Обломовка и Обломовцы по роману Обломов (Гончаров И. А.)

Буквально сразу после выхода романа И.А. Гончарова «Обломов» в конце 1859 года в журнале «Современник» выходит статья известного критика Н.А. Добролюбова, посвященная основным сюжетным линиям романа, анализу главного героя и такому собирательному явлению, как обломовщина. К сожалению, до наших дней не сохранились рукописи статьи, однако живы первые типографские гранки, которые использовались при печати первого варианта статьи. Сегодня эти реликвии хранятся в Пушкинском доме академии наук СССР.

Как среди литературных произведений есть свои шедевры, так и среди критических материалов статья Добролюбова можно назвать вершиной его мастерства. В ней автор проявил оригинальность своей эстетической мысли, а его мысли стали самостоятельным документом, претендующим на общественно-политическую значимость. Для автора «обломовщина» стала «знамением времени». Он считал главного героя «живым современным русским типом», утверждая, что таких людей, как Илья Ильич, в российском обществе не так уж и мало. В статье Добролюбова «Обломовщина» являла собой определенную аллегорию крепостного права.

В статье Добролюбова явно прослеживалось его мнение относительно того, что необходимо как можно скорее разорвать все связи, сложившиеся между русской революционной демократией и либерально-дворянской интеллигенцией. Именно реакционная сущность последней, в отличие от революционного взгляда на жизнь первой, стало для Добролюбова свидетельством разложения правящего класса. Такое состояние автор считал опасностью для освободительной борьбы, которая велась в те годы внутри России.

(Агафья Матвеевна Пшеницына - жена Обломова )

Что еще включается в понятие обломовщины? Во-первых, это стремление к удовлетворению естественных, почти животных потребностей: главные занятия для них - приготовление еды с ее последующим поглощением и сон, ничем непобедимый. Во-вторых, это косность и бедный духовный мир. Жителей Обломовки не интересует смысл жизни - для них важно лишь решение бытовых вопросов. В-третьих, невозможность сделать что-то полезное для общества. Как результат - из любознательного и живого мальчонки, коим был Илюша в детстве, он вырос в ленивого и ничего не желающего мужчину. И даже пылкое чувство в душе, возникающая любовь к Ольге и искренняя дружба со стороны Андрея, не смогли преодолеть лень и нежелание жить полной жизнью.

Еще одним человеком, против которого были направлены основные тезисы статьи, был известный публицист и писатель А.И.Герцен. Как известно, последний выступал автором статей, в которых высказывалась иная от мнения Добролюбова точка зрения относительно такого понятия, как лишние люди и той миссии, с которой они пришли на эту землю. Нельзя сказать, что Герцен не отреагировал на статью Добролюбова, внеся изменения в свои прежние высказывания.

Опубликованная критическая статья «Что такое обломовщина» вызвала противоречивую реакцию. Консерваторы, либеральные дворяне, буржуазная общественность негодовали, а представители революционного вектора развития общества, наоборот, праздновали победу. Даже автор, придумавший образ Ильи Ильича, согласился с Добролюбовым.

Сон Обломова. (Анализ эпизода из романа И. А. Гончарова "Обломов")

I. Место эпизода "Сон Обломова" в произведении.

II. Сон Обломова как шаг к уяснению обломовщины.

2. Гармоничность и размеренность жизни благословенного богом уголка.

а) ограниченность пространства;

б) неизменность жизни обломовцев.

4. Обычаи и обряды обломовцев:

б) особое отношение к приметам.

5. Мифический характер сна.

уровне, то есть с помощью сна. Сон Обломова переносит нас в Обломовку. Там человеку уютно жить, у него не возникает ощущения неустроенности быта, незащищённости перед огромным миром. Природа и человек слиты, едины, и, кажется, небо, которое способно защитить обломовцев от всех внешних проявлений, там ближе к земле, и это небо распростёрлось над землёй, как домашняя кровля. Нет там ни моря, которое будоражит человеческое сознание, ни гор и пропастей, которые похожи на зубы когти дикого зверя, а вся территория вокруг представляет собой ряд живописных этюдов, веселых, улыбающихся пейзажей.

Такая атмосфера мира Обломовки передаёт полное согласие, гармонию в этом мире, а сердце так и просится спрятаться в этот забытый всеми уголок и жить никому неведомым счастьем. Ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю. В газетах не прочесть чего-нибудь страшного об этом благословенном богом уголке. Не было там никаких странных небесных знамений; не водится там ядовитых гадов; саранча не залетает туда; нет ни львов, ни тигров, ни даже волков и медведей, потому что нет лесов.

Все в Обломовке спокойно, ничто не отвлекает и не угнетает. Нет в ней ничего необычного, даже поэт или мечтатель не остались бы довольны общим видом этой скромной и незатейливой местности. В Обломовке царит полная идиллия. Идиллический пейзаж неотделим от конкретного пространственного уголка, где жили отцы и деды, будут жить дети и внуки. Пространство Обломовки ограничено, оно не связано с другим миром.

уже начинался для них, как для древних, тёмный мир, неизвестные страны, населённые чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак и, наконец, всё оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю.

Никто из жителей Обломовки не стремится выйти из этого мира, ибо там чужое, враждебное, их вполне устраивает счастливое житьё-бытьё, и их мир самостоятельный, целостный и завершённый. Жизнь в Обломовке протекает как будто по ранее запланированной схеме, спокойно и размерено. Ничто не тревожит ее жителей. Даже правильно и невозмутимо совершается там годовой круг.

Строго ограниченное пространство живёт по своим вековечным традициям, ритуалам. Любовь, рождение, брак, труд, смерть вся жизнь Обломовки сводится к этому кругу и так же неизменна, как смена времён года.

Любовь в Обломовке носит совсем иной характер, чем в реальном мире, она не может стать каким-то переворотом в душевной жизни человека, она не противостоит другим сторонам жизни. Любовь-страсть противопоказана миру обломовцев, они плохо верили... душевным тревогам, не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись, как огня, увлечения страстей. Ровное, спокойное переживание любви естественно для обломовцев.

Существенное место в жизни обломовцев занимают обряды и ритуалы. И вот воображению спящего Ильи Ильича начали... открываться сначала три главные акта жизни, разыгравшиеся как в его семействе, так и у родственников и знакомых: родины, свадьба, похороны. Потом потянулась пёстрая процессия весёлых и печальных подразделений её: крестин, именин, семейных праздников, заговенья, разговенья, шумных обедов, родственных съездов, приветствий, поздравлений, официальных слёз и улыбок.

Кажется, что вся жизнь обломовцев состоит только из одних обрядов и ритуальных праздников. Всё это свидетельствует об особом сознании людей мифическом сознании. То, что для обыкновенного человека считается вполне естественным, здесь возведено в ранг мистического бытия обломовцы смотрят на мир как на таинство, святость. Отсюда особое отношение к времени суток: вечернее время особо опасное, послеобеденное время сна обладает могущественной силой, которая управляет жизнью людей. Есть здесь и таинственные места овраг, например. Отпуская Илюшу гулять с няней, мать строго наказывала не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.

Особое отношение у обломовцев к приметам: в них мир подаёт человеку знаки, предупреждает его, диктует свою волю. Если в зимний вечер погаснет свеча, то в ответ все встрепенутся: Нечаянный гость! скажет непременно кто-нибудь, и дальше начнётся самое заинтересованное обсуждение этого вопроса, кто бы это мог быть, но в том, что гость будет, в этом никто не сомневается. Мир обломовцев абсолютно свободен от каких-либо причинно-следственных связей, которые очевидны для аналитического ума. Вопрос почему? это не обломовский вопрос. Расскажут ли им, что копна сена разгуливала по полю, они не задумаются и поверят; пропустит ли кто-нибудь слух, что вот это не баран, а что-то другое, или что такая-то Марфа или Степанида ведьма, они будут бояться и барана, и Марфы: им и в голову не придёт спросить, отчего баран стал не бараном, а Марфа сделалась ведьмой, да ещё накинутся на того, кто бы вздумал усомниться в этом.

Мистическое восприятие мира уводит обломовцев от истинного его познания, следовательно, и от борьбы с ним, тем самым обеспечивает миру какую-то надёжность, неизменность.

жмётся к земле, но не с тем, чтобы метать сильнее стрелы, а разве только, чтоб обнять её покрепче, с любовью... чтоб уберечь, кажется, избранный уголок от всяческих невзгод. Это описание точно рифмуется с мифом о браке Земли с Небом Геи с Ураном. Отсюда возникает образ мира, который весь заключён в любовные объятия; он несёт в себе утопию золотого века.

он тревожит сердце, он может быть опасен. Эта стихия не из золотого века, где всё говорит об идиллическом восприятии мира.

Детство Ильи Ильича Обломова. Какие внутренние силы Обломова увяли, какие развились его воспитанием, образованием? Любознательность, активное участие в любых проявлениях жизни, сознательное отношение к жизни, трудолюбие всё это утрачено под влиянием чрезмерной опеки матери, няни, слуги. В то же время развились черты мечтательности, воображения, поэтического восприятия жизни, широта души, добродушие, мягкость, утончённость. Все эти черты результат воздействия сказок, таинственного восприятия жизни, её мифологизация.

Сон Обломова выдержан в духе идиллии. Он не пророчествует, не предупреждает, он своеобразный ключ к пониманию характера героя. Сон Обломова этот великолепнейший эпизод, который останется в нашей словесности на вечные времена, был первым, могущественным шагом к уяснению Обломова с его обломовщиной, писал критик Александр Васильевич Дружинин.

Обломовка состоит из двух деревень: Сосновки и Вавиловки. Господский дом находился в Сосновке.

Обломовка – такой край, в котором нет ни моря, ни гор, ни скал, ни пропастей. Пейзаж был красив и спокоен: «Песчаные и отлогие берега светлой речки, подбирающийся с холма к воде мелкий кустарник, искривленный овраг с ручьем на дне и березовая роща – все как будто было нарочно прибрано одно к одному и мастерски нарисовано».

Дожди идут всегда теплые, погода не устраивает жителям сюрпризов: времена года и даже грозы всегда бывают в установленное для них время, «ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю».

Обитатели Обломовки жили далеко от других людей.

И, наверное, поэтому в их нравах нашлось место лишь тишине и невозмутимому спокойствию.

Именно здесь и родился Илья Ильич Обломов. С рождения он был окружен особым видом людей – обломовцами.

Во-первых, главною заботою для обломовца была пища. И он знал в ней толк: «Какие запасы были там варений, солений, печений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!»

Обломовцы имели очень интересный обычай – послеобеденный сон, при котором «в доме воцарялась мертвая тишина». Но не только в доме, но и во всей Обломовке время останавливалось: «…ни дерево, ни вода не шелохнутся; над деревней и полем лежит невозмутимая тишина – все как будто вымерло».

После сна всех мучила жажда, и даже после двенадцати чашек чая прибегали к помощи грушевой, брусничной воды, к квасу.

Далее люди занимались абсолютно бессмысленными делами: бросанием камешков в реку, наблюдением из окна дома за всем, что происходит. Мать Ильи Ильича садится со своей свитой в гостиной, и они любят фантазировать о будущем Илюши.

Но вот наступает вечер: «Дворня собралась у ворот: там слышится балалайка, хохот. Люди играют в горелки». А перед сном обломовцы обычно говорят так: «Вот день-то и прошел, и, слава богу! Прожили благополучно; дай бог и завтра так!»

Жители Обломовки верили всему.

Например, если сказать им, что копна села разгуливала по полю, то они поверят. Верили также, что в овраге водятся «и разбойники, и волки, и разные другие существа, которых или в том краю, ил совсем на свете не было».

Даже автор не знает, задавали ли обломовцы себе вопросы о смысле жизни. Он приходит к такому выводу: «Вероятно, никак: это казалось им очень просто и ясно». Они даже не могли подумать о том, что кто-то может жить иначе. Не страдали обломовцы ни преждевременными морщинами, ни душевными тревогами, а «душа их мирно, без помехи утопала в мягком теле». Они жили долго, цвели здоровьем, но труд для них был как наказание. Умирали они так же, как и жили: спокойно, без мучений, «тихо застывая и незаметно испуская последний вздох».

Вот как Гончаров оценивает всю их жизнь: «Жизнь, как покойная река, текла мимо их; им оставалось только сидеть на берегу этой реки и наблюдать неизбежные явления, которые по очереди, без зову, представали пред каждым из них».

В жизни обломовцев было всего три акта: родины, свадьба, похороны. Между этими актами проскальзывали и другие праздники (даже время отсчитывали по праздникам).

После рождения мать ставила себе цель: вырастить здоровенького, толстенького ребенка. Когда нянька становится ему не нужна, мать мечтает найти ему невесту порумянее. Приходит время свадьбы. Потом у детей появляются свои дети, которые приходят на смену своим бабушкам и дедушкам – одно поколение сменяет другое.

Случались в их жизни и другие заботы, но, встретив неподвижность обломовцев, они, «как птицы, мчались мимо». Например, однажды рухнула часть галереи дома. Это всех взволновало, но кончилось тем, что люди лишь решили подпереть оставшуюся часть обломками рухнувшей галереи.

Вечера в доме Обломовых проходили обычно без происшествий. Иногда вспоминали случаи из жизни и смеялись над смешными картинами из прошлого. Однажды пришло письмо от друга семьи Радищева. Письмо было настолько неожиданным, что испугало всех, и его решили отложить до завтрашнего дня. Радищев лишь просил рецепт пива, но в доме просьба наделала много шуму, хотя рецепт, наверно, так и не был отправлен.

К Илюше в доме относились практически как к драгоценности. Даже образование казалось им губительным для сына. Конечно, «Обломовы понимали выгоду образования, но только эту очевидную выгоду».

Сон об Обломовке показывает мечту героя, но её парадоксальность в том, что она устремлена не в будущее, а в прошлое. Герой мечтает об Обломовке, в этом сне создается подчеркнуто идиллический образ «утраченного рая», «золотого века» его жизни.

По мнению Гончарова, натуру человека питают первые бессознательные детские впечатления. Сон представляет собой детство Обломова, но Гончаров не начинает роман с описания детства, а переносит его в девятую главу, таким образом, нам сначала представляется личность героя, а затем лишь раскрываются истоки, ее сформировавшие.

Человек и природа. Одноцветье Петербурга сменяется при описании Обломовки разнообразием красок, ярких, несущих свет, ласкающих: «благословенный уголок земли», «чудесный край», «живописные этюды», «утро великолепное», «благотворный летний дождь», «грозы благотворны в этом краю». Атмосферу этого мира создает свет, но не бьющий в глаза, а мягкий: «ясные дни», «лучи солнца», «звезды так приветливо, так дружески мигают с небес».

И в характерах людей такая природа отпечатывает прежде всего неторопливость, покой: «тихо и счастливо», «тишина и спокойствие», «счастливые люди», «ему легко и весело», «затрепетал от радости, от жаркой любви к матери», «следы поцелуев», «осыпать ласками и похвалами», «мать осыпала его страстными поцелуями», обращение к незнакомцу «брат». Обломовцы «боялись как огня увлечения страстей». В сне Обломова природа не просто фон повествования, а естественная основа человеческой жизни, человеческий и природный мир нераздельны, поэтому один из основных приемов выразительности – олицетворение: солнце оборачивается назад, чтобы взглянуть еще раз на любимое место; река бежит весело, шаля и играя; зима как неприступная холодная красавица.

Природа Обломовки становится символом Дома как особой атмосферы, которую человек носит в себе всю жизнь. Образ матери (матери-женщины и матери-природы) объединяет все элементы главы и создает образ родного пространства, где всё согрето материнской любовью и заботой. Небо сравнивается с родительской кровлей, уберегающей избранный уголок от всяких невзгод.

Семья как образ гармонии. Одухотворенным и теплым воспоминанием становится для Илюши прежде всего семья, Дом. Душа этого Дома – мать, именно ей отданы самые вдохновенные строки. Образ матери навсегда отождествился в сознании Обломова с гармонией, счастьем, семьёй, любовью, вероятно, поэтому и в мечтах Обломова о его возможном «золотом рае», его семье в центре тоже женщина, жена, мать: «За самоваром сидит царица всего окружающего, его божество… Женщина! Жена!»

Хранитель обломовского рая - отец Илюши Илья Иванович, однако не случайно Гончаров описывает это «сохранение порядка» комически: явно чувствуется несоответствие серьезности указаний и незначительности их содержания. «Эй, Игнашка! Что несешь?.. Ну неси, неси… Эй, баба! Баба, куда ходила? Ну иди, иди! Да смотри не пролей молоко-то. А ты, Захарка, куда опять бежишь? Вот я тебе дам бегать! Уж я вижу, что ты это в третий раз бежишь». Не случайно этот «порядок» Обломовки включает и шатающееся крыльцо, и рухнувшую часть галереи, и плетень, который сам Илья Иванович «укрепил» двумя жердями, и мостик, который «починили», настлав на него «три новые доски». Порядок Обломовки оказывается внутренне дисгармоничным, хаотичным, неустойчивым, а потому обреченным.

Замкнутость мира Обломовки. Интересы жителей Обломовки были сосредоточены на них самих, не перекрещивались и не соприкасались ни с чьими. «Они знали, что в восьмидесяти верстах от них была губерния, что есть губернский город; потом знали, что подальше, там, Саратов или Нижний; слыхали, что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы, а дальше уже начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные страны, населенные чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак – и, наконец, все оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю». Границей между обломовским Космосом и Хаосом был овраг как самое страшное место в околотке, в овраге предполагались «разбойники, и волки, и разные другие существа, которых или в том краю, или совсем на свете не было». Неподалеку от оврага находится березняк. «Там, говорят, и лешие, и разбойники, и страшные звери водятся».

Незнакомая жизнь, которая окружает Обломовку, воспринимается ими как Хаос. Пересечение границы обломовского дома всегда было для Илюши болезненно – будь то учеба в Верхлёво или отъезд в Петербург. Если Верхлёво было своеобразным продолжением обломовской жизни, то Петербург оказался миром Хаоса, не случайно Обломов попытался закрыться в своей квартире – маленьком островке Обломовки – от этого чуждого ему мира. «Злые духи» карьеризма, зависти, сплетен, суеты все же время от времени врывались в его кабинет («парад гостей»), однако не смогли проникнуть в душу Обломова – его «внутренний Космос».

Вся жизнь природы и людей Обломовки «вписана» в своеобразный круг. Круг времен года : «правильно и невозмутимо совершается там годовой круг»; круг дня : утро – полдень – сумерки – ночь; круг жизни : «родины, свадьба, похороны»; круг поколений , полностью повторяющих себя в потомках: «Норма жизни была готова и преподана им родителям, а те приняли её, тоже готовую, от дедушки, а дедушка от прадедушки», «как это делалось и при отце Ильи Ильича», «потом уже начинались повторения: рождение детей, обряды, пиры...одни лица уступают место другим...так жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразной тканью». Жизнь тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы. В этом и состоит суть обломовщины – остановка жизни, ее замирание, отсутствие желаний и стремлений. «Каких целей добиваться? Ничего не нужно…» Обломовцы и не хотели другой жизни, «их загрызет тоска, если завтра не будет похоже на сегодня, а послезавтра на завтра».

Всё «другое» для обломовцев чуждое, далекое, таящее явную или скрытую угрозу (не случайно слово «другой», произнесенное Захаром, вызвало в Обломове бурю негодования: «Вот ты до чего договорился! Я теперь буду знать, что я для тебя всё равно что «другой»»). Понятие «другие» связано в сознании обломовцев с Хаосом и разрушением. По законам мифологической оппозиции «свой – чужой («другой»)» выстраивается сцена встречи обломовцев с отставшим от артели человеком. «Мальчишки первые заметили его и с ужасом прибежали в деревню с вестью о каком-то страшном змее или оборотне, который лежит в канаве». С одной стороны, этот «чужой» мужик вызывает неподдельный страх («Куда вас несет? – унимали старики. – Аль шея-то крепка? Чего вам надо? Не замайте»), а с другой – желание задобрить: «Эй! Ты, брат! Чего тебе тут?» «Нездешний» означает «опасный», а потому лучше от него отдалиться в обустроенный и упорядоченный Космос Обломовки: «И все ушли назад, в деревню, рассказав старикам, что там лежит нездешний, ничего не бает, и Бог его ведает, что он там…»

Подобное потрясение тишины и покоя вызывает письмо, присланное в Обломовку, как позже оказалось, Филиппом Матвеевичем с просьбой о высылке рецепта изготовления пива: «Все обомлели: хозяйка даже изменилась немного в лице; глаза у всех устремились и носы вытянулись по направлению к письму».

«Чужой» мир, лежащий за пределами Обломовки, всегда отождествляется с неведомым, угрожающим, а значит, разрушительным. Известие Штольца об устройстве в Верхлеве пристани и шоссе, отчего и Обломовка окажется недалеко от большой дороги, приводит Обломова в ужас: «Ах, боже мой! Этого еще недоставало! Обломовка была в таком затишье, в стороне, а теперь ярмарка, большая дорога! Всё пропало! Беда!»

Обломовка – символический образ, во многом образ самой России. Это уклад русской жизни не только с отрицательными, но и поэтическими ее сторонами. Гончаров многое в этом укладе не принимает: ленивое переползание изо дня в день, бездеятельность, отсутствие жизненных целей, упование на «авось», на «как-нибудь», труд как наказание, боязнь любых перемен, сон и еда как главное содержание жизни. Именно Обломовка, с её замиранием жизни, заразила Илью Ильича неумением жить: «Началось с неумения надевать чулки, и кончилось неумением жить». Неумение жить (угасание жизни) и умение любить, безграничная нежность (свет в душе) – истоки этого именно в мире Обломовки. Однако, с другой стороны, Обломовке Гончаров придал черты христианского образ Эдема, рая, поэтому мы не можем сомневаться в авторских симпатиях, обращенных к миру Обломовки.