Мистицизм как путь познания в философии и отношение церкви к христианскому мистицизму. Значение слова «мистицизм

В европейской культуре мистицизм появился в XIX веке в момент кризиса и потери потенциала для дальнейшего развития. Интерес к нему не угас и по сегодняшний день. Существует мнение, что истоками мистики являются восточные религиозные и философские течения. Однако это не совсем так. Безусловно, Восток наполнен мистицизмом и оказал влияние на религиозные умы европейцев в те времена, когда стал просачиваться в еврокультуру. Влияние восточной сильно и по сей день, привлекает к себе именно мистической стороной мировоззрения. Но и классические религии, в том числе мировая религия - христианство, не лишены мистики.

Понятие мистицизма

Иудаизм, ислам, различные религиозные течения, такие как манихейство, суфизм и другие, имеют свою мистическую школу. Например, суфисты школ «Шазалия» и «Накшбандия» считают, что их способ учения - скорейший путь для разумения исламской веры. По общему определению, мистицизм - это возникновение у человека сверхчувств, которые ему дают возможность созерцать высшие силы. Мистика западная имеет отличия от восточной. Первая говорит о встрече с Богом, о его познании, о присутствии Бога в сердце, душе человека. При этом отводит Ему высшее место над миром и над человеком как источнику всего живого и сущего, как подателю всех благ. Восточный мистицизм - это полное растворение в Абсолюте: бог - это я, я - это бог. Само слово "мистицизм" ("мистика") греческого происхождения и обозначает - "таинственный, сокрытый". То есть мистика - это вера человека в невидимую связь и непосредственное общение с метафизическими высшими силами. Определение мистицизма может представлять практический опыт общения мистика с объектом высших сил или философское (религиозное) учение о способах достижения такого общения.

Реальная и познавательная мистика

Реальная - достигается опытным путем, когда действия человека приводят к особой связи с тайными высшими силами, не зависящей от обстоятельств, времени и пространства. Она бывает прорицательной и деятельной. Реальный мистицизм - это стремление непосредственно рассмотреть явления и предметы, находящиеся вне данного пространства и времени, это область предсказателей, гадалок, ясновидящих и т. п. Вторая - стремится еще и действовать: влиять на различные процессы на расстоянии собственным внушением, материализовать и дематериализовать духов. Деятельный мистицизм - это практика, присущая гипнотизерам, магам, практикующим теургию, чародеям, медиумам и т.п. Среди мистиков немало шарлатанов и обманщиков. Однако встречаются случаи, когда ученые фиксируют наличие действительной мистической составляющей в практике мистиков. Все же крайне редко можно встретить подобных мистиков, которые ни разу не ошибаются. А это говорит о том, что основная часть таких людей стоит не на истинном мистическом пути, их умы находятся под властью падших духов, которые как хотят, так и играют с ними.

Алхимики и мистика

Большинство философов и ученых в области изучения мистицизма считают, что нет достаточно оснований, чтобы отнести алхимиков к мистикам. Все дело в практическом материальном опыте с естественной природой и ее компонентами, исходя из принципа единства материи. Алхимия не вписывается в общепринятые представления: мистицизм, определение которого исходит из познания законов духовного мира, подчиненного другим нематериальным законам, не имеет ничего общего с целью преобразования природы в более совершенное состояние. Мистицизм предполагает всегда общение познающего с объектом познания высших внеземных сил. Каким бы таинственным и загадочным ни был алхимик, он всегда остается тем золотоделателем, получателем из «несовершенного» металла «совершенного». И вся его деятельность направлена не на познание Высшего Разума, а на создание благ для земной жизни, что исключено в мистицизме, преследующем цель - соединение с миром, где обитают духи.

Христианская мистика

В христианстве мистика занимает особое место, но коренным образом отличается от различного рода магии и тому подобных вещей. Прежде всего она реальна. Это опытная мистика, без каких-либо домыслов. То, где присутствуют человеческие домыслы, называется состоянием прелести. Для людей, не изучавших христианство, мистицизм в философии часто представляется невербальным. Нужно отметить, что мистика в православии и католицизме, не говоря уже о различных сектантских движениях, существенно отличается. Католическая мистика больше сосредоточена на чувственном ощущении Божественного, вследствие чего человеку легко, как считают ортодоксальные богословы, впасть в состояние прелести (ложного познания). В таком состоянии, когда человек проявляет склонность к мистицизму, полагаясь на свои чувства, он легко подпадает под влияние демонических сил, сам того не осознавая. Прелесть легко появляется на почве гордости, себялюбия и славолюбия. Православный мистический опыт - это единение с Богом через смирение своих страстей, осознание греховности и болезненности души, врачевателем которой может стать только Бог. Опыт православного подвижничества широко раскрыт в святоотеческой литературе.

Философия и мистика

Психика человека, идущего по пути мистицизма, его мироощущение и миропонимание находятся в особом, таинственном состоянии общения с духовным миром. Сам мистицизм направлен именно на путь познания объекта духовного мира. По определению, философский мистицизм делает акцент на решении общезначимых задач мировоззрения: смысле жизни, процессе моделирования правильного образа бытия, достижении счастья, познании Абсолюта. Мистик-философ с помощью своих конструкций придает духовному миру бытийность. Как правило, философское понимание мистицизма противоречиво: оно подразумевает единство мифологии, религии, науки, рационального, визуального и понятийного.

Мудрость и философия

Понятие философии - это поиск мудрости, то есть философ всегда в пути, он ищущая личность. Человек же мудрый и обретший истину, познание бытия, больше не будет философом. Ведь он больше не ищет, ибо нашел источник мудрости - Бога, и теперь только стремится к познанию Его, а через Бога - себя и окружающего мира. Такой путь является верным, а дорога философского поиска может легко привести к заблуждению. Поэтому часто ученые и философы приходили к глубокому состоянию религиозности, пониманию стройности мира, над которым работала рука Творца.

Философские мистические течения

Среди распространенных есть представители мистицизма, довольно-таки известные в России:

«Теософия Блаватской».
«Живая этика (Агни-йога) Рерихов».
«Русский мистицизм Гурджиева», основанный на суфийских учениях «Чишти» и «Дзен-буддизме».
«Историософия Андреева» - синтез христианства и ведического мировоззрения.
«Интегральная йога Гхоша».
«Неоведанта Вивекананды».
«Антропология Кастанеды».
Каббала.
Хасидизм.

Проявление мистических состояний

В христианстве мистицизм - это (кратко) схождение благодати Божией на человека с позволения самого Бога, а не по воле человеческой. Когда человек волевыми усилиями пытается привлечь благодать, он рискует быть обманутым либо собственным воображением, либо демоническими силами, могущими принимать любые облики, способные ввести в заблуждение человека. Именно поэтому в Писании запрещается разговаривать с демонами даже о святом. «Отойди от меня сатана», - так нужно говорить нечистым духам. Так как падшие ангелы очень искусны и отличные психологи, они тонко переплетают ложь с правдой и легко могут обмануть неопытного в подвижничестве человека.

Часто мистическое состояние психики человека обнаруживается после травм головного мозга или связано с его патологией, когда имела место угроза жизни. К примеру, северный шаманизм практикует введение своего преемника в состояние клинической смерти через переохлаждение. По их мнению, во время такого состояния душа переходит в мир духов и обретает способность общаться с ними и по возвращении в свое земное тело.

Есть специальные психоделические методики изменения сознания, психологического состояния через дыхание и другие средства. При их помощи человек вводится в мистическое состояние. Например: ЛСД, суфийские зикры, холотропный метод, использование некоторых видов грибов и т. д. Многим они кажутся безобидными, но на самом деле - это опасные методики, после применения которых человек может и не вернуться к исходному состоянию собственной психики, поскольку она серьезно повреждается.

от греч. mystikos - таинственный) - ряд религиозных и философских учений, ориентированных на интуитивно-экстатическое (экстаз) постижение мира и высших принципов бытия.

Отличное определение

Неполное определение ↓

МИСТИЦИЗМ

1. Совокупность разл. учений, основанных на принципах мистич. познания. Синонимами М. в этом значении явл. понятия «мистика», «тайное (сокровенное) знание», «тайноведение». Мистич. идеи и учения, взятые как целое, явл. одним из универсальных культ. феноменов, представленных во всех этнокульт. и цивилизационных контекстах, на всех уровнях познавательного освоения действительности - от первобытного магизма и ранних форм религии до филос. мысли современности. В этом кач-ве М. выступает как специфическая разновидность иррационализма. Ряд авторитетных исследователей полагают, что на ранних этапах своего развития чел. мышление в целом носило внелогический («пралогический») характер, опираясь на ценностно-целевой комплекс «мистич. соучастия» (Л.Леви-Брюль), «интимной имманентности» (Ж.Батай), «непосредственного мистич. чувства» (Н.О.Лосский) и т.п. В зависимости от культурно-интеллектуального контекста и системного оформления соответствующих идей можно выделить ряд осн. форм М.: первобытный М. - разл. виды магии, эзотерическая мифология, шаманизм, нагуализм, культ предков; религ. (теол.) М. - представленные во всех нац. и мировых религиях учения о тайной «истинной сущности» бога, постигаемой тем или иным мистич. способом; религ.филос. М. - как конфессиональный, так и внеконфессиональный; оккультизм. Элементы М. могут включаться в филос.-теор. системы рационалистич. типа (напр., учение О.Конта о Верховном Существе как о телесно-духовном единстве человечества), или, напротив, принципиально мистич. идеи могут получать вполне рациональное системно-логическое и категориальное оформление («мистич. рационализм» неоплатонизма, схоласт. теология (см. Богословие), философия всеединства В.С.Соловьева). Благодаря обширной критике М. (в основном в его религ. и оккультной формах) в просветительской и классич. европ. философии XVII-XIX вв., сам этот термин приобрел ряд негативных коннотаций (напр., как обозначение склонности к туманным, неясным, запутанным идеям), а слово «мистика» в обыденном понимании чаще всего ассоциируется с вымыслом, пустыми фантазиями или даже с абсурдом. Кроме того, в массовом сознании современности М. чаще всего отождествляется с разл. формами оккультизма и паранауки. Критика М. в этих проявлениях по-прежнему явл. одной из насущных задач науки и философии, рационально-светской культуры в целом. 2. Комплекс принципиальных гносеологич. установок, лежащих в основании разл. способов интуитивно-эмоционального отражения и системного познания действительности. Общим для всех моделей мистич. гносеологии явл. убежденность в том, что истина открывается лишь внерациональным способом субъекту, получившему спец. духовно-практ. подготовку или обладающему особым даром, врожденными способностями и т.п. Гл. цель адепта М. - получение мистич. опыта, содержание к-рого затем приводится в образную или системно-логическую форму. Отличиями мистич. опыта от интуиции в науч. познании и в практ. деятельности (см. Инсайт) явл., с одной стороны, особая эмоциональная насыщенность переживаний субъекта (часто доходящая до экзальтации) и, с др. стороны, ориентация на постижение некой трансцендентальной сущности (как правило, сверхъестественной), к-рая явл. не только объектом познания, но и поклонения. При этом «истина обо всем» обретается не вовне субъекта, а мыслится как сущностно имманентная (см. Имманентное и Трансцендентное) ему (ср. выражение Майстера Экхарта: «Глаз, коим я вижу Бога, суть глаз, коим Бог видит меня»). Т.о., процесс постижения истины должен сопровождаться внутр. духовной трансформацией субъекта и/или обретением сверхъестеств., «паранормальных» способностей (последнее подчеркивает генетическую связь М. с магическими практиками). В обоих случаях мистич. опыт результируется не как чистое знание, а как сверхрациональная и целостная мудрость. Осн. модели мистич. гносеологии различаются по принципу источника мистич. опыта: «внешн.» источник (бог, дух-покровитель, наставник-мистагог и пр.) предполагает М. откровения, благодати, избранничества; «внутр.» источник («глубинное сознание» или подсознание самого субъекта) предполагает М. интуитивистского рода (см. Интуитивизм). Методы и средства достижения мистич. озарения, просветления и т.п. разнообразны; их можно условно разделить на интеллектуальные: медитация (наиболее развитая в индо-китайской традиции М.), культивация веры (Августин), интеллектуальная саморефлексия (неоплатонизм, Дионисий Ареопагит), нравственно-эмоциональная самоотрешенность (Экхарт), мнемонические практики (Дж.Бруно), символическая экзегетика (ведантизм, герметизм, каббалистика) и т.д., а также практ.: разл. психосоматические практики (йога, дзен-буддизм), послушничество (гностицизм, неопифагореизм), подвижничество (правосл. старчество, толстовство), аскеза и магические ритуалы. Мн. религ.-филос. течения М. сочетают интеллектуальные и практ. методы, как напр., последователи исихазма, суфизма или дзен-буддизма. Одна из центр. проблем М. в его гносеологич. измерении - необходимость выражения «неисповедимого» мистич. опыта в форме, пригодной для интерсубъектной трансляции, с одной стороны, и сокрытие его «тайного смысла» от непосвященных, с др. стороны. Благодаря этому последователи М. внесли существенный вклад не только в лексич. аппарат религии и философии, но и в худ. словесность (особенно в поэзию) и в изобразительное искусство. Лит.: Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994; Бержье Ж., Повель Л. Утро магов. СПб., 1995; Беме Я. Аврора, или Утренняя заря в восхождении. М., 1991; Он же. Христософия. СПб., 1993; Гуревич П.С. Возрожден ли мистицизм? М., 1984; Дюпрель К. Философия мистики. М., 2006; Заблуждающийся разум? Многообразие форм вненаучного знания. М., 1990; Лосский Н.О. Творческая, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995; Майстер Экхарт. Духовные проповеди и размышления. М., 1991; Он же. Об отрешенности. СПб., 2002; Мистики ХХ века: Энциклопедия. М.; СПб., 1996; Мистическое богословие. Киев, 1991; Плотин. Избр. трактаты: В 2 т. СПб., 1994; Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. Киев, 1992; Соловьев В.С. Мистика // Философский словарь Вл.Соловьева. Ростов н/Д, 1997; Успенский П.Д. Новая модель мироздания. СПб., 1992; Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, розенкрейцеровской, герметической и каббалистической символической философии. Новосибирск, 1992; Хоружий С.С. Проблема личности в русской религиозной философии: мистика исихазма и метафизика всеединства // Хоружий С.С. После перерыва: пути русской философии. СПб., 1994; Швейцер А. Мистика апостола Павла // Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М., 1992. Е.В.Гутов

Что такое мистицизм?

Дать определение мистицизму нелегко, поскольку существует множество его разновидностей; очень трудно найти их всеохватывающий признак. Есть мистицизм восточных религий: Упанишады являются источником, а Шапкара (788-820 гг.) великим учителем и толкователем веданты. Существует также система ментальной концентрации Йоги. Буддистская мистическая традиция начинается с самого Будды и простирается до опытов Сатои у современных мастеров дзен. В азиатских религиях личность сливается с божественным Бытием, а идея личностного Бога является для них чуждой. Монотеистические религии также являются мистическими. В мусульманской традиции есть суфизм. Существует иудейские хассидские мистики. Христианство слито с философией неоплатонизма, в нем было множество великих мистиков и святых, включая Дионисия Ареопагита, Мейстера Экхарта, св. Иоанна Крестителя, Яна ван Рюйсбрюка и Якова Беме.

Исследователи мистицизма пытались отличить мистический опыт от других форм религиозного опыта. Якобы состоявшаяся по дороге в Дамаск встреча Павла с Богом, рассказанная в Новом Завете, не является мистической сама по себе; не являются мистицизмом «слышание голосов», «видение образов» или «получение откровений» при вербальном общении. Следовательно, из мистицизма исключаются наставления свыше Моисею в форме Десяти заповедей, Нагорная проповедь Иисуса или божественные откровения Корана, полученные Мухаммадом. Этот особый вид откровений мы рассмотрим в следующих главах.

Понятие мистицизма также нельзя употреблять как синоним паранормального мира, населенного привидениями, демонами, духами, или оккультных способностей, телепатии, предвидения, ясновидения или экстрасенсорного восприятия. Оно не должно употребляться неопределенно расширительно, включая в себя эстетический опыт: сильное возбуждение, вызванное поэзией, музыкой, искусством, вдохновенным пониманием красоты природы. Это необоснованные, метафорические расширения рамок мистицизма. В более точном смысле мистицизм относится к тому особому типу переживаний, когда мистики заявляют, что у них происходит непосредственная встреча со спиритической реальностью; обычно она открывается в охватывающей всего человека уникальной встрече, полной возбуждения и восторга.

Уильям Джеймс в «Многообразии религиозного опыта» говорит, что паше обычное сознание, включающее рационально- эмпирические компоненты, есть всего лишь один из типов сознания и что существуют «потенциальные формы сознания, полностью отличные от него». Мы воспринимаем объекты пространственно-временного мира посредством цветов, топов, форм и размеров. Этот мир податлив для наших целей; наше поведение воздействуют на внешние предметы и наоборот. Мы описываем эти взаимодействия в рамках рациональных понятий. Мистики утверждают, что выше и вне этих обычных форм познания есть другой уровень сознания, на котором мы входим в контакт с действительностью, которая намного глубже и достовернее, чем все то, с чем мы сталкиваемся в повседневной жизни. Они не способны перевести эту реальность в чувственные восприятия или на язык понятий. Они не могут точно описать ее на обычном языке. Они настаивают на том, что это «невыразимо», неописуемо и неопределимо.

Плотин отрицает, что разум может обеспечить адекватный дискурс мистической встречи с Единым:

«Дискурсивный разум, если он желает сказать что-нибудь, должен схватить сначала один элемент истины, затем другой; таковы условия дискурсивного мышления. Но как дискурсивное мышление может понять абсолютно простое? Для его постижения достаточно духовной интуиции. Но в этом акте понимания у нас нет ни силы, ни времени сказать что-нибудь; лишь впоследствии мы можем размышлять об этом. Мы можем верить, что мы действительно видим, как свет вдруг озаряет Душу; этот свет исходит из Единого и есть Единое» (Цит. по: W.T. Stace, The Teachinqs of the Mystics (New York: Mentor, 1960), p. 115.).

Некоторые виды животных могут хорошо чувствовать запахи или слышать звуки в диапазоне, превышающем человеческий. Разве невозможно расширенное сознание, которое мистики могут открыть, входя в измерения, недоступные обычному сознанию? Это особая проблема для научных эмпириков и скептиков. Если знание о вселенной укоренено в каком-нибудь опыте (будь он потенциальным или актуальным, непосредственным или опосредованным), то почему бы не принять утверждения мистиков, которые, возможно, так настроены на реальность, что способны проникать в суть бытия. Существует история о чужеземце, посетившем королевство слепых и который был не способен передать его жителям все чувства и впечатления зрячего человека. Несомненно, сложно объяснить фригидной женщине или монаху, давшему обет безбрачия, значимость оргазма, если они никогда не испытывали сексуального экстаза. Почему бы не допустить возможность расширенной чувствительности, открывающей великолепие, которое и не снилось прозаическому воображению?

Классический мистицизм встречается довольно редко. Например, по подсчетам В.Т. Стейса, существовало только около ста хорошо известных христианских мистиков. Многие великие ученые, посвятившие огромное количество времени изучению этих феноменов, признавались, что у них никогда не было подобного опыта. Катберт Батлер, католический теолог, автор важного исследования о мистицизме, признается, что сам он не испытывал такого опыта, «никогда ничего такого, что можно назвать эмпирическим восприятием Бога или Его Присутствия» (Cuthbcrt Butler, Western Mysticism, 2 nd ed. (New York: Harper and Row, 1966), p. 136.).

Уильям Джеймс сознается в том же. Он говорит, что большая часть литературы о мистицизме, которую он видел, «рассматривала этот предмет со стороны, ибо я не знаю никого, кто приводил бы авторитет опыта в подтверждение своих слов. У меня тоже его не было...» Джеймс предположил, что «состояния мистической интуиции могут быть только внезапными и чрезвычайно увеличивать «обычное поле сознания... безмерным расширением границ этого поля».(The Works of William James: Essays in Philisophy, ed. F. Burkhardt (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1937), from «A Suggestion About Mysticism», Journal of Philisophy, Psycholoqu and Scientific Methods, Feb.7, 1910, p. 157.)

Проблема, конечно, в том, что мистицизм но своей природе нарушает стандарты научной объективности. Если бы мы захотели принять его показания, нужно было бы, чтобы он оказался доступен интерсубъективному анализу и подтверждению. К сожалению, это почти исключается самой его природой. Его было практически невозможно повторить до недавнего времени, то есть до изобретения психоделических наркотиков, которые вызывают похожие психологические переживания- Должны ли мы отрицать мистицизм априори? Для теологов он остается догмой по определению.

Проблема для скептицизма в том, что мистицизм, но крайней мере в классическом смысле, является необычным и диковинным опытом. Хотя мистики утверждают, что он невыразим и непередаваем, некоторые из них все же пытаются объяснить и истолковать его на обычном языке. Это и может стать предметом нашего тщательного анализа. Во-первых, мы обнаруживаем, что между свидетельствами мистиков имеются существенные различия, непохожи и их истолкования. Тем не менее, по словам некоторых комментаторов, в мистицизме есть и общие признаки. Самая важная черта мистицизма, считает Стейс, связана с тем, что он включает схватывание окончательного «внечувственного единства» всех вещей, властное чувство «единства реальности». В этом неразличимом единстве исчезают разделения и многообразия. Это чисто унитарное сознание якобы лишено всякого чувственного и интеллектуального содержания.

Рудольф Отто так описывает индуистскую мистическую традицию веданты:

«Истинное Бытие есть единая субстанция (ека сат), само Бытие, внутренний Брахман, неизменяющийся и неизменный, неразделимый и не имеющий частей. То есть (а) множественность вещей существует только через «майю» (которая обычно переводится как «просто проявление»). Сама сат есть «только единственное», (б) в самом Брахмане или Бытии абсолютно и неизменно «только единственное», у него нет частей, нет множественности и тем самым множественности различий и разграничений. ... Это вечное единственное в своей однородной природе есть полностью и совершенно Атман или дух, чистое сознание, чистое знание... Таким образом, оно в то же время бесконечный «анантам», находящийся вне пространства и времени... Душа человека, «внутренний атман» - это ничто иное, как сам этот вечный, неизменный, однородный Брахман» (R udolf Otto, Mysticism East and West: A Comparative Analysis of the Mature of Mysticism (New York: Macmillan, 1923), p. 19.).

Мистицизм включает в себя путь, но которому должна пройти душа, лестницу, по которой она может взойти к мистической интуиции Единого. По словам Плотина, это включает единство с божественным: «Когда душа отворачивается от видимых вещей и делается красивой, насколько только возможно, она становится подобной Единому... И видит Единое, вдруг появляющееся в ней, и нет ничего между ними, и они больше не являются двумя, но одним, поскольку вы не можете различать между ними, пока длится видение» (St. Augustine, Confessions, VII, 23. Цит. по: Butler, Western Mysticism, p.4.).

Святой Августин выразил смысл христианского мистицизма описательным образом: «Мой ум в блеске дрожащего сияния приблизился к Абсолютному Бытию - Тому, Кто Есть» (St. Augustine, Confessions, VII, 23. Цит. по: Butler, Western Mysticism, p.4.).

То есть, мистицизм включает в себя определенный прямой контакт души с трансцендентной реальностью, сильную привязанность к нему и тождество с ним.

Главенствующей в мистицизме является вера в то, что путь достижения мистического опыта и открытия единства существования с божественным состоит в обращении внутрь себя. Путь к Богу пролегает через самонаблюдение и сосредоточенность на самом себе; Бог имманентно присутствует в душе.

Бог сокрыт в душе, и истинное созерцание будет искать его там в любви. (Св. Иоанн Креститель)

Душа находит Бога в глубине самой себя. (Ян ван Рюйсбрук)

Где душа, там и Бог. (Мейстер Экхарт)

Мы должны искать Бога внутри нас. (св. Тереза)(Цит. по: Douglas Clyde Macintosh, The Problem of Religious Knowledge (New York: Harper, 1940), chap. 2.).

Мистический опыт достигает своей высшей точки во вспышке страстного и эмоционального пресуществления. Оно включает открытие сердца, возникновение любви. Это предполагает «единство» в том смысле, что душа мистика растворяется или смешивается с божественным, она втекает в Бога, а Бог втекает в нее. Часто упоминают при этом сильный и мерцающий свет, который заливает сознание и бытие личности и властвует надо всем. Из этого переживания вырастают неописуемая радость, чувство блаженства, исступленное счастье, жизнерадостное переживание спокойствия, внутреннее наслаждение.

Луи де Блуа (бенедектинский аббат, умерший в 1566 году) так описывал свой опыт: «Это великое событие, в высшей степени великое событие... соединиться с Богом в божественном свете в мистическом и открытом союзе. Это происходит там, где чистая, покорная и смиренная душа, горящая пылкой любовью, возносится над собой милостью Божией, и через сияние божественного света, озаряющего разум, теряет всякую способность рассматривать и различать вещи и оставляет все, даже самые прекрасные образы, и все тает от любви и превращается в ничто, растворяется в Боге. Тогда душа соединяется с Богом без всякого посредника и становится одним духом с Ним и преобразуется и изменяется в Него. ... Она становится единой с Богом, но еще не как субстанция и природа Бога».(Spiritual Mirror, с. II Цит. по: Butler, Western Mysticism, p.9.).

Св. Иоанн Креститель (кармелит, умерший в 1591 г.) так описал свой мистический опыт: «Цель, о которой я говорю, это божественное объятие, союз души с божественной Субстанцией. В этом любящем, сокрытом знании Бог объединяет Себя с душой возвышенно и божественно... Это знание состоит в контакте души с Божественным, и это Сам Бог, Который чувствуется и ощущается, хотя и не так открыто и отчетливо, как это будет в раю. Однако это прикосновение к знанию и радости так глубоко и так полно, что оно проникает в сокровенную субстанцию души. Это знание в некоторой степени пронизано божественной Сущностью и вечной жизнью».(Ascent of Carmel, II c.24,26. Цит. по: Butler, Western Mysticism, p. 10.).

Св. Францис из Сейла (епископ Женевы, умерший в 1622 году) следующим образом описал союз души с Богом: «Как растаявший бальзам, который больше не обладает крепостью или твердостью, душа входит или вливается в Того, Которого она любит: она не вытекает из себя как бы внезапным скачком и не цепляется и не прилипает к нему в соединении или союзе, но мягко соскальзывает, как текучее и жидкое вещество, в Божество, Которое она любит. Она выходит в этом священном истечении и святом разжижении и оставляет себя, не только для того, чтобы соединиться с горячо Любимым, но и чтобы полностью смешаться с Ним и погрузиться в Него

Истечение души в Бога это истинный восторг, в котором душа полностью переходит границы ее естественного способа существования, полностью смешиваясь, просачиваясь и поглощаясь Богом» (Treatise of the Love of God, VI, 12. Цит. по: Butler, Western Mysticism, p.ll.).

Прежде всего нужно спросить: что представляет собой опыт, о котором только что было рассказано? На что он указывает? Как его можно истолковать?

Одна из проблем состоит в том, что всякая интерпретация окрашивается социальным и культурным контекстом, в котором происходил мистический опыт. Христианские мистики стремятся увидеть в нем послание Христа, мусульманские, индуистские, или иудейские мистики дают свои, культурно совершенно отличные истолкования. Буддисты не являются теистами, а индуисты - монотеистами; у них нет понятия ипостасного Бытия или ожидания личного бессмертия. Индуисты ссылаются на контакт с Атманом или мировой душой, Буддисты называют свой опыт Нирваной или ничто. Их опыт не очевиден для монотеистических толкований западных религий. Стейс полагает, что, возможно, мистическому опыту нельзя приписать вообще никакого религиозного смысла: это - опыт сам по себе, лишенный каких-либо особых теологических атрибутов.

Можем ли мы сделать из этих переживаний вывод о существовании потустороннего? Указывает ли он на потустороннюю реальность, краткие проблески которой могут узреть только некоторые люди с помощью особых усилий? Должны ли мы придавать серьезное значение тому, что их опыт сообщает нам о последней реальности? Или, напротив, мистический опыт является низменным, патологическим состоянием сознания? Является ли он искажением нормального сознания и восприятия? Бертран Рассел заметил: «С научной точки зрения мы не можем делать различий между человеком, который мало ест и при этом видит божественные небеса и человеком, который много пьет и от этого видит змей. Каждый из них пребывает в ненормальном физическом состоянии и потому у них ненормальные восприятия».(Bertrand Russel, Mysticism . Цит.по: Walter Kaufmann, Critique of Philisophg and Religion (Garden City, New York: Doubleday, 1961), p.315.).

Уильям Джеймс говорит, что «мистический опыт есть и имеет право быть авторитетом для тех, кто его переживал». С другой стороны, он согласен с тем, что те, у кого не было такого опыта, не обязан считать его достоверным. Он заключает: «Нужно всегда оставлять открытым вопрос о том, что мистические состояния могут быть высшей точкой, окном, через которое разум видит более широкий и богатый мир» (William James, Varieties of Religious Experience, pp. 422-24, 428. Цит. по: Butler, Western Mysticism, p. 137).

Некоторые натуралистические объяснения причинные интерпретации.

Верующий, принимающий достоверность мистического опыта, часто несведущ в сравнительном научном анализе или не догадывается об альтернативных объяснениях мистического состояния. Разделяя религиозное мировоззрение, он считает теистические истолкования правдоподобными. Однако возможно несколько альтернативных естественных объяснений. Классические религиозные интерпретации появлялись в определенном культурном окружении, особенно в средневековый период. С переходом от религиозной к научной культуре, начинают преобладать естественные

Возникает следующий интересный вопрос: каковы условия, необходимые для достижения мистического состояния? Ясно, что это состояние относительно редкий случай и требует огромных усилий. Это не отрицает того, что многие обычные люди сообщали о подобных мистическому опытах - опытах покоя и единения с природой. Но это не тот опыт, о котором сообщают великие мистики и святые.

Читая их жизнеописания, мы находим, что их опыт обычно включает долгий и тяжелый период подготовки к мистической кульминации. Во-первых, нужно сильное стремление к мистическому опыту, желание обнаружить Бога или достигнуть Нирваны. Во-вторых, интенсивное усилие жить духовной жизнью, включая постоянные молитвы и службы. В-третьих, мистик должен подавлять все физические желания, светские блага, сексуальные мысли или плотские прихоти. В-четвертых, мистик должен вести аскетическую жизнь самоотречения и самоконтроля. Это может включать в себя затворничество, ограниченный сон, тяжелую работу, даже самобичевание и умерщвление плоти. В-пятых, мистики вообще живут изолированной и уединенной жизнью, в темных пещерах или в одиноких кельях, в отрыве от всего мира. Основой мистического опыта оказываются сенсорный дефицит, сексуальная подавленность и нарочитая уединенность; все это - существенные условия для появления психозов.

Теперь, согласно мистику, прямая дорога достижения желаемого состояния - это обращение внутрь себя посредством созерцания и медитации. Это можно начинать с пения мантр, повторения молитв, концентрации на одном объекте или переживании. Техникой йогов являются повторение и концентрация. Только так может произойти желаемая отрешенность. Последние исследования показывают, что состояние релаксации, близкое к мистическому опыту, может произойти вследствие концентрации внимания на любом объекте, без необходимости читать молитвы или мантры. Возникает предварительное состояние расщепления. И только после длительного и трудного пути мистик может достичь желаемого освобождения. Когда это происходит, он входит в состояние, подобное трансу, в котором сознание отделено от телесных ощущений. Происходит внетелесный опыт.

Св. Августин описывает это состояние как «среднее между сном и смертью». Он говорит, что «душа вовлечена в него так, что не чувствует телесных ощущений больше, чем во сне, но меньше, чем в смерти» (St. Augustine, De Genesi ad litterum, 26, 53. Цит. по: Butler, Western Mysticism, p.50.).

И св. Григорий утверждает, что «разум высвобождает себя от вещей в этом мире и останавливает свое внимание полностью на духовных вещах». Он говорит, что «посредством огромного усилия» он испытывает моментальное восприятие «неохватного света». Затем «изнуренный этой попыткой» и ослепленный видением света, он «утомленный погружается в свое обычное состояние чтобы восстановить свои силы» (St. Gregory, Benedictine Monachism. Цит. по: Butler, Western Mysticism, p.67.).

Другие мистики испытывают впечатления, будто они летят по воздуху или взлетают. Св. Тереза рассказывает, что «часто мое тело словно бы становилось таким легким, что теряло весь вес». Она сознавала, как она «поднималась» над землей. Генрих Сузо также сообщает об ощущении «парения» (Цит. по: (James H. Leuba, The Psychology of Religious Misticism, rev. ed. (London: Routledge, Kcgan Paul, 1929), p. 250-58.).

Все эти общие формы переживания пребывания вне своего тела, о которых люди сообщают сегодня, находятся в сфере между гипногогическим и гипнопомпическим сном. Может быть поставлен вопрос, является ли воспаленная сосредоточенность на этих переживаниях симптомом душевной болезни? Эти опыты имеют сходство с состоянием психоза. Шизофреник часто выпадает из когнитивного соприкосновения с реальностью. Он может оказаться не в состоянии ясно различать объекты в пространственном и временном мире. Его нормальные восприятия нарушены. Его собственное ощущение самого себя может быть сомнительно или утеряно. Ему может казаться, что он находится вне своего тела, он может наблюдать себя как зритель или же считать себя растворенным в реальности. Шизофреники часто окутаны галлюцинациями и фантазиями. Время и речь могут лишаться своих обычных значений. В хорошо известном случае Фрейд описал психические реакции Даииеля Пауля Шребера, параноика, который верил, что находится в контакте с Богом. Шребер думал, что нервные окончания его мозга соединены с Богом. Он слышал голоса и видел эти окончания в форме лучей:

«Перед моим внутренним взором - лучи, которые являются как переносчиками голосов, так и трупным ядом, который должен быть выведен из моего тела, как длинные, вытянутые окончания они приближаются к моей голове с отдаленного места на горизонте... Сияющая картина моих лучей становится видимой моему внутреннему взору, когда я лежу в кровати не спя, но бодрствуя... »(Цит. по: Ben-Ami Scharfstein, Mystical Experience (Indianapolis: Bobbs- Merrill, 1973), p. 135.).

Я знал студента, который рассказывал о подобном «мистическом» опыте. Пожилой человек потерял из-за рака свою жену и ему приходилось воспитывал троих детей. Он потерял свою работу из-за «эмоциональных трудностей». Однажды он рассказал, как его сознание внезапно очистилось. Мир был залит белым светом и у него не было ощущения времени - он чувствовал себя погруженным в покой. Через три дня он очнулся в психиатрической лечебнице. По-видимому, он бродил голым по улицам, но не помнил об этом. С тех нор его забирали в психиатрическую больницу, а когда к нему возвращалось восприятие и смысл этой жизни, выпускали из нее.

Одним из особенно интригующих аспектов мистической жизни является роль, которую в нем играет подавление сексуальности и символизм. В нем присутствуют две противоборствующие составляющие. Во-первых, подавление и фрустрация, ощущение, что удовольствия плоти, особенно сексуальные наслаждения, являются злом и грехом. Во-вторых, в мистической встрече есть видимая форма сублимации некоторого сексуального удовлетворения. Согласно Джеймсу Лейба, существуют глубокие психологические и органические потребности, которые помогают объяснять поведение мистиков. (Leuba, Psychology of Religious Misticism, pp. 116-17.)

Существует стремление к «самоутверждению» и «самоуважению», желание «посвятить себя чему-то или кому-то», потребность в «привязанности и моральной поддержке», потребность в «покое, единодушии и единстве». И наконец, существуют «органические потребности» в «чувственном удовлетворении», особенно в связи с сексуальной жизнью. Христианские мистики находятся под влиянием двух идеалов монашеского христианства: «самоподчинения воле Бога и целомудрия». С одной стороны, существует идеал «самоотречения», в котором физический секс запрещен; с другой - требование покорно отдаться любящему и праведному Богу. Очень мало кто из выдающихся мистиков, если такие вообще были, вел нормальную супружескую и сексуальную жизнь: мистическая жизнь в прямом смысле выросла из расстройств и самоограничений. Она стала патологической реакцией на потребность сексуального удовлетворения посредством неадекватного высвобождения либидо.

Самой примечательной иллюстрацией этому является св. Тереза. Ее мистический опыт имел очевидные фаллические символы и оргазмические обертоны. Она говорит:

«Я видела ангела близко от меня, с левой стороны, в телесной форме...Я видела в его руках длинное золотое копье, железный наконечник которого казался небольшим огнем. Мне казалось, что он иногда вонзал его мне в сердце и прокалывал мои внутренности. Когда он вынимал его, казалось, что он также вынимает и их и оставляет во мне огонь с великой любовью к Богу. Боль была так велика, что заставляла меня стонать, но сладость этой чрезмерной боли была столь превосходной, что я не желала быть избавленной от нее. Моя душа удовлетворена теперь ничем иным как Богом».

Сходный сексуальный элемент обнаруживается в описании мадам Гиойон, французском мистике (1648-1717). «Я молю любви, которая потрясает, сжигает и оставляет в обморочном состоянии от невыразимой радости и боли», - восклицает она. Она говорит, что Бог отвечает на ее мольбы, воспламеняет ее страстью и после удовлетворения, еще дрожа каждым своим членом, она говорит ему: «О Бог, если бы ты позволил людям чувствовать то, что чувствую я, они бы очень скоро оставили свои ложные удовольствия, чтобы наслаждаться истинным блаженством».(Цит. по: Leuba, Psychology of Religious Misticism, p. 76.).

Пьер Жане, французский психиатр, лечил пациентку, одинокую женщину по имени Мадлен, известную своим мистическим опытом. Она рассказывала:

«Я чувствую себя зачарованной чистым и нежным объятием, которое обольщает все мое существо, невыносимый жар пронзает меня до глубины души... Плоть, мертвая для чувственных ощущений, остается живой для чистых и божественных удовольствий. Я засыпаю, нежно укачиваемая в объятиях Бога. Бог так сильно прижимает меня к себе, что Он вызывает страдание во всем моем теле, но к этой боли я не могу испытывать ничего, кроме любви…».

Мадлен в своих фантазиях о своей связи с Богом чувствует желание иметь детей: «Однажды она замечает, что ее соски воспалились, «потому что Он сосал их так много». Она Божья мать и кормилица, она позволяет Богу играть, она бранит его и т. д.» (Цитировано по: Adrew Neher, The Psychology of Transcendence (Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1980), p. 113.).

Элементы сексуальности присутствуют также у мистиков-мужчин, что позволяет предположить об их скрытой гомосексуальности. Статуи и картины почти обнаженного Иисуса в великих соборах Европы, возможно, стимулировали возникновение чувства возбуждения.

Св. Иоанн Креститель красочно описывает свое единство с Богом:

«О кроткое нежное прикосновение, Мир, Сын Божий, Который проникает нежно саму субстанцию моей души и мягко прикасается к ней, впитывает ее полностью в Божественной сладости... Сейчас в своем прикосновении к Богу душа испытывает свое пребывание в истине, хотя и не совершенно, чувствует предвкушение вечной жизни. Невероятно, что, когда мы верим так, как должны верить, это прикосновение наиболее вещественное и Субстанция Бога прикасается к субстанции души. Многие святые переживали это в своей жизни. Сладость наслаждения, которое испытываешь от этого прикосновения, превосходит всякое описание»(Цитировано по: Butler, Western Mysticism, p. 10.).

Ян ван Рюйсбрук говорит:

«В этой буре любви борются два духа: Дух Бога и наш собственный дух. Бог через Святого Духа склоняет Себя к нам, и при этом мы касаемся любви... Это заставляет влюбленных растворяться друг в друге, прикосновение Бога и Его дары, наше любовное желание и наша отдача Ему: это осуществление любви. Этот прилив и отлив переполняет фонтан любви: тем самым прикосновение Бога и наше любовное желание становятся одной простой любовью... Мы не можем ни схватить, ни понять это безграничное Благо, которое мы испытываем и которое нас охватывает; и мы не можем войти в него сами по себе или путем наших упражнений. И потому мы так бедны сами по себе, но богаты в Боге (там же, р. 8 – 9).

Св. Бернар описывает свой опыт как «мистический поцелуй» Христа. Если бы консерваторы читали католическую благочестивую литературу, они, возможно, сочли бы ее порнографической:

«[Поцелуй Его Уст] означает ничто иное, как вхождение Святого Духа... Невеста имеет смелость доверительно просить, чтобы вхождение Святого Духа могло быть даровано ей под именем Поцелуя. Когда Невеста молится о том, чтобы ей был дан Поцелуй, она просит о том, чтобы ей была дана милость тройственного знания [то есть Отца, Сына и Святого Духа], насколько оно может быть воспринято в ее смертном теле... Этот дар выражает и свет знания, и благочестивую набожность» (там же).

Другой формой трансформации гомосексуальности является мазохизм. Во многих случаях мистик способен достичь сильнейшего восторга только после самоистязания и самобичевания. Церковь превозносила физические страдания. Она находила благодарных приверженцев, которые по своей воле и с чувством любви подчинялись ее требованиям.

Генрих Сузо (1300-1366), доминиканский монах, описывает свой опыт в «Автобиографии». Подобно другим монахам, он страдал от соблазнов. Он боролся против них, причиняя себе физическую боль и муки. Он думал, что только чрезмерным аскетизмом и истязанием плоти он может искупить свои грехи. Он рассказывал, что долгое время был способен достигать частых, даже каждодневных экстазов. Однако наконец пришло время, когда он понял, что не может продолжать этот путь и оставаться в живых. «Он был так изможден, что у него был только один выбор: умереть или прекратить эту практику». Он сообщает, что выбросил в реку все инструменты, которыми истязал себя»(Lеuba, Psychology of Religious Misticism, p. 62.).

Интересно, что Маркиз де Сад и некоторые другие находили такое же удовольствие в садомазохистской боли, хотя они не называли ее «божественной». Церковь нередко рассматривала состояние психоза как имеющее мистический смысл и заключающее в себе знаки божественной милости и избранничества. Она стимулировала их установлением монашеской жизни, введением целибата, требованием строгих обетов целомудрия, вознаграждением покаяния и страданий и одобрением пассивности и покорности.

При слове «мистицизм» многим сразу представляются спиритические сеансы «в стиле» эпохи сэра Артура Конан Дойля, всякого рода магические практики и прочие «невинные забавы», ныне собирательно именуемые «эзотерикой». Между тем, такое представление можно назвать в лучшем случае предельно упрощённым, и уж конечно – весьма далёким от истины.

В основе своей мистицизм – это отнюдь не бездумные «игры с духами», это особый способ познания мира. Сами слова «мистицизм», «мистический» происходят от греческого слова «muein», что значит – «замкнуть». Иными словами, здесь мы видим отсылку к неведомой, таинственной стороне мироздания, скрытой от поверхностного взгляда. Мистицизм, таким образом, осмысливается как соприкосновение со скрытой сущностью предметов и явлений. Разумеется, познание этой стороны мира «по определению» не может быть рациональным – на первый план здесь выступает иррациональное, интуитивное.

В той или иной форме мистицизм присутствует практически во всех религиях. Так, в античности существовали т.н. мистерии – тайные обряды, участники которых с помощью ритуальных плясок входили в экстатическое состояние – и это осмысливалось как соприкосновение с божеством.

В индийских религиях мистический аспект выражается, в частности, в таком понятии, как «мокша» – освобождение от сансары (бесконечной цепи перевоплощений) и слияние с Брахманом (т.е. безличным Абсолютом), растворение в нём собственной личности.

В христианстве мистицизм осмысливается как ценностное переживание божественной тайны Святой Троицы. Отличительная особенность христианского мистического опыта – это сохранение личности, ценностное отношение к ней. В соприкосновении с Богом человеческая личность должна преобразиться, стать свободной и любящей – но ни в коем случае не «раствориться в сверхличном». В этом принципиальное отличие христианского мистицизма, например, от мистицизма индийских религий. О роли мистицизма в христианстве прекрасно сказал митрополит Каллист – епископ Константинопольской православной церкви: «Всякое истинно православное богословие мистично: как мистицизм в отрыве от богословия становится субъективизмом и ересью, так и богословие в отрыве от мистицизма вырождается в сухую схоластику, «академичную» в дурном смысле слова».

Существует и мистическое течение в исламе – в лице суфизма. Это направление возникло как реакция на неудовлетворённость существующим религиозным опытом и стремление к непосредственному познанию Аллаха. Такое познание мыслилось как интуитивное, как освобождение от низшего «я» и переживание реальности истинной.

На мистицизме во многом основаны течения т.н. «нью-эйдж» – «религии нового века», т.е. современные духовные практики оккультного толка. Во главу угла здесь ставится достижение изменённых состояний сознания (мыслящихся как «астральные полёты») и прочие опасные «эксперименты» над своей психикой.

Как видим, мистицизм – весьма широкое понятие и сложное явление. Он может быть и необходимым, и опасным.

Мистицизм (от греческого слова «mysterium» – тайна) обозначает стремление к такому постижению сверхчувственного и божественного при помощи внутреннего созерцания, которое ведет к непосредственному соединению человеческого духа сбожеством и со сверхчувственным миром. Это течение, которое придаёт религиозному чувству первенствующее значение в сравнении с исполнением внешних обрядов и ритуалов . Везде, где чрезмерно сильная религиозная потребность находит свое удовлетворение без внутреннего противовеса со стороны ясного мышления, которое тем или другим путем пыталось бы отдать себе отчет в содержании религиозных верований, там существуют и психологические поводы для возникновения мистицизма. Поэтому нет почти ни одной формы религии, между адептами которой мистицизм в том или ином виде не нашел бы себе места.

Самым древним местом рождения мистицизма является Восток: письменные памятники индийских и староперсидских религий, равно как философия и поэтическое творчество этих народов, богаты мистическими учениями и взглядами. На почве ислама также возникли многие мистические направления, наиболее известное – суфизм . На почве иудаизма то же мировоззрение развивали каббала , саббатианство , хасидизм . Светлый и ясный народный дух греков, устремленный на земное, и практически разумный дух римлян не были благоприятными моментами для доставления мистицизму широкого влияния среди этих народов, хотя и здесь в религиозных обычаях и воззрениях мы находим мистические элементы (см., например, Элевсинские мистерии). На почве античного язычества мистицизмразвился только под влиянием восточных воззрений в тот момент, когда культурные элементы античной жизни вступили в борьбу с христианством . Это совершилось благодаря неоплатоникам , Философы этого направления и между ними первый – Плотин , противопоставили христианскому понятию откровения непосредственное созерцание божественного, делающегося доступным человеку в состоянии так называемого экстаза, выводящего человека за пределы обыкновенного эмпирического сознания. И в нравственном отношении они считали высшею целью духовной жизни – погружение в глубину божества, причем позднейшие неоплатоники полагали, что это соединение с божеством может быть достигнуто при помощи внешних действий, путем применения таинственных формул и церемоний.

Не только благодаря влиянию восточных воззрений и учения неоплатоников, но также и в силу простого повышения религиозного чувства, мистицизм проник и в христианскую церковь. Уже в III столетии высказываются мысли о мистическом значении священного писания, между тем как около этого же времени аскетизм и зарождавшееся монашество со своею тенденцией к возвышению над потребностями чувственной природы представляют практическую сторону этого мистического направления. В систематической форме христианская мистика (мистическая теология) получила свое выражение в V столетии в сочинениях, приписываемых Дионисию Ареопагиту . Согласно развиваемым здесь мыслям, источником мистического познания является божественная милость, таинственное и непосредственное воздействие Бога на человека.

Эти сочинения приобрели влияние в особенности начиная с 12-го столетия, и в течение 13-го вплоть до 15-го века мистицизм является как противовес схоластике , не могшей, конечно, удовлетворить религиозного чувства своими, большею частью, бесплодными тонкостями на почве слов и понятий. Следует прибавить, что развитие церкви в средние века привело к тому, что религиозная жизнь и форма культа все более и более принимали внешний характер, а католическая церковь перенесла даже центр тяжести своей деятельности в политику. Наряду с этим, не без влияния осталось и то чувство глубокой религиозной неудовлетворенности, которое пробудилось со времени крестовых походов . Таким образом, стремление к чистому, самостоятельному и непосредственному удовлетворению религиозного чувства все в большей степени прокладывало себе путь – например в деятельности святого Франциска Ассизского .

Отречение святого Франциска от земных благ. Фреска Джотто, 1297-1299 гг.

Ни в какой стране, однако, это движение не приняло таких обширных размеров и не нашло такого сильного выражения своей глубокой религиозности, как в Германии. Немецкая мистика явилась матерью Реформации, она развила те мысли, из которых эта последняя черпала свои силы. С необыкновенною ясностью основные мысли немецкой мистики получают свое выражение уже у первого её крупного представителя Мейстера Экхарта . Вкратце, воззрения немецкой мистики сводятся к следующему. Цель познания составляет для неё человек в своем тожестве с божеством. В той мире, в какой душа познает Бога, она сама является Богом, и познает она Его в той степени, в какой она уже есть Бог. Но это познание не есть разумное мышление, а вера; в нем Бог как бы созерцает самого себя в нас. Здесь находит также свое выражение старая мысль, возникшая еще на Востоке, что индивидуальность есть грех. Отречение от своей личности, от своего знания и своей воли и чистое созерцание Бога составляют высшую добродетель: все внешние дела – ничто, существует одно только «истинное дело», внутреннее дело, – отдать самого себя, свое «я» Богу. В этой системе мыслей скрыто замечательное внутреннее противоречие: будучи обязаной своим происхождением индивидуализму, немецкая мистика направляет свою проповедь против него же. Однако, уже Мейстер Экхарт понимал, что с подобными принципами возможно религиозно чувствовать и созерцать, но немыслимо религиозно и нравственно действовать. Он, поэтому, вынужден был допустить и внешнюю деятельность, хотя единственная задача и заключалась здесь в том, чтобы религиозная сущность души просвечивала сквозь внешние действия, как искра божественной деятельности. Эти действия остаются для него, таким образом, только внешним символом настроения.

Мысли, развиваемые Экхартом, нашли себе повсюду отголосок и скоро (в XIV столетии) распространились в Германии, Швейцарии и Нидерландах. Так возник, например, в Базеле «союз друзей Бога», мистическое общество, во главе которого стоял сожженный впоследствии Николай Базельский. Это было движение, которое, как все крупные события религиозной истории, захватило низшие слои народа и было самым тесным образом связано с выражением социального недовольства. Иоганн Таулер , ученик Экгарта, знаменует поворот от первоначально чисто созерцательной, монашеской мистики своего учителя к практической мистике: он проповедовал, что в истинном христианстве дело идет только о подражании смиренной и проведенной в бедности жизни Христа. Чем более мистика становилась народным движением, тем более теория стушевывалась перед жизнью, и мистика становилась практической. Своим стремлением к чистой вере, своим пренебрежением к церковному знанию и культу мистика находила всё более широкое распространение среди народа и вызвала то религиозное брожение, из которого должна была в конце концов возникнуть Реформация .

В период самой Реформации всеобщее возбуждение умов и неудовлетворенное стремление к более глубокому познанию Бога и мира повело к мистическим фантазиям и в области знания. Представителями этого процесса брожения, в котором пестро перекрещиваются между собою теософические измышления с верою в алхимию и астрологию, спекулятивное глубокомыслие с фантазерством, передовые мысли с самым бессмысленным суеверием, являются, в числе других: Патриций, Парацельс , Гельмонт, Вейгель, Штидель и Бёме . Благоприятно было для распространения мистицизма в Германии также время Тридцатилетней войны , благодаря сопровождавшему его упадку духовных сил.

В конце XVII века, под видом квиетизма , мистицизм нашел себе место во французской католической церкви, как реакция против механического, чисто внешнего почитания Бога. В этом же столетии он нашел себе место во Франции и в области философии, в мистических теориях, возникших из того чувства неудовлетворенности, которое, с точки зрения религиозного интереса, оставляла картезианская философия с её механическим объяснением явлений природы. Из наиболее выдающихся мыслителей в этом отношении является Блез Паскаль , учивший, что самое лучшее, могущее быть познанным человеком, это – Божество и та милость, с какой оно дает человеку искупление, а этого познания достигает не разум, но только чистое и смиренное сердце. Эта мысль была им выражена в знаменитом парадоксе: «Le coeur а ses raisons, que la raison ne connait pas» («Сердце имеет свои доводы, которых разум не знает»).

Весьма богата мистическими сектами была также Англия (квакеры, ангельские братья и т. д.) К более значительным мистикам XVIII столетия принадлежат: Сведенборг , граф фон Цинцендорф, основатель гернгутерской братской общины и т. д. В конце XVIII столетия и в первых десятилетиях XIX века мистический элемент, как реакция против последствий периода просвещения, против трезвого критицизма кантовской философии и светского характера века, нашел себе место частью в поэзии и философии, частью в образовании мистических союзов.

В позднем византийском православии мистическую доктрину выдвигал исихазм . Что касается России, то мистицизма были не чужды уже многие писатели допетровской Руси, как Нил Сорский и др. Около половины XVIII в, в Россию заносится мартинизм и масонство . Выходит много переводных и оригинальных сочинений в масонском духе. Это направление переходит и в XIX век, когда мистицизм получил большую силу даже при дворе, в высших сферах. Совершенно в стороне от этих течений стоял мистик Григорий Сковорода , учивший, что в основе видимого лежит невидимое, которое и составляет сущность видимого, и что человек есть не что иное, как тень сокровенного человека. Из предреволюционных русских философов, держащихся мистического направления, наиболее выдающимся являлся Владимир Соловьев , развивавший ту мысль, что в основе истинного знания лежит мистическое или религиозное восприятие, от которого логическое мышление и получает свою безусловную разумность, а опыт – значение безусловной реальности. Мистический элемент нашел выражение в России также в различных религиозных сектах, как напр., у хлыстов и т. д.

Три мистических свидания Владимира Соловьева

С первого взгляда кажется, что мистицизм неизбежен даже для трезвого мышления, так как всякая религия и всякая философия наталкивается в конце концов на что-либо загадочное, не могущее быть далее объясненным, т. е., другими словами становится лицом к лицу с тайной. Однако, большая разница, признаем ли мы границы человеческого знания и существование тайны за этими пределами, или же будем считать эту тайну разрешенной при посредстве какого-либо чудесного внутреннего или внешнего просветления. Если мистицизм не идет за пределы индивидуального убеждения, то он, как таковой, не приносит большего вреда, если же он ведет к преследованию думающих иначе, к пренебрежению обязанностями деятельной жизни, и, как это нередко бывает, к грубым чувственным половым извращениям, то он имеет крайне пагубное практическое значение.