Самые знаменитые произведения братьев гримм. Биография братьев гримм и их сказки

Минуло много лет с той поры, как «Детские и домашние сказки» братьев Гримм впервые вышли в свет. Издание было самое скромное и по внешности, и по объему: в книжке было всего 83 сказки вместо 200, печатаемых в настоящее время. Предисловие, предпосланное сборнику братьями Гримм, было подписано 18 октября приснопамятного 1812 года. Книжка была оценена по достоинству в эту эпоху немецкого самосознания, в эту эпоху пробуждения горячих националистических стремлений и пышного расцвета романтики. Еще при жизни братьев Гримм их сборник, постоянно ими дополняемый, выдержал уже 5 или 6 изданий и был переведен почти на все европейские языки.

Этот сборник сказок был почти первым, юношеским трудом братьев Гримм, первой их попыткой на пути ученого собирания и ученой обработки памятников древней немецкой литературы и народности. Следуя этому пути, братья Гримм позднее добились громкой славы светил европейской науки и, посвятив всю жизнь своим громадным, поистине бессмертным трудам, оказали косвенным образом весьма сильное влияние и на русскую науку, и на изучение русского языка, старины и народности. Имя их пользуется и в России громкой, вполне заслуженной известностью, произносится и нашими учеными с глубоким уважением… Ввиду этого мы признаем, что здесь далеко не излишним будет помещение краткого, сжатого биографического очерка жизни и деятельности знаменитых братьев Гримм, которых немцы справедливо называют «отцами и родоначальниками германской филологии».

По происхождению братья Гримм принадлежали к среднему классу общества. Отец их был сначала адвокатом в Ганау, а потом поступил на службу по юридической части к князю Ганаускому. Братья Гримм родились в Ганау: Якоб – 4 января 1785 года, Вильгельм – 24 февраля 1786 года. От самой ранней юности они были связаны теснейшими узами дружбы, которая не прекращалась до гробовой доски. Притом же оба они, даже и по самой природе своей, как бы дополняли друг друга: Якоб, как старший, был и физически сложен крепче брата Вильгельма, который смолоду постоянно был очень болезненным и окреп здоровьем уже только под старость. Отец их умер в 1796 году и оставил семью свою в весьма стесненном положении, так что только благодаря щедрости своей тетки со стороны матери братья Гримм могли закончить ученье, к которому уже очень рано проявили блестящие способности. Учились они сначала в Кассельском лицее, потом поступили в Марбургский университет, с твердым намерением изучать юридические науки для практической деятельности по примеру отца. Они и действительно слушали лекции по юридическому факультету, занимались и изучением права, но природные наклонности стали сказываться и повлекли их в совершенно иную сторону. Все досуги свои еще в университете они стали посвящать изучению отечественной немецкой и иностранных литератур, а когда в 1803 году известный романтик Тик издал свои «Песни миннезингеров», которым предпослал горячее, прочувствованное предисловие, – братья Гримм разом почувствовали сильнейшее влечение к изучению немецкой старины и народности и решились ознакомиться с древненемецкой рукописной литературой по подлинникам. Вступив вскоре по выходе из университета на этот путь, братья Гримм уже не сходили с него до конца жизни.

В 1805 году, когда Якобу Гримму пришлось на время отлучиться в Париж с научной целью, братья, привыкшие жить и работать вместе, почувствовали в такой степени тягость этой разлуки, что положили никогда более, ни для каких целей не разлучаться – жить вместе и все делить между собою пополам.

Между 18051809 годами Якоб Гримм состоял на службе: был некоторое время библиотекарем Жерома Бонапарта в Вильгельмсгеге, а потом даже и статс-аудитором. После окончания войны с Францией Якоб Гримм получил от курфюрста Кассельского поручение ехать в Париж и возвратить в Кассельскую библиотеку те рукописи, которые были из нее увезены французами. В 1815 году он был послан вместе с представителем Кассельского курфюршества на Венский конгресс, и ему даже открывалась небезвыгодная дипломатическая карьера. Но Якоб Гримм чувствовал к ней полнейшее отвращение, да и вообще в служебных занятиях видел только помеху к занятиям наукой, которым был предан всей душой. Вот почему в 1816 году он покинул службу, отклонил предложенную ему профессуру в Бонне, отказался от крупных окладов жалованья и предпочел всему скромное место библиотекаря в Касселе, где брат его уже с 1814 года был секретарем библиотеки. Оба брата сохраняли это свое скромное положение до 1820 года, усердно предаваясь в это время своим научным исследованиям, и этот период их жизни был плодотворнейшим по отношению к их научной деятельности. В 1825 году Вильгельм Гримм женился; но братья все же не разлучались и продолжали жить и работать вместе.

В 1829 году директор Кассельской библиотеки скончался; его место, конечно, по всем правам и справедливости должно было бы перейти к Якобу Гримму; но ему был предпочтен чужеземец, не заявивший себя никакими заслугами, и оба брата Гримм, оскорбленные этой вопиющей несправедливостью, нашли себя вынужденными подать в отставку. Само собою разумеется, что братья Гримм, в то время уже успевшие приобрести себе весьма громкую известность своими трудами, не остались без дела. Якоб Гримм был в 1830 году приглашен в Геттинген профессором немецкой литературы и старшим библиотекарем при тамошнем университете. Вильгельм поступил туда же младшим библиотекарем и в 1831 году был возведен в экстраординарные, а в 1835 году – в ординарные профессоры. Обоим ученым братьям жилось здесь недурно, в особенности потому, что здесь они встретили дружеский кружок, в состав которого входили первые светила современной германской науки. Но пребывание их в Геттингене было непродолжительно. Новый король Ганноверский, вступивший на престол в 1837 году, задумал одним росчерком пера уничтожить конституцию, данную Ганноверу его предшественником, чем, конечно, и возбудил против себя во всей стране общее неудовольствие; но только семеро геттингенских профессоров имели достаточно гражданского мужества, чтобы гласно заявить протест против такого самовольного нарушения основного государственного закона. Между этими семью смельчаками находились и братья Гримм. На этот протест король Эрнст-Август ответил немедленным увольнением всех семи профессоров с их должностей и высылкой из ганноверских пределов тех из них, которые не были ганноверскими уроженцами. В трехдневный срок братья Гримм должны были покинуть Ганновер и временно поселились в Касселе. Но за знаменитых ученых вступилось общественное мнение Германии: открыта была общая подписка для обеспечения братьев Гримм от нужды, а два крупных германских книгопродавца-издателя (Реймер и Гирцель) обратились к ним с предложением составить сообща немецкий словарь на самой широкой научной основе. Братья Гримм приняли это предложение с величайшей готовностью и после необходимых, довольно продолжительных приготовлений принялись за работу. Но им не пришлось долго быть в Касселе: друзья о них позаботились и нашли им просвещенного покровителя в лице кронпринца Фридриха-Вильгельма Прусского, и, когда он в 1840 году вступил на престол, он тотчас же вызвал ученых братьев в Берлин. Они были избраны в члены Берлинской Академии наук и в качестве академиков получили право на чтение лекций в Берлинском университете. Вскоре и Вильгельм, и Якоб Гримм приступили к чтению лекций в университете и с тех пор жили в Берлине безвыездно до самой смерти. Вильгельм умер 16 декабря 1859 года; Якоб последовал за ним 20 сентября 1863 года, на 79-м году своей многотрудной и плодовитой жизни.

Что касается значения научной деятельности братьев Гримм, то оно, конечно, не подлежит нашей оценке в этой краткой биографической заметке. Мы можем здесь ограничиться только перечислением их важнейших трудов, доставивших им громкую славу европейских ученых, и указать на то различие, которое существовало в деятельности Якоба и Вильгельма Гримм и до некоторой степени характеризовало их личное отношение к науке.

В первой редакции 1812 года — то есть в самой кровавой и жуткой. Якоб и Вильгельм Гримм , как и Шарль Перро вместе с итальянским сказочником Джамбаттистом Базиле , сюжеты не придумывали, а переписывали народные предания для последующих поколений. От первоисточников кровь стынет в жилах: могилы, отрубленные пятки, садистские наказания, изнасилования и прочие «несказочные» детали. АиФ.ru собрал оригинальные сюжеты, которые вовсе не стоит рассказывать детишкам на ночь.

Золушка

Считается, что самый ранний вариант «Золушки» придумали в Древнем Египте: пока прекрасная проститутка Фодорис купалась в реке, орёл украл её сандалию и унес фараону, который восхитился маленьким размером обуви и в итоге на блуднице женился.

У итальянца Джамбаттиста Базиле, записавшего сборник народных легенд «Сказка сказок», все гораздо хуже. Его Золушка, точнее Зезолла, вовсе не та несчастная девочка, которую мы знаем по диснеевским мультикам и детским спектаклям. Терпеть унижения от мачехи ей не хотелось, поэтому она крышкой сундука сломала мачехе шею, взяв в сообщницы свою няню. Няня тут же подсуетилась и стала для девушки второй мачехой, вдобавок у нее оказалось шесть злобных дочерей, перебить всех девушке, конечно, не светило. Спас случай: однажды девушку увидел король и влюбился. Зезоллу быстро нашли слуги Его величества, но она сумела сбежать, обронив — нет, не хрустальную туфельку! — грубую пианеллу с подошвой из пробки, какие носили женщины Неаполя. Дальнейшая схема ясна: общенациональный розыск и свадьба. Так убийца мачехи стала королевой.

Актриса Анна Леванова в роли Золушки в спектакле «Золушка» режиссера Екатерины Половцевой в театре «Современник». Фото: РИА Новости / Сергей Пятаков

Спустя 61 год после итальянской версии свою сказку выпустил Шарль Перро. Именно она стала основой для всех «ванильных» современных интерпретаций. Правда, в версии Перро девочке помогает не крестная, а мать-покойница: на ее могиле живет белая птичка, исполняющая желания.

Братья Гримм тоже по-своему интерпретировали сюжет Золушки: по их мнению, вредные сестры бедной сиротки должны были получить по заслугам. Пытаясь втиснуться в заветную туфельку, одна из сестер отрубила себе палец, а вторая — пятку. Но жертва оказалась напрасной — принца предупредили голуби:

Погляди-ка, посмотри,
А башмачок-то весь в крови...

Эти же летающие воины справедливости в итоге выклевали сестрам глаза — тут и сказочке конец.

Красная Шапочка

История о девочке и голодном волке известна в Европе с XIV века. Содержимое корзинки менялось в зависимости от местности, а вот сама история была гораздо более неудачной для Золушки. Убив бабушку, волк не просто ее съедает, а готовит из ее тела вкусняшку, а из крови — некий напиток. Спрятавшись в кровати, он наблюдает, так Красная Шапочка с аппетитом уплетает свою же бабушку. Предупредить девочку пытается бабушкина кошка, но и она умирает страшной смертью (волк бросает в нее тяжелые деревянные башмаки). Красную Шапочку это, по-видимому, не смущает, и после сытного обеда она послушно раздевается и ложится в кровать, где ее поджидает волк. В большинстве версий на этом все заканчивается — мол, поделом глупой девчонке!

Иллюстрация в сказке «Красная шапочка». Фото: Public Domain / Гюстав Доре

Впоследствии Шарль Перро сочинил для этой истории оптимистичный финал и добавил мораль для всех, кого всякие незнакомцы зазывают к себе в кровать:

Детишкам маленьким не без причин
(А уж особенно девицам,
Красавицам и баловницам),
В пути встречая всяческих мужчин,
Нельзя речей коварных слушать, —
Иначе волк их может скушать.
Сказал я: волк! Волков не счесть,
Но между ними есть иные
Плуты, настолько продувные,
Что, сладко источая лесть,
Девичью охраняют честь,
Сопутствуют до дома их прогулкам,
Проводят их бай-бай по темным закоулкам...
Но волк, увы, чем кажется скромней,
Тем он всегда лукавей и страшней!

Спящая Красавица

Современная версия о поцелуе, разбудившем красавицу, — просто детский лепет по сравнению с оригинальным сюжетом, который записал для потомков все тот же Джамбаттиста Базиле. Красавицу из его сказки по имени Талия тоже настигло проклятье в виде укола веретена, после которого принцесса заснула беспробудным сном. Безутешный король-отец оставил в маленьком домике в лесу, но никак не мог предположить, что произойдет дальше. Спустя годы мимо проезжал еще один король, зашел в домик и увидел Спящую Красавицу. Недолго думая, он перенес ее на постель и, так сказать, воспользовался ситуацией, а потом уехал и забыл обо всем на долгое время. А изнасилованная во сне красавица через девять месяцев родила близнецов — сына по имени Солнце и дочку Луну. Именно они разбудили Талию: мальчик в поисках материнской груди принялся сосать ее палец и случайно высосал отравленный шип. Дальше — больше. Похотливый король снова приехал в заброшенный домик и обнаружил там потомство.

Иллюстрация в сказке «Спящая красавица». Фото: Commons.wikimedia.org / AndreasPraefcke

Пообещал девушке золотые горы и вновь уехал в свое королевство, где его, между прочим, ждала законная жена. Супруга короля, узнав о разлучнице, решила ее истребить вместе со всем выводком и заодно наказать неверного мужа. Она приказала убить малышей и приготовить из них мясные пироги для короля, а принцессу — сжечь. Уже перед самым огнем крики красавицы услышал король, который прибежал и сжег не ее, а надоевшую злобную королеву. И напоследок хорошая новость: близнецов не съели, потому что повар оказался нормальным человеком и спас детишек, заменив их ягненком.

Защитник девичьей чести Шарль Перро, конечно, сказку сильно изменил, но не удержался от «морали» в конце истории. Его напутствие гласит:

Немножко обождать,
Чтоб подвернулся муж,
Красавец и богач к тому ж,
Вполне возможно и понятно.
Но сотню долгих лет,
В постели лежа, ждать
Для дам настолько неприятно,
Что ни одна не сможет спать....

Белоснежка

Сказку про Белоснежку братья Гримм наводнили интересными деталями, которые в наше гуманное время кажутся дикими. Первая версия была опубликована в 1812 году, в 1854 году дополнена. Начало сказки уже не предвещает ничего хорошего: «В один зимний снежный день королева сидит и шьёт у окна с рамой из чёрного дерева. Случайно она колет иголкой палец, роняет три капли крови и думает: „Ах, если бы у меня родился ребёночек, белый как снег, румяный как кровь и чернявый как чёрное дерево“». Но по-настоящему жуткой здесь предстает колдунья: она ест (как сама думает) сердце убитой Белоснежки, а потом, поняв, что ошиблась, придумывает все новые изощренные способы ее убить. В их числе — удушающий шнурок для платья, ядовитый гребень и отравленное яблоко, которое, как мы знаем, подействовало. Интересен и финал: когда все становится хорошо у Белоснежки, приходит черед колдуньи. В наказание за свои грехи она пляшет в раскаленных железных башмаках, до тех пор, пока не падает замертво.

Кадр из мультфильма «Белоснежка и семь гномов».

Красавица и Чудовище

Первоисточник сказки — это ни много ни мало древнегреческий миф о прекрасной Психее, красоте которой завидовали все, начиная от старших сестер, заканчивая богиней Афродитой. Девушку приковали к скале в надежде скормить чудовищу, но чудесным образом ее спасло «незримое существо». Оно, конечно, было мужского пола, потому что сделало Психею своей женой при условии, что она не будет мучать его расспросами. Но, конечно, женское любопытство взяло верх, и Психея узнала, что ее муж вовсе не чудовище, а прекрасный Амур. Супруг Психеи обиделся и улетел, не обещая вернуться. Тем временем свекровь Психеи Афродита, которая с самого начала была против этого брака, решила вконец извести невестку, заставляя ее выполнять разные сложные задачи: например, принести золотое руно с бешеных овец и водички из реки мертвых Стикс. Но Психея все выполнила, а там и Амур вернулся в семью, и жили они долго и счастливо. А глупые завистливые сестры кинулись с утеса, тщетно надеясь, что и на них найдется «незримый дух».

Более близкая к современной истории версия была написана Габриэль-Сюзанн Барбот де Вильнев в 1740 году. В ней все сложно: Чудовище, по сути, несчастный сирота. Его отец погиб, а мать была вынуждена защищать свое королевство от врагов, поэтому воспитание сына доверила чужой тете. Та оказалась злой колдуньей, вдобавок хотела соблазнить мальчика, а получив отказ, превратила его в ужасного зверя. У Красавицы тоже в шкафу свои скелеты: она на самом деле не родная, а приемная дочь купца. Ее настоящий отец — король, согрешивший с залетной доброй феей. Но на короля претендует и злая колдунья, так что дочку ее соперницы решено было отдать купцу, у которого как раз погибла младшая дочь. Ну, и любопытный факт о сестрах Красавицы: когда зверь отпускает ее погостить у родных, «добрые» девицы специально заставляют ее задержаться в надежде, что чудище озвереет и съест ее. Кстати, этот тонкий родственный момент показан в последней киноверсии «Красавицы и Чудовища» с Венсаном Касселем и Леей Сейду .

Кадр из фильма «Красавица и чудовище»

Однажды вечером шел молодой барабанщик один по полю. Подходит он к озеру, видит - лежат на берегу три куска белого льняного полотна. «Какое тонкое полотно», - сказал он и сунул один кусок в карман. Пришел он домой, а про свою находку и думать позабыл и улегся в постель. Но только он уснул, как почудилось ему, будто зовет его кто-то по имени. Стал он прислушиваться и услыхал тихий голос, который молвил ему: «Барабанщик, проснись, барабанщик!» А ночь была темная, он не мог никого разглядеть, но ему показалось, будто носится перед его постелью, то вверх подымается, то вниз опускается, какая-то фигура.

Что тебе надо? - спросил он.

Жил себе на свете бедный пастушок. Отец и мать у него умерли, тогда отдало его начальство в дом к одному богачу, чтобы тот его кормил и воспитывал у себя. Но было у богача и его жены сердце злое, и при всем своем богатстве были они очень скупые и к людям недоброжелательные и всегда злились, если кто пользовался хотя бы куском их хлеба. И уж как бедный мальчик ни старался работать, они кормили его мало, но били зато много.

Жил-был на мельнице старый мельник; не было у него ни жены, ни детей, и служило у него трое работников. Пробыли они у него несколько лет, вот и говорит он им однажды:

Я уже стар стал, мне бы теперь сидеть на печи, а вы ступайте по белу свету странствовать; и кто приведет мне домой лучшего коня, тому и отдам я мельницу, и будет тот кормить меня до самой смерти.

Третий работник был на мельнице засыпкой, и считали они его все дураком и мельницу ему никак не прочили; да он и сам того вовсе не хотел. И ушли они все трое, и, подходя к деревне, говорят они Гансу-дураку:

В стародавние времена, когда Господь Бог ходил еще по земле, случилось, что однажды под вечер он устал, его застала ночь, и негде ему было переночевать. А стояли по дороге два дома, один против другого; был один большой и красивый, а другой - маленький и на вид неказистый. Большой дом принадлежал Богачу, а маленький бедняку. Подумал Господь: «Богатого я не затрудню, я у него и заночую». Услыхал Богач, что стучатся к нему в дверь, открыл окошко и спросил незнакомца, что ему надобно.

Давно тому назад жил на свете король, и был он славен по всей земле своей мудростью. Все было ему известно, будто кто по воздуху подавал ему вести о самых сокровенных вещах. Но был у него странный обычай: каждый полдень, когда всё со стола убирали и никого постороннего не оставалось, приносил ему надежный слуга еще одно блюдо. Но было оно прикрыто, и даже слуга, и тот не знал, что находится на этом блюде; и не знал об этом ни один человек, ибо король открывал блюдо и приступал к еде только тогда, когда оставался совершенно один.

Так продолжалось долгое время, но вот однажды одолело слугу любопытство, он не мог с собой совладать и отнес блюдо в свою комнату. Он прикрыл как следует двери, поднял с блюда крышку, видит - лежит там белая змея. Глянул он на нее и не мог удержаться, чтоб ее не попробовать; он отрезал кусок и положил его в рот.

Вышла раз одна женщина со своей дочкою и падчерицей на поле - травы нарезать, и явился к ним Господь Бог в образе нищего и спрашивает:

Как мне ближе пройти в деревню?

Коль хотите узнать дорогу, - ответила мать, - сами ее и ищите.

А если вы беспокоитесь, что дороги вам не найти, то возьмите себе провожатого.

Жила бедная вдова одна в своей избушке, а перед избушкой был у нее сад; росло в том саду два розовых деревца, и цвели на одном белые розы, а на другом - алые; и было у нее двое детей, похожих на эти розовые деревца, звали одну - Белоснежка, а другую - Алоцветик. Были они такие скромные и добрые, такие работящие и послушные, что таких еще и не было на свете; только Белоснежка была еще тише и нежней, чем Алоцветик. Алоцветик все больше прыгала и бегала по лугам и полям, собирала цветы и ловила бабочек; а Белоснежка - та больше сидела дома возле матери, помогала ей по хозяйству, а когда не было работы, читала ей что-нибудь вслух. Обе сестры так любили друг друга, что если куда-нибудь шли, то держались всегда за руки, и если Белоснежка, бывало, скажет: «Мы всегда будем вместе» - то Алоцветик ей ответит: «Да, пока мы живы, мы никогда не расстанемся» - а мать добавляла: «Что будет у одной из вас, пусть поделится тем и с другой».

Давным-давно жила-была красавица королева. Однажды она шила у окна, нечаянно уколола иголкой палец и капелька крови упала на лежавший на подоконнике снег.

Таким прекрасным показался ей алый цвет крови на белоснежном покрове, что королева вздохнула и сказала:

Ах, как бы мне хотелось иметь ребёночка с белым, как снег, личиком, с алыми, как кровь, губками и локонами чёрными, как смоль.

В декабре прошлого года исполнилось 200 лет со дня выхода первого тома знаменитых сказок братьев Гримм. Тогда же в прессе (в основном немецкоязычной) появилось огромное количество материалов, которые были посвящены славным братьям и их собранию сказок. Просмотрев их, я решил на основе прочитанного написать свой компиляционный текст, но был скоропостижно вовлечен в израильскую предвыборную кампанию. Желание однако осталось...

Начнем с того, что великие братья пришли к сказкам в общем-то, случайно. Они вовсе не считали сказки главной своей книгой. Это бывает. Бывает, что великие писатели не знают, что именно их прославят. Бывает, что авторы не ведают, что останутся от них в веках именно произведения, которые они считали второстепенными. Так, например, Петрарка очень удивился бы, если бы узнал, что войдет в сокровищницу мировой литературы именно своими сонетами, которые он писал на досуге, относился к ним с пренебрежением, как к «пустякам», «безделкам», написанным не для публики, а для себя, чтобы «как-нибудь, не ради славы, облегчить скорбное сердце». Он то видел главным делом своей жизни не легкие итальянские стишки, а произведения на благородной латыни. Но в историю вошел сонетами, а не монументальной эпической поэмой «Африка», где воспеваются подвиги Сципиона...

Особенно часто подобное творится с великими сказочниками. Великий французский поэт и критик, член Французской академии Шарль Перро - был весьма плодовитым автором, автором знаменитых научных трудов, занимался юриспруденцией, был доверенным лицом финансиста Жана Кольбера, генеральным контролером Сюринтендатства королевских строений и пр. Как литератор он прославился среди своих современников програмными текстами - поэмой «Век Людовика Великого» и диалогамии «Параллели между древними и новыми в вопросах искусства и наук». В салонах цитировали его «Стены Трои, или Происхождение бурлеска». А сказки? Перро их немного стыдился. Он даже не решился опубликовать сказки под своим именем, боясь, что они подорвут его сложившуюся репутацию. Пытаясь уберечь своё прославленное имя от обвинений в работе с «низким» жанром, Шарль Перро поставил на обложку имя своего 19-летнего сына.

Тут нужно заметить, что записывание фольклора немецкими романтиками носило не вполне академический характер. Обработка текста издателями «Волшебного рога» в некоторых случаях означала его полное переписывание. Ставя себе единой целью реабилитацию презираемой до тех пор народной песни, издатели свободно обращаются с собранными ими материалами. Они считали нужным причесать деревенскую красавицу и обрядить её в новое платье, прежде чем ввести в приличное общество. Любой нынешний преподаватель фольклористики поставил бы Арниму и Брентано "неуд" за столь вольное обращение с материалом, Но... на счастье немецкой поэзии над гейдельбергскими романтиками не стояли строгие преподы, а что будет считаться фольклором они решали в тесном семейном кругу (поэт Ахим фон Арним взял в жены сестру своего близкого друга Беттину Брентано. Беттина фон Арним стала его верным соратником в деле собирания фольклора).

В сборнике Ахима фон Арнима и Клеменса Брентано «Волшебный рог мальчика» народные тексты, не имеющие авторства, а потому переделанные по-свойски,соседствуют и находятся в сложнейшем художественном взаимодействии с авторскими текстами составителей. Во многом сборник представляет художественную мистификацию. Например, история о русалке , получившая впоследствии широкую известность, была плодом воображения Брентано.

Важно это отметить поскольку и братья Гримм, уступая настоятельным рекомендациям писателей-романтиков «гейдельбергцев», пошли по пути придания сказкам большей литературности. Точнее, эту работу взял на себя Вильгельм, а Якоб предпочел в ней не участвовать. Но об этом после.

А все началось с того, что Ахим фон Арним посетил в городе Касселе в 1812 году своих друзей. И читал одну их рукопись,"меряя шагами комнату". При этом фон Арним так сильно углубился в чтение, что - как гласят апокрифы - "не замечал, как балансирует на его голове, легко взмахивая крыльями, ручная канарейка, которая, похоже, прекрасно чувствовала себя в его густых локонах ".

Эта сцена дошла до нас в описании братьев Гримм. Якоб и Вильгельм были теми самыми друзьями Ахима фон Арнима, рукопись которых читал с таким увлечением, что не замечал канарейки на своей голове. К мнению Ахима братья Гримм, весьма плодовитые литераторы, относились с большим уважением.
Но их очень сильно удивило, что всем остальным их рукописям, прочитанным в тот вечер, фон Арним предпочел собрание сказок.

Позже Вильгельм писал: «Это он, Арним, проведя у нас в Касселе несколько недель, побудил нас к изданию книги! Он считал, что мы не должны долго задерживаться с этим, так как в стремлении к законченности дело может слишком затянуться. «Ведь все написано так чисто и так красиво », — говорил он с добродушной иронией».

Итак 18 октября 1812 года — «ровно за год до Лейпцигской битвы» (пометка Якоба Гримма), в момент, когда вся Европа ждет вестей из России, где завяз Наполеон, Вильгельмом Гриммом было написано предисловие к их первому изданию: «Мы считаем за благо, когда случится, что буря или другое бедствие, ниспосланное небом, прибьют к земле весь посев, а где-то возле низкой живой изгороди или кустарника, окаймляющего дорогу, сохранится нетронутое местечко и отдельные колоски останутся там стоять, как стояли. Засияет вновь благодатное солнце, и они будут произрастать, одиноко и незаметно, ничей торопливый серп не пожнет их ради наполнения богатых амбаров, но на исходе лета, когда они нальются и созреют, их отыщут бедные, честные руки и, бережно связав, колосок к колоску, почитая выше, нежели целые снопы, отнесут домой, где они послужат пропитанием на всю зиму, а быть может, дадут единственное семя для будущего посева. Такие же чувства испытываем мы, взирая на богатство немецкой поэзии былых времен и видя, что от столь многого не сохранилось ничего живого, угасло даже воспоминание об этом, и остались лишь народные песни да вот эти наивные домашние сказки. Места у печки, у кухонного очага, чердачные лестницы, ещё не забытые праздники, луга и леса с их тишиной, но, прежде всего безмятежная фантазия — вот те изгороди, что сберегли их и передали от одной эпохи — другой ».

Братья Гримм связывали необходимость собирательства с историческим осознанием быстротечности вещей, быстрым изменением самой жизни. Труды братьев Гримм пропитаны пафосом того, что можно выразить словосочетанием «пока ещё». Они, выросшие в эпоху революционных изменений и наполеоновских войн, на собственном опыте испытали, как стабильные жизненные планы могут превратиться в пыль, как быстро меняется время, и именно поэтому они обосновывали актуальность своих научных намерений желанием как можно быстрее спасти то, что история может оставить без внимания.

«Пока ещё» - это побуждающий мотив, в эпоху, когда после Великой Французской революции и наполеоновских войн, Европа изменялась с поразительной скоростью. «Пока ещё» можно зафиксировать изменяющиеся старые формы языка, диалектизмы, архаизируются наименования. «Пока ещё» - можно записать устное творчество. «Пока ещё» братья могут сохранить следы старого германского права, которые сохранились, несмотря на успех римских законов. «Пока ещё» Гриммы могут попытаться спасти старую немецкую поэзию от забвения. «В какой-то момент будет уже слишком поздно», - отмечает Якоб Гримм в своей работе «Призыв ко всем друзьям немецкой поэзии и истории» (1811). «Пока ещё» можно изучить, по крайней мере, остатки прошлого, но скоро и они будут навсегда утрачены.
Пафос, связанный с «пока ещё» - означает, что любой сущностный момент прошлого достоин фиксации. Его нужно зафиксировать, хотя бы для того, чтобы получить возможность понять и реконструировать исторические взаимосвязи.

Ещё из предисловия: «Эта наивная близость к нам самого большого и самого малого таит в себе неописуемое очарование, и мы предпочли бы услышать беседу звезд с бедным, брошенным в лесу ребенком, чем самую изысканную музыку. Все прекрасное в них выглядит золотым, усыпано жемчугом, даже люди здесь встречаются золотые, а несчастье — это мрачная сила, ужасный великан-людоед, который, однако, терпит поражение, так как рядом стоит добрая фея, знающая, как лучше всего отвести беду ».

Предисловие к сборнику заканчивалось такими словами: «Мы передаем эту книгу в доброжелательные руки, думая при этом о великой и доброй силе, заключенной в них, и хотим, чтобы она не попала к тем, кто не желает дать даже эти крохи поэзии бедным и слабым ».

Арним связался с издательством Раймера в Берлине. В конце сентября братья направили рукопись издателю. И вот незадолго до рождественских праздников 1812 года Якоб держал только что изданную книгу «Детских и домашних сказок».

Первое издание первого тома составляло около девятисот экземпляров. Книга вовсе не сразу нарвалась на успех и всеобщее одобрение. Сразу же после выхода первого издания этот сборник сказок был подвергнут оглушительно резкой критике. Август Вильгельм Шлегель написал резкую рецензию. «Если кто-то вычищает чулан, наполненный разного рода благоглупостями, и при этом всякому барахлу во имя «древних сказаний» выражает свое почтение, то для разумных людей это уже слишком ».

Второй том сказок, вышедший в 1815 году не был распродан. Примерно третья часть тиража осталась невостребованной и была уничтожена.

Непонятые современниками

Со многими другими книгами братьев Гримм происходило нечто подобное. Их лингвистические работы, а также исследования в области истории литературы, их изучение сказаний, сказок и мифов, их труды по истории права, обычаев и нравов, а также их политическая деятельность редко получали такую оценку, которую они считали оправданной.

Якоб и Вильгельм постоянно конфликтовали со своими начальниками. Они постоянно сталкивались с тем, что их современники не признавали их заслуг.

Полностью игнорируя их заслуги, курфюрст Гессена-Касселя в 1829 году отказался назначить их на работу в свою библиотеку, на что они в течение многих лет рассчитывали. Директором библиотеки курфюрста вместо них был тогда назначен марбургский профессор Иоганн Людвиг Фелькель, которого братья Гримм не могли серьезно воспринимать, поскольку он на самом деле считал найденные в домах Касселя черепки творениями античности, чем очень радовал курфюрста. Фелькель также был известен тем, что как-то принял изъеденные червями стены за германские руны. С братьями Гримм обошлись бесцеремонно. По слухам, им были известны не лишенные иронии слова, сказанные курфюрстом по поводу их отъезда в Геттинген: «Господа Гримм уезжают! Большая потеря! Они за все время ничего для меня не сделали! »

Судя по всему, современники просто были не готовы к «почтительному отношению к незначительному » - именно так пренебрежительно отозвался в 1815 году историк искусства Сульпис Боассере в своем письме к Гете.

И действительно: зачем надо было заниматься малопонятными образцами средневековой поэзии, обнаруженными в каких-то грудах старого хлама? Зачем надо было педантично углубляться в не очень релевантные аспекты немецкой грамматики? Зачем скурпулезно изучать упущенные возможности исторической лингвистики? Учитывая, что в те времена каждый владыка карликового немецкого государства мог иметь при себе профессора или библиотекаря, который смело давал ответы на все вопросы мироздания, предлагал свой универсальный философский концентрат, раскрывал последние тайны бытия.

Кроме того, почему просвещенные люди должны были интересоваться историями о древних богатырях и рыцарях, о ведьмах и волшебниках? Может быть «Детские и семейные сказки» направляли детей по ложному пути и не подходили для воспитательных целей? Однако братья Гримм верили в то, что они делают. Они всегда были готовы к тому, чтобы взять на себя риск неудачи - и так было с каждым их новым проектом.

Всесильный бог деталей

Большая часть их рассказов о самих себе в «Ученом лексиконе» 1831 года посвящена не героической исследовательской работе, не важным открытиям и великим научным достижениям, а детству и юности. Там говорится о персиковом дереве, которое росло за родительским домом, о саде, в котором они играли, о том, как они учились читать и писать, о детских болезнях, о военных парадах, о поездках с родственниками в экипаже, а также о школьных годах, проведенных в Кесселе. Ученые вставили в свои автобиографии именно тот материал, который многие их современники должны был считать несущественным и не имеющим значения. Более того: испытывая большую склонность к провокации, они заявили о том, что детская внимательность и вообще детство являются существенным элементом их исследовательской программы. По их мнению, тот человек, который смотрит на мир «чистым взглядом» ребенка, проявляет также интерес к мелочам и второстепенным вопросам, ускользающим от внимания взрослого. Братья считали, что именно эта открытость по отношению к малому и незначительному — и приводит к настоящим открытия, и делает ученого ученым.

«Исследователь природы , - подчеркнул Якоб Гримм в своем труде «О женских именах, связанных с цветами», - наблюдает с одинаковым вниманием, и с огромным успехом, как за большим, так и за малым, поскольку в самом малом содержатся доказательства самого большого». Почему, например, спрашивает он, «в истории и в поэзии не должно собираться и изучаться то, что представляется ничтожным? » По его мнению, как раз в деталях и лежит ключ к миру, а не в чем-то большом, сенсационном или привлекающем всеобщее внимание.

Поэтому Вильгельм в своем биографическом очерке мечтает об исследованиях, посвященных чему-то «особенному», и в качестве примера он приводит анатомический трактат Пьерра Лионе о полевых гусеницах от 1762 года, который занимает больше 600 страниц и представляет собой монументальное исследование о крохотном насекомом.

Столь характерное для просвещения «почтительное отношение к незначительному» составляло основу отношения к самим себе братьев Гримм - и одновременно служило им защитой против критики со стороны всех тех, кто не хотел с должным сниманием относиться к их работам. «Очень легко… подчас отбрасывается как не заслуживающее внимания то, что наиболее отчетливым образом проявило себя в жизни, а вместо этого исследователь продолжает предаваться изучению тех вещей, которые, возможно, увлекают, но на самом деле не насыщают и не питают». Этими словами Вильгельм Гримм заканчивает раздел в своей биографии, посвященной детскому восприятию мира.

Именно это осознание быстротечности и непохожести исторических эпох, восприятие прошлого как чего-то мимолетного, а современного как чего-то меняющегося с исключительной быстротой принадлежит к основополагающему опыту — обуславливает пафос, связанный с «пока ещё», требующий фиксации деталей прошлого, хотя бы для того, чтобы получить возможность понять и реконструировать исторические взаимосвязи. Может быть, с помощью чего-то незначительного человек способен понять, что мир когда-то был совершенно другим и воспринимался иначе. Может быть, человек способен понять, что раньше существовали другие ценности, господствовали другие отношения и что порядок вещей с тех пор существенным образом изменился. Ведь история — это трансформация. Непрерывная, непрекращающаяся трансформация.

Трансформация сказок

Вначале, в отличие от Брентано, который свободно обращался со сказочными сюжетами, переделывал их в зависимости от художественной задачи, братья Гримм ничего не меняли и тем более не искажали. Конечно же, записывая услышанное, они задумывались над той или иной фразой. Конечно же, были и противоречия во взглядах. Якоб больше был склонен к научной достоверности. Как издатель, он, касаясь своих методов и принципов, писал: «Переработка, доработка этих вещей всегда будут для меня неприятными потому, что они делаются в интересах ложно понятой необходимости для нашего времени, а для изучения поэзии они всегда будут досадной помехой ». Ему нелегко было уступать Вильгельму — стороннику художественной и поэтической обработки. Но поскольку братья безоговорочно признавали необходимость сохранения всего исторического, то уже в процессе изложения окончательного варианта сказок дело до существенных расхождений не доходило. Оба бережно подходили к сказкам, стремясь записать их почти без изменений, нигде не урезая, лишь литературно обработав, так, чтобы они вновь заиграли во всем своем поэтическом блеске.

«Мы старались сохранить сказки во всей их первозданной чистоте, — писали братья Гримм. — Ни один эпизод в них не выдуман, не приукрашен и не изменен, так как мы стремились избежать попыток обогатить и без того богатые сказочные сюжеты за счет каких бы то ни было аналогий и реминисценций». Но, с другой стороны, они подчеркивали: «Само собой разумеется, что стиль и построение отдельных частей по большей части принадлежат нам ».

Сборник сказок братьев Гримм вначале не имел четкого целевого назначения, поскольку он был задуман как издание, способное удовлетворить запросы всех категорий читателей — и массового читателя, и людей науки, и людей искусства.

Подготовленное Вильгельмом второе издание (1819 г.) существенно отличалось от первого. В дальнейшем Вильгельм продолжал литературную правку сборника, идя по пути «сказочной стилизации», придания ему большей выразительности и единообразия формы. Вильгельму Гримму выпускал все новые редакции этого издания вплоть до своей смерти 16 декабря 1859 года. Перед каждым новым изданием вносились изменения в тексты сказок.
Сколь последовательно более поздние варианты отклонялись от первоначального, столь же последовательно снижалась научная ценность гриммовского сборника. И если первые критики (тот же Брентано) обвиняли братьев в грубости необработанного материала, то нынешние фольклористы обвиняют их в излишней литературной обработке, небережливом отношение к исходному материалу народной сказки.

Вильгельм Гримм навсегда изменил сами тексты сказок. Многие читатели были бы поражены, если бы прочитали в первом издании такие сказки, как «Рапунцель», «Сказка о Короле-лягушонке, или о Железном Генрихе», «Гензель и Гретель», «Золушка», «Красная шапочка», «Спящая красавица» или «Белоснежка». С годами их содержание значительно изменилось.

Потом их уже меняли авторы пересказов, переложений, литературных обработок, вольных переводов, диснеевских и голливудских фильмов и т.д. Начиная с Вильгельма Гримма вот уже пару столетий «чистят» тексты, смягчая и вырезая все неприятные или сомнительные места.

Очень часто, в оправдание этого приводится мысль, мол, несмотря на то, что первое издание вышло под названием «Детские и семейные сказки», книга была написана не для детей. Братья задумали книгу в качестве академической антологии. Это было издание для ученых, его составляли серьезные взрослые люди для серьезных и взрослых людей. Однако по мере роста популярности книг, на братьев обрушилась волна жесткой критики. Родители считали сказки слишком мрачными. По мнению моралистов они были недостаточно благостными. А по мнению церкви, они были недостаточно христианскими. Вот и пришлось менять содержание сказок.

Злобные мамаши в сказках про Белоснежку, Гензеля и Гретель превратились в злобных мачех. Какой был изначальный сюжет «Белоснежки»? В истории, рассказанной братьями Гримм в 1812 году, завистливая мама (а не мачеха!) Белоснежки посылает егеря для того, чтобы он принес легкое и печень девушки, которые мать собиралась засолить, приготовить и съесть. Это сказка о соперничестве матери и дочери — женский вариант эдиповых страстей. Также в сказке братьев Гримм включено наказание жестокой матери. По сюжету она появляется на свадьбе Белоснежки в раскаленных железных башмаках и танцует в них, пока не падает замертво.

В первоначальной истории «Золушки» у братьев Гримм (в отличие от варианта Шарля Перро) Золушка получает одежды для бала не от доброй феи, а от деревца, которое из ветки орешника, поливаемой слезами, выросло на могиле её матери. Совсем не по-детски в гриммовской записи выглядит история и с туфельками. Когда принц приезжает примерить туфельку, то стапршая из дочерей мачехи (а они злобные, вероломные как и сама мачеха) отрезает себе палец, чтобы залезть в туфельку. Принц забирает её с собой, но два белых голубка на ореховом дереве поют, что её башмачок весь в крови. Принц поворачивает коня назад. То же повторяется с другой сестрой, только она отрезает не палец ноги, а пятку. Только Золушке башмачок приходится впору. Принц узнаёт девушку и объявляет своей невестой. Когда принц с Золушкой проезжают мимо кладбища, голубки слетают с дерева и садятся на плечи Золушке — один на левое, другой на правое, и так и остаются сидеть.

«А когда пришло время свадьбу справлять, явились и вероломные сестры — хотели к ней подольститься и разделить с ней её счастье. И когда свадебное шествие отправилось в церковь, старшая оказалась по правую руку от невесты, а младшая по левую; и выклевали голуби каждой из них по глазу. А потом, когда возвращались назад из церкви, шла старшая по левую руку, а младшая по правую; и выклевали голуби каждой из них ещё по глазу. Так были они наказаны за злобу свою и лукавство на всю свою жизнь слепотой ».

Пришлось убрать из текстов всякие намеки на секс, как, например, в сказке «Рапунцель». В первоначальной версии злая колдунья заточила Рапунцель в башню. Однажды к ней тайно пробрался принц. Потом он ушел, ухитрившись не разбудить колдунью. Но Рапунцель все-таки проболталась. Как? Она, как ни в чем не бывало, спросила колдунью, почему платье стало ей мало. Оно почему-то стало тесным в поясе. Колдунья сразу же догадалась, что Рапунцель беременна. В более поздних изданиях братья Гримм убрали из текста эти подробности, равно как и другие упоминания о добрачных половых контактах.
Третий из братьев Гримм, Эмиль, поработал над художественным оформлением книг и добавил в иллюстрации христианские символы. Так на прикроватном столике у бабушки Красной шапочки вскоре появилась Библия.

И по мере того, как «Сказки» становились более консервативными, росла и их популярность. Наконец-то родители перестали смущаться, читая их детям, и сказки обрели свою новую жизнь. Теперь, спустя 200 лет, мы по-прежнему знаем о приключениях Рапунцель, Золушки и Белоснежки, хотя некоторые подробности этих приключений пропали из книжек.

И остается лишь задуматься - а что было бы, если Якоб и Вильгельм не изменили бы тексты своих сказок? Были бы их имена известны до наших дней?

Информационная справка:

Захватывающие сказки братьев Гримм стоят особняком в сказочном мировом творчестве. Содержание их настолько увлекательно, что не оставит равнодушным любого ребёнка.

Откуда пришли любимые сказки?

Пришли они с немецких земель. Народные сказки, собранные и обработанные знатоками языка и фольклора – родными братьями. Несколько лет, записывая лучшие устные сказания, авторы смогли настолько интересно и красиво их улучшить, что сегодня мы воспринимаем эти сказки, как написанные непосредственно ими.

Герои сказок братьев Гримм добрее и лучше, чем были в устном народном творчестве и в этом замечательный смысл работы, которую проделали учёные лингвисты. В каждое произведение они вложили мысль о безусловной победе добра над злом, превосходстве храбрости и жизнелюбия, чему учат все сюжеты.

Как их издавали

Сказки пытался украсть человек, которого братья считали другом, но не успел. В 1812 году собиратели смогли осуществить их первое издание. Не сразу произведения были признаны, как детские. Но после профессионального редактирования разошлись по стране большими тиражами. За 20 лет переиздавались 7 раз. Увеличивался список произведений. Сказки из разряда простого народного творчества превратились в новый литературный жанр.

Братья Гримм осуществили подлинный прорыв, который оценили во всём мире. Сегодня их труд включён в международный список великого наследия прошлого, созданный ЮНЕСКО.

В чём современность сказок братьев Гримм?

Названия многих сказок взрослые помнят ещё из детства. Потому что произведения братьев Гримм своим волшебным стилем повествования, разнообразием сюжетов, проповедью жизнелюбия и стойкости в любых жизненных ситуациях восхищают и привлекают необычайно.

И сегодня мы с удовольствием читаем их вместе с детьми, вспоминая, какие сказки нравились больше нам, с интересом сравнивая с теми, которые популярны сегодня.