – жизнью. А он отвечал, что он хочет сохранить себя целым.
Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.
Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили, – тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам:
– Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете такого в тысячу лет! Наказание ему – в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание!
И тут произошло великое. Грянул гром с небес, – хотя на них не было туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что значит: отверженный, выкинутый вон, – юноша громко смеялся вслед людям, которые бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как отец его. Но отец его – не был человеком… А этот – был человек. И вот он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек – все, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только издали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, долго – не один десяток годов. Но вот однажды он подошел близко к людям и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал, что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко:
– Не троньте его. Он хочет умереть!
И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло, не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал, слыша этот смех, и все искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее руками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тоскливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им себя в грудь. Но сломался нож – точно в камень ударили им. И снова он упал на землю и долго бился головой об нее. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его головы.
– Он не может умереть! – с радостью сказали люди. И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел – высоко в небе черными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду… Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков – ничего. И все ищет, ходит, ходит… Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей… Вот как был поражен человек за гордость!»
Старуха вздохнула, замолчала, и ее голова, опустившись на грудь, несколько раз странно качнулась.
Я посмотрел на нее. Старуху одолевал сон, показалось мне. И стало почему-то страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота.
На берегу запели, – странно запели. Сначала раздался контральто, – он пропел две-три ноты, и раздался другой голос, начавший песню сначала, а первый все лился впереди его… – третий, четвертый, пятый вступили в песню в том же порядке. И вдруг ту же песню, опять-таки сначала, запел хор мужских голосов.
Каждый голос женщин звучал совершенно отдельно, все они казались разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам, прыгая и звеня, вливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся кверху, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее и снова один за другим взвивались, чистые и сильные, высоко вверх.
Шума волн не слышно было за голосами…

– Слышал ли ты, чтоб где-нибудь еще так пели? – спросила Изергиль, поднимая голову и улыбаясь беззубым ртом.
– Не слыхал. Никогда не слыхал…
– И не услышишь. Мы любим петь. Только красавцы могут хорошо петь, – красавцы, которые любят жить. Мы любим жить. Смотри-ка, разве не устали за день те, которые поют там? С восхода по закат работали, взошла луна, и уже – поют! Те, которые не умеют жить, легли бы спать. Те, которым жизнь мила, вот – поют.
– Но здоровье… – начал было я.
– Здоровья всегда хватит на жизнь. Здоровье! Разве ты, имея деньги, не тратил бы их? Здоровье – то же золото. Знаешь ты, что я делала, когда была молодой? Я ткала ковры с восхода по закат, не вставая почти. Я, как солнечный луч, живая была и вот должна была сидеть неподвижно, точно камень. И сидела до того, что, бывало, все кости у меня трещат. А как придет ночь, я бежала к тому, кого любила, целоваться с ним. И так я бегала три месяца, пока была любовь; все ночи этого времени бывала у него. И вот до какой поры дожила – хватило крови! А сколько любила! Сколько поцелуев взяла и дала!..
Я посмотрел ей в лицо. Ее черные глаза были все-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала ее сухие, потрескавшиеся губы, заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щек были черные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была обмотана ее голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми черными глазами.
Она снова начала рассказывать своим хрустящим голосом:
– Я жила с матерью под Фальчи, на самом берегу Бырлада; и мне было пятнадцать лет, когда он явился к нашему хутору. Был он такой высокий, гибкий, черноусый, веселый. Сидит в лодке и так звонко кричит он нам в окна:
«Эй, нет ли у вас вина… и поесть мне?» Я посмотрела в окно сквозь ветви ясеней и вижу: река вся голубая от луны, а он, в белой рубахе и в широком кушаке с распущенными на боку концами, стоит одной ногой в лодке, а другой на берегу. И покачивается, и что-то поет. Увидал меня, говорит: «Вот какая красавица живет тут!.. А я и не знал про это!» Точно он уж знал всех красавиц до меня! Я дала ему вина и вареной свинины… А через четыре дня дала уже и всю себя… Мы всь катались с ним в лодке по ночам. Он приедет и посвистит тихо, как суслик, а я выпрыгну, как рыба, в окно на реку. И едем… Он был рыбаком с Прута, и потом, когда мать узнала про все и побила меня, уговаривал все меня уйти с ним в Добруджу и дальше, в дунайские гирла. Но мне уж не нравился он тогда – только поет да целуется, ничего больше! Скучно это было уже. В то время гуцулы шайкой ходили по тем местам, и у них были любезные тут… Так вот тем – весело было. Иная ждет, ждет своего карпатского молодца, думает, что он уже в тюрьме или убит где-нибудь в драке, – и вдруг он один, а то с двумя-тремя товарищами, как с неба, упадет к ней. Подарки подносил богатые – легко же ведь доставалось все им! И пирует у нее, и хвалится ею перед своими товарищами. А ей любо это. Я и попросила одну подругу, у которой был гуцул, показать мне их… Как ее звали? Забыла как… Все стала забывать теперь. Много времени прошло с той поры, все забудешь! Она меня познакомила с молодцом. Был хорош… Рыжий был, весь рыжий – и усы, и кудри! Огненная голова. И был он такой печальный, иногда ласковый, а иногда, как зверь, ревел и дрался. Раз ударил меня в лицо… А я, как кошка, вскочила ему на грудь да и впилась зубами в щеку… С той поры у него на щеке стала ямка, и он любил, когда я целовала ее…
– А рыбак куда девался? – спросил я.
– Рыбак? А он… тут… Он пристал к ним, к гуцулам. Сначала все уговаривал меня и грозил бросить в воду, а потом – ничего, пристал к ним и другую завел… Их обоих и повесили вместе – и рыбака и этого гуцула. Я ходила смотреть, как их вешали. В Добрудже это было. Рыбак шел на казнь бледный и плакал, а гуцул трубку курил. Идет себе и курит, руки в карманах, один ус на плече лежит, а другой на грудь свесился. Увидал меня, вынул трубку и кричит: «Прощай!..» Я целый год жалела его. Эх!.. Это уж тогда с ними было, как они хотели уйти в Карпаты к себе. На прощанье пошли к одному румыну в гости, там их и поймали. Двоих только, а нескольких убили, а остальные ушли… Все-таки румыну заплатили после… Хутор сожгли и мельницу, и хлеб весь. Нищим стал.
– Это ты сделала? – наудачу спросил я.
– Много было друзей у гуцулов, не одна я… Кто был их лучшим другом, тот и справил им поминки…
Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн, – задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Все мягче становилась ночь, и все больше разрождалось в ней голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим шорохом волн… ибо усиливался ветер.
– А то еще турка любила я. В гареме у него была, в Скутари. Целую неделю жила, – ничего… Но скучно стало… – всь женщины, женщины… Восемь было их у него… Целый день едят, спят и болтают глупые речи… Или ругаются, квохчут, как курицы… Он был уж немолодой, этот турок. Седой почти и такой важный, богатый. Говорил – как владыка… Глаза были черные… Прямые глаза… Смотрят прямо в душу. Очень он любил молиться. Я его в Букурешти увидала… Ходит по рынку, как царь, и смотрит так важно, важно. Я ему улыбнулась. В тот же вечер меня схватили на улице и привезли к нему. Он сандал и пальму продавал, а в Букурешти приехал купить что-то. «Едешь ко мне?» – говорит. «О да, поеду!» – «Хорошо!» И я поехала. Богатый он был, этот турок. И сын у него уже был – черненький мальчик, гибкий такой… Ему лет шестнадцать было. С ним я и убежала от турка… Убежала в Болгарию, в Лом-Паланку… Там меня одна болгарка ножом ударила в грудь за жениха или за мужа своего – уже не помню.
Хворала я долго в монастыре одном. Женский монастырь. Ухаживала за мной одна девушка, полька… и к ней из монастыря другого, – около Арцер-Паланки, помню, – ходил брат, тоже монашек… Такой… как червяк, все извивался предо мной… И когда я выздоровела, то ушла с ним… в Польшу его.
– Погоди!.. А где маленький турок?
– Мальчик? Он умер, мальчик. От тоски по дому или от любви… но стал сохнуть он, так, как неокрепшее деревцо, которому слишком много перепало солнца… так и сох все… Помню, лежит, весь уже прозрачный и голубоватый, как льдинка, а все еще в нем горит любовь… И все просит наклониться и поцеловать его… Я любила его и, помню, много целовала… Потом уж он совсем стал плох – не двигался почти. Лежит и так жалобно, как нищий милостыни, просит меня лечь с ним рядом и греть его. Я ложилась. Ляжешь с ним… он сразу загорится весь. Однажды я проснулась, а он уж холодный… мертвый… Я плакала над ним. Кто скажет? Может, ведь это я и убила его. Вдвое старше его я была тогда уж. И была такая сильная, сочная… а он – что же?.. Мальчик!..

Эти рассказы автор слышал в Бессарабии. Молдаване, с которыми он работал, разошлись, осталась только старуха Изергиль. . Указывая на тень от облака, старуха утверждает, что это Ларра идет по степи. . Старуха рассказывает сказку о том, как бог наказал человека за гордость. В далекой и богатой стране жило племя могучих и веселых людей. Однажды, во время пира, орел унес красивую девушку. Ее не нашли и вскоре о ней забыли. Она вернулась через двадцать лет, измученная и постаревшая, и привела с собой красивого юношу, ее сына от орла. Юноша был горд и высокомерен: его глаза были холодны, он разговаривает со старейшинами племени как с равными, не желает их чтить, потому что он единственный в своем роде. Ларра отправляется к красивой девушке, дочери одного из стар, шин. Она отталкивает его, потому что боится отца. Юноша бьет ее, встает ногой ей на грудь, и девушка умирает. Окружающие стоят некоторое время оцепенев, но потом хватают его и решают приду, мать казнь, достойную преступления. Ни одна казнь не кажется им достойной. Даже мать не решается заступаться за Ларру. Затем Ларру спрашивают, почему он убил девушку. Он отвечает, что убил ее за то, что она его оттолкнула. Старейшины возражают, что. Ларра же считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Люди обрекают Ларру на свободу и одиночество. С неба раздается гром, юноша становится бессмертным. Десятки лет он скитался по земле и наконец захотел умереть от руки человека. Но люди догадываются о его намерениях и не убивают его, а поднимают на смех. Ларра не может и сам покончить с собой. С тех пор он ходит повсюду, свободный, тоскующий, ожидающий смерти.
2 Издалека доносится красивая песня. Старуха улыбается и начинает рассказывать о себе. В молодости она по целым дням ткала ковры, хотя. А по ночам бежала к тому, кого любила. В 15 лет она встретила красивого, высокого, черноусого, веселого рыбака. Между ними возникает любовь. Но вскоре Изергиль наскучивает однообразие их отношений (он только). Она просит подругу познакомить ее с гуцулами. Она познакомила его с рыжим, кудрявым молодцем, ласковым и горячим. (Однажды он ударил ее в лицо, она в ответ укусила его в щеку. На этом месте впоследствии образовалась ямка, и парень любил, когда Изергиль его в эту ямку целовала.) Затем и рыбака и гуцула повесили. Изергиль присутствовала при казни. Рыбак боялся смерти, а гуцул шутил и курил трубку. Еще Изергиль любила турка и неделю жила у него в гареме, однако ей стало скучно с женщинами, и она убежала от турка с его 16-летним сыном в Болгарию. Мальчик умер. Одна болгарка ударила Изергиль за своего любимого 0оэком в грудь. Изергиль лечила молодая полька в женском монас-тЬ1ре. К польке приходил ее брат, тоже монах. Когда Изергиль выздоровела, то ушла вместе с ним в Польшу. Однажды он оскорбил ее, и она его утопила. В Польше Изергиль было трудно жить, так как она ничего не умела делать. Поэтому она переходит от мужчины к мужчине. Одного из них, пана с изрубленным в сражениях лицом, Изергилъ очень уважала, так как этот человек. . В Польше же Изергиль встретила красивого шляхтича, гордого и избалованного женщинами. Изергиль к тому времени было уже 40 лет. Он бросил ее, и она поняла, что уже состарилась. Шляхтич отправился на войну с русскими, Изергиль поехала за ним. Добравшись до места, она узнает, что шляхтич попал в плен. Изергиль обманывает часового: говорит, что ее сын попал в плен, что ей бы только взглянуть на него, падает на колени, валит солдата на землю и душит его. Изергиль спасает шляхтича и его товарищей. Шляхтич в благодарность за спасение обещает любить ее. Но гордая Изергиль отталкивает его. Шляхтич и его друзья уходят. Изергиль обзаводится семьей, 30 лет живет в Бессарабии. Год назад у нее умер муж, и она осталась одна. С моря поднимается туча, в степи вспыхивают маленькие голубые огоньки. Изергиль говорит, что это искры от горящего сердца Данко.
3

Изергиль рассказывает сказку. В старину жили веселые, сильные и смелые люди. Чужие племена прогнали их в глубь лесов. Там было темно, а от болот поднимались зловонные испарения. Люди гибли один за другим. Они решают уходить из леса, но не знают, какой дорогой пойти. От долгих раздумий люди слабеют, в их душах поселяется страх. Многие уже готовы идти к врагу и согласны на участь рабов. Но появляется Данко и спасает всех один. Данко был красив, смел и решителен. Соплеменники верят ему и идут за ним. Дорога оказывается трудной, люди ропщут на молодость и неопытность Данко. Начинается гроза. Утомленные люди падают духом и в злобе и гневе принимаются упрекать Данко. Данко отвечает, что ведет их, потому что в нем есть мужество вести людей, а остальные покорно идут, словно стадо овец. Разъяренные люди решают убить Данко. . Данко Разрывает себе грудь руками, вырывает свое сердце и поднимает его над головой. Данко вновь призывает людей идти за ним, потрясенные люди бросаются вперед, . Данко выводит людей из леса, радостно смотрит на свободную землю, гордо смеется, падает и умирает. Люди не замечают его смерти, только один осторожный человек, Старуха Изергиль, кончив рассказ, засыпает, автор размышляет об услышанном.

Рассказчик слушал эти истории в Бессарабии, на морском берегу. Он тогда работал с группой молдаван. Они вечером ушли к морю, а рассказчик остался в винограднике со старухой Изергиль. Молдаване шли и пели, они были веселы и красивы в лучах заходящего солнца. Старуха спросила своего собеседника, почему он не пошел со всеми молодыми, тот отговорился усталостью. Она недовольно сказала: «У!., стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны. Боятся тебя девушки, а ведь ты молодой и сильный». Взошла луна, и по степи пошли тени от пробегающих облаков. Старуха сказала, что видит Ларру. Рассказчик посмотрел, но ничего, кроме тени, не увидел. А старуха сказала, что Ларра в тень превратился, и поведала эту сказку. «Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко на востоке есть страна большой реки, это очень щедрая страна! Там жило могучее племя скотоводов. Они охотились на диких животных, пели песни, играли с девушками…» Однажды черноволосую и нежную девушку украл орел. О ней погоревали и забыли. А через двадцать лет она вернулась уставшая и иссохшая, но с ней был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. Она рассказала, что жила с орлом женою в его гнезде. Когда орел потерял силу, он, сложив крылья, кинулся с высоты и разбился. Все с удивлением смотрели на сына орла; но он ничем не отличался от других, только глаза были холодны и горды, как у орла. С ним говорили, и он отвечал очень надменно. Старейшинам сказал, что он необыкновенный. Тогда люди рассердились и изгнали его из племени. Он засмеялся и ушел, куда захотел. Потом он подошел к красивой девушке и обнял её, а она его оттолкнула, тогда он убил её. Все испугались: впервые «при них так убивали женщину». Его схватили и связали, но не убили, посчитав это для него слишком легкой смертью. Долго думали, какой казни предать его, но ничего не придумали. Разговаривая с ним поняли, что «он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит никого». Всем страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекает себя. «У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого». Люди решили наказать его одиночеством. Внезапно с неба прогремел гром, подтвердив справедливость их решения.

Юношу назвали Ларрой, что значит отверженный. Когда ему объявили приговор, он смеялся. Он был один, как отец, но его отец не был человеком. Юноша стал жить один, изредка похищая у племени скот и девушек. В него стреляли из лука, но он был неуязвим. Так прошли десятки лет. Но однажды он близко подошел к людям, к нему кинулись, а он стоял, не защищаясь. Тогда люди поняли, что он хочет умереть, и не тронули его. Он сам выхватил нож и ударил себя в грудь, но нож сломался как об камень. Люди с радостью узнали, что он не может умереть. Они оставили его лежащим в степи, с тех пор он ходит, ожидая смерти, уже превратился в тень. «Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей. Вот как был поражен человек за гордость!»

В ночи лилась красивая песня. Старуха спросила, слышал ли её собеседник когда-нибудь, чтобы так пели? Он отрицательно мотнул головой, а она подтвердила, что он не слышал и никогда не услышит. «Только красавицы могут хорошо петь, - красавицы, которые любят жизнь!» Старуха начала рассказывать: она целыми днями ткала ковры, когда была молода, а ночью бегала к любимому. Три месяца бегала на свидания, пока любила. Рассказчик посмотрел на старуху: «Её черные глаза были все-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала её сухие, потрескавшиеся губы, заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щек были черные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которой была обмотана её голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами…»

Она рассказала, что жила у самого моря в Фальми вместе с матерью. Изергиль было пятнадцать лет, когда в их краях появился «высокий, гибкий, черноусый, веселый человек». Она увидела его, стоящего одной ногой в лодке, а другой - на берегу. Он удивился её красоте, и она полюбила его. Через четыре дня она стала его. Он был рыбаком с Прута. Мать узнала обо всем и побила её. Рыбак звал Изергиль с собой на Дунай, но к тому времени она уже разлюбила его: «Но мне уже не нравился он тогда - только поет да целует, ничего больше! Скучно это было уже!»

Потом подруга познакомила её с&n-

bsp;гуцулом. «Рыжий был, весь рыжий - и усы, и кудри!» Был он иногда ласков и печален, а порой, как зверь, ревел и дрался. Она ушла к гуцулу, а рыбак долго горевал и плакал о ней. Потом другую нашел. Позже их обоих повесили: рыбака и гуцула. Их схватили у румына; ему отомстили: хутор сожгли, и он стал нищим. Рассказчик догадался, что это сделала Изергиль, но на его вопрос старуха уклончиво ответила, что не она одна хотела отомстить. Были у казненных друзья.

Изергиль вспомнила, как любила турка. Была у него в гареме в Скута-ри. Целую неделю жила, а потом соскучилась.

У турка был шестнадцатилетний сын, с ним Изергиль и убежала из гарема в Болгарию, позже с монахом ушла в Польшу. На вопрос собеседника, что стало с юным турчонком, с которым она убежала из гарема, Изергиль ответила, что он умер от тоски по дому или от любви. Поляк-монах её унижал, и она однажды бросила его в реку. Изергиль не встречала позже своих возлюбленных. «Это нехорошие встречи, все равно как бы с покойниками». Изергиль продолжила свой рассказ… В Польше ей было трудно. «Там живут холодные и лживые люди». Они шипят, как змеи, потому что лживы. Затем она попала в кабалу к жиду, который торговал ею. Тогда она любила одного пана с изрубленным лицом. Он защищал греков, в этой борьбе ему изрубили лицо. Она добавила: «в жизни, знаешь ты, всегда есть место подвигам. И те, кто их не находят, - лентяи и трусы». Потом был мадьяр, позже убитый. А «последняя её игра - шляхтич». Красивый очень, а Изергиль было уже сорок лет, старая. В Кракове жила, и все у нее было: и лошади, и золото, и слуги… Пан на коленях просил её любви, но, добившись, тут же и бросил. Потом он бился с русскими и попал в плен, а Изергиль спасла его, убив часового. Пан лгал Изергиль, что за это будет любить её вечно, но оттолкнула она «лживую собаку». Изергиль приехала в Молдавию, где живет уже тридцать лет. Был у нее муж, но год назад умер. Живет она среди молодежи, которая любит её сказки. А старуха смотрит на молодых и вспоминает прожитое. По её словам, раньше люди были чище, в них было больше силы и огня, «оттого и жилось веселее и лучше».

Наступила ночь, и Изергиль спросила своего собеседника, видит ли он искры в степи? Голубые! Старуха призналась, что сама уже их не видит. «Эти искры от горящего сердца Данко». Рассказчик сидел и ждал, когда Изергиль начнет свою новую сказку.

«Жили на земле в старину одни люди. Непроходимые леса окружали их таборы с трех сторон, а с четвертой - была степь. Были это веселые, сильные и смелые люди». Но пришли завоеватели и прогнали их в глубь леса. Лес старый и дремучий, в нем болота, от которых поднимается смертельный смрад. И люди начали гибнуть. Надо уходить из леса или вперед, или назад в рабство к захватчикам. Люди думали, что им делать, и слабели от этих дум. «Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни. Но тут явился Данко и спас всех один».

Данко - молодой красавец. Красивые - всегда смелые. Он уговаривал людей идти через лес, ведь имеет же он конец. Люди посмотрели на Данко и поняли, что он самый лучший, и поверили ему. Сначала все пошли за Данко весело. Но путь был трудный, с каждым днем таяли силы и решимость людей. Началась гроза. Люди обессилели. Им стыдно было признаться в своей слабости, и они решили выместить злобу на Данко. Они обвинили его в неспособности вывести их из леса. А Данко называл их слабыми. Люди решили убить Данко. А он понял, что без него они погибнут. «И вот его сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня. А они, увидав это, подумали что он рассвирепел…» и стали окружать Данко, чтобы легче было его убить. Данко подумал, что он может сделать для людей? «И вдруг он разорвал руками грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой».

Сердце ярко осветило лес факелом любви к людям, и они, пораженные поступком Данко, кинулись за ним бодро и быстро, и вдруг лес кончился. Люди увидели перед собой лучезарную степь. Они веселились. А Данко упал и умер. «Один осторожный человек, чего-то боясь, наступил на горящее сердце Данко, и оно рассыпалось в искры и угасло…»

Вот откуда в степи эти голубые огни, появляющиеся перед грозой.

Старуха, утомленная рассказами, уснула, а море все шумело и шумело…