Раздел:
Сибирская кухня, сибирские традиции
18 -я страница

Разум россиян Сибирью прирастать будет.
Благодатные земли и чистейшая экология Сибири оптимальны для спецпоселений, каторги и лагерей, всемерно способствующих просветлению и укреплению российских умов.

В условиях монотонности, упорядоченности крестьянской жизни и отдаленности от центральных районов свадьба (и подобные события) превращались в яркое театрализованное представление, драматизированный обряд, венчающий важнейший выбор в жизни молодых людей.

Обряд российской свадьбы, родившийся в глубокой древности, был принесен в Сибирь, но сохраняя главные сюжетные и структурные компоненты, претерпел определенные изменения.

Молодежь в Сибири, более свободная по духу и нравам, имела возможность свободного выбора спутника жизни. Важнейшим условием создания семьи являлась хозяйственная целесообразность. Исследователи отмечали, что, по документам XVIII - начала XIX вв., невесты часто был старше женихов: семья старалась «заполучить» в дом, прежде всего, работницу.

В Енисейской губернии в ряде мест был распространен обычай формального похищения невесты. М. Ф. Кривошапкин, описывая этот обычай, замечает, что, договорившись по согласию, жених «похищал» невесту. Мать невесты вопрошала при этом: «Как в глаза людям смотреть? В чужой дом, поди, дочь отдаю. Своими руками отдать, что ли? У нас ей хуже живется? После «похищения», правда, невеста возвращалась (обряд соблюден), а затем начинался ритуал сватовства.

Сватунья от имени жениха шла сватать невесту. На первой ступеньке крыльца она говорила: «Как твердо и крепко стоит нога моя, так будет крепко и твердо слово мое. Чтоб что я думаю, то и исполнилось». Становились на ступеньку только правой ногой. Сватать мог и сватовщик.

Пройдя в избу, сватунья садилась под матицу, на скамью. «Под матицу не сядешь - в новой семье связи не будет», - говорили в Сибири. Матица дом вяжет, и скамья при этом должна быть продольная, а не поперечная матице, иначе жизнь поперек пойдет!

Сватунья сначала заводила разговор «ни о чем», а потом сообщала: «Я к вам пришла не пировать, не столовать, а с добрым делом, со сватаньем!

У вас невеста, а у меня - жених. Станемте-ка родство заводить!» Отец отправлял мать за загородку, в куть к невесте - дело-то девичье. Невеста в Сибири была вольна выбирать, могла и отказать. Отец в таком случае говорил: «Молода ведь, хочет побыть в девках, отцу-матери поработать, ума-разума накопить». Или мог сказать: «Ждите до проку (т. е. через год)». В случае согласия сватунье передавался платок невесты. Все «переговоры» вел отец невесты.

Затем назначался особый день рукобития. В этот день отец, мать жениха и сватунья |шли в дом невесты «Удостоверялись», что невеста именно та, что нужна их сыну, и скрепляли рукобитием важное событие. Это был старинный обычай народной «скрепы» серьезного дела.

Отцы били по рукам. «Господи, благослови, в добрый час». Молились. Отец благословлял невесту. Затем пили по рюмочке «разъездной», а невеста с подругами проводила ночь «в рыданиях и причитаниях» - пели песни « с упреками и слезами», за то что «отдают в чужой дом».

На смотренье, через сутки, встречались «впервые» невеста с женихом. Здесь были родные, крестные родители, приглашали: «Беседовать просим». На столе вино, лакомства. «Вот, смотрите нашего жениха, а нам кажите-ка невесту свою», - говорила крестная мать. Невеста и жених становились на одну половицу под руку, ближе к образам жених, а к двери - невеста, затем происходило обручение с поцелуем, обмен кольцами.

Важен был обряд с платком, когда невеста, жених, отцы их брались за четыре угла плат-ка, а затем невеста и жених переплетались углами и целовались. После этого все садились за столы; угощения и лакомства обносили всем - взамен гости клали деньги. Жених на тарелке дарил подарок невесте, та принимала с поцелуем.

Невеста провожала жениха на крыльце дома. Все уезжали. Молодежь оставалась у невесты, затем жених возвращался один, и начиналось веселье: песни, игры, угощения. Песни в этот раз пели более веселые. В них - примирение с новой жизнью, описание будущей жизни невесты в доме жениха и др. Веселье продолжается допоздна.

Следующим этапом была вечеринка, или «девичник». В этот день невеста с подругами шла в баню, ей расплетали косу. Возобновлялись слезы. В бане невесту накрывали платком, затем наряжали, вели в дом.

На украшенном возке приезжал разряженный жених с целой свитой друзей. Он торже-ствует! Один из родственников невесты, «зватай» приглашает всех в дом. Входят сватунья, затем жених, потом все остальные. После приглашения садятся за столы: допоздна поют песни, угощаются, общаются, ведут разговоры о свадьбе...

После рукобития и до свадьбы назначались должностные лица свадьбы. Обряд предполагал следующих: для жениха и невесты благословленные отец и мать (крестные родители), со стороны невесты - две свахи, одна постельница (чаще всего ей была повитуха), один продавец косы, один «заобразник» (мальчик с иконой-«образом») и двое бояр. Со стороны жениха - один тысяцкий, один дружка (знаток всех обрядов, управитель свадьбы), одна подружка, две свахи, четыре боярина.

Завершает ритуал бракосочетания день свадьбы. Действие продолжается в этот день с восхода солнца и до «за-полночи». Дружка жениха разряжен: через плечо у него полотенце празднично - вышитое, пояс нарядный с висящими на нем платочками, в руках - плеть. Он ранним утром навещает невесту. «Как спалось? Как здоровье?» - справляется от имени жениха.

Вторым приездом дружка везет подарки от жениха, - «Повелел князь наш передать», - говорит. Дарили обычно: платки цветные, шубу соболью, наряд подвенечный, зеркало подставное и др. «Приглашать ли князя ко красну крыльцу?» - спрашивая дружка и разговор шел о дальнейших действиях в этот день.

Младший брат невесты везет приданое: перину, подушки, одеяло, полог, различное шитое и натканное в сундуке. Едет он с образом и со свечой. С ним на санях сидит «приданка», повитуха-постельница. Она едет готовить в подклети или другом месте брачную постель. Следуют угощения, взаимные одаривания платочками.

А в доме невесты - праздничное оживление. Готовят невесту к венцу; она одевается перед зеркалом с рыданиями, «прощается» с подругами. Затем все садятся за стол. Рядом с невестой ее младший брат, - продавец косы. Жених уже уведомлен о готовности в доме невесты.

Проехав по всем улицам деревни, к дому невесты подкатывает свадебный поезд-процессия. Традиционны возгласы: «А тот ли это дом», «Открывайте ворота!» Но это только за откуп: нужно выложить «гривну золотую» за ключ от ворот. Въезжают во двор. Здесь свахи обмениваются пивом и далее следует ритуал ввода «во дом, во палаты».

Младшему брату невесты нужно «золоту гривну на поднос выложить, - русу косу невестину выкупить». Ударяет плетыо - «Мало!», требует еще денег. Наконец, «косник» доволен полученной суммой. Сваха слегка расплетает косу невесте.

Все вместе садятся за стол. На нем всевозможные кушанья. Жених и невеста не имеют права пить на свадьбе: слегка пригубливают вино. Следуют три перемены блюд. Перед родителями невесты ставят гуся, которого по обряду они должны съесть вдвоем. Гусь символизировал нравственную чистоту и непорочность невесты.

Идет взаимное одаривание подарками с прибаутками и тостами за молодых. Наконец собираются ехать в церковь. Родители невесты благословляют молодых. Следуют три глубоких поклона. Все рассаживаются в сани. Впереди поезда мальчик - «заобразник» держит в руках Образ Благословенный.

Дружка держит его за руку и с «приговором» три раза обводит поезд, и процессия трогается к храму. Веселье, песни, прибаутки! По традиции у всех головы не прикрыты шапками. Лошади и дуги саней украшены лентами, колокольчиками, шаркунчиками. Кругом стреляют из ружей. Встречные поздравляют молодых.

В церкви «таинство освещения брака и молитва за благополучие ея» по православному обряду дополнялись чисто сибирским обычаем когда на полу храма расстилался платок и молодые становились на него, жених правой ногой, а невеста - левой. При этом считалось счастливым поверьем, - если невеста во время венчания сжимает в левой руке корку хлеба, - значит, жизнь пройдет в довольствии.

Далее свадьба перемещается в дом жениха. Подъезжают к дому, а дружка громко объявляет: «Прибыл наш князь новобрачный, с молодой княгиней и со всем полком, честным поездом на широкий двор. Приказал объявить, что он под злат венец встал и Закон Божий на голову получил! Извольте встречать с радостью!»

Встречают хлебом-солью, молятся, садятся за стол. Начинается свадебный пир. Первая чарка вина наливают жениху, - он передает ее отцу. «Ну, сынок, с законным браком», - поздравляет отец. Для жениха и невесты ставится одна тарелка на двоих. Гости едят, выпивают, молодых поздравляют, непрерывно подаются угощения, лучшие кушанья.

Блеснуть поварским искусством считалось делом чести. После третьей перемены блюд молодых выводили из-за стола. Далее следовал ритуал переплетения косы. Невесту накрывали платком, и свахи невесты и жениха, с песнями расплетая девичью косу, заплетали ее в две, укладывали их на голове в новом виде, затем надевали на голову кокошник или повойничек. Все присутствующие гости подхватывали песню о косе. Родителям наливались полные чарки, и те еще раз поздравляли «дитятей с законным браком» и благословляли на «подклеть».

Повитуха-постельница торжественно отмыкала помещение, первым входил «заобразник» с иконой, следом свахи, молодые. Молодых оставляли, - дружка уходил последним, унося свечи. А в светлице продолжался «пир горой» с шутками-прибаутками, пес-нями...

Утром в дом молодого мужа собирался весь вчерашний поезд, все гости. Молодых отправляли в баню, затем обряжали, и далее шло представление родителям. Невеста показывала свое шитье родителям мужа, свекровь придирчиво оценивала мастерство. Потом молодые ехали в дом тестя и тещи - приглашали на пир.

К обеду, наконец, все гости были в сборе. Все рассаживались по своим местам. На почетном месте сидели ее и его родители, крестные, родственники, а молодая угождала им, ухаживала, накрывала и подавала на столы, старалась показать, какая она проворная хозяйка. Часто проходили и шуточные «испытания» жениха на мастерство, например: вытесать клин на камне или насадить топор на топорище.

Пир продолжался до ночи и часто, - он длился не один день. Продолжался уже без особой обрядности. Но дружка, друзья молодых вносили импровизированные дополнения, розыгрыши, шутки: не зря свадьба считалась целым представлением. Веселись, народ!

Свадьбы часто накладывались одна на другую, шли чередом, и вся деревня практически значительную часть зимнего времени, отдыхая от трудов праведных, становилась участницей свадебного обряда, яркого самодеятельного народного действия.

По описаниям, в Сибири было принято рождение младенца сопровождать определенными обрядами. Когда новорожденного мыли, то в воду клали серебряные деньги, которые брала потом себе бабка-повитуха.

В отличие от «российских» обычаев («беречь дитя от зглазу»), о рождении извещали всех родственников, родителей, близких друзей: они приходили и приезжали навестить родительницу, при этом каждый одаривал новорожденного серебряными деньгами, которые клали под подушку матери ребенка или новорожденного.

Родительницу непременно, если позволяло здоровье, водили в баню через день. Сибиряки говаривали: «Банька - вторая мать». После бани поили взваром из ягод, из слабого пива с изюмом, черносливом, имбирем. Кормили родительницу кашей из цельного пшена с изюмом.

Этнографы отмечали, что в Сибири редко когда младенцев долго кормили молоком матери, чаще через 3-4 месяца начинали кормить коровьим молоком. Молоко давали младенцу, вливая его в рожок. Малыш подрастал, качаясь в колыбели - «зыбке», сплетенной из сосновых дранок на черемуховой дужке.

Зыбка подвешивалась на кожаном ремешке к гибкому «очепу» - березовой жерди, продетому в потолочное кольцо. Зыбка сверху накрывалась специальной накидкой-«шатром». Она была тем «малым миром», из которого младенец шагал в жизнь...

Древний языческий обряд исполняли на девятый день рождения ребенка по всей России. В Сибири он был таким: приносили кружку чистой воды, в которую предварительно на ночь клали серебряные деньги. Родительница поливала три раза бабке-повитухе воду на руки, а та ей обратно. Потом повитуху одаривали 15-20 руб. денег, несколькими фунтами хорошего масла и фунтом чая и несколькими аршинами полотна или холста.

Данный обряд должен был символизировать передачу ответственности за дальнейшую жизнь младенца от повитухи - матери. Одновременно, вода выполняла очистительную функцию и символизировала промежуточный этап прихода младенца в этот мир.

Великое таинство крещения было для русского человека важнейшим условием приобщения к Богу, к Царствию Божию.

«Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. … должно вам родиться свыше».

Согласно христианской традиции, при крещении ребенок нарекался именем какого-либо святого, который становился его небесным заступником и покровителем. Крещение ребенка совершалось по вере воспреемников, становящихся духовными родителями крещаемого.

На крестины собирались родственники, близкие друзья семьи, обязательно – «названые родители» (кум и кума), бабка-повитуха. Стол обязательно застилался белой скатертью, на нее ставили хлеб-соль. На лавку под иконы стелили шубу, мехом вверх и укладывали младенца. Затем повитуха брала его и передавала куме, затем все шли в церковь для выполнения обряда крещения.

По окончании общепринятого в России православного обряда крещения ритуал с шубой повторялся. Крестная мать брала ребенка с шубы и передавала родной матери со словами: «Зовут вот (имя). С днем ангела тебя (имя), с новым счастьем. Дай Господь доброго здоровья на многие лета, а вас с сыном (дочерью) с радостью теперича». После общей молитвы, родители приглашали «угощаться». Все поздравляют друг друга: отца- с «наследником», кума и куму – с «крестником», дядю - с «племянником», родителей- с сыном, бабушку- с внуком.

На «крестины» готовили кашу из «сарочинского» пшена, сваренную на молоке, а в постные дни на воде. Кашу посыпали сверху сахаром. Всем собравшимся на крестины под-носили вино, а затем кашу. Поэтому случаю в Сибири бытовала поговорка: «Я у него на крестинах кашу ел».

Повивальной бабке, которая считалась особо почетной гостьей, на кашу клали немного серебряных денег. Куму и куме дарили полотенца, полотно. Если ребенок был в семье первым («первородным»), то часто, подшучивая над отцом малыша, старались подсунуть ему ложку каши с солью и перцем. При этом говорили, что отец должен разделить страдания матери.

Бывало и так, что бабушка специально обливала свой фартук вином; по-поверью, внук быстрее начнет ходить.

Жизненный путь человека завершается смертью... Сибиряки относились к ней уважительно, мудро и спокойно. Достойно умереть в глубокой старости означало то же, что и жизнь прожить «в чести» общества.

Величайшим благом было умереть, не намаявшись самому и не доставив маеты и страданий родным и близким. Обычно, вступая в преклонные годы, люди заранее готовили материал для домовины-гроба, считалось вполне естественным, если крестьянин сам, любовно и аккуратно мастерил себе домовину. И стояла она потом на амбаре или под крышей сарая «до востребования» многие годы.

Как и везде на Руси, умершего человека, «грешно тело», обмывали и одевали в чистые, жела-тельно новые одежды. Омовение умершего рассматривалось как очистительный обряд. Омовение ни в коем случае не должны были совершать родственники. В Сибири было принято, чтобы «смертное» шилось только из холста и не было покупным.

Домовину с покойником ставили в горнице, в переднем углу, на лавку или стол, украшенный полотном, кисеей или ковром. Покойник обязательно должен был лежать головой к «божнице». Пол устилали еловыми или, чаще, пихтовыми «лапками» - веточками. У тела непременно сидели дети, внуки, близкие усопшего. Обряд обмывания, прощания, сопровождался причетами, причитаниями, рыданиями, плачем, приговорами. Если в семье покойника были девушки, они распускали по плечам волосы и повязывали голову черным платком.

В традиционной похоронной обрядности старой Сибири важное место занимали старинные причеты. Печальная песня-плач служила средством психологической разрядки в страшном горе.

Долгие длинные причитания безутешных вдов, матерей родных складывались с древности в прошальные песнопения: горестные, торжественные и строгие, берущие за душу. Услышанный однажды плач, запоминается на всю жизнь…

Плач матери по умершей дочери:

Ой, да ты моя доченька!
Ой, да ты моя милая!
Где ты моя красавица?
Куда ты делась пташечка?
Да за што же ты на меня обиделась?
Да за што же ты рассердилась?
Ой, да зачем ты меня покинула,
Сироту-то меня горе-горькую.
К кому я теперь пойду?
Кому печаль мою расскажу?
Ой, да ты моя доченька…

Из плача по умершему мужу:

На кого же ты нас оставил, сокол ты наш ясный?
Отлетаешь ты от нас в дальную сторонушку, ничего ты не ведаешь,
не чувствуешь, как мы здесь горькие в сслезах убиваемся!
Не воротишься ты к нам к горе-горьким, не поглядишь ты больше
на нашу жизнь несчастную.
Не придешь-то ты больше на пиры и беседушки,
не взглянешь-то ты больше на свои поля-на колосыньки, на свою
на скотинку на сиротскую,
не войдешь-то ты больше в свою избу теплую…
Избрал-то ты себе холодное гнездышко…
…Соберутся-то у нас сейчас гости званые,
гости званые-приглашенные, не на радость-то они соберутся к нам,
а на слезы-то, да на сетованья, все родны наши, все знакомые…

(Плачи-причеты записаны М.В. Красноженовой в начале ХХ в.)

В Енисейской губернии был еще ряд общепринятых обрядовых действий на похоронах. Многие старушки завещали похоронить себя в венчальных платьях. Обувь покойника называлась «калишки», «босовики» и шилась из 2-3 слоев плотного белого холста. Покойника хоронили опоясанного поясом.

К внешнему углу дома умершего сразу после смерти прикрепляли маленький лоскуток из белой ткани, чтобы «душа могла в 40 дней прилетать к дому и вытирать слезы». У покойника ни в коем случае нельзя было стричь ногти и волосы. После похорон одежда усопшего раздавалась друзьям и близким. Покупалась также новые платья и дарились для поминовения.

К усопшему ходили все, знакомые, чужие, обязательно съезжались из окрестных селений даже дальние родственники. Все выражали чувство сострадания, соболезнования близким, соблюдали традиционное приличие. Современники отмечали, что в Сибири прощаться приходит множество чужих, посторонних людей, приходят, чтобы «посмотреть, как одет, какою парчою покрыт, плачут ли родные».

Всякому входящему в дом подавали рюмку водки или стакан чаю. Все трое суток, пока покойник лежал дома, ворота обязательно оставляли открытыми. Несколько человек обслу-живали приходящих, помогали раздеться, подавали утра до вечера чай, грели самовар, а один из них подавал милостыню нищим.

Икону в Сибири было принято ставить не на грудь усопшему, а в голове. Покойника прикрывали полотном, парчою. На столик или полку в изголовье обязательно ставили чашку с водой. «Чтобы душа смогла умыться», - говорили знающие люди. Свечку ставили в сосуд с зерном. В гроб стелили кудель и веничные листья.

Хоронили покойника на третий день. «Вязки» от рук и ног покойника клали в гроб с левой стороны. Из дома гроб выносили на руках, а особо чтимого несли на руках до «могилок». После выноса тела тут же переворачивали скамью, а в передний угол, где лежал усопший, клали камень - «серовик», верили - «покойника в этом доме больше в ближайшее время не будет». Камень лежал 6 недель. Сразу после выноса тела в доме мыли полы, а ворота дома сразу закрывались.

Шествие на «могилки» строилось определенным образом: впереди шел человек с иконой, за ним священник, потом несли крышку, покрытую ковром, затем гроб, обшитый бархатом или атласом (красной тканью). Если позволяло состояние, гроб накрывали парчой. Нужно отметить, что в Европейской России, в отличие от Сибири, гроб обычно не обшивался тканью.

Умершего отпевали в церкви, а затем несли на кладбище. В могилу гроб опускали на холсте, который затем делился пришедшим нищим. По старинному полуязыческому обряду в Сибири священник-батюшка первым бросал на крышку гроба горсть земли, затем все пришедшие на кладбище бросали по три горсти: «Царствия Небесного; пусть земля будет пухом». На крест по обычаю повязывали холщовое полотенце.

По завершению обряда погребения служили панихиду, раздавали милостыню нищим, одаривали всех платочками или полотенцами и возвращались домой.

Величайшим «грехом» сибиряки считали говорить об умершем «худое».

Поминать начинали с кутьи или меда. Потом подавались кушанья «во множестве». Перемен блюд было много, но обязательны были блины. Если покойника хоронили в «постный день», то подавали холодную рыбу, рыбный студень, похлебку, пряженики, каши и разные кисели.

В «скоромные дни» подавали на столы холодное мясо, студень мясной, студень рыбный, разнообразные каши и кисели, молоко. Поминки обязательно сопровождались разнообразием подаваемых каш. Перед каждой переменой блюд молились Богу и желали усопшему «Царства Божьего». Подача на стол киселя, часто со сливками, означала завершение «горячего обеда»

Этнографами отмечается, что нигде более в России не существовало обряда посещения кладбища на второй день. Сибиряки же на второй день обязательно шли на «могилки», причем только близкие родственники. «Ничто, самое удивительное, не удержит их от поездки на могилу: ни проливной дождь, ни метель, ни сильный мороз». Данный обряд сохраняется и поныне…

По православному обряду лишались церковного отпевания и даже погребения на общем кладбище лица, сознательно лишившие себя жизни, самоубийцы. Это считалось величайшим грехом. К таковым относили и погибших участников «разбойного нападения» - преступников.

Те, кто был на «горячем обеде», в течение шести недель по 1-2 раза в день били поклоны покойнику. В домах многих зажиточных крестьян в течение 40 дней после похорон родного человека кормили всех приходящих нищих.

На 9-й день поминали умершего только близкие родственники, а на 40-й день устраивался «званый обед». Во многих селениях на Ангаре было принято поминать в 6, 9, 20, 40-й дни. Повсеместно в Сибири поминали в день именин и в годовщину смерти. В течение года близкие родственники носили траур.

В годовщину смерти также подавались традиционные перемены блюд: холодная рыба, рыбный студень, кутья пшеничная, кутья черемуховая, пирог рыбный, блины, пряженка, кисель. Все ритуальные каши и в дни поминок и по иному поводу готовились из цельных немолотых зерен.

Следующая после Пасхальной недели Фомина неделя была для сибирских старожилов одной из наиболее важных в обрядово-ритуальном цикле. Во вторник на Фоминой неделе отмечали Родительский день. Сибиряки называли его «Ихна родительска Паска».

Накануне «родительской пасхи» все обязательно мылись в бане, несмотря на то, что был понедельник. Вечером, после того, как все члены семьи помоются, в баню приносили определенный набор белья, вещей, мыло для умерших предков. Ставили шайку, наливали туда воду, раскладывали на скамьях вещи и уходили, оставив слегка приоткрытой дверь. Никто из живых не имел права после этого идти туда, это считалось величайшим грехом. А чтобы души предков помылись в своих банях, вечером в понедельник открывали ворота кладбища (в остальные дни они оставались закрытыми).

В Родительский день вставали до рассвета. Родни члены шли семьи с кутьей в церковь, где служилась панихида и поминались умершие, другие оставались дома и готовили обильный обед.

После службы в церкви сибиряки посещали «могилки». В нарядах одеждах все жители селения сходились вместе, поминали умерших кутьей, яйцами, блинами, прикусками. «На могилках старожилы в этот день «христосуются» с родителями: ставят кутью, раскрашенные яйца, поминают вином, затем приглашают помянуть встретившихся близких, соседей, односельчан.

Многие берут на могилки самовар. Многие приносят вина»: пьют сами и угощают «родителёв», выливая из рюмки вино на могилу. Степенно посидят, помянут и уходят», - писал об этом обряде в конце XIX в. этнограф В.С. Арефьев.

По возвращении с кладбища крестьяне накрывали дома столы, выставляли обильные кушанья, в несколько рюмок наливали вино и накрывали их кусочками хлеба. Затем открывалось окно, через подоконник на улицу свешивалось полотенце - «дорожка» для душ умерших предков.

Все родственники и приглашенные покидали комнату и выходили в переднюю избу или во двор, предварительно помолившись с поклонами в переднем углу перед иконой. Старожилы верили, что души умерших предков в это время пируют, общаются за накрытым столом. Считалось, что обильно накрытые столы доставляют им радость и показывают степень уважения и почитания предков живущими

По прошествии некоторого времени все возвращались за столы и с молитвой приступали к поминальному обеду.

Не только в «Родительску Пасху», но и повседневно старожил обращался к предкам за советом, мысленно разговаривал с ними о делах и проблемах; в сознании предки оставались частью этого мира.

Также смотрите раздел:

Богатырский пир
РУССКАЯ КУХНЯ
Традиционные русские яства
Многие из этих блюд станут истинным украшением любого торжественного банкетного стола
Cоветы кухонным мужикам (т.е. поварам)

Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
А.С.Пушкин

ИЗ ИСТОРИИ. Когда-то русские неспешно, с перерывами, кушали на обед:
- сперва жаркое (современное второе),
- затем ушное (разные жидкие блюда, супы),
- а напоcледок заедки (сладкие десерты).
С точки зрения современной диететики такой порядок приема блюд является оптимальным, при перерывах между ними в 10-15 минут.
Неспешная трапеза с перерывами между блюдами показана желающим похудеть .
На рубеже XVII-XVIII веков пришлыми в Россию дворянами были привнесены обычаи европейской кухни, и порядок подаваемых на обед блюд изменился на современный.
С начала XVIII века русской монархии требовалось все более напряженное служение подданных, а потому служивым людям и крепостным рабам стало неположено подолгу «разъедаться» за столом. Темп трапезы стал непрерывным, без ранее традиционных перерывов между блюдами.

ХОЛОДНЫЕ ЯСТВА И ЗАКУСКИ

УШНОЕ. СУПЫ

БРАЧНЫЕ ОБЫЧАИ КАЛЫМ – цена за невесту, один из видов компенсации за жену. У лесных юкагиров, чукчей других народов крайнего Северо - Востока первоначально существовали бескалымные браки. Размер калыма и порядок его уплаты определялись на переговорах при сватовстве. Чаще всего калым выплачивался в виде оленей, медных или железных котлов, тканей, звериных шкур. С развитием товарно-денежных отношений часть калыма могла быть выплачена деньгами. Величина калыма зависела от имущественного положения семей жениха и невесты.

БРАЧНЫЕ ОБЫЧАИ Левират – брачный обычай, по которому вдова была обязана или имела право выйти замуж за брата своего умершего мужа. Был распространен у большинства народов Севера. Право на жену умершего старшего брата принадлежало младшему, а не наоборот. Сорорат – брачный обычай, согласно которому вдовец обязан жениться на младшей сестре или племяннице умершей жены.

ЖИЛИЩА Жилища народов классифицированы на основе разных критериев: по материалам изготовления – деревянные (из бревен, досок, отесанных столбов, жердей, колотых плах, ветвей), корьевые (берестяные и из коры иных деревьев – ели, пихты, лиственницы), войлочные, из костей морских животных, земляные, глинобитные, с плетеными стенами, а также крытые оленьими шкурами; по отношению к уровню земли – наземные, подземные (полуземлянки и землянки) и свайные; по планировке – четырехугольные, круглые и многоугольные; по форме – конические, двускатные, односкатные, сферическая, полусферическая, пирамидальные и усеченно-пирамидальные; по конструкции – каркасные (из вертикальных или наклонных столбов, покрытый сверху шкурами, корой, войлоком).

КУЛЬТ ОГНЯ Огонь – главная семейная святыня – широко использовался в семейных обрядах. Домашний очаг стремились постоянно поддерживать. Во время перекочевок эвенки перевозили его в котелке. Правила обращения с огнем передавались из поколения в поколение. Огонь очага берегли от осквернения, запрещали бросать в него мусор, шишки («чтобы не залепить бабушке смолой глаза» – эвенки), касаться огня чем-либо острым, лить в него воду. Почитание огня перешло и на предметы, имеющие с ним длительное соприкосновение.

НАРОДНЫЕ ПРИМЕТЫ ЭВЕНОВ v Нельзя ходить по огню. v 2. Огонь костра нельзя колоть, резать острыми предметами. Если не соблюдать и противоречить этим приметам, то огонь потеряет силу своего духа. v 3. Свою старую одежду, вещи нельзя выбрасывать и оставлять на земле, а надо уничтожить вещи путем сжигания. Если не соблюдать этих правил, то человек всегда будет слышать плач своих вещей и одежды. v 4. Если берешь у куропаток, гусей и уток яйца из гнезда, то обязательно дватри яйца оставляй в гнезде. v 5. Остатки добычи нельзя разбрасывать на том месте, где ты ходишь и живешь. v 6. В семье нельзя часто ругаться и спорить, потому что огонь вашего очага может обидеться и вы будете несчастны.

ОДЕЖДА Одежда народов Севера приспособлена к местным климатическим условиям и образу жизни. Для ее изготовления использовались местные материалы: шкуры оленей, нерп, диких зверей, собак, птиц (гагар, лебедей, уток) кожа рыб, у якутов также шкуры коров, лошадей. Широко применялась ровдуга – замша из оленьих или лосиных шкур. Утепляли одежду мехом белок, лисиц, песцов, зайцев, рысей, у якутов – бобров, у шорцев – овечьим мехом. Чрезвычайно большую роль играли шкуры домашних и диких оленей, добытых в тайге, тундре Зимой носили двуслойную или однослойную одежду из оленьих, реже собачьих шкур, летом – выношенные зимние шубы, парки, малицы, а также одежду из ровдуги, ткани.

ИТЕЛЬМЕНЫ Современная наука считает ительменов очень древними обитателями Камчатки, не отвечая в точности на вопрос, когда и откуда они пришли. Поскольку известно, что коряки и чукчи явились сюда примерно в 12001300 гг, видимо, спасаясь от Чингисхана, можно считать, что ительмены появились тут ранее. Анализируя быт, исследователь находит аналогии с древнейшими китайцами. Окончательный вывод: ительмены некогда обитали "за пределами Китая, в степях Монголии, ниже Амура". На это указывают многочисленные совпадения в языке монголов и ительменов, а также физиологическое сходство. Скорей всего ительмены жили некогда в южноуральских степях, и были тюрским племенем, возможно, с монголоидными чертами, как нынешние калмыки, сильно иранизированным (под скифским влиянием). Именно предки ительмен были теми пигмеями, о которых говорит греческая мифология. Отсюда элементы греческой мифологии у ительменов, отсюда - несколько найденных на Камчатке античных монет.

ЯКУТЫ Впервые в Якутию русские промышленники проникли в 20 х годах 17 века. Вслед за ними сюда пришли служилые люди и начали объясачивать местное население, что вызвало сопротивление местной знати, не желавшей терять право на исключительную эксплуатацию сородичей. В 1632 году Бекетов поставил на р. Лена острог. В 1643 году его перенести на новое место в 70 верстах от старого и назвали Якутском. Но постепенно борьба с русскими прекратилась, т. к. якуты убедились в выгодности мирных связей с русским населением. К середине 17 века завершилось, в основном, вхождение Якутска в состав русского государства.

БУРЯТЫ По антропологическим признакам буряты относятся к центрально-азиатскому типу монголоидной расы. Древняя религия бурят - шаманство. В 17 в. буряты составляли несколько племенных групп, крупнейшими среди которых были булагаты, эхириты, хоринцы и хонгодоры. Сближение бурятских племён между собой было исторически обусловлено близостью их культуры и диалектов, а также объединением племён после их вхождения в состав России. Этот процесс завершился в конце 17- 18 вв. Основу хозяйства бурят составляло скотоводство, полукочевое у западных и кочевое у восточных племён; некоторую роль в экономике играли охота и рыболовство.

СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ! :) Надеюсь, что презентация не показалась скучной, и каждый узнал что-то новое. Благодарю за просмотр.

Русская нация, самая многочисленная в России, явилась объ­единяющей силой уникального евразийского сообщества наро­дов. Русское население Сибири сегодня, несомненно, восприни­мается и расценивается как совершенно особая этнокультурная общность. Совместное проживание с другими сибирскими этно­сами обусловило достаточно оживленные межэтнические взаи­мосвязи и взаимовлияния, а длительная изоляция от российских культурных центров способствовала сохранению реликтовых эле­ментов традиционной культуры.

Заселение Сибири датируется XVII в., когда сюда прибыва­ли служилые люди, пешие и конные казаки, крестьяне. Старо­жильческое русское население срочно осело и укоренилось в Сибири, что нашло отражение в этническом самосознании сиби­ряков: они не помнят своих российских корней ("деды и праде­ды исконно жили в Сибири"), но считают себя русскими. Естес­твенно, что этнические процессы продолжались, в итоге чего об­разовались и получили дальнейшее развитие различные этнографические группы старожилов-сибиряков. После отмены крепостного права и, особенно, после столыпинских реформ в Сибирь хлынул поток россиян, которые заняли хронологически верхний по уровню "укорененности" слой. Их потомки старшего возраста составляют сегодня второе-третье поколение родивших­ся уже на сибирских землях. Но, считая себя сибиряками, они хорошо помнят, что родители их были "вятскими", "курскими", "тамбовскими". Многие пожилые люди, прежде всего, в сельской местности, говорят, что вятские всегда считались умелыми и на­ходчивыми ("вятские - ребята хватские"), голосистых курских называли "курскими соловьями", про чистоплотных чалдонов говорили "чалдоны - крылечки скоблены"... Эти названия не толь­ко точны, но и этнографичны.

В предлагаемом читателю сборнике рассматриваются вопро­сы влияния мировоззренческих ценностей русского этническо­го сознания на восприятие иноэтнических культур в эпоху феодализма и в более позднее время. Большое внимание уделяется анализу конкретных явлений духовной и материальной культу­ры XVII - начала XX вв. - календарным и трудовым обычаям, об­рядам, фольклору, традиционным постройкам. Этнографическая специфика сибирской культуры показана на примере не только сельского, но и городского населения. Впервые в научный обо­рот вводится значительная часть новых, нигде ранее не публи­ковавшихся, полевых и архивных материалов. Все приведенные данные снабжены указанием на этнокультурную и региональную принадлежность, что позволит использовать их при подготовке обобщающих трудов. Насколько удалось авторам решить постав­ленные ими задачи - судить читателям.

Ел. Ерохина

Влияние мировоззренческих ценностей

русского этнического сознания на характер

восприятия иноэтнических культур

Западной Сибири: XVII - сер. XIX вв.

Проблемы межэтнических взаимодействий привлекают вни­мание многих исследователей ввиду той огромной роли, которую они играли в истории Сибири. Результат этих процессов зависел от того, как воспринимали друг друга представители контакти­рующих этносов. Однако именно этот аспект проблемы контак­тов до недавнего времени не вызывал к себе пристального инте­реса 1 . Нынешняя нестабильная ситуация заставляет нас прово­дить тщательный анализ влияния характера национальной психологии на повседневную жизнь тех обществ, в рамках кото­рых тесно сосуществуют представители разных этнических куль­тур 2 .

В данной статье рассматривается образ соседей - представи­телей этнических групп, проживающих в Западной Сибири до появления русских, в восприятии русского человека. К этому во­просу следует подходить с позиции этнической психологии, ко­торая утверждает, что обыденное сознание при восприятии чу­жих культур оценивает их свойства через призму собственных представлений о том, что является "хорошим" или "плохим", "пра­вильным" или "неправильным". Естественно, что при этом за пол­ожительный эталон принимаются свойства собственной культу­ры 3 . Таким образом, настоящая статья является попыткой ответа на вопрос: какие свойства русского этнического сознания опре­делили характер восприятия русским человеком некоторых свойств культур коренных народов Западной Сибири?

Сразу с неизбежностью возникает еще один вопрос: какой смысл вкладывается в понятие "национальное сознание"? Не имея возможности углубляться в сущность сложной проблемы, условимся понимать под содержанием этого понятия составляю­щие мировоззренческое ядро представления, усвоенные в про­цессе социализации всеми членами этнической группы 4 , о том, что является правильным, истинным, а также готовность опре­деленным образом действовать согласно этим представлениям 6 . Элементы ("нормы поведения", "знания", "понятия"), лежащие в основе мировоззренческого ядра, можно определить как ценнос­ти этнического сознания, которые являются своеобразными сгус­тками коллективного опыта.

Каждая этническая система обладает уникальным опытом и оригинальной иерархией ценностей, которые возникают как в зависимости от определенного ландшафта, с которым установле­на своеобразная этноэкологическая целостность 6 , так и в зависи­мости от определенных исторических условий, в рамках которых развивается этнос 7 . Все это подводит нас к необходимости анали­за национального восприятия с позиции учета исторического опыта культурно-хозяйственной деятельности и мировоззренчес­ких ценностей взаимодействующих этнических культур.

До прихода русских Западную Сибирь населяли представи­тели уральской и алтайской языковых семей. Уральская семья народов была представлена самодийской группой (ненцы, энцы, нганасаны, селькупы) и угорской группой (ханты и манси). Ал­тайская семья была представлена тюркской группой (алтайцы, шорцы, сибирские татары). К моменту появления русских боль­шинство коренных народов Западной Сибири находились на ста­дии разложения первобытно-патриархального общества и фор­мирования феодальных отношений 8 . Прогресс в общественных отношениях у южносибирских тюрков был значительнее, неже­ли у обских угров. Подобная разница объясняется, видимо, тем, что хозяйство тюрков имело в значительной мере производящий характер, а в хозяйстве обских угров в большей степени имели место элементы присваивающего хозяйства 9

Хозяйственная деятельность коренных народов Сибири в основном не вела к преобразованию природного ландшафта в антропогенный. Обские угры входили в биоценозы как верхнее, завершающее звено, приспосабливаясь к природному равнове­сию, и были заинтересованы в его сохранении 10 . Скотоводческая деятельность кочевников Алтая вела к преобразованию ландшаф­та, ничтожному в количественном отношении и существенно от­личному от воздействия на природу земледельческих народов 11 . Их тип хозяйствования также зависел от сохранения окружаю­щей среды.

Основу мировоззренческого ядра коренных народов Сибири составляло признание своего "младшинства" по отношению к окружающему природному миру 12 . Согласно их представлениям, все существа природной сферы выступали по отношению к ним в

качестве старших родственников 13 . Это родство означало, что человек не отделял себя от природы (как род не отделял себя от занимаемой территории) 14 . В связи с этим, примечателен тот факт, что при отправлении культа гораздо чаще обращались к низшим божествам, божествам местности, нежели к верховным богам 18 .

Это доказывает то, что в представлении аборигенов Сибири благополучие рода определялось благосклонностью со стороны природных объектов, которые персонифицировались в образе духов-хозяев местности. Каждый сибирский народ имел систему собственных религиозных представлений, в основе которых ле­жали подобные воззрения (исключение составляли сибирские татары, которые следовали исламской традиции). В научной ли­тературе духовную традицию этих народов обычно называют шаманистской.

Русский этнос формировался в процессе движения, распрос­транения и земледельческого преобразования природного лан­дшафта. В племенных объединениях славян, по мнению В.В. Седова, имели место миграции и ассимиляции других этни­ческих групп (иранских, финно-угорских, южно-балтийских) 16 . Таким образом возникает большинство этносов. Однако, по завер­шении процесса формирования древнерусской, а затем и русской этнической общности, движение и включение в культурную ор­биту иноэтнических элементов не прекращалось, а наоборот, пре­вратилось в важную особенность этнической истории русских 17 . В ходе продвижения по Восточно-Европейской равнине русские "обтекали" этнические территории других народов 18 .

"Растекание" русских по территориям было возможно благо­даря наличию большого количества резервных земель. Послед­нее обстоятельство открывало для русского человека "возмож­ность движения в сторону экстенсивности" 19 , характерной для земледельческого хозяйства русских 20 .

Заселение русскими свободных земель еще на территории Европейской России носило характер естественного расселения. Русские люди, по преимуществу земледельцы, искали свежие, нетронутые земли. Пространства, которые осваивали переселен­цы, превращались в земледельческие области 21 . Завоевание и правительственная колонизация шли, как правило, позади естес­твенного расселения 22 .

Освоение Сибири являлось продолжением этого процесса, в который были вовлечены не только представители русского эт­носа, но и украинцы, белорусы. Поэтому в данном случае русски­ми мы условно назовем всех представителей восточно-славянской этнической общности, мигрировавших в Сибирь из-за Урала в первоначальный период заселения.

Среди ранних источников, которые позволяют судить о вос­приятии русскими коренных народов Сибири, наиболее интерес­ными являются сибирские летописи первой половины XVII в. (Погодинский летописец, Описание Сибири, Хронологическая повесть). Другие архивные документы - ясачные, "копийные" книги - менее доступны историкам и этнографам. Летописи ин­тересны для нас с позиции того, что сведения, положенные в ос­нову их создания, сибирского происхождения, т.к. заимствова­ны из рассказов казаков - участников походов Ермака. Заметим, правда, что этнографическая информация не имела значения для создателей летописей. Авторы удостоили наибольшего внимания вопросы веры или "закона". Это не удивительно для людей эпо­хи, когда религия пронизывала все сферы мировоззрения. Вот как через призму собственной религии оцениваются духовные воззрения другого народа: "Вогуличи поклоняются идолам без­душным" 23 , "татарове закон держат Бахметьев" 24 , "остяки и самое­ды" "закона не имеют" 26 , "калмыкские племена" "живут по ложным заповедям" 28 . В общем, автор Хронологической повести "О победе на бесерменскаго царя Кучума" подводит итог: "люди хотя челове­ческий облик имеют, но нравом и образом жизни подобны диким животным, ибо не имеют вероучения "подобающего" 27 . По отноше­нию к таким людям можно морально оправдать завоевание. По это­му поводу летописи говорят: "послал Бог искупить грех идолопок-лонства" 28 ,"Бог изволил поручить христианам Сибирское царство" 29 .

При этом, русскому человеку был чужд религиозный фана­тизм. Казаки в ходе завоеваний не предприняли никаких попы­ток для христианизации края. Более того, приводя в покорность царю очередную территорию, они заставляли присягать не на кресте, а на сабле 30 .

Русскому человеку был чужд национальный фанатизм: ни один из сибирских народов, оказавших сопротивление, не под­вергся уничтожению. Истребив то поколение знати, которое про­тиводействовало завоеванию, царское правительство сохранило за потомками повешенных князей их положение в улусах, не тро­нуло родовой организации 31 .

На ранних этапах заселения имели место браки русских по­селенцев с местными женщинами. Их дети вливались в среду русского населения. В местах, отдаленных от крупных центров, там, где русские семьи не получили численного преобладания, брачные связи с местными женщинами продолжались и в более позднее время 32 .

Условия, в которых оказались переселенцы, требовали осо­бого психического и физического склада (продолжительная хо­лодная зима, раннее замерзание рек и позднее освобождение их оиго льда, непривычный состав пищи). На начальных этапах засе­ления происходил жесткий отбор, в результате которого сложи­лась особая историко-культурная общность в составе русского этноса 33 . В научной литературе она носит название старожиль­ческой и известна особым, отличным от Европейской России ти­пом хозяйствования.

Старожильческая культура имела уникальный опыт общения с культурами коренных народов Сибири, т.к. она долгое время соседствовала с ними на одной территории. О характере воспри­ятия русскими сибиряками представителей аборигенных куль­тур Сибири дает информацию источник конца XVIII в.(1783 г.) ""Описание о жизни и упражнениях обитающих в Туруханской и Березовской округах разного рода ясачных иноверцев". Это самое раннее описание хантов, ненцев и якутов Туруханского края. Документ представляет собой ответ на опросник, разосланный во все "округи" Тобольского наместничества Кабинетом Императри­цы по поводу сбора сведений, касающихся ясачных Сибири. От­веты давали представители нижнего звена царской администра­ции. Вот что гласит источник: "люди эти страннолюбивы и лас­ковы", "русских охотно приемлют", "никакого вреда не делают", "правдивы", "их вид человеческий, токмо они всякую стерву", зверей, не только охотой добытых, но и "морем изверженных, гнилых, без разбору ядят и сырую жрут" 34 . У русских вызывал недоумение тот факт, что местные охотники славились как от­личные стрелки, и сами при этом часто питались несвежей пи­щей. Возникало изумление: как при таком изобилии (реки бога­ты рыбой, леса - драгоценным пушным зверем и птицей, обилие корма дает возможность разводить скот) местные жители не на­учились пользоваться им 36 ?

Это обуславливалось целым комплексом причин. Оно было закономерно в силу разности мировоззренческих установок, сло­жившихся под влиянием культурно-хозяйственного опыта, а так­же в силу разницы стадиального развития.

Появление в Сибири русских - результат экстенсивного ха­рактера их хозяйства, для которого здесь существовали самые благоприятные условия 36 . Этническая история и хозяйственная практика в равной мере подтвердили, что сущность этнического своеобразия русского отношения к земле заключается в культур­но-хозяйственной экспансии, сопряженной с миграциями. Про­явлением этого своеобразия в мировоззрении явился стереотиппреобразователя, хозяина по отношению к природе, к земле, что находило одобрение в религии: "И сказал Бог: сотворим челове­ка по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и птицами небесными, и над скотом, и над всею землею" 37 . Библия подарила народам христианской традиции представление о человеке - "царе природы, венце тво­рения": "плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и об­ладайте ею, и владычествуйте" 38 .

Преобразовательные возможности русских в Сибири усили­лись за счет того, что переселенцы представляли собой слой на­иболее предприимчивых людей. Они несли с собой новые, даже для России, капиталистические отношения, которые получили в Сибири толчок для реализации.

Опыт хозяйственной деятельности русского крестьянина в рамках воспроизводства русской этнической культуры доказывал то, что только преобразовательный труд гарантирует благополу­чие как одного человека, так и всего коллектива. А в условиях становления капиталистических отношений для русского чело­века самоочевидна связь труда с возможностью обогащения. Бо­гатство, созданное преобразовательным трудом - один из самых важных атрибутов социального престижа для русского кресть­янина.

В культурах коренных народов Сибири ценность преобразо­вательного труда не была так велика, как в русской культуре. Гарантией успеха хозяйственной деятельности, а следовательно, благополучия родового коллектива, являлось сохранение сущес­твующих условий природного окружения. Престиж богатства (в силу существующих общественных отношений) не обладал в гла­зах носителей культур коренных народов Сибири той же значи­мостью, что для русского человека. Для них он заключается не только и не столько в богатстве, сколько в других ценностях: в удаче на промысле, благоволении предков, хозяев местности, от которых зависело процветание рода 39 , в воинских доблестях, во многочисленности потомства. Только в сочетании с этими досто­инствами, может быть личными качествами, богатство делало человека уважаемым в обществе 40 .

Значимость богатства в иерархии ценностей русского созна­ния и сознания аборигенов Сибири была различной. Это можно проиллюстрировать следующим примером: для русского челове­ка самоочевиден тот факт, что пушной промысел может прине­сти прибыль и способствовать обогащению. Почему же местные жители не воспользуются этой возможностью? Вместо этого они даже не могут вовремя рассчитаться по ясачным повинностям.

Причина этого крылась, по мнению русского человека, в приро­дной лени и бездеятельности аборигенов Сибири 41 .

Конечно, нужно отдавать отчет, что предложенная схема, как и любая схема вообще, условна и ограниченна, кроме комплекса мировоззренческих ценностей и разницы стадиального развития на характер восприятия в процессе контактов существенное влияние оказывала сословная принадлежность русского человека. К примеру, миссионер, чиновник царской администрации и крестьянин относились к представителям этнических культур Сибири по-разному: для миссионера они - язычники, которых необходимо обратить в истинную веру; для чиновника - инород­цы, плательщики ясака в государственную казну; для крестьянина - соседи, отношения с которыми зависели от успеха совмест­ной хозяйственной деятельности (например, совместного учас­тия в промысле или от степени выгоды в процессе торгового обмена).

Так же нужно отметить, что русское этническое сознание дифференцировано оценивало свойства аборигенных культур Сибири. Отношение русского человека к коренным народам Си­бири не было одинаково в каждом конкретном случае. В воспри­ятии русских одна этническая группа отличалась от другой. От­личие было обусловлено характером исторических взаимоотно­шений русского населения с каждой группой аборигенного населения. Так, например, к тюркам Алтая отношение было бо­лее осторожным, чем к другим народам Сибири, вследствие того, что вплоть до XVIII в. в этом регионе существовала нестабильная обстановка: периоды мирных, добрососедских контактов сменя­лись разрывами и военными столкновениями 42 .

Наиболее тесные и добрососедские контакты складывались у русских с сибирскими татарами, которых высоко ценили за тру­долюбие. Под влиянием русских татарское население стало за­ниматься земледелием по русскому образцу 43 , хотя земледелие было известно им до прихода русских, перешло на оседлый образ жизни со стойловым содержанием скота 44 . Татары сохранили свою этническую специфику, т.к. в духовной культуре они высту­пали приверженцами мусульманской традиции. Коран, так же как и Библия, дает мировоззренческую установку на преобразо­вание окружающей природы. В Коране говорится, что Бог бла­гословил человеческий род, сделав землю для людей "ковром, а небо - зданием" 46 . Близость мировоззренческих установок объяс­няется, видимо, также стадиальной близостью. До появления русских у татар существовала своя государственность, развитые феодальные отношения. Татарское население быстро включилось в капиталистические отношения, которые принесли русские. Для них, также -как и для русских, состоятельность выступала одним из самых важных атрибутов престижа. Все эти сближаю­щие моменты облегчали взаимопонимание в русско-татарских контактах.

В целом, русские относились к аборигенам Сибири друже­любно. Сотрудничество осуществлялось как на групповом, так и на индивидуально-личностном уровнях 46 . Наиболее плодотвор­ное взаимодействие существовало в области экономических от­ношений: это и торговля, и совместное владение или аренда друг у друга средств производства, орудий труда, земли 47 . Русские пе­редавали аборигенам Сибири навыки земледелия, а те, в свою очередь, делились опытом в промысловой деятельности. Русские, особенно в отдаленных районах, заимствовали элементы нацио­нальной одежды, способы приготовления блюд традиционной кухни 48 .

Обоюдные заимствования в большей степени коснулись ма­териальной культуры. Если говорить о духовной традиции, то здесь обмен осуществлялся в основном на уровне языческих идей и образов, которые актуализировались у русского населения вследствие ослабления церковного контроля 49 .

Русские уважительно относились к некоторым обычаям ко­ренных народов Сибири, таким, например, как взаимопомощь, коллективная забота о больных и бедных. "Березовской округи некрещенные остяки и самоядцы-идолопоклонники, доброде­тельны, пришедших в бедность снабдевают" 60 . Подобные тради­ции существовали и в рамках русского родового коллектива (об­щины). Уважение к родителям, почитание предков в культурах коренных народов Западной Сибири отмечались сознанием рус­ского человека. Как и для любой традиционной культуры, для народной культуры русских авторитет старших и самоценность прошлого являлись основами существования.

Однако в целом, сознание русских оценивало аборигенов Сибири как людей "диковатых" 51 . Это проявлялось, на взгляд рус­ского человека, в необычной манере одеваться, в образе жизни ("порядочного домоводства и чистоты в домах не имеют") 52 , в обы­чае употреблять сырую пищу 63 , в легкости развода и возможнос­ти иметь нескольких жен в некоторых аборигенных культурах Западной Сибири 54 . Все это в восприятии русских выглядело, по меньшей мере, "легкомысленным" 65 . Можно сказать, что и рели­гиозные представления местного населения оценивались как "легкомысленные", т.к. в них не содержалось, по мнению русского человека, понятия о "должности человека перед Создателем" 56 .

Отношение русского населения к представителям коренных на­родов Сибири можно охарактеризовать как снисходительное. Те проявления культуры, которые русские находили необычными, они объясняли (и небезосновательно) суровыми условиями ок­ружающей природы, которая наложила отпечаток "дикости" на образ жизни их соседей 67 .

Такой характер восприятия объясняется тем, что русское со­знание через призму преобразовательных свойств собственной культуры оценивало своих соседей, преобразовательные свойст­ва культур которых, по сравнению с русской, были сравнительно невысокими. Культуры народов Западной Сибири, следующих шаманистской традиции, были ориентированы на сохранение существующего равновесия с природой. Эта разнонаправлен-ность позволяет сделать вывод об экстравертивном характере русской культуры и интравертивном характере культур корен­ных народов Сибири. Ценностные ориентации русской культу­ры и культур аборигенов Западной Сибири находили свое отра­жение в мировоззренческих установках, санкционированных религией. Библия наделила русских (как и Коран - татар) стере­отипом Хозяина в отношении к окружающим природным объек­там. Для аборигенов Сибири, следующих шаманистской тради­ции, окружающая природа - вещь самоценная: ее Хозяева - не люди, а духи местности, что находит свое подтверждение в ми­фологии 68 . Культурная разнонаправленность осложнялась раз­ницей стадиального развития, которая еще более усиливала пре­образовательные возможности русской культуры в Сибири, по сравнению с аборигенными культурами.

Примечания

1. Наблюдаем активизацию интереса в последние годы: Дробижева Л.М. Об изучении социально-психологических аспектов национальных от­ношений (некоторые вопросы методологии) // СЭ - 1974. - N 4; Чеснов Я.В. Этнический образ // Этнознаковые функции культуры. - М., 1991; Курилов В.Н., Люцидарская А.А. К вопросу об исторической психологии межэтнических контактов в Сибири XVII в. // Этнические культуры Сибири. Проблемы эволюции и контактов. - Новосибирск, 1986; Люцидарская А.А. Русские старожилы Сибири: историко-этнографические очерки XVII - начала XVIII вв. - Новосибирск, 1992.

2. Межнациональные отношения и национальная политика в СССР // Всесоюз. науч. конф. "Национальные и социально-культурные процес­сы в СССР": Тез. докл. - Омск, 1990.

3. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. - М.,1983. - С. 182 -183; Кон И.С. Национальный характер - миф или реальность? // Иностранная литература. -1968. - N 9. - С. 218; Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. - М., 196(8. - С. 81 - 82.

4. Иванов В.В. Роль семиотики в кибернетическом исследовании чело­века и коллектива // Логическая структура научного знания. - М.,1965.

5. Бромлей Ю.В. Указ. соч. - С. 170 -171.

6. Гумилев Л.Н., Иванов К.П., Чистобаев А.И. Теория этногенеза и география населения // Экология, народонаселение - расселение: тео­рия и политика. - М., 1989. - С. 4.

7. Кон И.С. Указ. соч. - С. 218 - 219.

8. Бояршинова З.Я. Население Западно-Сибирской равнины до начала русской колонизации. - Томск, 1960. - С. 37 - 59,113.

9. Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы. Расы. Культуры. - М., 1985.-С. 191.

10. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. - Л., 1989. - С. 192.

11. Там же.

12. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и риту­ал. - Новосибирск, 1990. - С. 187.

13. Там же. - С. 50.

14. Там же. - С. 18.

15. Гемуев И.Н., Сагалаев А.М. Святилища манси как феномен куль­турной традиции // Этнические культуры Сибири. Проблемы эволю­ции и контактов... - С. 132.

16. Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. - М., 1979. -С. 142.

17. Этнография восточных славян. - М., 1987. - С. 44.

18. Там же. - С. 57.

19. Бердяев Н.А. Судьба России. - М., 1990. - С. 59 - 65.

20. Савицкий П.Н. Степь и оседлость // Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. - М., 1993. - С. 126 -127.

21. Там же.-С. 126.

22. Пыпин А.Н. Россия и Европа // Метаморфозы Европы. - М., 1993. -С. 120-121.

23. Погодинский летописец // Летописи сибирские. - Новосибирск, 1991.

24. Румянцевский летописец // Летописи сибирские. - Новосибирск, 1991.

25. Румянцевский летописец... - С. 11.

26. Хронографическая повесть // Летописи сибирские. - Новосибирск, 1991.-С. 51.

27. Хронографическая повесть... - С. 44 - 45.

28. Погодинский летописец... - С. 69.

29. Хронографическая повесть... - С. 43.

30. Скрынников Р.Г. Сибирская экспедиция Ермака. - Новосибирск, 1982. - С. 245.

31. Бахрушин С.В. Исторические судьбы Якутии // Научные труды. - М.,

1955.-Т. 3.-Ч. 2.-С. 37. 32. Русские старожилы Сибири. Историко-антропологический очерк. - М., 1973. - С. 123.

33. Там же. - С. 165 -166.

34. Андреев А.И. Описания о жизни и упражнениях обитающих в Туру-ханском и Березовском округах разного рода ясачных иноверцах // СЭ. - 1947. - N1. - С. 100.

35. Буцинский П.Н. Крещение остяков и вогулов при Петре Великом. -Харьков, 1893. - С. 12.

36. Этнография русского крестьянства в Сибири XVII - сер. XIX в. - М " 1981.-С. 203.

37. Библия. Книга первая Моисеева, Бытие. - Гл. 1. - Стих 26.

38. Там же. - Стих 28.

39. Гемуев И.Н., Сагалаев А.М. Указ. соч. - С. 130 -131.

40. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири: Человек. Об­щество. - Новосибирск, 1989. - С. 207 - 208.

41. Буцинский П.Н. Указ. соч. - С. 12.

42. Уманский А.П. Телеуты и русские в XVII - XVIII вв. - Новосибирск 1980. - С. 24 - 31.

43. Сатлыкова Р.К. Культурно-бытовые взаимодействия населения Сред­него Приобья // Этнокультурные процессы в Западной Сибири - Томск 1982. - С. 169.

44. Емельянов Н.Ф. Татары Томского края в феодальную эпоху // Этно­культурная история населения Западной Сибири. - Томск, 1978. - С. 80.

45. Коран. Сура 2. - Стих 20.

46. Люцидарская А.А. Русские старожилы Сибири... - С. 61.

47. Там же. - С. 53 - 84.

48. См. сборники: Общественный быт и культура русского населения Сибири. - Новосибирск, 1983; Культурно-бытовые процессы у рус­ских Сибири XVIII - начало XIX вв. - Новосибирск, 1985; Орнамент народов Западной Сибири. - Томск, 1992; Населенные пункты Сиби­ри: опыт исторического развития (XVII - начало XX вв.). - Новосибирск 1992.

49. Сагалаев А.М. О закономерностях восприятия мировых религий тюр­ками Саяно-Алтая // Генезис и эволюция этнических культур Сибири. - Новосибирск, 1986. - С. 167 -168.

50. Описание Тобольского наместничества. - Новосибирск, 1982. - С 30

51. Там же. - С. 33.

52. Там же. - С. 33.

53. Андреев А.И. Указ. соч. - С. 93.

54. Там же. - С. 97.

55. Описание Тобольского наместничества... - С. 29,160, 206.

56. Там же. - С. 168.

57. Андреев А.И. Указ. соч. - С. 94.

58. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири: Пространст­во и время. Вещный мир. - Новосибирск, 1988. - С. 41, 86 - 98.

В современных условиях происходит исчезновение традиционной народной культуры. Этот факт послужил возникновению повышенного интереса к её изучению. В последние десятилетия создаются творческие и научные союзы, которые изучают различные аспекты народной жизни. Фольклорные ансамбли, народные хоры воспроизводят сценические варианты обрядов, песен, танцев и других видов народного творчества. Пополнение новыми сведениями об обрядах, ритуалах, песнях, танцах существенно обогатит знания о русской народной культуре. Обрядовые традиции в народной культуре составляют наиболее важный пласт духовной культуры. В этом и состоит актуальность изучения обрядовых традиций русского населения.

В своем исследовании попытаюсь узнать о самобытных календарных праздниках и семейных обрядах русского населения, особенности их проведения, возникновения и бытования. Об обрядовых традициях сибирского народа существует немного публикаций, но хотелось бы узнать о них из первых уст, ведь скоро это будет невозможно, потому что остаётся очень мало людей, которые могли бы о них рассказать.

Цель работы: изучение особенностей возникновения и становления вариантов местной обрядовой традиции русского населения Сибири в конце XIX - XX вв. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

Изучить историю возникновения русских сел;

Выявить этнические и этнографические группы и проследить этнические процессы, послужившие формированию русских обрядовых традиций; реконструировать обряды, ритуалы, обычаи, календарные праздники в конце XIX - XX вв;

Реконструировать этапы и ритуалы родильно-крестильной, свадебной и похоронно - поминальной обрядности, существовавших у старожилов и переселенцев в конце XIX - XX вв; выявить особенности сплава (трансформации, интеграции) разных этнографических культур в местных вариантах обрядовой традиции; выявить особенности местной песенной традиции.

Объект исследования. - русское старожильческое и новосельческое население конца XIX - XX вв, и их сложившиеся обрядовые традиции.

Предмет исследования - календарные праздники, семейные ритуалы, обычаи, обряды, которые складывались на протяжении трёх столетий на основе разных исторических процессов. Хронологические рамки обеспечены и определены источниками (полевые материалы, архивные данные, статистические отчеты, статьи), которые характеризуют этот временной отрезок - конец XIX -XX век. К концу XIX в. завершается процесс формирования русского населения в Сибири. Русское население составляют старожилы и новосёлы. Переселенцы основали много новых сёл и посёлков. Начался процесс формирования местной обрядовой традиции. Процесс разрушения народных традиций происходит в зо-е годы XX века в связи с социальными и историческими изменениями, связанными с коллективизацией. Активное разрушение традиционных устоев проходит в связи с укрупнением сёл в 6о -70-е годы XX века и разрушением мелких деревень. Территориальные рамки.

Рассмотрим историографию русских обрядовых традиций. Выделим дореволюционные исследования записи фольклористов и современные исследования.

Ритуал в традиционной культуре - форма символического действия. Он включает в себя отношение группы людей к священным объектам, которые выражаются через жесты, движения, и т. п. Он служит закреплению традиции и воспроизводит архаичные культовые структуры.

Обычай - это форма поведения, связанная с практической деятельностью человека, или установленное правило поведения в данной этнической общности.

На этапе сбора материала мы широко применяли методы, разработанныеполевойэтнографией,фольклористикой, этномузыкознанием, вели записи на основе опросников, беседы с информантами.

Календарно - обрядовые традиции русских Сибиряков.

В традиционной культуре любого народа ученые выделяют две группы явлений. Материальная культура представляется в вещественной, предметной форме - это орудия труда, поселения, жилища, одежда и украшения, пища, домашняя утварь. О ней можно составить представление по музейным коллекциям вещей, сохранившимся постройкам, рисункам и фотографиям - Духовная культура - это народные знания, религия, народное искусство и выработанные этносом представления о мире; вытекающее из этих представлений отношение людей к природе и друг к другу. Духовная культура проявляется полнее всего в устных и письменных высказываниях, в повседневном и праздничном поведении. Мы это выяснили, рассматривая записи и описания, составленные этнографами, фольклористами и путешественниками во второй половине прошлого - начале нынешнего века. Именно в это время сделано больше всего описаний культуры сибиряков, и они более подробны, чем источники предшествующего времени. Но духовная культура народа очень устойчива, меняется она медленно. Поэтому позднее описания рисуют картину, сходную с той, что наблюдалась на протяжении XVIII - XIX вв. Жизнь отцов и дедов, их нравы и обычаи, долгие времена воспринимались крестьянами как непререкаемый образец для подражания. Большую роль в бытовой жизни сибиряков играл народный календарь, по которому они жили, на нём я бы хотела остановиться поподробнее.

Сибирский народный календарь.

Народным календарем называют принятые в традиционном обществе представления о времени, способы его исчисления и упорядочения. Русский народный календарь - месяцеслов -зародился в древности в среде земледельцев-язычников, затем был подчинен христианскому летоисчислению, а в XVIII - XIX вв. вобрал в себя некоторые элементы из официального государственного календаря.

В таком своеобразном крае, как Сибирь, народный календарь имел свои особенности и определял устойчивые формы поведения людей, связанные с разными моментами времени. Календарные обычаи и обряды русских сибиряков изучали в XIX в. учитель Ф. К. Зобнин, чиновник П. А. Городцов, агроном Н. Л. Скалозубов (все трое - в Тобольской губернии), а также уроженец Иркутской губернии Г. С. Виноградов, ставший потом известным этнографом у себя на родине.

Но самое подробное и глубокое исследование оставил Алексей Алексеевич Макаренко (i860 - 1942). Как ссыльный народник Макаренко жил 13 лет среди крестьян Енисейской губернии, где вел каждодневные наблюдения, а затем, уже став научным работником, снова и снова приезжал в Сибирь, чтобы пополнить и уточнить собранные материалы. Книга Макаренко «Сибирский народный календарь» была опубликована в 1913 г. и получила три высокие научные награды.

Народный календарь имел земледельческую основу. Весь год у крестьян делился на периоды выполнения тех или иных сельскохозяйственных работ начало и конец работ приурочивались не к месяцам и не к числам (о них у крестьян имелось смутное представление), а к вехам церковного календаря - святцам. В православных святцах каждый день года отмечен церковным праздником, памятью о каком-то событии или святом. Святцами постоянно пользовались в приходской церкви (при ведении службы), имелись они и в домах грамотных сельчан. Церковные даты было удобно использовать как своеобразные «узелки на память».

Когда нужно начинать первый сев яровых хлебов? В день памяти пророка Иеремии (по-русски Еремей). Этот день, 14 мая, в сибирском календаре называется «Еремей - запрягальник». А. А. Макаренко рассказывает: «На пашне сеятель предварительно запряжет лошадь в бороны, посадит на «передову» лошадь «бороноволока» (мальчика, который будет управлять лошадьми), в лукошко, висящее у него на лямке, насыплет «семе» и, прежде чем бросить в «пахотну землю» первую горсть, обязательно помолится «на востошну сторону». День этот сопровождался торжественным семейным обедом и чаепитием, совместной молитвой.

Когда можно вспахивать огород, начинать пересаживать огуречную рассаду в гряды? В день святого мученика Исидора (Сидоры-огуречники - 27 мая). К какому сроку нужно обязательно завершить все полевые работы? К празднику Покрова Богородицы (14 октября). В это время рассчитывались с пастухами, с наемными работниками в деревнях и на золотых приисках. Для охотников Покров - своя веха: прекращается охота на медведя (он лег в берлогу), пора идти промышлять белку и соболя. Девушки на выданье поджидают сватов: «Батюшка Покров, покрой землю снежком». Даже в наше время люди стараются придерживаться этих традиций, но, конечно, множество моментов утеряно.

Народный календарь содержит много дней с символическими названиями и значениями. Аксинья - полузимница - день перелома зимы к теплу, что важно знать при расходовании кормов для скота. Егорий вешной - время найма пастухов, выпускают скот в поле, начинают навигацию, предсказывают урожай трав. Ильин день -наилучший срок окончания сенокоса, местами - начало сева озимой ржи; можно пробовать первые огурцы с огорода и т. д.

Таким же образом в сознании и поведении крестьян привязаны ко времени и непроизводственные занятия, по существу - все местные события. А. А. Макаренко выделил группы дней, связанных с народной медициной и ветеринарией, с ворожбой и переодеваниями, с особыми женскими заботами, с варкой домашнего пива, с крестными ходами и прочие. Целых 32 Дня - «дни молодёжи». Молодые люди гадали на Крещенье и Семик, в дни святых Аграфены, Андрея, Василия и Филиппа. Собирались на вечеринки - с ручной работой или «игрушками» - в Новый год, на Святые и Страстные вечера, в Богородицын день, Введенье, Воздвижение, Успенье, Покров, Средний Спас, в день памяти Иннокентия Иркутского и т. д.

В народном календаре содержится огромное количество примет, присловий, местных устных преданий, приуроченных к календарным событиям и датам. Вот только малая часть весенних примет, записанных в Восточной Сибири: «Если вода в колодце придет рано (до Егорьева дня, 6 мая) - лето будет хорошее», «Егорий с водой -Микола (день св. Николая, 22 мая) с травой», «Если на Евдокию (14 марта) курица воды напьется - к теплой весне». Впрочем, понимая обманчивость сибирской погоды, о дне Евдокии скептически замечали: «Дунька-то Дунька, да гляди и на Алешку, что даст (Алексеев день, 30 марта)».

Народный календарь был устным. Еще одна его особенность -когда крестьяне называли дату, они не всегда подразумевали некий день. Если говорили, что событие произошло «на Дмитриев день», это означало, что оно имело место в некотором диапазоне до и после 8 ноября. Эти слова можно истолковать так, что происшествие случилось в период перелома осени к зиме, когда замерзали реки, крестьяне забивали скот на мясо и т. п.

Общинные и семейные праздники.

Вместе со всеми русскими людьми сибирские крестьяне чтили церковные праздники. По степени торжественности и видам богослужения православные праздники подразделяются на великие и малые. Великие праздники связаны с прославлением Иисуса

Христа и его матери Богородицы, его предшественника на Земле

Иоанна Предтечи, учеников Петра и Павла. Один из дней посвящен почитанию Троицытрех ипостасей Бога. Богослужения, посвященные великим праздникам, проходят с особой торжественностью.

«Праздником из праздников, торжеством из торжеств» считалась Пасха - время поминовения «чудесного воскресения» Иисуса Христа. Христианская Пасха, длившаяся неделю, сохранила языческие признаки многодневного весеннего праздника поклонения духам растительности. В Христов день - первый день пасхальной недели - во время утренней церковной службы крестьяне дарили священнику крашеные куриные яйца - древний символ возрождения. Обменивались ими и друг с другом.

Великие церковные праздники, наряду с еженедельными воскресеньями и государственными светскими праздниками (Новый год, памятные даты царствующей семьи), в России были днями нерабочими. Церковь предписывала в праздники «оставлять свои житейские дела и служить только Богу». Для этого православные обязаны были приходить в храм для общественной молитвы, научения вере и добрым делам, а по выходе из церкви заниматься домашней молитвой, уходом за больными, утешением скорбящих. Крестьяне соглашались с тем, что праздники должны быть нерабочими, но проводили их не так благочестиво, как требовалось, нередко предавались различным увеселениям.

К разряду малых праздников относят дни прославления христианских святых. Однако некоторых святых сибиряки чтили наравне с Богом, дни их памяти тоже считали «большими», «страшными» праздниками, когда «робить грех»; это Ильин день, Никола зимний, Михайлов день. Большинство церковных малых праздников в народном календаре считалось либо «полупраздниками», либо рабочими днями. Полупраздниками называли такие дни, часть которых проходила в тяжелой работе, а другая - в отдыхе или работе «легкой». Иные дни отмечали только профессиональных групп - рыболовы, пастухи.

По масштабам празднования различались общенациональные и местные праздники. Местные - храмовые, престольные, съезжие праздники - это дни почитания тех святых событий библейской истории, в честь которых была освещена когда-то местная церковь. В престольные дни (праздники длились до недели) в соответствующее село съезжалось множество гостей из других мест - родственники, свойственники, знакомые. Это был хороший повод для встреч и общения. Молодежи представлялась прекрасная возможность присмотреть себе невесту или жениха.

В дни праздников группы гостей ходили из дома в дом, на славу угощались. Выпивали и «всем миром» пиво, приготовленное накануне из муки, собранной понемногу со всех семей, живущих в селе. На улицах устраивали разнообразные развлечения - подвижные игры, забеги, схватки борцов. К таким дням могло быть приурочено открытие в селе ярмарки. Все бы это хорошо, но часто забывалось то событие, которое послужило поводом для праздника. Сибирские священники сетовали, что гуляние на съезжих праздниках (да и на прочих тоже) иногда приобретает непристойные формы, сопровождается сварами и драками подвыпивших сельчан.

Среди праздников и обрядов своей красотой, сложностью композиции и значимостью для судеб семьи выделяется свадьба.

Свадебный обряд у русских сложился как многодневное, развернутое драматическое действо с множеством участников и ритуалов. Он включал огромное творческое богатство - песни, плачи, приговоры, присказки, заговоры, игры и танцы, организованные в несколько циклов. В наши дни ученые издали серию книг, где дано подробное описание элементов русской сибирской свадьбы, помещены тексты свадебных песен. Но в каждом уголке Сибири у разных групп населения свадьба имела свои особенности. В среде бедноты, например, распространился такой обычай: почти всерьез разыгрался «убег» невесты к жениху из родительского дома, а свадебный пир потом сокращался до минимума.

К группе семейных праздников принадлежат и крестины. Крестили ребенка в церкви через несколько дней после рождения. В обширных приходах бывало - и через недели, месяцы, обычно нарекали младенца именем святого, день почитания которого приходился на ближайшее время. Имелись у сибиряков излюбленные имена, например - Иннокентий. Это имя в России так и считали «сибирским». Иногда крестьяне просили священника дать младенцу имя кого-то из родственников, чаще всего деда, бабки: «Сохранится родовое имя, и ребенок будет долго жить». День памяти святого-покровителя человек потом отмечал всю жизнь. Это и называлось «праздновать именины», а день своего рождения мало кто помнил.

После церковного обряда крещения приходил черед семейному пированию. Как и на свадьбу, в родительский дом приглашали гостей. Почетными действующими лицами на крестинах являлись крестные родители и бабка-повитуха - пожилая женщина, принимавшая ребенка при родах. Повитуха подавала гостям свое угощение (бабушкина каша), а те отдаривались серебряными монетами. Немного серебра полагалось положить и под подушку матери - «на зубок» новорожденному.

Общинные и семейные праздники скрашивали жизнь, способствовали взаимопониманию и взаимопомощи людей. А. А. Макаренко подсчитал, что в годовом календаре крестьян-старожилов Енисейской губернии на рубеже XIX - XX вв. имелось 86 «наиболее типичных, постоянных, общераспространенных праздников». Фактически же, с учетом местных праздников, полупраздников, свадебных гулянок, сватаний невест и прочего, нерабочих дней набиралось гораздо больше - до i/з календарного года.

Казалось бы, чересчур много, когда же работать? Однако такова одна из особенностей русского крестьянского календаря - в нем нет равномерного чередования рабочего времени и отдыха. В горячую пору полевых работ сибиряки «робили» и по воскресеньям, и в дни больших праздников. Чтобы избежать божьего гнева, шли на уловку. Считалось, что нельзя работать у себя, но можно, если приглашен «на помочи» либо подрядился в наем: грех упадет на главу того хозяйства, где работаешь. Каждый рабочий день в летний период продолжался по 16 - i8 часов. «Есть отчего «заломить пояснице», телу и душе потребовать праздничного отдыха и явиться желанию «погулять», -сочувственно отмечал А. А. Макаренко.

«. Раз в крещенский вечерок», - такими словами начались посиделки в сочельник, 18 января, в помещении Красноярской СОШ.

В старинной избе хозяйничали Татьяна Мозжерина, выступившая в роли бабушки, и Даша Дякова - в роли внучки. Даша поставила зеркало, зажгла свечу и стала приговаривать: «Суженый, ряженый, приди ко мне наряженный».

После гаданья заглянули ряженые: кикимора (Вика Познанская), снеговик (Вика Овезова). Они пели колядки, танцевали, загадывали загадки, играли со зрителями в фантики. Всем было интересно и весело.

Затем ряженые, бабушка и внучка пригласили всех гостей к столу, попили чай с конфетами, вкусными пирогами, пряниками. Пожелали всем крепкого здоровья и счастья в новом году (см. приложение 1 и приложение 2)

Всю народную культуру традиционного общества, но чаще -элементы ее духовной культуры ученые называют фольклором, от английских слов folk (народ) и lore (знание, духовные возможности). Существует в науке и более узкое значение слова фольклор - народное художественное творчество или даже только устное поэтическое творчество, народная поэзия. В любом случае фольклор отражает образ мыслей и представлений, чувства и надежды этноса, особенно его крестьянской части, и обладает знанием «голоса народа».

Изучая культуру сибирского населения, некоторые ученые XIX в. (А. П. Щапов, С. В. Максимов и др.) утверждали, что русские переселенцы «не принесли в Сибирь светильника искусства, что сибиряки «беспесенны» и это является следствием их слабой духовности. Они, дескать, слишком заняты борьбой о своем материальном благополучии, на них негативно сказываются отрыв от «коренной» России, влияние азиатских народов. Другие, не менее авторитетные ученые (С. И. Гуляев, А. А. Макаренко, В. С. Арефьев), напротив, писали о поэтической одаренности сибиряков, о Сибири как крае, где бережно сохраняются культурные ценности, зачастую уже утраченные по другую сторону Урала.

Наверное, здесь, как и во многих иных вопросах общественной и культурной жизни, нельзя давать однозначные характеристики и оценки. Сибирь велика и многолика, а сибирская народная культура настолько разнообразна, что ее трудно уложить в одну из схем. Исследователь фольклора М. Н. Мельников, раздумывая о том, как охарактеризовать «беспорядочную мозаику» сибирского фольклора, выделил 15 типов поселений восточных славян в Сибири и Дальнем Востоке. Они различались в XVIII - XIX вв. по признаку единства фольклорных традиций. Своеобразен фольклор служилого казачества, старообрядческих скитов (укромных поселений), пригородных местностей, старожилов и переселенцев, представлявших разные народы и местности Европейской России. Общерусская, украинская, белорусская основа народной культуры сибиряков пополнилась и видоизменилась под влиянием местных условий. Рассмотрим художественный пример:

Этот рассказ (здесь представлен фрагмент) записал и потом подготовил к печати фольклорист А. А. Мисюрев. Рассказчица - Е. П. Николаева, жительница села Венгерово Новосибирской области. Ее повествование - яркое явление фольклора, об этом говорят следующие его признаки: несомненные художественные достоинства, эстетическая ценность; устный характер; включенность в канву повседневной жизни: рассказ наверняка не раз звучал в семейных беседах, во время совместной работы; вариативность: в другое время и иному человеку о том же самом было бы поведано по-другому; предназначенность для разных целей. Такие истории скрашивали досуг, позволяли людям лучше узнать друг друга и сблизиться душой, закрепляли общую оценку различных жизненных явлений, использовались в педагогических целях и т. д.

Одна особенность текста в данном случае как будто не свойственна фольклору: рассказ имеет конкретного автора. Фольклор же обычно считают продуктом коллективного творчества народа. Однако по своему происхождению многое в фольклорном богатстве является плодом индивидуального творчества, отчасти - даже результатом переработки произведений профессиональной культуры. Так, у сибиряков были на редкость популярные песни, сложные на стихи известных поэтов. Коллективное творчество народа при этом заключалось в переработке культурно достояния, включении его в свою жизнь и в мир своих представлений.

В повествовании Е. П. Николаевой есть еще интересные особенности. Будучи цельным произведением, оно в то же время содержит в себе напевы и слова народных песен - самостоятельных явлений фольклора. Рассказ отражает особенность языка той местности, где произведена запись. Слова сродная (двоюродная), рям (болотный лес), заплот (забор) - северорусские или сибирские. Именно сибиряки произносили ну вместо да, ломот и узнат вместо ломает или узнает. Для историка же важно то, что такой рассказ, как и все фольклорные произведения, является незаменимым источником знаний о культуре и быте сибиряков, особенностях их психологии в «старое» время. В данном случае не имеет большого значения, что мы анализируем фольклорное произведение более позднего времени (1940 - е гг.). оно, во-первых, отражает обстановку конца XIX – начала XX в. , во - вторых, построено по всем многовековым законам традиционного народного искусства.

Этнографы и фольклористы выделяют и изучают несколько разделов народной поэзии русских сибиряков: фольклор (сказки и несказочная проза - предания, легенды, мифологические рассказы и т. д.); песенно-стихотворный фольклор; поэзию драматургических представлений; фольклор непосредственных ситуаций общения (пословицы, загадки, слухи, ярмарочные выкрики, шутки). Поэзия пронизывала, организовывала вокруг себя все стороны жизни крестьян - хозяйственную активность, познание окружающей среды и налаживание взаимопонимания.

Приведем примеры бытования фольклора в связи с воспитание и образованием детей. Здесь устное народное творчество играло три взаимосвязанные роли. Во-первых, фольклор определял цели и программу, закрепляли методы педагогических усилий семьи и общества. Делалось это иногда прямо, в виде присловий-указаний: «Учи дитю, пока оно поперек лавки лежит, а как повдоль ляжет, точно не научишь», «Отец ал и мать дитю люби, но не оказывай (не демонстрируй любовь, не потакай детским слабостям)»; чаще - в иносказательном виде, когда в преданиях, сказках, шутках оценивались те или иные качества и поступки людей.

Во-вторых, фольклор являлся действенным средством воспитания и образования. Материнские колыбельные песни, пестушки, потешки, отцовские прибаутки специально созданы народом для этого. Загадки хорошо развивают ассоциативное мышление, скороговорки исполняют дефекты речи. В-третьих, фольклор был важным предметом наследования, частью той вековой мудрости, которая как раз и передавалась новому поколению при образовании и воспитании. Много раз услышав в детстве, человек на всю жизнь запоминал и старался исполнить такие родительские навыки: «Без труда - спасенья нет (душа не обретет вечной жизни)», «Гулявши много смолоду, умрешь под старость с голоду», «Ищи добра не в селе, а в себе».

3. Формирование семейно-бытовых традиций в Сибири

3-1 Общая характеристика семейно-бытовых традиций народа Сибири

В условиях Сибири важную роль в выборе оптимальных способов ведения и сохранения как трудовых, так и семейно-бытовых традиций, в контроле за их сохранением и соблюдением играла семья. В сибирских селах был широко распространен механизм формирования, сохранения и передачи трудовых и семейных традиций, обусловленный социально-бытовыми условиями. Представители старшего поколения передавали традиции и опыт трудовой и духовной жизни, истоки которой исходят из многовековой жизни российских крестьян. Как утверждают исследователи сибирской этнографии и фольклора, цель сохранения таких традиций - это выявление лиц, наиболее успешно овладевших народными премудростями, обучение тем или иным трудовым приемам, сохранение семейно-бытовых традиций.

В частности, виднейший фольклорист В. И. Чичеров отмечал: «Между тем аграрные и семейные обряды и обычаи были далеко не однородны. Одни из них действительно неразрывно связаны с религией, с верованиями и совершались с глубоким убеждением в магической силе произносимых слов и совершаемых действий. Другие же не имели религиозной направленности, не были связаны с магией слова и действия, а, следовательно, являлись частью бытового уклада и лишь косвенно отражали народные верования: прикрепление подобных обрядов к дням религиозных праздников, как правило, не делало их сущность религиозной». Следовательно, В. И. Чичеров считает, что истоком семейно-бытовых традиций была трудовая и общественная деятельность крестьянина. Справедливость этого утверждения наглядно демонстрирует характерное для Сибири сочетание коллективного труда с праздничным весельем. Наиболее типичными примерами в этом плане могут служить такие виды коллективных работ, как «помочи», «капустки», «супрядки».

Как показывает анализ литературных источников, по своему назначению и характеру коллективные работы однотипны, различаются они только по видам деятельности. Так, «помочи» - это совместный труд людей, которых пригласил хозяин для завершения какого-либо хозяйственного этапа, например жатвы, сенокоса, заготовки овощей, постройки дома, приготовления шерстяной или льняной пряжи и др. По утверждению С. И. Гуляева, «помочью называется всякая работа, проводимая не по найму, но приглашенными хозяином знакомыми за одно только угощение: вечером - ужин и вино, а в заключение - пляски».

Органичное сочетание праздничного веселья с коллективным выполнением определенного вида трудовой деятельности присутствовало в некоторых традициях, связанных с осенними и зимними видами работ. Это, прежде всего, «капустки», когда молодежь собиралась в одном доме помочь хозяйке с заготовкой квашеной капусты на зиму. Данный обычай широко распространен в Сибири. «Приготовление капусты как окончательной полевой и огородной работы, - пишет Н. Костров, - сопряжено с удовольствием у молодежи: с капусток начинаются сельские вечеринки, называемые в Сибири вечерками, деревенские балы. ».

Этот вид помочей был развит в тех местах Сибири, где занимались скотоводством. Интересное с точки зрения С. И. Гуляева, на «супрядки» для работы приглашались женщины и девушки, но присутствовать могли и мужчины. Осенью, когда было готово сырье для пряжи - шерсть, лен или конопля, хозяйка рассылала его с кем-нибудь небольшими порциями по знакомым женщинам и девушкам. Обычно супрядки затевали женщины, в семье которых не хватало женских рук для пряжи. Между рассылкой сырья и назначением дня супрядок проходил срок, нужный для приготовления пряжи и ниток. О назначении «супрядки» хозяйка извещала накануне или поутру, к вечеру все «супрядницы» в лучших нарядах своих являлись с готовой пряжей и нитками, и устраивалось угощение с пением и плясками.

Следует отметить, что в механизме формирования, передачи и сохранения трудовых традиций существенное место занимали коллективные сельскохозяйственные работы. В ходе этих работ закреплялись и передавались не только семейно-бытовые традиции, но и сопровождавшие их песня, танец, музыка.

Эта особенность бытового уклада сибирского человека очень важна в работе балетмейстера над хореографическим произведением, имеющим фольклорную основу.

Исследование литературных источников, анализ полевых наблюдений позволяют утверждать: «помочи», «капустки», «супрядки» у сибиряков сопровождались танцами, играми. Однако в публикациях по данному вопросу отсутствует полная информация о том, какие именно исполнялись пляски, какие водились хороводы. Ответы на эти весьма важные для балетмейстера вопросы дают результаты полевых исследований в Кемеровской области и Красноярском крае. Так, было установлено, что после проведения коллективных работ, во время праздничных угощений исполнялись «вечерошные» игровые и круговые хороводы, переплясы, пляски с малым количеством исполнителей.

Следовательно, важной особенностью сибирских коллективных работ («супрядок», «помочей», «капусток») являлось органичное включение в их состав плясок, песен, музыки. И только после окончания уборки урожая вечерки приобретали характер подлинных празднеств, представляя собой одну из излюбленных форм семейного досуга.

В Сибири коллективные работы проводились вплоть до бо-х годов нашего столетия, и лишь в связи с изменениями в экономической жизни сибирских крестьян изменился и характер увеселений после проведения подобных сельскохозяйственных работ.

Таким образом, формирование семейно-бытовых традиций в Сибири, их закрепление и передача в новых условиях складывались на традициях, вынесенных переселенцами из европейской России, где они уже прочно укоренились к моменту движения в Сибирь. Эти традиции осознавались переселенцами-крестьянами как непременная принадлежность их повседневной жизни, органично вошли в домашние обряды и другие сферы духовной жизни людей. Отработанная веками целесообразность каждого вида традиций определялась потребностями труда, отдыха, семейных отношений применительно к новым социальным, географическим и климатическим условиям.

3. 2 Свадебный обряд

Убедительным свидетельством прочности и значительности формирования, сохранения и закрепления семейно-бытовых традиций, структуры их проведения служит еще один семейный обряд - свадьба как наиболее сложная, содержательная и устойчивая из всех семейно-бытовых праздников.

Литература о народной свадьбе обширна и разнообразна. На основе анализа литературных источников исследователи раскрывают отдельные составные части традиционного сибирского свадебного действа, рассматривают связь сибирской свадьбы с общерусской. Отдельные исследования посвящены частным вопросам, связанным с ролью в обряде основных персонажей сибирской свадьбы, описанию мелких локальных свадебных примет, обычаев. А в некоторых работах свадебный обряд рассматривается со стороны художественно-выразительных средств, то есть свадебной поэзии.

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы показывают, что русский сибирский свадебный обряд состоял из следующих основных разделов: сватовство, или рукобитье; девичник и вечерка; баня; расплетение косы; свадебный поезд, выкуп косы; отъезд к венцу; гулянье в доме жениха.

Как и повсюду, в Сибири молодежь встречалась и знакомилась на вечерках. Молодые люди, собираясь на гулянье, наряжались. Костюм неженатой молодежи имел специфические отличия. Так, девушки ходили с непокрытой головой, а если в платке, то повязывали его иначе, чем женщины: платок складывался с угла на угол, а затем свертывался лентой, макушку оставляли открытой.

Родители строго контролировали поведение молодежи, особенно девушек. Молодые люди никогда не ходили друг к другу домой и до сватовства не оставались наедине. В особо строгих кержацких семьях девушек не отпускали даже на вечерку.

Обычно свадьбы играли зимой, в мясоед. Женились или выходили замуж рано - от 17 до 19 лет. Свадебный обряд начинался с приходом сватов. Для сватовства выбирали легкие дни недели -воскресенье, вторник, четверг и субботу, избегая постных дней -понедельника, среды и пятницы. 5_6 человек - родители жениха, сваха или другие родственники приходили под вечер. Обычно время выхода сватов в путь, по которому они ехали, держали в тайне. Чтобы быть незамеченными, выезжали «через зады» (задний двор и огороды) и ехали не прямо, а с объездами. Сватов редко спрашивали, куда они едут, да они бы и не ответили. Сваты наряжались в праздничную одежду, украшали лошадей хорошей сбруей. Сваха, подъехав к дому невесты, соскакивала с повозки и бегом направлялась в избу с тем, чтобы и родители невесты так же скоро склонились на ее сватовство. Иногда свахи прямо говорили о цели своего прихода: «Не пол топтать, (не язык чесать), мы пришли дело делать - невесту искать», «Пришли в гости не гостить, а пир подымать». Но чаще сваты пользовались иносказательными формулами типа: «У вас товар - у нас купец», «у вас курочка - у нас петушок, нельзя ли их загнать в один хлевушок» и т. п. , родители невесты просили сватов садиться, благодарили за честь: «Бог вас спасет, что и нас из людей не выкинули», и угощали их чаем или вином. Сваты расхваливали жениха и старались побольше узнать о невесте. Если жених не был известен, то сватов просили прийти еще раз, чтобы расспросить о нем. Сразу отдать дочь считалось неприличным - («не один день ростили, чтобы враз отдать», «жениться - не лапоть надеть», «дочку замуж выдать - не пирог испечь»). Если родители невесты не хотели отдавать дочь за предложенного жениха, то стараясь не обидеть сватов, отговаривались молодостью невесты или отсутствием средств на свадьбу, или просто недосугом. После того как получено согласие невесты, сваты приглашались за матицу и садились на лавку за стол. Шло угощенье, пир, договор о приданом, о сроках дня свадьбы. После этого вечером невеста собирала близких подруг, пили чай, катались на лошадях жениха, а затем собирались на вечерку к невесте.

Такие вечерки ничем не отличались от зимних (святочных), во время которых исполнялись вечерошные песни, сопровождаемые играми и плясками. Приведем этнографическое описание свадебной вечерки, которая вобрала в себя наиболее типичные действенные черты сибирской свадьбы. Это описание дается на основе исследования литературных источников и проведенных нами полевых исследований.

Во время исполнения этой песни три пары ходили по кругу. В конце песни, как было принято во всех вечерошных песнях, пары, находившиеся в кругу, целовались, а остальные участники вечерки весело приговаривали: «На заборе воробей, целоваться не робей» или «Ураза, ураза, целоваться три раза».

Пели после этого и другие подвижные песни: «Я ходила по бережку» и другие.

На вечерку всегда приходил гармонист, песни сменялись танцами. Танцевали «Подгорную», «Сербияночку», польку, «Чижа», а затем вновь начинали петь игровые песни, припевали жениха и невесту:

Я качу, качу, я качу, качу

Золото кольцо, золото кольцо.

Песня разыгрывалась так: жених брал невесту за руку, проводил ее по кругу, ставил возле матицы и целовал.

Заканчивалась вечерка «расхожей» песней «Полно, полно вам, ребята»:

Полно, полно вам, ребяты,

Чужо пиво пити.

Не пора ли вам. , ребяты,

Свое заводити?

Затем перед уходом по домам играли в игру «в соседи»: девушки и парни садились парами, но не по выбору, а кому с кем придется. Затем ведущий, который назывался десятником, подходил к каждой паре с ремнем и спрашивал парня: «Тебе девка любая?» (в смысле нравится ли). Если парень отвечал: «Да», девушка оставалась с ним, если «Нет», десятник брал девушку за руку и уводил, а на ее место приводил другую. Это делалось до тех пор, пока все девушки и парни не разбивались на пары по выбору. Жених и невеста в эту игру не играли. На этом вечеринка заканчивалась, и молодежь расходилась по домам.

Следующим этапом свадьбы был девичник. Как правило, девичник состоял из целого комплекса обрядовых действий: изготовление красоты (воли), расплетение косы, мытье в бане, прощание с красотой и передача ее подругам, жениху или другим лицам, угощение участников обряда женихом. Красота (воля) была символом девушки, она связывала ее с прежней жизнью. Обычно красота выражалась в каком-то предметном символе. Им могли быть кудель, деревце (елка, сосенка, березка и т. д.), лента-косоплетка, венок, платок, повязка и т. д. Красоту невеста передавала своей лучшей подруге или младшей сестре. Как правило, расставание с красотой сопровождалось расплетением или символическим обрезанием косы и выкупом ее женихом. Косу расплетали или накануне или утром в день свадьбы. Это исполнял кто-либо из родственников невесты. Все действия сопровождались причитаниями невесты. Кульминацией обряда было выплетение ленты, которую невеста отдавала подругам. С этого момента невеста ходила с распущенными волосами. Также расплетание косы совмещалось с обрядовой баней невесты. Обычно баню готовили подруги или родственники невесты. Перед отправкой в баню невеста просила благословения у родителей, после чего подруги с причетами вели ее в баню. Невесту мыли мылом и парили веником, которые прислал жених. Некоторые ученые видели в баенном обряде символическую потерю невестой целомудрия.

В комплекс обрядовых действий девичника входила также «продажа косы». Продавал косу невесты чаще всего ее брат или, если его не было, мальчик - один из родственников. Покупателями были представители партии жениха. Торг носил символический характер. Он начинался с огромных сумм, а заканчивался копейками. В ходе этого обряда жених одаривал подруг невесты гостинцами.

В предсвадебный период почти повсеместно пекли специальный обрядовый хлеб - каравай, челпан, банник, курник, рыбный пирог. В русской свадьбе хлеб олицетворял жизнь, достаток, благополучие, и счастливую долю. Приготовление свадебного хлеба и его раздача занимали важное место в свадебном обряде.

Вторая часть свадебного обряда начиналась после венчания молодых в церкви и заканчивалась гулянием в доме жениха. Молодых встречали отец и мать жениха, благословляли их иконой и хлебом-солью. Затем все садились за стол, а девушки пели величальную песню «Шелкова ниточка». Первый стол в доме молодых обычно назывался свадебным. Молодые, хотя и сидели за ним, но ничего не ели. В честь молодых произносили поздравления, пожелания добра и счастья, не умолкали величия. Вскоре их уводили в другое помещение (в чулан, баню или к соседям) и кормили ужином. В новом обличий молодые возвращались к поезжанам. К этому времени накрывали второй стол, называемым горным. На этот стол приезжали родственники новобрачной. Их торжественно встречали у крыльца, подавая каждому по рюмке водки. За горным столом молодая одаривала родственников мужа, кланялась им, обнимала их и целовала. Тогда же она должна была назвать свекра - батюшкой, а свекровь - матушкой. По окончании стола молодые, выйдя, падали родителям в ноги, чтобы те благословили их на брачное ложе. Его устраивали в каком-нибудь неотапливаемом помещении: в клети, в хлеву или конюшне, в бане, в отдельной избе и т. д. брачную постель стили с особым тщанием. Молодых обычно провожала дружка и сваха. Проводы сопровождались музыкой и шумом, вероятно, такое оформление имело значение оберега. Спустя час или два, а в некоторых местах и целую ночь, приходили будить или подымать молодых. Вошедшие проверяли постель и вели новобрачных в избу, где продолжался пир. Принято было демонстрировать рубашку новобрачной. Если молодая оказывалась непорченой, ей и ее родне оказывали большие почести, если же нет, то подвергали всяческому поруганию. При благоприятном исходе пир принимал бурный характер, все шумели, кричали, выражая свою радость. Если же молодая была «испорченной», ее родителям и крестным подавали пиво или вино в дырявом стакане, надевали на них хомут и т. д.

Застолье второго дня называлось по-разному: сырный стол, поклонный или поцелуйный. На него собирались родственники с обеих сторон. Наиболее распространенным обрядом второго или третьего дня свадьбы, было первое посещение новобрачного источника или колодца, во время которого молодая обычно кидала в воду деньги, кольцо, краюшку хлеба, отрезанную от венчального каравая, или пояс.

Продолжающиеся свадебные гуляния старались разнообразить всякого рода играми и забавами.

Один из ответственных и достаточно распространенных обрядов заключительного этапа свадьбы было посещение тещи зятем. Наиболее его распространенное название - хлебины. Молодого теща угощала блинами и яичницей. Обычно свадебные торжества продолжались три дня, у богатых крестьян длилось больше.

Заканчивалась свадьба, но судьба молодых все еще оставалась под пристальным вниманием деревенского общества. В течение года новобрачные были как бы на виду у всех. Они ездили в гости, посещали родных, налаживали родственные связи. Молодые могли также участвовать в хороводах, посиделках и разнообразных играх производимых в деревне. Это происходило до рождения ребенка.

После появления в семье детей молодые переставали ходить на посиделки с молодежью и «входили» в круг женатых людей.

Сбор материала нами производился методом структурного (тематического) интервью. При этом для опроса привлекались не только люди старшего поколения, наиболее полно владеющие информацией о традиционном свадебном обряде (так называемые ключевые информанты), но и представители младших возрастных групп, ответы которых интересовали нас с точки зрения трансформационных процессов в сфере обрядности. Подобные источники позволили реконструировать структуру свадебного обряда, бытовавшего в конце XIX - первой трети XX вв.

Используя полевые материалы, я реконструировала общую модель и обозначала основные этапы развития свадебной обрядности русских Сибиряков, выделяла традиционный пласт в свадебных обрядах, существовавший на момент конца XIX - первой четверти XX вв. В главе были последовательно рассмотрены формы заключения брака, предсвадебные обрядовые церемонии (сватовство или рукобитье; девичник и вечерка; баня; расплетение косы; свадебный поезд, выкуп косы; отъезд к венцу), собственно свадьба (включающая празднества в доме жениха), послесвадебные обряды. В целом, мы выяснили, что, в первой четверти XX в. , традиционная свадебная обрядность изменилась незначительно. Сохранилась и традиционная структура свадьбы, и значительный массив включенных в свадебный комплекс обрядов и обычаев, являющихся элементами религиозно-магических представлений. Большая часть обрядовых действий совершалась "по старинке", однако, внутреннее смысловое содержание многих из них уже было утрачено.

Стало ясно, что для современной русской свадьбы характерны упрощение всех составляющих ее циклов, отказ от ряда пережиточных обычаев и обрядов, распространение стандартизированных обрядовых форм, известных многим современным народам,

Обряды и обычаи, связанные с рождением детей. Первый год жизни.

Потребности нормального воспроизводства у всех народов требовали внимательного и бережного отношения к рождению, сохранению и воспитанию нового поколения. Если физиологические процессы, связанные с деторождением, едины для человека, то создаваемая веками практика родовспоможения, уход за роженицей и ребенком, включающие как рациональные, так и религиозно-магические акты, имеют этническую (а часто и социально-этническую) специфику, обусловленную как объективной необходимостью приспособления и выживания в определенной среде обитания, так и религиозными воззрениями данного общества.

Ценным дополнением к имеющимся материалам являются и воспоминания пожилых жительниц села, записанные в 70 - 90 - е годы XX в. Большинство из них выросли в многодетных семьях, сохранявших, в основном, традиционный семейный быт. Их рассказы содержат не только впечатления детских лет и опыт собственного материнства, но и услышанные от мам и бабушек эпизоды из жизни предыдущих поколений. Таким образом, был накоплен и осмыслен огромный материал, что позволило составить представление о свойственной русскому народу культуре материнства и детства и сделать ряд выводов относительно содержания и генезиса составляющих ее элементов. 1. Совершенно очевидно, что многие элементы возникли в древнее время, возможно еще до введения христианства на Руси, и в разной степени испытали влияние новой религии. 2. Ряд обрядовых действий и соответствующих представлений возникли на основе укрепившегося христианского мировоззрения, но носили неканонический характер, являясь плодом народного религиозного воображения. 3- Совершение канонических христианских обрядов и соблюдение мирянами религиозных предписаний относительно их поведения в религиозно-обрядовой и религиозно-бытовой жизни за десять веков существования христианства обрели этническую и религиозную специфику.

Бесплодие принималось людьми того времени как несчастье для семьи и позор для женщины. Религиозное мышление средневековья причину всех бед человеческих усматривало в Божьем наказании и соответственно возможность избавления от них видело в снискании Божьей милости. Поэтому для обретения «чадородия» женщины, прежде всего, прибегали к средствам, рекомендуемым церковью. Согласно историческим преданиям, великий князь Василий III, царь Иван Грозный и его старший сын Иван были зачаты и, более того, обрели жизнеспособность по молитвам и обетным богомольям их родителей, вместе с которыми о рождении наследников молился и весь православный народ.

При довольно ровном отношении и любви к детям в русских семьях все-таки больше ждали рождение мальчиков. У крестьян это было вызвано в первую очередь хозяйственно-экономическими причинами, а родовитые родители хотели иметь сыновей -наследников рода. К тому же девочке нужно было готовить приданое, а после выхода замуж, она отделялась от родителей, и им не приходилось ждать от нее помощи под старость. Поэтому в народе говорили: «мальчик родится на подмогу, девочка - на потеху», «с сыном дом наживешь, с дочкой остатки проживешь», «ростить дочку, что лить в дырявую бочку». Предпочтение мальчиков сказывается и в том, что в основном все суеверные средства воздействия на пол будущего ребенка ориентированы на рождение сыновей. Многие уповали на Божью милость и лишь молились о рождении сына или дочки, причем рекомендовалось молиться определенным святым: о рождении мальчиков - св. Иоанну Воину, о рождении девочек просили св. Марию Египетскую.

Период беременности мало что менял в жизни деревенской женщины. Однако, зная о возможных последствиях тяжелых работ для нормального течения беременности и здоровья женщины, ее старались перевести на более легкие работы. Особенно внимательно относились к перворожающей женщине. Свекровь, заставляющая молодую беременную сноху выполнять тяжелую работу, могла подвергнуться публичному осуждению односельчан.

Поведение женщины в период беременности регламентировалось и суеверным убеждением в том, что определенные ее поступки могут так или иначе отразиться на здоровье и характере зачатого ребенка. Дородовые запреты и рекомендации беременным женщинам основаны, главным образом, на магии подобия. Нельзя было сидеть на камне - роды будут тяжелые, шагать через веревку - ребенок в пуповине запутается, шагать через коромысло - ребенок будет горбатым, толкать кошек и собак - у новорожденного будет «собачья старость», щетинка на коже и т. д. она не должна была целовать покойника, прощаясь с ним, и даже провожать гроб до кладбища. Если же этого нельзя было избежать, ей следовало принять предохраняющие меры - положить под мышку хлеб, расстегнуть ворот рубашки и таким образом избежать тяжелых родов.

Даже для многорожавших деревенских женщин роды были опасны и к ним следовало определенным образом приготовится. Физиологическая, т. е. материальная природа родов была очевидна для деревенских жителей. Однако рождение человека, по их мнению, имело и мистическое содержание. По убеждению верующих вся жизнь человека - постоянное противоборство «чистых» и «бесовских» сил за его душу, начинающееся с первого его вздоха на Земле и даже в утробе матери. Особенно опасным казался сам момент появления на свет, так как кроме ангела, присутствующего при родах и помогающего матери и ребенку, одновременно «злой дух старается» и тяжелые роды часто объясняются «шалостями сатаны». Поэтому для обеспечения нормального протекания родов и сохранения жизни и своей и ребенка необходимо было прибегать к различным средствам христианской защиты.

В последние сроки беременности, желательно перед самыми родами, женщины считали нужным покаяться и причаститься. Прежде всего, это исключало страшную опасность умереть скоропостижно без принятия этих таинств. Ни одна роженица ни считала себя застрахованной от такой смерти. Кроме того, одной из возможных причин затянувшихся родов считали нарушение женщиной, а иногда и ее мужем, норм религиозно-нравственной жизни. Причащение же очищало женщину, «снимая» и невольные грехи. И, наконец, оно оказывало благотворное психологическое воздействие, давая столь необходимую во время родовых мучений уверенность в помощи святых. Религиозное покаяние дополнялось и испрашиванием прощения у всех домочадцев и даже соседей - «за все чем обидела и в чем нагрубила», на что все отвечали «Бог простит и мы туда же». Чье-то недоброжелательство, раздражение могло в этот опасный момент привести к осложнениям: считали, что «родильница мучается, если есть злой человек в избе».

Начавшиеся роды тщательно скрывали. Боялись не только намеренного сглаза или порчи. Многие полагали, что и случайное знание о происходящем затрудняет течение родов. Говорили так: «сколько человек знает о родах, столько будет потуг». Особенно неблагоприятно на течение родов сказывалось знание о них молодых девушек и старых дев.

Роды чаще происходили вне жилого помещения - в хлеву, в овине или по наиболее распространенной в деревне традиции - в бане. Особенно строго следили за этим в среде старообрядцев. В XVI -XVII вв. даже русские царицы, как и крестьянки XIX в. , перед родами удалялась в «мыльню».

Повитуха была единственной помощницей при родах в деревенском доме. Одна из основных задач повивальной бабки -защита матери и ребенка от нечистой силы. Для этого они широко пользовались христианской атрибутикой охранительного характера -ладаном, святой водой. Свою заботу о роженице повитуха начинала с того, что зажигала пред иконами лампаду и свечи. Это считалось столь обязательным, что при болезненности младенца в будущем подозревали, что «он, верно, родился без огня». И, конечно, зажигали специально сбереженную венчальную свечку, которая, по поверию, не только способствовала облегчению страданий, но, «смотря по степени веры в ее целительную силу», избавляла от смерти труднорождающую. Вслед за тем повитуха начинала молиться: «распростай, Господи, одну душу грешную, а другую безгрешную. Отпусти, Господи, душу ее на покаяние, а младенцу на крест». Одновременно молились и муж, и все домочадцы, в трудных случаях муж обходил с иконой вокруг дома.

По наиболее распространенной у русских традиции повитуха жила или находилась большую часть времени у роженицы в течение трех дней. Основной ее обязанностью в то время было купание матери и ребенка, а также надзор за тем, чтобы их никто не испортил. Кроме того, в случае необходимости она оказывала и практическую помощь: могла подмести полы, подоить корову, приготовить обед, что давало возможность роженице отдохнуть после родов.

Пребывание повитухи в доме у роженицы требовало, по представлениямкрестьянства, обязательного последующего очищения. На большей части расселения русских очищение это достигалось при помощи обряда «размывания рук», совершавшегося, по наиболее распространенной традиции, на третий день после родов. Суть обряда такова: водой, в которую часто добавляли различные, имеющие определенную смысловую нагрузку предметы, мать и бабка поливали троекратно друг другу на руки и взаимно просили прощения. Исполнение этого обряда давало частичное очищение роженице и позволяло повитухе идти принимать следующего ребенка. Многие религиозные крестьяне считали, что обычай этот существует с евангельских времен: сама Божья Матерь также «размывала руки» с бабушкой Соломонидой.

Повивание детей можно рассматривать как профессиональное ремесло. За свой труд повитуха получала вознаграждение, обязательность которого гарантировалась этическими нормами деревни. Обычно женщины становились повитухами добровольно, чаще всего имея намерение немного заработать. Но в дальнейшем, независимо ни от размера предлагаемой оплаты, ни от личных взаимоотношений, она не могла отказаться от помощи роженице. По наиболее распространенной у русских традиции оплата труда повитухи складывалась из индивидуального вознаграждения, получаемого от роженицы (в него обычно входили предметы, символизирующие очищение - мыло, полотенце, а также хлеб, со второй половины XIX в. - небольшая сумма денег), и коллективного, собираемого на крестинах.

Первая забота повитухи при рождении определить, все ли в порядке у новорожденного и по возможности постараться исправить недостатки. Для этого она поправляла ему ручки, ножки, легко сжимала головку с тем, чтобы та стала круглее; если не устраивала форма носа новорожденного - сжимала его пальцами и т. д. По времени рождения и особым приметам родившегося предсказывали его будущее. Считали, что если младенец рождался «ровно в тесте зажат», или у него ямка на голове - будет недолговечен. Та же участь ждала младенца, родившегося «личиком к земле». Волосики на голове обещали скромность характера. Полагали, что родившийся в плохую погоду будет суров и угрюм, родившийся в мае несчастлив, а закричавший сразу после родов окажется злым. Хорошая хозяйка и работница получится из новорожденной, которая при появлении на свет «сразу же смотрит». Мальчик в этом случае вырастет «продувным».

Как и у многих народов, в русских семьях, ожидая несчастия, стремились обмануть злой рок, тяготевший над семьей. Для этого, например, рожали в чужом доме, или выбивали в избе косяк с дверями, женщина рожала в сенях, затем бабка подавала младенца в избу, стоя задом к дверям, также стоял и принимавший его. Слабого малыша для укрепления его здоровья подавали в окно нищему, который нес его к воротам дома. Туда же подходила мать младенца с милостыней и клала ее на грудь младенца. Далее она брала ребенка, а нищий милостыню, приговаривая: «Дай Господь святому младенцу (имя) доброго здоровья».

Частичное очищение роженицы, снимавшее некоторые бытовые запреты, давало крещение новорожденного. Отдельные обряды этого обрядового комплекса символизировали вхождение новорожденного в мир живых людей, приобщение к миру человеческой культуры и общества.

Ребенка крестили, в купель ему клали «дары» - ладан, крестик, деньги. Крестными родителями становились друзья, соседи, родственники родителей ребенка. Крестные не могли быть мужем и женой. Они обязаны были одарить новорожденного подарками - рубахой, поясом, крестиком, т. е. предметами, наличие которых свидетельствовало о его принадлежности к миру человека. При крещении гадали - опускали в воду клок волос новорожденного, закатанный в воск. Если воск с волосами тонул, считалось, что новорожденный скоро умрет.

Крестины заканчивались трапезой, главным блюдом которого была каша, нередко сам обряд носил название «каша».

Когда ребенку исполнялся год, устраивались «пострижины», во время которых его сажали на предметы, связанные с мужской или женской деятельностью (мальчика - на нож или топор, девочку - на гребень или веретено) и стригли ему волосы в первый раз.

После совершения этого таинства, а также обряда «размывания рук» (обычно и то, и другое происходило в течение первой недели), роженица могла приступить к обычным домашним и полевым работам, участвовать в семейной трапезе. Полностью очистившейся она считалась лишь после принятия молитвы в церкви на 40-й день. Более строгой была изоляция роженицы в среде старообрядцев-беспоповцев. Восемь дней она проводила в бане. По возвращении домой ей отводили, по возможности, отдельное помещение. Живущие в доме пожилые люди избегали контактов с ней, даже односельчане обычно не заходили в дом, где произошли роды, в течение 40 дней.

Все действия по уходу за новорожденным диктовались как практическими знаниями о том, что нужно для его здоровья и нормального роста, так и аналогичными соображениями религиозного характера. Причем последние играли важную роль. Ведь верующему человеку свойственно было причину всех, даже самых естественных и закономерных событий (не говоря уже о случайных) связывать с прямым или хотя бы опосредованным вмешательством внешних сил: «Бог наказал», «Бог уберег» - обычные заключения в оценке происходящего. И, конечно, это убеждение особенно явственно сказывалось в отношении взрослых к неимеющему еще возможности защитить себя малышу. Высокая детская смертность от болезней и травм постоянно напоминала о хрупкости и непрочности детской жизни. Между тем собственные забота и внимание оказывались недостаточными для сохранения жизни и здоровья ребенка, тем более, что в крестьянской семье не всегда была возможность присмотреть за детьми. Поэтому - то и уповали на помощь рекомендуемых церковью охранных средств.

Для предотвращения всех напастей использовали «святую» воду (крещенскую, освященную специально, спущенную с камешков, привезенных из Иерусалима, взятую из святых источников), ладан, причащение; взрослые крестили детей, особенно на ночь, постепенно учили их креститься самих.

Весь первый год жизни младенца занимал особое место в череде детских лет. Само существование малыша, казалось, слишком неустойчивым, кроме того, по мнению окружающих, на этом начальном этапе бытия закладывались основы его здоровья и благополучия. Поведения взрослых в значительной степени подчинялось многочисленным запретам и рекомендациям, объединенным общим принципом «не навреди». Их игнорирование могло не только нанести сиюминутный вред, но и нарушить нормальное развитие ребенка в дальнейшем. Можно указать наиболее распространенные обычаи: не подносить младенца к зеркалу - долго не будет говорить (варианты - будет близоруким, будет пугаться, будет косым); не качать пустую колыбель - у ребенка будет болеть голова; не смотреть на спящего - ребенок потеряет соне и т. п. Многие рекомендации по уходу и лечению детей сохраняются и до сих пор.

Первое купание новорожденного происходило в день родов; иногда только что появившегося на свет малыша лишь обмывали и затем уже купали «набело». В воду часто добавляли предметы, которым приписывались магические свойства, прежде всего очищающие и укрепляющие. Некоторые из них употреблялись при первом купании. Например, распространенным можно считать обычай бросать в воду монетки («по состоянию родителей»), чаще всего серебро. Монетки бросали родители, а повивальная бабка, обмывавшая младенца, забирала их себе «за труды». Серебро должно было обеспечить чистоту кожи и одновременно способствовать будущему достатку новорожденного. Другие предметы, например череду и соль, добавляли с лечебными целями в воду для купания в течение некоторого времени.

Время первого укладывания в колыбель зависело во многом от условий проживания семьи, количество детей, спокойствие малыша; кроме того, во многих семьях не считали возможным класть ребенка в колыбель до совершения над ним таинства крещения. Первое укладывание также сопровождалось обрядовыми действиями, от которых зависели здоровье и спокойствие новорожденного. В соответствии с местной традицией выбирали дерево для люльки.

В колыбели младенцу предстояло существовать отдельно от матери, и поэтому следовало особенно тщательно оградить его от порчи и тем более подмены «нечистой силой». Колыбель и все, что в нее должно было быть положено, в том числе и ребенка, кропили святой водой, в изголовье люльки вырезали иль намазывали смолой крест, окуривали его ладаном, клали его внутрь или вешали на ниточке. При укладывании произносили, например, такие слова: «Господи, благослови! Дай Бог святой час. Пошли Господи Ангела своего хранителя сохранить Николая от злого духа и усыплять его спокойным сном». Если малыш был еще некрещеный, то на люльку вешали крест, который затем надевали на него при крещении. Но употреблением христианской атрибутики заботливые родители не ограничивались. Для защиты от нечистой силы в зыбку клали колющие предметы, например ножницы, а для спокойствия и крепкого сна - щеть для льна, свиной хрящ - пятачок, в голову сон-траву.

Сразу при рождении ребенок получал соску - разжеванный черный хлеб (реже белый, баранки), завернутый в тряпочку. Эта сока служила не только питанием для новорожденного, но, и по распространенному убеждению, излечивал от грыжи. Для «крепости и здоровья» в соску к хлебу добавляли соль.

Среди обрядовых действий, совершаемых над младенцами, нужно выделить обряд первого подпоясывания. Встречался он хотя и не повсеместно, но достаточно широко для того, чтобы рассматривать его как особый сюжет русской обрядовой традиции. Заключался этот обряд в том, что крестная мать (изредка - бабка-повитуха) предназначенный для этого день приносила крестнику (крестницу) поясок, а иногда и другие предметы одежды - шапочку, рубашечку, а также подарки, и с пожеланием «быстро расти» и быть здоровым, подпоясывала его, после чего обычно следовало небольшое угощение. Обрядовое и временное выделение первого подпоясывания связано, по - видимому, с той особой функцией магической защиты, которой обладал, по мнению русского народа, этот обязательный элемент народного костюма. Можно предположить, что таким образом народный обычай сохранял, хотя и в измененной форме, церковный обряд надевания пояса (как и креста) на окрещиваемого младенца. Этот элемент чинопоследования таинства крещения в XIX в. уже вышел из практики православной церкви и сохранялся лишь в обряде крещения старообрядцев.

В настоящее время обряды и обычаи, связанные с рождением детей очень изменились: женщины, готовившиеся стать матерью, находятся в специальных родильных домах, где о них заботятся специализированные врачи. Единственный обычай, который сохранился до нашего времени - крещение ребенка в церкви. В последнее десятилетие обряд крещения ребенка стал «модным».

Похоронно-поминальная обрядность

Эти обряды занимают особое место в ритуалах семейного цикла. По сравнению с другими обрядами они более консервативны, так как отражают медленно изменявшиеся представления о смерти и взаимоотношениях живых и умерших. Кроме того, соблюдение установившихся ритуальных действий издавна считалось важным для судеб души в загробном мире, следовательно, было моральной обязанностью родственников по отношению к умершему. Выполнение этой обязанности контролировалось общественным мнением, а также убеждением, что душа покойного может наказать родственников, если что-то будет сделано не так. С ослаблением этих идей ритуал продолжал поддерживаться этическими нормами. Погребение и поминки рассматривались как особое событие, когда неуместно было проявить чрезмерную бережливость и пренебрегать обычаями, даже теми, которые могли казаться ненужными и потерявшими смысл. Исправное исполнение похоронно-поминальной обрядности было знаком уважения к человеку, ушедшему из жизни.

Погребальный обряд русских XIX - начала XX в. , каким мы знаем его по исследовательской литературе, архивным описаниям и полевым материалам складывался в течение длительного периода. В основе его лежит христианский (православный) похоронный ритуал, воспринявший и впитавший в себя многочисленные обряды и поверья, сохранившиеся от дохристианских традиций.

Языческий погребальный обряд Древней Руси, вытесненный православием, известен лишь в самых общих чертах. Как показывают археологические данные славяне знали трупосожжение, сооружали курганы и столпы (видимо, сооружение в виде небольшого дома на столбах), в которых ставились сосуды с костями, собранными на кладбище. На погребальный костер или к могиле покойного доставляли в ладье или в санях; с мертвым клали в могилу его вещи. Погребение сопровождалось поминальным «пиром» и ритуальными играми и состязаниями - тризной. Еще в начале XII в. у вятичей сохранялся курганный обряд погребения.

С утверждением христианства в жизнь вошел и новый, предписанный церковью погребально-поминальный обряд. Христианская обрядность категорически отвергала сожжение умерших. Хоронить следовало в земле, положив тело покойного «головой на запад». Но вместе с тем продолжали соблюдаться и многие дохристианские обычаи. Сочетанию христианских и языческих традиций способствовали общие идеи вероучения - вера в загробный мир, в продолжающуюся жизнь души и в необходимость заботиться о душах умерших родственников.

Различия в похоронной обрядности наблюдались в разных социальных группах (крестьянство, купечество, дворянство), но и они, по крайней мере, в XIX в. не носили принципиального характера. Важно подчеркнуть, что наиболее интенсивной жизнью и в полных формах обрядность жила в крестьянской среде. Иным, а в ряде случаев и существенно иным, погребально-поминальный ритуал становился тогда, когда русские отходили от православия.

Похоронно-поминальный ритуал к концу XIX в. претерпел заметные изменения (в основном за счет забвения или переосмысления целого ряда дохристианских традиций). Кроме того, хронологическая веха в описании позволяет нам в пределах четко определенного периода представить на конкретных примерах изменения, которые в итоге привели к сложению форм обрядности, характерные для современности.

Структура погребально-поминального ритуала проста и состоит из нескольких последовательных обрядов комплексов, а именно: l) действия, связанные с предсмертным состоянием человека и в момент смерти, с одеванием покойника и положением его в гроб; 2) вынос из дома, отпевание в церкви, погребение; з) поминки, которые после 40-го дня переходили в поминальные обряды, связанные с календарной обрядностью.

Пожилые люди готовились к смерти заранее. Женщины шили себе смертную одежду, в некоторых областях было принято задолго до смерти делать гробы или запасаться досками для гроба. Но для глубоко верующего человека главным считалось подготовить себя к этому последнему жизненному шагу духовно, т. е. успеть сделать необходимые дела для спасения души. Богоугодными делами почитались раздача милостыни, вклады в церкви и монастыри. Также благочестивым делом считалось прощать долги. Очень боялись внезапной смерти («в одночасье»); в каждодневную молитву входили слова «Упаси, Господи, всякого человека умереть без покаяния». Умереть дома, среди близких, в полной памяти, по представлению русских, было «благодатью небесною». Около умирающего собиралось все семейство, ему подносили образа (иконы), и он каждого благословлял особо. Если больной чувствовал себя очень плохо, то приглашали священника для исповеди; рассказов о своих грехах, умирающий получал от него прощение от имени Иисуса Христа.

После исповеди умирающий прощался с семьей и родственниками и давал наказы. Для родных и окружающих очень важно было получить от умирающего прощение за обиды, когда-то, возможно, причиненные ему. Выполнение наказов умирающего считалось обязательным: «Гневить покойного нельзя, принесет несчастье оставшимся на земле».

Если человек умирал быстро и безболезненно, верили, что душа его попадает в рай, а если пред кончиной тяжело и долго мучился -значит, грехи так велики, что ему не миновать ада. Родные, видя, как мучается умирающий, старались помочь душе покинуть тело. Для этого они открывали дверь, окно, печную трубу, ломали конек на крыше, поднимали верхнюю слегу в крыше дома. Повсеместно ставили чашку с водой, чтобы душа, отлетая, омылась. Умирающего полагалось класть на пол, подстелив солому. Умереть на печи считалось большим грехом.

Когда наступала смерть, родственники начинали громко причитать. Предполагалось, что умерший все видит и слышит. В текстах причитаний, кроме жалостливых и добрых слов об умершем, могли прозвучать и слова о собственной судьбе плакальщицы. Так, в причитаниях вдова-невестка могла рассказать, как плохо с ней обращаются родные мужа; дочь, оставшаяся без матери, могла пожаловаться на злую мачеху. Причитания выполнялись в течение всего похоронного обряда, а также в поминальные дни, включая годины и родительские субботы.

С наступлением смерти все было направлено на приготовление умершего к похоронам. Эти действия во многом носили религиозно-магический характер. Прежде всего, умершего должны были обмыть. Издавна, как было принято, мужчину обмывали старики, женщину -старушки, но уже к середине XIX в. обмыванием в основном занимались только женщины. В каждом селении были старушки, которые обмывали покойников, получая что-либо из одежды покойного - сарафан, рубашку или платок. Часто обмыванием занимались бедные люди. Нередко обмывалыциками были повивальные бабки. Обмыть покойного считалось богоугодным делом: «трех покойников обмоешь - все грехи отпущены будут, сорок покойников обмоешь - сам безгрешным станешь». По обычаю, женщина обмыв и обрядив умершего, должна была сама обмыться и переодеться. При обмывании часто присутствовали близкие родственники покойного, которые громко причитали. Обмывала одна женщина, а две ей помогали. Обмыть тело старались быстро. При этом читались молитвы. Умершего клали на пол, предварительно подстелив под него солому (или какую-либо ткань). Мыли теплой водой с мылом. Расчесывали волосы гребнем или щепочкой от гроба. Все предметы, использованные при обмывании, уничтожались: солому сжигали или спускали по воде, или бросали в ров; расческу выбрасывали или клали вместе с покойником в гроб, горшок из-под воды разбивали, бросали подальше на первом перекрестке. Мыло или клали в гроб, или пользовались им позже только в магических целебных целях, воду выливали в места, где люди обычно не ходили, или на костер, в котором сжигалась солома.

По имеющимся материалам XIX - XX вв. существовали следующие разновидности одежды, в которой хоронили, l) Одежда венчальная (брачная). Многие люди, в особенности женщины, сохраняли всю жизнь одежду (часто только рубаху), в которой они венчались. Было широко распространено убеждение, что брачное одеяние (брашно) надо беречь, ибо в нем следует ложиться в гроб. Также существовала такая поговорка: «В чем венчаться, в том и скончаться». 2) Одежда праздничная, т. е. та, которая при жизни надевалась в праздничные дни. з) Одежда повседневная, в которой человек умер или носил ее перед смертью. 4) Одежда, специально приготовленная для похорон.

Готовить себе одежду для похорон было обычаем известным. «Смертный узел» или «смертную одежду» запасали заранее. Приготовленная для погребения одежда отличалась способом шитья, покроя, материалом, цветом. Умерших одевали не так, как живых. Рубашка, надеваемая «на смерть», не застегивалась ни на пуговицы, ни на запонки, а завязывалась тесьмой или суровыми нитками. При шитье погребальной одежды на нитках не делали узлов. Нитку полагалось вести от себя; иглу держали левой рукой, а ткань не разрезали ножницами, а разрывали.

После обмывания и «обряжения» покойного клали на лавку в передний угол, зажигали лампадку перед иконами и начинали молиться. Вообще с момента смерти и до самых похорон (хоронили, как правило, на третий день) над покойным читались молитвы специально приглашенными читальщиками. Их поили чаем и угощали ужином; на столе стоял мед, иногда разбавленный водой. Около умершего обязательно кто-нибудь сидел, его не оставляли одного, «боясь, чтобы бес не залетел и не испортил усопшего». Верили, что покойный слышит все, что делается вокруг. Так, на другой день после смерти, хозяйка пекла ржаную лепешку, несла ее к умершему с причетами: «Сударик батюшка (если умер глава семьи) на-ка тебе лепешечку позавтракать, ты у меня вчера не ужинал, а сегодня не завтракал». В некоторых местах на второй день после смерти на божницу ставили чашку с водой и блином или с куском хлеба. Этот кусок хлеба через сутки подавали нищим, а воду выливали за окно. Так продолжалось сорок дней. Пока покойный лежал дома, ночью читали молитвы.

Когда наступала смерть, сразу же оповещались все родственники и односельчане. Услышав, что кто-то умер, все, чужие и родные, спешили в дом, где лежал покойный, и каждый что-нибудь нес, чаще всего свечи. В течение всего времени, пока покойник лежал под иконами, к нему приходили родственники, в том числе и из других деревень, а также односельчане, чтобы проститься. Неимущих и безродных хоронили и поминали на средства всего общества.

Таким образом, смерть односельчанина становилась событием в жизни всей деревни и касалась не только самых близких, но и всех окружающих. Родные не оставались со свои горем наедине.

Гроб обычно начинали делать в день смерти, как правило, посторонние люди. В XIX в. в крестьянской среде гробы не обивали и не красили. Часть мелких стружек от гроба стелилась на дно, иногда его устилали листьями от березовых веников или сеном» подушку набивали сеном или куделью, поверх стелили холст иди белую ткань. Бывало, что в гроб клали трубку и кисет с табаком, веник, чтобы было чем попарится в бане на том свете. Некогда полагали, что на том свете покойному все понадобится.

Перед тем как положить в гроб покойного, гроб окуривали ладаном. День похорон обычно назначал священник. Хоронили, как правило, днем. Без священника или дьякона покойника не клали в гроб, потому что следовало окропить умершего святой водой и окурить ладаном, а это мог сделать только священнослужитель. Умершего выносили из дома обычно утром, чтобы поспеть в церковь к обедне. Но иногда покойного приносили туда к вечеру, и последнюю ночь гроб с ним стоял в церкви.

День погребения был особенно насыщен обрядовыми действиями и проявлением горя. По традиционным представлениям, умерший в этот день прощался со всем, что окружало его при жизни - с домом, двором, деревней. За священником посылали лошадь. Прибыв в дом, священник служил над покойным литию, окропляя пустой гроб святой водой. Затем, в него, в присутствии священника клали умершего. При выносе в избу набивалась вся деревня, все громко плакали. По представлениям крестьян, чем больше провожающих, и чем громче плач, тем почетнее похороны. Плакать в голос и причитать следовало каждое утро в продолжении девяти дней. В день похорон соседи приносили свечу, а также две копейки или совок ржаной муки. Все это поступало в пользу церкви. В некоторых местах перед тем, как нести гроб в церковь, близкие родные умершего повязывали священника и всех родственников мужского пола длинными холщевыми полотенцами. Гроб с покойным несли на себе, а сели храм был далеко, везли на лошади, которую по обычаю близ церкви распрягали.

При выносе тела совершалось много магических обрядов. Выносили умершего обязательно ногами вперед.

После отпевания в церкви священник, если его просили, сопровождал гроб до места погребения. Здесь похоронную процессию ожидали мужчины, копавшие могилу. Глубина могилы могла быть не более трех аршин - за этим строго следили священники. Ширина ее была до 3/4 аршина, а длина зависела от роста умершего. Могилу полагалось рыть перед самыми похоронами; когда яма была готова, «копальщики» оставались подле нее, стерегли могилу «от беса». У могилы священник по заказу родных усопшего еще раз совершали литию. Внутри могилу кадили. Затем гроб закрывали и на полотенцах (веревках) медленно опускали в яму и ставили на поленья или прямо на землю. В могилу бросали деньги, «чтобы душа имела чем заплатить за перевоз на тот свет», «чтобы было чем откупиться от греха»; участники похорон бросали в могилу горсть земли. Этот обычай был распространен повсеместно. Могильный холм обкладывали дерном. Во многих местах около могил сажали деревья: березы, ветлы, липы, тополь, иву, рябину и т. п. На могилы ставили деревянные кресты.

После погребения снова служили панихиду, а затем покидали кладбище. Во многих губерниях поминовение совершали на могилах сразу после погребения: на могиле расстилали скатерть или кусок холста, на которые клали пироги, ставили мед, кутью. Нищим подавали хлеб и блины.

После выноса покойного оставшиеся дома женщины мыли полы. В некоторых местностях считали необходимым вымыть также стены, лавки и всю посуду. Участники похоронной процессии, вернувшись с кладбища, обычно мылись в специально натопленной бане.

По всей России в отношении людей, умерших неестественной смертью (самоубийцы, опойцы, утопленники), традиционный похоронный ритуал соблюдался не полностью. Такое отношение к людям, погибшим по своей воле (вине) или по воле случая, основано на христианских предписаниях. Самоубийцу не отпевали, не взирая на то, что он мог быть самым близким человеком (отцом, сыном, мужем). По самоубийцам никогда не давали поминок. Поминать их даже дома при молитве, по народным убеждениям, считалось грехом, не говоря уже о церкви. Самоубийц не полагалось хоронить на кладбище.

Сегодня, принято думать, что раньше на русских похоронах много пили. Но в действительности все обстояло иначе. В некоторых местностях в день похорон бывало и по сей день бывает очень мало выпивки. За обедом в день погребения водку если и подавали, то немного (не более двух-трех стопочек). Обилие крепких напитков в этот день считалось неуместным. В некоторых районах вообще появление водки и пива на столе, накрытом для пришедших с кладбища людей, относят ко времени после гражданской войны. Обильные поминальные угощения своими корнями уходят в далекое языческое прошлое, напоминая о ритуальной роли опьяняющих напитков. Обязательными ритуальными блюдами на обеде в день похорон были кутья, мед, каши, овсяный или клюквенный кисель, в некоторых районах - рыбные пироги, блины. Звали помянуть всех, кто участвовал в похоронах. Как правило, собиралось много народу, поэтому обед устраивался в два-три приема. Вначале угощали служителей церкви, читальщиков, обмывальщиков и копальщиков, родных и близких. Стол накрывался дважды - до панихиды и после ухода причта. Нередкими бывали случаи, когда приходилось уставлять кушаньями стол и в третий раз. Широко бытовало поверье, что покойный невидимо присутствует на поминках; поэтому для покойника клали для него ложку (иногда под скатерть) и ломоть хлеба.

Начинался поминальный стол обязательно с кутьи, приготовлявшейся в разных губерниях по-разному: из разваренного риса или ячменя с медом. Трапеза обязательно завершалась ржаным или овсяным киселем.

Поминовение по усопшим родственникам справляли на з, 9> 20 и 40-й дни, в годовщину и в праздники. Поминовение выражалось в служении панихид и поминаниях на литургиях, посещения могилы, в поминальных обедах и раздаче милостыни. В некоторых местностях на могилы ходили каждый день в течение шести недель. Очевидно, некогда полагали, что душа сорок дней пребывает дома или посещает дом. О таком представлении говорит известный в ряде губерний обычай ставить на божницу на следующий день после смерти чашку с водой и блином или куском хлеба. Этот хлеб через сутки подавали нищим, а воду выливали за окно. Так продолжалось сорок дней.

Особой сложностью обрядовых действий и торжественностью выделялся 40-й день после смерти, так называемые сорочины, когда, по народным представлениям, душа посещала дом в последний раз. Во многих местах все действия, проводимые в этот день, назывались проводами или окликанием души. На 40-й день приглашалось много народу и делался обильный стол. В основном обряд 40-го дня в разных губерниях проходил по единому сценарию: обязательно посещали церковь, если она была в пределах досягаемости, потом шли на могилу умершего, а затем дома устраивали обед. Также поминали усопшего через год после смерти.

После этого поминание прекращалось.

Погребально - поминальная обрядность живет в любом народе как составная часть его культурных традиций; в ней отражаются особенности человеческих связей и моральных норм, определяющих состояние общества в тот или иной период. Уважение к мертвым свидетельствует об уважении к живым. Если в обществе деформированы и ослабли семейные, родильные и дружеские узы, бессмысленно ожидать проявления глубоких чувств к тем, кто покинул этот свет. Укрепление традиций, связанных с памятью об ушедших, позволяет думать, что в нашем обществе, несмотря на все трудности и социальные эксперименты, сохранены здоровые основы.

По итогам опроса, который проводился среди пожилых людей, следует, что похоронно-поминальные традиции практически не изменились.

3. Заключение.

Интерес к русским обрядам и праздникам обнаружился в 30-40- е годы XIX века. Он обусловлен эпохой того времени и отражал поддержку монархии и патриархальной старины. Появилось направление учёных, выдвинувших теорию «официальной народности». Наиболее интересны исследования И. М. Снегирёва (1838), И. П. Сахарова (1841), А. В. Терещенко (1848), в которых освещены наблюдения народных обрядов и праздниках, сделана попытка систематизации записей, объяснено возникновение исторических корней, уходящих в глубокую старину славян-язычников. В тоже время выходят работы П. А. Словцова (1830, 1915> 1938,) по традициям русских сибиряков, в них автор закладывает основы этнографического изучения русского населения Сибири. В своих работах исследователь приводит красочные описания сибирских обрядов, обычаев и праздников.

Собирательская деятельность значительно оживилась после создания в 1845 г0ДУ Русского географического общества. Опубликованная в 1848, 1859 годах программа содержала ряд практических советов по собиранию и записи народного быта. Большую роль в сборе информации о духовной и материальной культуре русских Сибири играли местные периодические издания, прежде всего Томские губернские ведомости, на страницах которых публиковались заметки о народном быте крестьян. По ходу сбора этнографического материала происходило его осмысление, и создавались "теоретические труды, возникали разные направления в этнографической науке. О народном быте русских сибиряков к концу XIX - началу XX века насчитывалось небольшое количество публикаций. Но их ценность состояла в том, что они публиковались в период активного бытования народной культуры и тем самым как бы призывали исследователей к необходимости сбора новых сведений о культуре сибирских крестьян.

Традиция - от лат. (traditio - передача) - элементы социального и культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определенных обществах и социальных группах в течение длительного времени. В качестве традиции выступают определенные общественные установления, нормы поведения, ценности, идеи, обычаи, обряды и т. д.

Изучив историю возникновения русских сел, рассмотрев местные обряды, ритуалы, обычаи, я сделала вывод, что часть сибирского фольклора утеряна и требует детального изучения и восстановления для сохранения и передачи нашим потомкам. Значимость рассмотренных обрядов велика, так как это наша история, это жизнь наших предков. Зная условия их жизни, их быта, традиций, мы можем воссоздать более полную картину труда и досуга. В первую очередь хранители традиций - это работники культуры и образования. Кто, если не они, будут доводить до современного поколения старинные обряды и поверия. Они собирают остатки ценной информации и поддерживают старинный быт и традиции сибирского фольклора. Эти люди возрождают любовь к обычаям, своим упорством, доказывая, что все новое - это хорошо забытое старое. Нужно отдать честь тем людям, которые профессионально занимаются «раскопками» информации о древних обрядах и традициях - это этнографы и историки. Если бы не они мы на сегодняшний день не знали: как наши бабушки и дедушки встречали масленицу, пасху, Новый год, Рождество; как раньше проводились свадьбы, крестильные обряды, похороны; мы бы лишь догадывались о том какой была разнообразной жизнь наших предков. Особый вклад в развитие этнографической культуры внесли фольклористы (Фольклористика -наука о фольклоре, включающая собирание, публикацию и изучение произведений народного творчества). Ведь фольклор - это устное народное творчество, именно в нем, раньше, отображали все события народной культуры.

Побеседовав, с пожилыми жителями села, мы сделали вывод, что жизнь наших предков была очень интересна и насыщенна. Почему так? Наверное, потому что раньше люди соблюдали традиции и передавали их из поколения в поколение. А любые традиции или обычаи основаны на веровании людей. И вот, спустя много лет одни из них совсем утеряны, а другие сильно изменены. Если вспомнить все обряды, то можно сразу понять, что если праздновать все праздники по-старинному, то это будет интересно, ярко и красочно.

Территорию Сибири можно назвать действительно многонациональной. На сегодняшний день её население в большей степени представляют русские . Начиная 1897 годом, и по сей день численность населения только растет. Основу русского населения Сибири составляли торговцы, казаки и крестьяне. Главным образом коренное население располагается на территории Тобольска, Томска, Красноярска и Иркутска. В начале восемнадцатого века русское население стало расселяться в южной части Сибири – Забайкалье, Алтае и Минусинских степях. В конце восемнадцатого века, в Сибирь переселилось огромное количество крестьян. Они расположились преимущественно на территории Приморья, Казахстана и Алтая. А после начала строительства железной дороги и становления городов, численность населения стала расти еще быстрее.

Многочисленные народы Сибири

Современное состояние

Пришедшие на сибирские земли казаки и местные якуты стали очень дружны, они прониклись доверием друг к другу. Спустя некоторое время, они уже не делили себя на местных и туземцев. Совершались интернациональные браки, которые повлекли за собой смешение кровей. Основные народы, населяющие Сибирь, являются:

Чуванцы

Чуванцы расположились на территории Чукотского автономного округа. Национальный язык – чукотский, со временем полностью был вытеснен русским. Первая перепись населения в конце восемнадцатого века официально подтвердила 275 представителя чуванцев, обосновавшихся на территории Сибири и 177, перемещавшихся с место на место. Сейчас общее количество представителей этого народа около 1300.

Чуванцы занимались охотой и рыболовством, заводили ездовых собак. А главным занятием народа было оленеводство.

Орочи

— расположились на территории Хабаровского края. Этот народ имел и другое название – нани, которое также повсеместно употреблялось. Язык народа – орочский, говорили на нем только старейшие представители народа, к тому же, он был бесписьменным. По официальной первой переписи численность населения орочей составляла 915 человек. Орочи преимущественно занимались охотой. Отлавливали не только лесных обитателей, но и дичь. Сейчас представителей этого народа около 1000.Энцы

Энцы

были достаточно малочисленным народом. Их количество в первую перепись населения составляло всего 378 человек. Они кочевали в районах Енисея и Нижней Тунгуски. Язык энцев был похож на ненецкий, отличие было в звуковом составе. Сейчас осталось около 300 представителей.

Ительмены

обосновались на территории Камчатки, раньше они назывались камчадалами. Родной язык народа – ительменский, который является достаточно сложным и включает в себя четыре диалекта. Численность ительменов, судя по первой переписи населения, составляла 825 человек. Ительмены в большинстве занимались отловом лососевых пород рыбы, также было распространено собирательство ягод, грибов и пряностей. Сейчас (по перепеси 2010 года) чуть больше 3000 представителей этой народности.Кеты

Кеты

— стали коренными жителями Красноярского края. Их количество на конец восемнадцатого века составляло 1017 человек. Кетский язык являлся изолированным от других языков Азии. Кеты практиковали сельское хозяйств, охоту и рыболовство. Кроме того, они стали основоположниками торговли. Основным товаром была пушнина. По перепеси 2010 года — 1219 человек

Коряки

— расположились на территории Камчатской области и Чукотского автономного округа. Язык коряков наиболее близок к чукотскому. Основная сфера деятельности народа – оленеводство. Даже название народа переводится на русский языка как «богатый оленями». Численность населения в конце восемнадцатого века составляла 7335 человек. Сейчас ~ 9000.

Манси

Конечно есть еще множество совсем малочисленных народностей которые проживают на территории Сибири и на описание их уйдет далеко не одна страница, но тенденция к ассимиляции со временем приводит к полному исчезновению малых народов.

Становление культуры в Сибири

Культура Сибири многослойна настолько, насколько огромно количество национальностей, проживающих на её территории. От каждого заселения местный народ принимал что-то новое для себя. В первую очередь это коснулось орудий труда и бытовых принадлежностей. Пришлые казаки стали использовать в быту оленьи шкуры, местные орудия рыболовства, малицы из обихода якутов. А те, в свою очередь, присматривали за скотом туземцев, когда те отсутствовали в своих домах.

В качестве материала для строительства использовались различные породы дерева, коих на территории Сибири предостаточно и до сих пор. Как правило, это была ель или сосна.

Климат на территории Сибири резко – континентальный, это проявляется в суровых зимах и жарком лете. В таких условиях местные жители прекрасно выращивали сахарную свеклу, картофель, морковь и другие овощи. В лесной зоне можно было собрать различные грибы – грузди, маслята, подосиновики, и ягоды — голубика, жимолость или черемуха. На юге Красноярского края выращивали и фрукты. Добытое мясо и выловленную рыбу, как правило, готовили на костре, используя в качестве добавок травы тайги. На данный момент кухня Сибири выделяется активным использованием домашней консервации.