Венецианское искусство эпохи возрождения. Венецианская школа живописи: особенности и главные представители

Венеция – самобытный очаг итальянского Возрождения, своеобразие ее живописной школы. Творчество Д.Беллини. Высокое Возрождение в Венеции. Расцвет живописной школы Венеции в 16 в. Специфика Венецианского Возрождения, длительность сохранения ренессансных традиций в 16 в. Джорджоне и его роль в становлении Высокого Возрождения в Венеции.

Творчество Тициана. Последний этап венецианского Возрождения; творчество П.Веронезе и Я. Тинторетто. 2 часа

ВОЗРОЖДЕНИЕ В ВЕНЕЦИИ. Венецианское Возрождение наряду с Флорентийско–Римским представляло один из важнейших очагов итальянского Возрождения. Важно понять, что развитие Возрождения в Венеции имело свою специфику. Здесь по существу отсутствовал этап протореннесанса, начало раннего Возрождения пришлось на вторую половину XV в., ренессансные традиции в искусстве сохранились почти до конца XVI в., сформировав отчетливо выраженный этап позднего Возрождения /вторая половина XVI в./. Отличительной чертой венецианской школы явилась ведущая роль живописи, повышенное внимание к проблемам колорита, отображению природы.

Одним из ведущих мастеров раннего Возрождения в Венеции явился Джованни Беллини. Становление этапа Высокого Возрождения связано с творчеством его учеников Джорджоне и Тициана, крупнейшего представителя венецианского Высокого Возрождения. Необходимо изучить основные этапы творчества Тициана, эволюцию его колорита. Следует ознакомиться с искусством позднего Возрождения в Венеции, представленным помимо поздних произведений Тициана, творчеством П. Веронезе и Я. Тинторетто, которое отразило нарастание трагических противоречий в обществе и культуре Италии.

Если творчество Микеланджело во второй своей половине уже несет на себе черты новой эпохи, то для Венеции весь XVI век проходит еще под знаком чинквеченто. Венеция, сумевшая сохранить свою независимость, дольше хранит и верность традициям Ренессанса.

Из мастерской Джанбеллино вышло два великих художника Высокого венецианского Возрождения: Джорджоне и Тициан.

Джорджо Барбарелли да Кастельфранко, по прозванию Джорджоне (1477-1510) - типичный художник поры Высокого Возрождения. Он первый на венецианской почве обратился к темам лите­ратурным, к сюжетам мифологическим. Пейзаж, природа и прекрас­ное нагое человеческое тело стали для него предметом искусства и объектом поклонения. Чувством гармонии, совершенством про­порций, линейным ритмом, мягкой светописью, одухотворенностью и психологической выразительностью своих образов и вместе с тем логичностью, рационализмом Джорджоне близок Леонардо, который несомненно оказал на него и непосредственное влияние, когда проездом из Милана в 1500 г. был в Венеции. Но Джорджоне более эмоционален, чем великий миланский мастер, и как типичный художник Венеции интересуется не столько линейной перспективой, сколько воздушной и главным образом проблемами колорита.

Уже в первом известном произведении «Мадонна Кастельфранко» (около 1505) Джорджоне предстает вполне сложившимся художником; образ мадонны полон поэтичности, задумчивой меч­тательности, пронизан тем настроением печали, которое свойственно всем женским образам Джорджоне. За последние пять лет своей жизни (Джорджоне умер от чумы, бывшей особенно частой гостьей в Венеции) художник создал свои лучшие произведения, исполненные в масляной технике, основной в венецианской школе в тот период, когда мозаика отошла в прошлое вместе со всей средневековой художественной системой, а фреска оказалась нестойкой во влажном венецианском климате. В картине 1506 г. «Гроза» Джорджоне изображает человека как часть природы. Кормящая ребенка женщина, юноша с посохом (которого можно принять за воина с алебардой) не объединены каким-либо действием, но соединены в этом величественном ландшафте общим настроением, общим душевным состоянием. Джорджоне владеет тончайшей и необычайно богатой палитрой. Приглушенные тона оранжево-красной одежды юноши, его зеленовато-белой рубашки, перекликающейся с белой накидкой женщины, как бы окутаны тем полу сумеречным воздухом, который свойствен предгрозовому освещению. Зеленый цвет имеет массу оттенков: оливковый в деревьях, почти черный в глубине воды, свинцовый в тучах. И все это объединено одним светящимся тоном, сообщающим впечатление зыбкости, беспокойства, тревоги, радости, как само состояние человека в предчувствии надвигающейся грозы.

Это же чувство удивления перед сложным душевным миром человека вызывает и образ Юдифи, в котором сочетаются как будто бы несоединимые черты: мужественная величавость и тонкая поэтичность. Картина написана желтой и красной охрой, в едином золотистом колорите. Мягкая светотеневая моделировка лица и рук несколько напоминает леонардовское сфумато. Поза Юдифи, стоящей у какой-то балюстрады, абсолютно спокойна, лицо безмятежно и задумчиво: прекрасная женщина на фоне прекрасной при­роды. Но в ее руке холодно блестит обоюдоострый меч, а ее нежная нога опирается на мертвую голову Олоферна. Этот контраст вносит ощущение смятения и нарушает цельность идиллической картины.

Одухотворенностью и поэтичностью пронизано изображение «Спящей Венеры» (около 1508-1510). Ее тело написано легко, свободно, изящно, недаром исследователи говорят о «музыкальности» ритмов Джорджоне; оно не лишено и чувственной прелести. Но лицо с закрытыми глазами целомудренно строго, в сравнении с ним тициановские Венеры кажутся истинными языческими богинями. Джорджоне не успел завершить работу над «Спящей Венерой»; по свидетельствам современников, пейзажный фон в картине писал Тициан, как и в другой поздней вещи мастера - «Сельском концерте» (1508-1510). Эта картина, изображающая двух кавалеров в пышных одеждах и двух обнаженных женщин, из которых одна берет воду из колодца, а другая играет на сви­рели, - наиболее жизнерадостное и полнокровное произведение Джорджоне. Но это живое, естественное чувство радости бытия не связано ни с каким конкретным действием.

Слава к Тициану приходит рано. Уже в 1516 г. он становится первым живописцем республики, с 20х годов - самым прославленным художником Венеции, и успех не оставляет его до конца дней. Около 1520 г. герцог Феррарский заказывает ему цикл картин, в которых Тициан предстает певцом античности, сумевшим почу­вствовать и, главное, воплотить дух.

Венеция этих лет - один из центров передовой культуры и науки. Тициан становится центральной фигурой художественной созерцательности и мечтательного настроения. Соединение этих черт столь характерно для Джорджоне, что именно «Сельский концерт» можно считать его наиболее типичным произведением. Чувственная радость у Джорджоне всегда опоэтизирована, одухотворена.

Тициан Вечелли (1477?-1576)- величайший художник венецианского Возрождения. Он создал произведения и на мифоло­гические, и на христианские сюжеты, работал в жанре портрета, его колористическое дарование исключительно, композиционная изобретательность неисчерпаема, а его счастливое долголетие позволило ему оставить после себя богатейшее творческое наследие, оказавшее огромное влияние на потомков, Тициан родился в Кадоре, маленьком городке у подножия Альп семье военного, учился, как у Джорджоне, у Джанбеллино и первой его работой (1508) была совместная с Джорджоне роспись амбаров Немецкого подворья в Венеции. После смерти Джорджоне, в 1511 г., Тициан расписал в Падуе несколько помещений scuolo филантропических братств, в которых, несомненно, ощущается влияние Джотто, работавшего некогда в Падуе, и Мазаччо. Жизнь в Падуе познакомила художника, конечно, и с произведениями Мантеньи и Донателло.

Слава к Тициану приходит рано. Уже в 1516 г. он становится первым живописцем республики, с 20х годов - самым прославленным художником Венеции, и успех не оставляет его до конца дней. Около 1520 г. герцог Феррарский заказывает ему цикл картин, в которых Тициан предстает певцом античности, сумевшим почувствовать и, главное, воплотить дух язычества («Вакханалия», «Праздник Венеры», «Вакх и Ариадна»).

Венеция этих лет - один из центров передовой культуры и пауки. Тициан становится центральной фигурой художественной жизни Венеции, вместе с архитектором Якопо Сансовино и журналистом Пьетро Аретино он составляет некий триумвират, возглавляющий всю интеллектуальную жизнь республики. Богатые венецианские патриции заказывают Тициану алтарные образа, и он создает огромные иконы: «Вознесение Марии», «Мадонна Пезаро» (по имени заказчиков, изображенных на первом плане) и многое другое - определенный тип монументальной композиции на религиозный сюжет, исполняющей одновременно роль не только алтарного образа, но и декоративного панно. В «Мадонне Пезаро» Тициан разработал принцип децентрализующей композиции, который не знала флорентийская или римская школа. Сместив фигуру мадонны вправо, он таким образом противопоставил два центра: смысловой, олицетворяемый фигурой мадонны, и пространственный, определяемый точкой схода, вынесенной далеко влево, даже за пределы обрамления, что создало эмоциональную напря­женность произведения. Звучная живописная галдоц (белое покрывало Марии, зеленый ковер, голубые, каржияные, золотистые одежды предстоящих не противоречит, а выступает в гармоническом единстве с яркими характерами моделей. Воспитаный на «нарядной» живописи Карпаччо, на изысканном колорите Джанбеллино, Тициан в этот период любит сюжеты, где можно показать венецианскую улицу, великолепие ее архитектуры, праздничную любопытствующую толпу. Так создается одна из самых больших его композиций «Введение Марии во храм» (около 1538) - следующий шаг в искусстве изображения групповой сцены, в которой Тициан умело сочетает жизненную естественность с величавой приподнятостью. Тициан много пишет на мифологический сюжет, особенно после поездки в 1545 г. в Рим, где дух античности был постигнут им, кажется, с наибольшей полнотой. Тогда-то и появляются его варианты «Данаи» (ранний вариант-1545 г.: все остальные - около 1554 г.), в которых он, строго следуя фабуле мифа, изображает царевну, в томлении ожидающую прихода Зевса, и служанку, алчно ловящую золотой дождь. Даная идеально прекрасна в соответствии с античным идеа­лом красоты, которому и следует венецианский мастер. Во всех этих вариантах тициановское толкование образа несет в себе плотское, земное начало, выражение простой радости бытия. Его «Венера» (около 1538), в которой многие исследователи видят портрет герцогини Элеоноры Урбинской, близка по композиции джорджоновской. Но введение бытовой сцены в интерьере вместо пейзажного фона, внимательный взгляд широко открытых глаз модели, собачка в ногах - детали, которые передают ощущение реаль­ной жизни на земле, а не на Олимпе.

На протяжении всей своей жизни Тициан занимался портретом. В его моделях (особенно в портретах раннего и среднего периодов творчества) всегда подчеркнуто благородство облика, величественность осанки, сдержанность позы и жеста, создаваемых столь же благородным по гамме колоритом, и скупыми, строго отобранными деталями (портрет молодого человека с перчаткой, портреты Ипполито Риминальди, Пьетро Аретино, дочери Лавинии).

Если портреты Тициана всегда отличаются сложностью характеров и напряженностью внутреннего состояния, то в годы творче­ской зрелости он создает образы особо драматические, характеры противоречивые, поданные в противостоянии и столкновении, изображенные с поистине шекспировской силой (групповой портрет папы Павла III с племянниками Оттавио и Александро Фарнезе, 1545-1546). Такой сложный групповой портрет получил развитие только в эпоху барокко XVII в., подобно тому как конный парадный портрет наподобие тициановского «Карла V в сражении при Мюльоерге» послужил основой для традиционной репрезентативной композиции портретов Ван Дейка.

К концу жизни Тициана его творчество претерпевает существенные изменения. Он еще много пишет на античные сюжеты («Венера и Адонис», «Пастух и нимфа», «Диана и Актеон», «Юпитер и Антиопа»), но все чаще обращается к темам христианским, к сценам мученичеств, в которых языческая жизнерадостность, античная гармония сменяются трагическим мироощущением («Би­чевание Христа», «Кающаяся Мария Магдалина», «Св. Себастьян», «Оплакивание», «Динарий кесаря»).

Меняется и техника письма: золотистый светлый колорит и легкие лессировки уступают место живописи мощной, бурной, пастозной. Передача фактуры предметного мира, его вещественность достигается широкими мазками ограниченной палитры.

«Св. Себастьян» написан, по сути, только охрами и сажей. Мазком передается не только фактура материала, его движением лепится сама форма, создается пластика изображаемого.

Безмерная глубина скорби и величественная красота человеческого существа переданы в последнем произведении Тициана «Оплакивание», законченном уже после его смерти его учеником. Застыла в горе держащая на коленях сына мадонна, в отчаянии вскидывает руку Магдалина, в глубокой скорбной задумчивости пребывает старец. Мерцающий голубоватосерый свет объединяет контрастные цветовые пятна одежды героев, золотистые волосы Марии Магдалины, почти скульптурно моделированные статуи в нишах и вместе с тем создает впечатление угасающего, уходящего дня, наступления сумерек, усиливая трагическое настроение.

Тициан умер в преклонном возрасте, прожив почти столетие, и похоронен в венецианской церкви деи Фрари, украшенной его алтарными образами. У него было немало учеников, но ни один из них не был равен учителю. Огромное влияние Тициана сказалось на живописи следующего столетия, его в большой степени испытали Рубенс и Веласкес.

Венеция на протяжении XVI столетия оставалась последним оплотом независимости и свободы страны, в ней, как уже говори­лось, дольше всех сохранялась верность традициям Ренессанса. Но в конце века и здесь уже совершенно очевидны черты надвигающейся новой эпохи в искусстве, нового художественного направления. Это видно на примере творчества двух крупнейших худож­ников второй половины этого столетия - Паоло Веронезе и Тинторетто.

Паоло Кальяри, по прозвищу Веронезе (он родом из Вероны, 1528-1588) суждено было стать последним певцом праздничной, ликующей Венеции XVI в. Он начал с исполнения картин для ве­ронских палаццо и образов для веронских церквей, но слава пришла к нему, когда в 1553 г. он стал работать над росписями для венецианского Дворца дожей. Отныне жизнь Веронезе навсегда связана с Венецией («Триумф Венеции»). Он делает росписи, но чаще пишет большие картины маслом на холсте для венецианских патрициев, алтарные образа для венецианских церквей по их же заказу или по официальному заказу республики («Поклонение Волхвов»). Он одерживает победу в конкурсе на проект декорировки библиотеки св. Марка. Слава сопутствует ему всю жизнь. Но что бы ни писал Веронезе: «Брак в Кане Галилейской» для трапезной монастыря СанДжорджо Маджоре (1562-1563; размер 6,6 х 9,9 м, с изображением 138 фигур); картины ли на алле­горический, мифологический, светский сюжеты; портреты ли, жанровые картины, пейзажи; «Пир у Симона Фарисея» (1570) или «Пир в доме Левин» (1573), переписанный потом по настоянию инквизиции, - все это огромные декоративные картины празд­ничной Венеции, где одетая в нарядные костюмы венецианская толпа изображена на фоне широко написанной перспективы вене­цианского архитектурного пейзажа, как будто бы мир для художника представлял собой постоянную блестящую феерию, одно бесконечное театральное действие. За всем этим стоит такое прек­расное знание натуры, все исполнено в таком изысканном едином (серебристожемчужном с голубым) колорите при всей яркости и пестроте богатых одежд, так одухотворено талантом и темпераментом художника, что театральное действие приобретает жизненную убедительность. В Веронезе есть здоровое чувство радости жизни. Его мощные архитектурные фоны по своей гармонии не уступают Рафаэлю, но сложное движение, неожиданные ракурсы фигур, повышенная динамика и перегруженность в композиции («Оплакивание Христа»), которая появляется в конце творчества, увлечение иллюзионизмом изобра­жения говорят о наступлении искусства иных возможностей и иной выразительности.

Трагическое мироощущение проявилось в творчестве другого художника - Якопо Робусти, известного в искусстве как Тинторетто (1518-1594) («тинторетто» - красильщик: отец художника был красильщиком шелка). Тинторетто очень недолго пробыл в мастерской Тициана, однако, по словам современников, на дверях его мастерской висел девиз: «Рисунок Микеланджело, колорит Тициана». Но Тинторетто был едва ли не лучшим колористом, чем его учитель, хотя в отличие от Тициана и Веронезе его признание никогда не было полным. Многочисленные произведения Тинторетто, написанные в основном на сюжеты мистических чудес, полны беспокойства, тревоги, смятения. Уже в первой принесшей ему известность картине «Чудо святого Марка» (1548) он представляет фигуру святого в таком сложном ракурсе, а всех людей в состоянии такой патетики и такого бурного движения, которое было бы невозможно в искусстве Высокого Ренессанса в его классический период. Как и Веронезе, Тинторетто много пишет для Дворца дожей, венецианских церквей, но более всего - для филантропических братств. Два самых больших его цикла исполнены для Скуоло ди сан Рокко и Скуоло ди сан Марко.

Принцип изобразительности Тинторетто построен как бы на противоречиях, что, вероятно, и отпугивало его современников: его образы - явно демократического склада, действие разво­рачивается в самой простой обстановке, но сюжеты мистические, полны экзальтированного чувства, выражают экстатическую фантазию мастера, исполнены с маньеристической изощренно­стью. Имеются у него и образы тонко романтические, овеянные лирическим чувством («Спасение Арсинои», 1555), но и здесь настроение беспокойства передано колеблющимся зыбким светом, холодными зеленоватосероватыми вспышками цвета. Необычна его композиция «Введение во храм» (1555), являю­щаяся нарушением всех принятых классических норм построения. Хрупкая фигурка маленькой Марии поставлена на ступени круто вздымающейся лестницы, наверху которой ее ожидает первосвященник. Ощущение огромности пространства, стремительности движения, силы единого чувства придает особую значительность изображаемому. Грозные стихии, вспышки молний обычно сопровождают действие в картинах Тинторетто, усиливая драматизм 118 события («Похищение тела св. Марка»).

С 60х годов композиции Тинторетто становятся проще. Он больше использует не контрасты цветовых пятен, а строит цветовое решение на необычайно многообразных переходах мазков, то вспыхивающих, то затухающих, что усиливает драматизм и психологическую глубину происходящего. Так написана им «Тайная вечеря» для братства св. Марка (1562-1566).

С 1565 по 1587 г. Тинторетто работает над украшением Скуоло ди сан Рокко. Гигантский цикл этих картин (несколько десятков полотен и несколько плафонов), занимающих два этажа поме­щения, проникнут пронзительной эмоциональностью, глубоким человеческим чувством, иногда едким ощущением одиночества, поглощенности человека безграничным пространством, чувством ничтожности человека перед величием природы. Все эти настроения были глубоко чужды гуманистическому искусству Высокого Возрождения. В одном из последних вариантов «Тайной вечери» Тинторетто уже представляет почти сложившуюся систему выра­зительных средств барокко. Косо по диагонали поставленный стол, мерцающий свет, преломляющийся в посуде и выхватывающий из мрака фигуры, резкая светотень, множественность фигур, представленных в сложных ракурсах, - все это создает впечатление какойто вибрирующей среды, ощущение крайнего напряжения. Нечто призрачное, ирреальное ощущается в его поздних пейзажах для той же Скуоло ди сан Рокко («Бегство в Египет»). В последний период творчества Тинторетто работает для Дворца дожей (композиция «Рай», после 1588).

Тинторетто много занимался портретом. Он изображал замк­нутых в своем величии венецианских патрициев, гордых венецианских дожей. Его живописная манера благородна, сдержанна и величественна, как и трактовка моделей. Полным тяжких раздумий, мучительной тревоги, душевного смятения изображает мастер себя на автопортрете. Но это характер, которому нравственные страдания придали силу и величие.

Художники Греции, Византии и всей Италии стремились в этот город, находя здесь работу, заказы и признание. Поэтому нет ничего удивительного в том, что прежде чем искусство Венеции сделалось самобытным, ее площади и набережные украсились зданиями чуждого ей стиля. Этот стиль определил всю будущую венецианскую архитектуру, которая своей полихромностью стала напоминать восточные ковры.

Следует также отметить, что на Венецию в гораздо меньшей степени, чем на другие города Италии, повлияло античное искусство Древнего Рима. Здесь не было живописных руин, языческие храмы и капища не приспосабливались под первые христианские церкви; наоборот, разбогатевшая Республика Святого Марка свозила в Венецию художественные ценности, бронзовые и каменные скульптуры со всего Средиземноморья.

Первоначальная венецианская архитектура рождалась как отголосок византийского зодчества с характерными для него аркадами, мозаиками, суровыми ликами святых. Впоследствии византийские формы мирно уживались с чертами романской архитектуры, которые дошли до нас в немногочисленных деталях построек, оставшихся на островах Торчелло и Мурано и в интерьерах собора Сан-Марко.

XVIII век был для города на островах лагуны одним из самых блестящих в его истории. В первую очередь, это проявилось в таком необыкновенном подъеме художественного творчества, что и облик самого города в этот период сильно изменился. Было построено много церквей, появились новые общественные здания (например, театр Ла Фениче), возводились частные дворцы (наиболее известные из них - Грасси, Дуодо, деи Леони и др.), древние постройки реставрировались и переделывались во вкусе новой эпохи.

В ходе дальнейшего повествования мы будем рассказывать об архитектурных достопримечательностях Венеции, поэтому расскажем и о зодчих, возводивших и реставрировавших их. Теперь же перейдем к «царице венецианского искусства» - живописи, которая своей мощью, масштабностью и гуманистическими устремлениями намного опережала архитектуру. Первые ее образцы были получены из Греции. В 1071 году дож Доменико Сельво вызвал греческих художников, чтобы они украсили церковь Св. Марка «письмом и мозаикой». Они принесли с собой господствовавшие тогда в Византии резкость и неподвижность контуров, богатство драпировок и украшений, яркость красок, густо наложенных на золотом фоне.

В начале XII века грек Феофан основал в Венеции живописную школу, которая среди других сразу же стала выделяться поэтическим реализмом и отказалась от строгости фресок. Сначала, может быть, не столько оригинальные мысли или глубокие чувства принесло искусство Венеции, сколько откровения в созерцании мира. К 1281 году относится появление имени венецианца, запечатленное на уцелевшем от XIII века драгоценном «Распятии» мастера Стефано Пиевано. В настоящее время это «Распятие» хранится в Библиотеке Марчиано.

Обособленная в политической жизни, Венеция долгое время оставалась такой и в жизни художественной. Ни в каком другом городе Италии живопись не могла развиваться так спокойно, без перерывов и помех и умереть естественной смертью.

Художники составляли как бы особую аристократию таланта наряду с родовой, и такое положение было верным признаком необходимости, а не случайности искусства Венеции. Патрицианская среда сама считала их своими членами, государство гордилось своими мастерами, считая их национальным достоянием.

Искусство Венеции основывалось главным образом на утверждении Аристотеля, что началом всякого познания является живое восприятие материального мира. Поэтому венецианские художники (в отличие от флорентийских) исходили не столько из научного познания действительности, сколько из непосредственного зрительского восприятия. Вместо строгого следования правилам пропорций и законам линейной перспективы, разработанным и обязательным для художников римско-флорентийской школы, у венецианских живописцев главным средством выражения стал цвет.

Истоки необычной приверженности венецианских художников к цвету и свету можно отыскать и в давней связи Республики с Востоком, и в самой природе островов - яркой и волнующей. Нигде действительность не была так близка к волшебным грезам, нигде она не давала художникам столько непосредственного материала для творчества. Царившая вокруг красота была так великолепна, что, казалось, достаточно просто изобразить ее в неожиданных формах. Один из исследователей венецианской живописи писал: «Здесь все превращается в живопись, из всего в конце концов рождается картина… Подобная живопись могла родиться и процветать только в Венеции; она насквозь проникнута венецианским духом… что вначале витал над высохшими руслами лагун, чтобы позднее, материализовавшись в форме города, стать Венецией - городом без стен, воплощением цвета».

В венецианской живописи, может быть, нет той высокой техники рисунка и блестящего знания анатомии, которые отличают живопись флорентийцев. Зато на полотнах венецианских художников запечатлелась безмятежная радость бытия, упоение материальным богатством и многокрасочностью мира, красотой улиц и каналов, зеленых долин и холмов. Этих художников привлекал уже не только человек, но и обстановка, в которой он жил.

Сам город способствовал тому, что здесь рождались великие мастера: в Венеции творили братья Беллини, Лоренцо Лот-то, Марко Базаити, Чима де Коленьяно, Карпаччо, Пальма Старший, Джорджоне, Каналетто, Тициан, Веронезе, Тинто-ретто и другие художники. Они постепенно освобождались от оков религиозной живописи, расширяли кругозор, и выводили искусство на путь гуманизма, что давало большую свободу, большее богатство красок, большее одушевление и величие форм. По свидетельству Вазари, «Джорджоне из Кастельфранко первый стал придавать своим образам больше движения и выпуклости, и притом в высокой степени изящно».

Начало расцвета венецианской живописи искусствоведы связывают с творчеством Джентиле Беллини, которого соотечественники ласково называли Джамбеллино. Он принес в живописное пространство сияние цвета, точность пейзажей и легкую линейную пластику, тепло и разнообразие человеческих чувств. У него была огромная мастерская, множество учеников и последователей, и среди них - Тициан и Джорджоне.

Джорджоне и по сей день остается одной из самых загадочных личностей в мировой живописи. Жизнь его была короткой, сведения о биографии - скудны, творчество окутано тайной. Достоверно известно лишь то, что он обладал редкими музыкальными дарованиями и чарующим голосом. Джорджоне умер в 33-летнем возрасте, отказавшись покинуть возлюбленную, заболевшую чумой. Его картины (их немного) уводят зрителя в мир чистой и одухотворенной живописи, божественно спокойных форм и волшебства света.

Тициан прожил долгую жизнь, полную славы и почестей, и написал множество картин, среди которых есть и портреты известных людей того времени. Если творения Джорджоне можно назвать интимными, элегичными и мечтательными, то мир Тициана - реальный и героический. Он погружает нас в «магическую цветовую алхимию» своих полотен, где формы растворяются в цвете и свете, то радостно, то печально или даже трагически повествуя о земном человеческом счастье.

Силой своего таланта Тициан превосходил многих художников, и если порой тем удавалось достичь равной с ним высоты, то никто не мог так ровно, спокойно и свободно держаться на этом высоком уровне. Тициан принадлежал к тому типу художников, которые срастаются с окружающей жизнью и всю свою силу черпают из нее. Единение художника с веком и обществом было удивительным: никогда в нем не поднималось чувство внутреннего разлада или возмущения, на всех его полотнах светится полное довольство жизнью, словно он видел и запечатлел в своих картинах только цветущую сторону мира - народные праздники, пеструю толпу, величественных патрициев, тяжелые складки дорогой одежды, блеск рыцарских доспехов. Художник переносил на свои полотна прозрачный Венеции, голубую даль горизонтов, мраморные дворцы и колонны, золотистую наготу женщин…

Тициан не торопился продавать свои картины: он тщательно отделывал их, отставлял на время, а потом снова возвращался к ним. Для Тициана умение быть счастливым сливалось и с внешней удачей. Все биографы удивляются исключительному счастью художника. Один из них писал: «Это был самый счастливый и довольный среди себе подобных человек, никогда не получавший от Неба ничего, кроме милостей и удач». Папы, императоры, короли и дожи благоволили к нему, щедро платили и оказывали беспримерные почести. Карл V сделал его рыцарем и возвел в графское достоинство.

Но Тициан имел и большую радость, чем материальные блага и почет. Он жил в эпоху, когда его личное дело было делом многих и даже народным, в атмосфере взаимного понимания и общей работы.

Прямым наследником Тициана и истинным главой венецианской живописи второй половины XVI века явился Паоло Веронезе. Героический период истории Венеции тогда был уже завершен, великие торговые пути переместились в другие места, и Республика существовала только за счет веками накопленных богатств, украшавших ее, как сказочную принцессу.

Изящная и изысканная живопись Веронезе - это эпос уже повой Венеции, окончательно перекочевавшей с деревенских полей в городские стены. В мировой живописи едва ли еще найдется художник, который с такой роскошью и блеском сумел бы передать жизнь сыновей и внуков прежних героев, мало ценивших прошлое и готовых превратиться из триумфаторов на полях сражений в победителей на салонном паркете.

Художник мало задумывался о верности эпохе, об исторической или психологической правде и вообще о сюжете своих картин. Он рисовал то, что видел вокруг - на площадях и каналах своего нарядного, причудливого города. И никто не умел так рисовать одежду, передавать переливы ее цветов и негу ее складок - в этом отношении Веронезе даже превосходил Тициана. Он смело выбирал для своих картин самые трудные и сложные для передачи на картине материи - парчу, атлас или затканный узорами шелк. Он тщательно отделывал каждую мелочь, соблюдая гармонию света и теней, поэтому кажется, что под кистью Веронезе ткань «дрожит» и «мнется». Он умел так сопоставить отдельные цвета, что они начинали гореть, подобно драгоценным камням, хотя и более холодным светом, чем у Тициана.

Веронезе первым из венецианских художников стал создавать целые декоративные ансамбли, расписывая сверху донизу стены церквей, дворцов и вилл, вписывая свою живопись в архитектуру. Во Дворце дожей есть написанная Веронезе аллегория Венеции - женская фигура, сидящая на троне и принимающая дары Мира. Весь интерес этой картины заключается в одежде женской фигуры - серебряной парче, затканной золотыми цветами. К роскоши одежды художник присоединил роскошь украшений, и следует отметить, что никто так не осыпал фигуры жемчужными ожерельями, диадемами, браслетами…

Все картины Веронезе на религиозные темы, какие бы сюжеты Священного Писания на них ни изображались, в своем настроении однородны. Его сцены мученичества святых - вовсе не сцены мучений: это все те же парады, шествия и великолепные венецианские пиры, на которых нагое тело мученика дает возможность показать лишний эффект телесной краски среди эффектных одежд окружающих.

Картины Веронезе трудно описывать, так как вся их красота, достоинство и смысл заключены в зрительной роскоши, в гармонии красок и линий. Даже свободомыслящую и ко всему терпимую Венецию часто смущало легкомыслие художника. Религиозная живопись Веронезе чужда библейским сюжетам, и венецианский историк Мольменти справедливо заметил, что, глядя на его картины, кажется, будто Иисуса Христа и Богоматерь, ангелов и святых рисовали язычники.

Веронезе очень любил писать сцены различных пиров и собраний, на которых изображал всю роскошь тогдашней Венеции. Это был не художник-философ, изучающий свой предмет до малейшей подробности, а артист, которого не стесняли никакие преграды, свободный и великолепный даже в своей небрежности.

Другой знаменитый венецианец - Тинторетто - был художником толпы, поэтому на его картинах представлены разнообразные типы - воины, рабочие, женщины из народа и т. д., а также всевозможные одежды - латы, кольчуги, простые рубахи… И при всем этом он всегда оставался художником собственной личности: проникновение в другую личность и воссоздание ее на полотне всегда были чужды необщительному и богатому собственной жизнью Тинторетто.

Отличительную особенность его творчества составляют необычайная и стремительность фантазии художника, за порывистым ритмом которой едва поспевала его беспокойная кисть. Среди произведений других художников картины Тинторетто выделяются странным колоритом, как будто в праздничной толпе вам встречается сумрачное лицо.

После многих утрат в течение веков наследие Тинторетто и сейчас остается весьма обширным: ему приписывают около 600 картин, не считая рисунков. Слава посетила мастера еще при жизни, так как ему случалось писать для дворцов и государей. Республика Святого Марка широко использовала его талант, много лет он трудился над украшением Дворца дожей, хотя некоторые искусствоведы отмечают, что здесь его живопись мало соответствует характеру дарования художника. Настоящий Тинторетто - в церкви и скуоле Св. Роха.

В XVII веке Венеция, как отмечалось выше, уже утрачивала значение главного политического и культурного центра, однако в период бурной строительной деятельности следующего столетия живописцев часто приглашали для украшения новых зданий фресками и картинами. Среди художников того времени можно назвать несравненного Тьеполо, Себастьяно Риччи, Дицуиани и других. Венецианские живописцы создавали не только большие декоративные композиции на исторические, религиозные или мифологические сюжеты; в жанровой живописи прославился своими небольшими полотнами Пьетро Лонги.

Исключительная живописность города, вызывавшего всеобщее восхищение, породила новый жанр венецианской живописи - ведуизм. На ведутах (картинах, изображавших город) Венеция сама превратилась в источник художественного вдохновения. Островки, разделенные каналами, дворцы со сверкающими отражениями в , галереи с аркадами, буйство красок, богатство света и форм - все вдохновляло и соблазняло художников работать в этом жанре.

Среди них был Антонио Канале (прозванный Каналетто), жизнерадостные картины которого, полные цвета и света, заслужили всеобщее признание. Он был одним из первых художников, кто свежо и радостно воспринимал окружавшую его действительность.

Каналетто родился в Венеции и как живописец начал рабо-г’ать в художественной мастерской своего отца. Вместе с братом Христофором он изготовлял декорации для опер и драматических пьес, ставившихся на сценах венецианских театров.

Однако уже в молодости Каналетто стал изображать знаменательные события из жизни родного города. Так, на одном из своих полотен он запечатлел прием французского посла - графа Сержи, который состоялся в 1726 году. В настоящее время эта картина хранится в Эрмитаже. Вскоре после этого он написал «Празднование Вознесения», затем «Прием императорского посла графа Боланьо», а также несколько полотен, на которых изображены полные движения праздничные регаты.

Каналетто работал и под открытым небом, что в то время было новшеством. Правда, искусствоведы отмечают, что в этих случаях он делал лишь карандашные наброски, на которых только помечал соответствующие краски.

Одна из пленительных страниц итальянского Возрождения связана с именем Витгорио Карпаччо. Он работал на стыке двух исторических эпох - уже уходившего в прошлое Раннего Возрождения и вступавшего в период расцвета Высокого Возрождения. Карпаччо был современником таких крупнейших мастеров той эпохи, как , Рафаэль и Джорджоне. Творчество самого Карпаччо проникнуто душевной ясностью, простодушной радостью открытия окружающей художника действительности во всей ее бесконечной многообразности, свежестью и остротой восприятия - всем этим он принадлежит Раннему Возрождению. Но в искусстве Карпаччо эти традиции словно бы заново приобретают жизненную силу и находят столь яркое и самобытное воплощение, что его по праву можно назвать первооткрывателем. Оставаясь художником Раннего Возрождения, он одновременно был и человеком нового времени. Трудно назвать другого венецианского мастера того времени, чье творчество было бы настолько проникнуто ароматом и неповторимым очарованием венецианской жизни.

Слава Тьеполо при жизни была огромной, а после смерти художника быстро угасла, и вновь возродилась только в XX веке. Главные работы его трудно увидеть, так как они до сих пор находятся в основном на стенах частных вилл и дворцов, где художник их и писал, предпочитая картинам фрески.

И нашем дальнейшем повествовании мы постараемся поподробнее рассказать о самом художнике и его произведениях.

Превращение в одно из крупнейших материковых государств Италии имело большие последствия и для всей ее духовной жизни. Подчинив себе целый ряд юродов, некоторые из которых были выдающимися центрами раннего Возрождения (в частности, Падуя и Верона), Венеция пришла в тесное соприкосновение с их культурой, а через нее - и с культурой Флоренции. В этот период определилось и своеобразие венецианского Возрождения, и особый путь его развития - расцвет чисто практических отраслей знания (математики, навигации, астрономии).

В XVI веке в Венеции стремительно развивалось книгопечатание. Уже в 1500 году в городе насчитывалось около пятидесяти типографий, и главная роль в книгопечатании принадлежала Альду Мануцию - филологу, собирателю книг и произведений искусства, лингвисту, в совершенстве знавшему древнегреческий язык. Он пытался приобщить к знаниям широкие слои населения, а в патрицианских кругах стали модными частные академии и ученые общества, где собирались представители разных сословий. Аристократы стали отдавать своих детей на воспитание гуманистам.

Особенных высот венецианцы достигли в изучении натурфилософии и даже превзошли в этом просвещенную . Это увлечение оказало огромное влияние на развитие живописи и архитектуры, и «когда настала очередь Венеции внести свой вклад в сокровищницу мировой культуры, она сделала это с присущей ей бездумной расточительностью материальных средств и человеческого гения».

Остров Лидо и Венецианский кинофестиваль

С севера на юг лагуны протянулся остров Маламокко, часть лагуны рядом с ним знаменита мрачным каналом Orfano, служившим местом казни. Именно сюда узников привозили на рассвете из Дворца дожей, чтобы утопить. Северную часть острова венецианцы называют Лидо (от лат. слова «litus» - побережье), а порой название это переносится и на весь остров. На туристических картах и в путеводителях он иногда так и называется - «остров Лидо», который длинной вытянутой косой отделяет Венецианскую лагуну от Адриатического моря. Когда-то остров был покрыт рощами пиний, образовывавшими естественный барьер, преграждавший путь волнам Адриатического моря. В прошлом остров часто служил военным целям; так, например, в 1202 году здесь разбили свои лагеря 30 000 крестоносцев. В XIV веке во время войны с Генуей он превратился в крепость, которая и столетия спустя готова была отразить нападения со стороны уже нового противника - Турции.

На остров Лидо венецианские вельможи выезжали встречать знатных иностранных гостей, прибывавших в Венецию. Здесь же, у берегов Лидо, происходила торжественная церемония обручения дожа с морем. В XIX веке, когда не стало дожа и ушел в прошлое и великолепный праздник, грозные прежде крепостные сооружения разрушились, а Светлейшая республика оказалась во власти сначала французов, а затем - австрийцев. Тихий и пустынный остров Лидо превратился в романтическое убежище поэтов, а многие светские люди приезжали сюда, привлеченные обаянием острова. Первым Лидо стал восхвалять Байрон, романтически описавший местное купание и катание на лошадях. Тогда Лидо был еще безлюдным - всего несколько домов с немногочисленными жителями, и английский поэт одиноко бродил здесь целыми часами, любовался закатом солнца, погружающегося в морскую гладь, мечтал… И представлялось ему, что нигде в мире не хотелось бы ему лечь в , кроме этого благословенного уголка. Даже выбрал место для своей могилы - около второго форта, у подножия большого межевого камня. Сами же венецианцы до сих пор любят вспоминать, как поэт однажды проплыл 4 км от Лидо до Большого канала. Впоследствии пловцы стали оспаривать на этой дистанции «Кубок Байрона».

Новая жизнь началась на Лидо во второй половине XIX века, когда был открыт Суэцкий канал и Венеция сделалась модной остановкой во время круизов. Сам город был мало приспособлен к требованиям комфорта, и потому именно на Лидо стали возникать роскошные отели, оборудованные по последнему слову техники. В начале 1920-х годов Анри Гамбьер писал в путеводителе «Любовь к Венеции»: «Роскошный город с большими виллами, где струи многочисленных фонтанов поливают цветущие сады; с великолепным берегом, дворцовыми зданиями, купальнями, где на берегу - тысячи кабинок для переодевания. В нем широкие тенистые проспекты, улочки, а в каждом доме есть сад. Здесь есть все прелести городской жизни, разнообразный транспорт: машины, трамваи, а также лодки с мотором и гондолы на каналах; электрические фонари, превосходно освещающие улицы. Все это вам предлагает город Лидо».

Первое купальное заведение открыл на Лидо в 1857 году дальновидный и удачливый предприниматель Джованни Бушетто по прозвищу Физола. Сначала в его купальне было 50 кабинок, но очень скоро предприятие разрослось и стало известным, и в настоящее время при упоминании названия острова чаще всего представляются именно модные пляжи и роскошные отели. За несколько последних десятилетий остров превратился в современный город с многочисленными домами и виллами, окаймляющими широкие улицы. И сегодняшним посетителям Лидо предлагаются не только одни из лучших песчаных пляжей Адриатики, шикарные рестораны, ночные клубы и казино, но и прекрасные памятники архитектуры стиля арт-нуово.

Особенно много их бывает в дни знаменитого венецианского кинофестиваля… По иронии судьбы все европейские диктаторы любили кино, и поэтому, по свидетельству исследователей этого вопроса А. Дунаевского и Д. Генералова, в развитии кинофестивального движения в Европе есть их немалая заслуга. В свое время Бенито Муссолини, озабоченный отъездом из страны творческой интеллигенции, тоже приложил немало стараний для организации кинофорума, который мог бы составить конкуренцию американскому «Оскару». Поэтому Антонио Мариани, генеральному директору Венецианского фестиваля искусств, поручили разработать такую программу, в которую был бы включен международный конкурс достижений в области кино.

В 1932 году организаторы первого Венецианского кинофестиваля, находившиеся под личным контролем дуче, привлекли к участию в нем девять стран, которые представили на конкурс 29 полнометражных и четырнадцать короткометражных фильмов (главным образом, из Франции, Германии, СССР и США). На первом кинофестивале в Венеции советский фильм «Путевка в жизнь» был включен в список лучших. Самим итальянцам не удалось тогда завоевать ни одной награды, и учредители фестиваля так сильно расстроились, что «позабыли» даже вручить главный приз - «Кубок Муссолини».

Но первый европейский кинофорум все же привлек к себе внимание, следующий кинофестиваль в 1934 году был уже более представительным: в нем участвовали 17 стран и 40 полнометражных фильмов. Тогда «Кубок Муссолини» был вручен Советскому Союзу за лучшую представленную программу, в которую входили такие фильмы, как «Веселые ребята», «Гроза», «Петербургская ночь», «Иван», «Пышка», «Новый Гулливер» и «Окраина».

В последующие годы Венецианский кинофестиваль всеми силами старался сохранить хотя бы внешнюю демократичность, и потому пышные торжества вызывали симпатии к режиму Бенито Муссолини у многих простодушных любителей кино. Венеция «подкупала» демократическую общественность, вручая награды и британским, и американским, и советским фильмам. Однако с укреплением фашистской Германии (ближайшего союзника Италии) кинофестиваль в Венеции стал постепенно превращаться в навязчивую пропаганду «нового порядка», и уже в 1936 году Италия и Германия стали «тянуть одеяло на себя». Если иногда награды и вручали фильмам демократических стран, то «Кубок Муссолини» доставался только итальянским и германским кинокартинам.

Скандал, назревавший подспудно, разразился в 1938 году. Тогда жюри Венецианского кинофестиваля под давлением германской делегации буквально в последнюю минуту изменило свое решение, и главный приз был разделен между итальянской лентой «Летчик Лючано Сера» и немецким документальным фильмом «Олимпия», хотя в кулуарах шептались, что награду должны были получить американцы.

Англичане и американцы официально заявили, что больше не будут принимать участия в Венецианском кинофестивале. Прорвалось наружу и недовольство делегаций демократических стран, и стало ясно, что фестивальное движение зашло в тупик. А вскоре началась Вторая мировая война, и, естественно, в 1939-1945 годы кинофестиваль не проводился. Зато в настоящее время если Берлинский кинофестиваль считается самым политическим, Каннский - самым международным, то Венецианский - самым элитарным. Его стали проводить на острове-курорте Лидо с его гостиницами, отелями, казино и барами, по вечерам освещенными собственным светом и огнями адриатических маяков и желтых бакенов, за которыми встает сказочная Венеция. Так и кажется, что к берегам острова вот-вот подойдут корабли кондотьеров и заморские парусники с данью для Светлейшей республики Святого Марка. Эмблема Венеции - золотой крылатый лев - с 1980 года стала главным призом кинофестиваля.

Каждый год в сентябре ветер Адриатики две с лишним недели развевает национальные флаги над «Палаццо дель Чинема» - Дворцом кино, который возводился в 1937 и 1952 гг. (архитекторы Л. Джуанглиата и А. Скаттолин). Вечером зал палаццо заполняют виднейшие деятели мирового кинематографа, знаменитые актеры и актрисы, съехавшиеся из разных стран, и многочисленные журналисты, представляющие прессу всего мира. А за барьером у ослепительно освещенного подъезда толпится множество верных почитателей кино…

Церковь и скуола Святого Роха

Церковь Св. Роха, построенная в 1490 году по проекту архитектора Бартоломео Бона, небогата архитектурными изысками, но славу ее составляют имеющиеся в ней произведения искусства, а также находящаяся рядом скуола Св. Роха. Средства на сооружение скуолы поступали от венецианцев, желавших получить помощь св. Роха, - епископа, умершего во время моровой язвы, когда он оказывал помощь больным. «Черная смерть», как называли в Средние века чуму, часто опустошала Европу, а Венеция из-за своих постоянных связей с Востоком, откуда приходила эта страшная зараза, была одной из первых ее жертв. Европейские города изнемогали в борьбе с эпидемиями, и венецианцы ранее других поняли опасность бацилл этой болезни. Поэтому в их сознании постоянно присутствовало ощущение, что смертоносная зараза таится в стенах города, несущего опасность в самом себе. Время от времени Венеция подвергалась мерам санитарной гигиены, когда с домов сбивалась штукатурка, а щели потом заливались специальным раствором.

Из-за этого в городе погибло много знаменитых фресок, но и самые прекрасные церкви Венеции были построены горожанами в знак благодарности за избавление от болезни.

Вскоре здание скуолы св. Роха стало одним из богатейших в городе. Фасад ее облицован истрийским камнем с вкраплениями красного порфира и зеленого и кремового с прожилками мрамора. В прежние времена здание было удостоено тем, что его ежегодно посещал дож. Церковь украшают скульптуры и рельефные произведения самого зодчего, например, колоссальная скульптура святого Роха, помещенная под урной, в которой покоятся его останки.

Тициан представлен в церкви Св. Роха картиной «Иисус Христос между двумя палачами», которая служит запрестольным образом правого алтаря. На полотне кроткий лик Спасителя противопоставлен зверским лицам мучителей и переданы они с гениальной поразительностью. Еще при жизни художника это полотно пользовалось большой известностью, а сам Тициан так любил свою картину, что впоследствии несколько раз повторял этот сюжет.

Здание скуолы Св. Роха - одно из самых знаменитых в Венеции. Построенное в 1515 году на конкурсной основе с условием «роскоши, вкуса и прочности», оно стало творением пяти выдающихся мастеров - Серлио, Скарпаччио, Бона, Ломбардо и Сансовино, разделивших между собой возведение отдельных его частей. Живописный отдел скуолы не имеет равных во всей Венеции, именно в ней представлен настоящий Тинторетто, высказавшийся здесь со всей силой своего неисчерпаемого гения и фантазии. Сорок картин скуолы и шесть полотен церкви составляют особого рода галерею Тинторетто. Для скуолы и церкви Св. Роха художник работал добровольно и на темы, избранные им самим.

Первое сближение Тинторетто с братством святого Роха относится к 1549 году, когда по его заказу он выполнил для большой капеллы церкви огромное полотно «Св. Рох в госпитале». Отмечая выдающиеся достоинства этой картины, некоторые искусствоведы (в частности, Б. Р. Виппер) относят ее к неудаче Тинторетто, указывая на статичность застывших фигур, лишенные динамики позы, а пространство остается мертвой пустотой - немой ареной действия.

В 1564 году братство святого Роха решило приступить к украшению интерьера своего дворца и прежде всего расписать плафон большого зала в верхнем этаже. Плафон решили заказать не из общественных фондов братства, а на частные средства кого-либо из его членов. Расходы взял на себя некто Дзанни, но поставил условие - плафон будет расписывать любой изживописцев, только не Тинторетто. Предложение это единогласно принято не было, и через весьма короткое время другой, весьма влиятельный член братства - Торниелло, выступил с предложением организовать конкурс среди наиболее прославленных живописцев. Но конкурс не состоялся, т.к. Тинторетто предложил Совету братства свою конкурсную картину «Св. Рох во славе» безвозмездно. Подарок художника был принят в Совете не всеми (31 человек - «за», 20 - «против»),

С этого времени началось более тесное сближение Тинторетто с наиболее просвещенными членами братства. В 1564 году художника приняли в члены братства, и с тех пор Тинторетто более двадцати лет работал в залах скуолы св. Роха, отдавая братству свои самые смелые идеи и совершенные произведения. Ранние работы художника находятся в небольшом «Зале Альберго»; потолок его украшают три огромных полотна на темы Ветхого Завета - «Моисей высекает воду из скалы», «Медный змей» и «Манна небесная». Все эти картины являются своего рода намеками на благотворительность скуолы - утоление жажды, облегчение болезней и спасение от голода. Настенная живопись «Зала Альберго» запечатлела сцены из Нового Завета - «Поклонение волхвов», «Искушение Иисуса Христа».

Расписывая здание скуолы св. Роха, художник заполнил чудной своей кистью все стены и потолки его, не оставив места никому из мастеров - даже великому Тициану. Религиозного в этих полотнах очень мало, но героическая жизнь, быть может, никогда не имела в Венеции лучшего иллюстратора. Всего Тинторетто исполнил для скуолы почти 40 сюжетов, и около половины из них - громадные. На них изображено не менее 1200 фигур, написанных в натуральную величину. Например, в центре богатого резного плафона трапезной представлен «Апофеоз св. Роха», а по краям - шесть главных братств и монашеских орденов. Рассказывают, что члены братства предложили конкурс на роспись этого плафона Ве-ронезе, Сальвиати, Цукарро и Тинторетто. Первые трое художников не успели еще закончить свои эскизы, а Тинторетто уже написал почти весь плафон.

Огромной картиной художника в скуоле св. Роха является полотно «Распятие» (5,36х12,24 м) - одно из самых ярких во всей итальянской живописи. Уже от дверей зала зритель оказывается под впечатлением беспредельно раскинувшейся панорамы, насыщенной многими персонажами. Как и в других случаях, Тинторетто отступил здесь от традиции и создал собственную иконографию евангельского события. В то время как Иисус Христос уже распят, кресты для разбойников еще готовят к водружению. Крест доброго разбойника художник изобразил наклоненным, в необычайно смелом ракурсе, и несколько воинов с усилием - канатами и в обхват - силятся поставить его, а разбойник левой, еще не пригвожденной рукой как бы обращается с прощальным приветствием к Иисусу Христу. Крест другого разбойника лежит на земле, а сам он, повернувшись спиной к Спасителю и силясь приподняться, пререкается с палачами.

Иисус Христос изображен не измученным страдальцем, а дающим силу Утешителем. Наклонив голову к людям и излучая сияние, Он смотрит на Своих близких, стоящих у подножия креста… Кругом центральной группы шумит целое море фигур - пестрая толпа зрителей и палачей, пеших воинов и всадников, фарисеев, стариков, женщин, детей…

В этой картине Тинторетто как бы возрождает народные декоративно-повествовательные приемы. К тому же «Распятие» стало первой в итальянской живописи картиной, где решающим фактором художественного воздействия стал свет. Некоторые исследователи отмечали и такое интересное явление: утром картина погружена в полумрак, словно бы она мертва, но в полдень, когда в окно пробивается луч солнца, полотно оживает. Сначала бледным, тревожным сиянием на ней начинают светиться «поверхность земли» и сгибаемые порывом ветра деревья. Этим мерцанием бледных световых пятен Тинторетто удалось воплотить не только поразительный эффект солнечного затмения, но и создать жуткой тревоги, трагичного конфликта любви и ненависти…

Второй картиной из цикла «Страстей Христовых» стало полотно «Христос перед Пилатом». Оно меньшего размера, но превосходит эмоциональностью и является, пожалуй, единственным в творчестве Тинторетто опытом передачи психологической драмы, которая развивается в двух планах: как противостояние Иисуса Христа миру и как Его поединок с Пилатом. И оба они противопоставлены окружению, но каждый по-разному. Спаситель отчужден от мира совершенно, со всех сторон Его окружает пустота, и даже заполняющая храм толпа остается внизу - в темном провале, у ступеней, на которых Он стоит. Ничто не связывает Его с людьми - ни единый жест, ни край одежды; Он замкнут и безучастен к тому, что на шее у Него веревка, а руки связаны.

Пилат отчужден от толпы в храме бременем выпавшего на его долю решения. Фигура его погружена в тень; луч света, падающий из окна и выхватывающий из темноты Иисуса Христа, задевает лишь голову прокуратора. Красные и желтые тона одежды Пилата вспыхивают неверным мерцанием, выдавая его скрытое напряжение. Он замкнут тесным пространством завешенного пологом простенка, и ему некуда скрыться от спокойной отрешенности Спасителя, от сияния Его душевной чистоты.

Третья картина цикла - «Несение креста» - заставляет зрителя пережить все этапы Голгофы и понять, что путь этот идет от мрака к свету, от отчаяния к надежде.

К созданию большого цикла росписей в верхнем зале скуолы Тинторетто приступил в 1574 году, обязуясь к празднику святого Рока (16 августа 1576 г.) закончить и принести в дар братству центральную, и самую большую, композицию плафона - «Медный змей». В 1577 году он завершил две другие картины, довольствуясь оплатой только холста и красок. А ведь по широте замысла, мастерству и историческому значению этот цикл («Падение Адама», «Извлечение Моисеем воды из камня», «Иона, выходящий из чрева кита», «Жертвоприношение Авраама», «Моисей в пустыне» и др.) можно сравнить разве что с Сикстинской капеллой Микеланджело и фресками Джотто в капелле Скровеньи.

Роспись нижнего этажа скуолы Тинторетто выполнил, когда ему было уже более 60 лет. Она включает в себя восемь живописных полотен из жизни Девы Марии. Цикл начинается с «Благовещения», а заканчивается «Вознесением Богоматери». На первом полотне бурный поток ангелов устремляется с неба в открытую хижину. Впереди свиты «несется» архангел Гавриил, в котором мало что от посланника «благой вести». За ним теснятся маленькие ангелы, мешающиеся с облаками. Впереди всех Святой Дух (в образе голубя с сияющим кругом) как будто падает на грудь Марии, которая в испуге отшатнулась перед стихийным явлением. Вокруг Нее простая домашняя обстановка - постель под пологом, стол, прорванный соломенный стул, облупленные стены, доски и инструменты плотника Иосифа; все говорит об обыденной жизни, в которую врываются неожиданный шум и смятение.

Роспись верхних и нижних залов скуолы Св. Роха представляет собой единое целое, проникнутое общей идеей - истолкованием событий Ветхого Завета как предвестия идеи спасения, осуществленной в Новом Завете, как созвучие деятельности Моисея и Иисуса Христа - любимых героев Тинторетто.

ВЕНЕЦИАНСКАЯ ШКОЛА в живописи, одна из основных художественных школ Италии, сложившаяся в Венеции в 14-18 века. Для венецианской школы периода её расцвета характерны совершенное владение выразительными возможностями масляной живописи, особое внимание к проблемам колорита. Венецианскую живопись 14 века отличают декоративная орнаментальность, праздничная звучность красок, переплетение готической и византийской традиций (Лоренцо и Паоло Венециано). В середине 15 века в живописи венецианской школы возникают ренессансные тенденции, усиленные влиянием флорентийской и нидерландской (через посредничество Антонелло да Мессины) школ. В произведениях мастеров раннего венецианского Возрождения (середина и конец 15 века; Антонио, Бартоломео и Альвизе Виварини, Якопо и Джентиле Беллини, Витторе Карпаччо, Карло Кривелли и др.) нарастает светское начало, усиливается стремление к реалистической передаче пространства и объёма; религиозные сюжеты и повествования о чудесах трактуются как красочные изображения повседневной жизни Венеции. Творчество Джованни Беллини подготовило переход к искусству Высокого Возрождения. Расцвет венецианской школы в 1-й половине 16 века связан с именами его учеников - Джорджоне и Тициана. Наивная повествовательность уступила место попыткам создания обобщённой картины мира, в которой человек существует в естественной гармонии с поэтически-одухотворённой жизнью природы. В поздних произведениях Тициана раскрываются глубокие драматические конфликты, живописная манера приобретает исключительную эмоциональную выразительность. В работах мастеров 2-й половины 16 века (П. Веронезе и Я. Тинторетто) виртуозность передачи красочного богатства мира, зрелищность соседствуют с драматическим ощущением беспредельности природы и динамикой больших человеческих масс.

В 17 веке венецианская школа переживает период спада. В работах Д. Фетти, Б. Строцци и И. Лисса приёмы живописи барокко, реалистические наблюдения и влияние караваджизма сосуществуют с традиционным для венецианских художников интересом к колористическим исканиям. Новый расцвет венецианской школы 18 века связан с развитием монументально-декоративной живописи, сочетавшей жизнерадостную праздничность с пространственной динамикой и изысканной лёгкостью красочной гаммы (Дж. Б. Тьеполо). Получает развитие жанровая живопись, тонко передающая поэтическую атмосферу повседневной жизни Венеции (Дж. Б. Пъяццетта и П. Лонги), архитектурный пейзаж (ведута), документально воссоздающий облик Венеции (А. Каналетто, Б. Беллотто). Лирической интимностью отличаются камерные пейзажи Ф. Гварди. Свойственный венецианским художникам пристальный интерес к изображению световоздушной среды предвосхищает искания живописцев 19 века в области пленэра. В разное время венецианская школа оказала влияние на искусство Х. Бургкмайра, А. Дюрера, Эль Греко и других европейских мастеров.

Лит.: Pallucchini R. La pittura veneziana del cinquecento. Novara, 1944. Vol. 1-2; idem. La pittura veneta del quattrocento. Bologna, 1956; idem. La pittura veneziana del settecento. Venezia; Roma, 1960; Смирнова И. А. Тициан и венецианский портрет XVI в. М., 1964; Колпинский Ю. Д. Искусство Венеции. XVI в. М., 1970; Levey М. Painting in eighteenth - century Venice. 2nd ed. Oxf., 1980; Пиньятти Т. Венецианская школа: Альбом. М., 1983; Искусство Венеции и Венеция в искусстве. М., 1988; Федотова Е. Д. Венецианская живопись века Просвещения. М., 1998.

Совершенно особую окраску приобрело творчество мастеров, работавших в Венеции, - одном из важнейших центров умственной и художественной жизни Италии XVI в. Здесь к этому времени сложилась исключительно своеобразная и высокая архитектурная культура, неразрывно связанная с историей города, спецификой его строительства и особенностями венецианского быта.

Венеция поражала множество приезжих и иностранцев широтой международных связей, огромным числом кораблей, стоявших на якоре в Лагуне и у причалов посреди города, экзотическими товарами на набережной деи Скьявони и дальше, в торговом центре Венеции (у моста Риальто). Поражала пышность церковных празднеств и гражданских церемоний, превращавшихся в фантастические морские парады.

Вольный воздух Возрождения и гуманизма не был скован в Венеции режимом контрреформации. На протяжении всего XVI в. здесь сохранялась свобода вероисповедания, более или менее свободно развивалась наука и расширялось книгопечатание.

После 1527 г., когда многие гуманисты и художники покинули Рим, Венеция стала их прибежищем. Сюда приехали Аретино, Сансовино, Серлио. Как в Риме, а перед тем во Флоренции, Урбино, Мантуе и др., здесь все более развивалось меценатство и страсть к собиранию рукописей, книг, произведений искусства. Венецианская знать соревновалась в украшении города прекрасными общественными зданиями и частными дворцами, расписанными и украшенными скульптурой. Общее увлечение наукой выражалось в публикации ученых трактатов, например, труда по прикладной математике Луки Пачоли «О божественной пропорции», изданного еще в 1509 г. В литературе процветали самые различные жанры - от эпистолярного до драматического.

Замечательных высот достигла в XVI в. венецианская живопись. Именно здесь в многофигурных композициях Карпаччо (1480-1520 гг.), одного из первых подлинных пейзажистов, в грандиозных праздничных полотнах Веронезе (1528-1588 гг.) зарождалось искусство цвета. Неисчерпаемую сокровищницу человеческих образов создал гениальный Тициан (1477-1576 гг.); высокого драматизма достиг Тинторетто (1518- 1594 гг.).

Не менее значительны были и сдвиги, происшедшие в венецианской архитектуре. В рассматриваемый период сложившаяся в Тоскане и Риме система художественно-выразительных средств приспособлялась к местном потребностям, а локальные традиции сочетались с римской монументальностью. Так слагался в Венеции совершенно своеобразный вариант классического стиля Возрождения. Характер этого стиля определялся, с одной стороны, устойчивостью византийских, восточных и готических традиций, оригинально переработанных и прочно усвоенных консервативной Венецией, а с другой стороны - неповторимыми особенностями венецианского ландшафта.

Исключительность расположения Венеции на островах среди лагуны, теснота застройки, лишь местами перебиваемой небольшими площадями, беспорядочность прорезывающей ее сети каналов и узких, порой меньше метра шириной, улиц, соединенных многочисленными мостами, главенство водных путей и гондол, как основного вида транспорта, - вот наиболее характерные черты этого уникального города, в котором даже маленькая площадь приобретала значение открытого зала (рис. 23).

Его облик, сохранившийся и до нашего времени, окончательно сложился на протяжении XVI в., когда Большой Канал - главная водная артерия - был украшен рядом величественных дворцов, и окончательно определилась застройка главного общественного и торгового центров города.

Сансовино, правильно поняв градостроительное значение площади Сан Марко, раскрыл ее на канал и лагуну, найдя необходимые средства для выражения в архитектуре самой сущности города как столицы мощной морской державы. Работавшие после Сансовино Палладио и Лонгена завершили формирование городского силуэта, поставив в решающих планировочных точках города несколько церквей (монастырь Сан Джорджо Маджоре, церкви Иль Реденторе и Санта Мария делла Салюте. В основной массе городской застройки, являющейся фоном для многих уникальных сооружений, воплотились наиболее стойкие черты своеобразной и очень высокой архитектурной культуры Венеции (рис. 24, 25, 26).

Рис.24. Венеция. Дом на набережной Росса; справа - один из каналов
Рис.25. Венеция. Канал Оньи Санти; справа палацетто на корте Сольда
Рис.26. Венеция. Жилые дома XVI в. : 1 - дом на калле деи Фурлани; 2 - дом на салидцада деи Гречи; 3 - дом на набережной Росса; 4 - дома на кампо Санта Марина; 5 - дом на набережной Сан Джузеппе; 6 - палацетто на корте Сольда; 7 - палацетто на калле дель Олио

В рядовом жилищном строительстве Венеции XVI в. в основном развивались типы, сложившиеся в предшествовавшее столетие или еще ранее. Для беднейших слоев населения продолжали возводить комплексы многосекционных корпусов, расположенных параллельно по сторонам узкого двора, содержащих отдельные помещения и квартиры для семей низших служащих республики (дом на кампо Санта Марина; см. рис. 26,4); строили двух- и многосекционные дома с квартирами в одном или в двух этажах каждая, с самостоятельными входами и лестницами; дома более богатых застройщиков с двумя квартирами, расположенными одна над другой и изолированными по тому же принципу (дом на калле деи Фурлани, см. рис. 26,1); жилища негоциантов, уже приближавшиеся по плану к дворцам венецианской знати, но по характеру и масштабности архитектуры еще целиком остававшиеся в кругу рядовых зданий.

К XVI в., по-видимому, сложились окончательно и приемы планировки, и приемы конструктивные, и композиция фасада зданий. Они сформировали архитектурный облик рядовой жилой застройки Венеции, сохранившийся до наших дней.

Характерными чертами домов XVI в. были прежде всего увеличение этажности с двух-трех до трех-четырех этажей и расширение корпусов; так, ширина богаделен в XII и XIII вв. равнялась, как правило, глубине одного помещения; в XV в. жилые корпуса уже имели обычно два ряда комнат, теперь же это стало правилом, а в отдельных случаях даже целые квартиры ориентированы на одну сторону фасада (комплекс на кампо Санта Марина). Эти обстоятельства, а также стремление к непременной изолированности каждой квартиры привели к разработке чрезвычайно изощренной планировки секций.

Неизвестные строители проявили большую изобретательность, устраивая световые дворики, делая входы в первый и верхние этажи с разных сторон корпуса, вписывая один над другим марши лестниц, ведущих в разные квартиры (как это можно видеть на некоторых рисунках Леонардо да Винчи), опирая отдельные марши лестниц на удвоенные продольные стены корпуса. С XVI в. в жилом строительстве, как и во дворцах, иногда встречаются винтообразные лестницы; наиболее известный пример - наружная, обработанная аркадами витая лестница в палаццо Контарини- Минелли (XV-XVI вв.).

В блокированных домах привилось поэтажное устройство вестибюля (так называемого «ауле»), обслуживавшего две-три комнаты или квартиры - черта, широко распространенная ранее в более богатых индивидуальных домах или во дворцах знати. Эта планировочная особенность стала типичной в следующем столетии в жилых домах для бедноты, имевших компактный план с квартирами и помещениями, группировавшимися вокруг замкнутого светового двора.

К XV-XVI вв. устоялись также формы и приемы строительной техники. При насыщенных водой венецианских грунтах большое значение имело уменьшение веса здания. Основаниями с давних пор служили деревянные сваи, но если раньше применяли короткие сваи (около метра длиной), служившие только для уплотнения грунта, а: не для передачи давления постройки на нижележащие более плотные слои, то с XVI в. начали забивать настоящие длинные сваи (по 9 шт. на 1 м2). Поверх них устраивали ростверк из дуба или лиственницы, на котором выкладывали каменный фундамент на цеметном растворе. Несущие стены делали толщиной в 2-3 кирпича.

Перекрытия были деревянные, поскольку своды, обладавшие значительным весом, требовали более массивной кладки стен, способной воспринять распор. Балки укладывали довольно часто (расстояние между ними составляло полторы-две ширины бруса) и обычно оставляли неподшитыми. Но в более богатых домах, дворцах и общественных зданиях их подшивали, расписывали и украшали резьбой по дереву и стукку. Полы из каменных плиток или кирпича, уложенного на пластичной прослойке, обеспечивали конструкции некоторую гибкость и способность противостоять неравномерной осадке стен. Пролеты помещений определялись длиной привозимого леса (4,8-7,2 м), который обычно не резали. Крыши делали скатными, с кровлей из черепицы на деревянных стропилах, иногда с каменным водостоком по краю.

Хотя дома, как правило, не отапливались, но в кухнях и главной жилой комнате или зале устраивали камин. Дома имели канализацию, хотя и примитивную, - уборные делали в кухне, в нишах над вделанными в стену стояками с каналами. Выводные отверстия при высоких приливах заливала вода, а при отливах она уносила нечистоты в лагуну. Подобный способ встречался и в других городах Италии (например, в Милане).

Рис.27. Венеция. Колодцы. Во дворе Вольто Санто, XV в.; во дворе церкви Сан Джованни Кризостомо; план и разрез двора с колодцем (схема водосборного устройства)

Водоснабжение в Венеции издавна (с XII в.) занимало городские власти, поскольку даже глубоколежащие водоносные слои давали соленую воду, пригодную только для хозяйственных нужд. Питьевые колодцы - основной источник водоснабжения, наполнялись атмосферными осадками, сбор которых с крыш зданий и с поверхности дворов требовал весьма сложных устройств (рис. 27). Дождевую воду собирали со всей поверхности мощеного двора, имевшего уклоны к четырем отверстиям. Сквозь них она проникала в своеобразные галереи-кессоны, погруженные в слой песка, который служил фильтром, и протекала на дно обширного, вмазанного в грунт глиняного резервуара (форма и размеры его зависели от формы и размеров двора). Колодцы обычно строили городские власти или именитые горожане. Водоразборные каменные, мраморные или даже бронзовые чаши колодцев, покрытые резьбой и украшенные гербом дарителя, представляли собой настоящие произведения искусства (бронзовый колодец во дворе Дворца Дожей).

Фасады рядовых жилых домов Венеции были наглядным свидетельством того, что высокие эстетические и художественные качества сооружения могут быть достигнуты путем умелого использования элементарных, функционально или конструктивно необходимых форм, без введения сложных дополнительных деталей и применения дорогостоящих материалов. Кирпичные стены домов иногда оштукатуривали и окрашивали в серый или красный цвет. На этом фоне выделялись белые каменные наличники дверей и окон. Мраморная облицовка применялась лишь в домах более состоятельных людей и во дворцах.

Художественная выразительность фасадов определялась мастерской, подчас виртуозной группировкой оконных проемов и выступающих из фасадной плоскости каминных труб и балконов (последние появились в XV в. лишь в более богатых жилищах). Нередко встречалось поэтажное чередование окон и простенков - расположение их не по одной вертикали (как, например, торцовые фасады домов на кампо Санта Марина или фасад дома на набережной Сан Джузеппе, см. рис. 26). Главные жилые комнаты и помещения общего пользования (ауле) выделялись на фасаде сдвоенными и строенными арочными проемами. Контрастное противопоставление проемов и стены - прием, традиционный для венецианской архитектуры; он получил великолепную разработку в более богатых домах и дворцах.

Для рядового жилищного строительства в XVI, как и в XV в., характерны лавки, занимающие иногда в доме все помещения первого этажа, выходящие на улицу. Каждая лавка или мастерская ремесленника имела самостоятельный вход с витриной, перекрытой деревянным архитравом на стройных квадратных столбах, вытесанных из одного куска камня.

В противоположность лавкам галереи в первом этаже рядовых домов устраивали только при отсутствии другой возможности сделать проход вдоль дома. Зато они были отличительной чертой общественных зданий и ансамблей - арочные галереи имеются во всех сооружениях центрального венецианского ансамбля: во Дворце Дожей, Библиотеке Сансовино, Старых и Новых Прокурациях; в торговых помещениях Фаббрике Нуове около Риальто, во дворце де Диечи Сави. В более богатых домах распространены были поднятые над крышами деревянные террасы, называемые (как и в Риме) альтанами, которые почти не сохранились, но хорошо известны по живописи и рисункам.

Жилой комплекс на кампо Санта Марина (рис. 26,4), состоящий из двух четырехэтажных, параллельно поставленных корпусов, соединенных в торце декоративной аркой, может служить примером строительства для бедноты. Центром каждой типовой секции здесь был повторяющийся по этажам холл, вокруг которого группировались жилые помещения, предназначенные в третьем и четвертом этажах для покомнатного заселения. Помещения второго этажа могли быть выделены в самостоятельную квартиру благодаря устройству отдельных входов и лестниц. Первый этаж был занят лавками.

Дом на калле деи Фурлани (рис. 26,1) - пример несколько более богатого жилища. Как и во многих других венецианских домах, расположенных на узком, вытянутом в глубину участке, главные помещения второго и третьего этажа занимали всю ширину корпуса по фасаду. Две изолированные квартиры компоновались каждая в двух этажах. Лестница во вторую квартиру начиналась в маленьком световом дворике.

Дом на набережной Сан Джузеппе (рис. 26,5) целиком принадлежал одному владельцу. Две лавки сдавали внаем. В средней части дома был вестибюль с лестницей, по сторонам которого группировались остальные помещения.

Палацетто на корте Сольда (рис. 26,5; точно датировано 1560 г.) принадлежало купцу Алевизу Сольта, который жил здесь с семьей из 20 человек. Это здание с центральным залом, выделенным на фасаде группой арочных окон, приближается к типу дворца, хотя все помещения в нем невелики и предназначены для жилья, а не для празднеств и пышных церемоний. Фасады здания соответственно скромны.

Черты, сложившиеся в рядовом жилищном строительстве Венеции, характерны и для дворцов знати. Двор не является в них центром композиции, но отодвинут в глубину участка. Среди парадных помещений во втором этаже выделяется ауле. Все средства архитектурной выразительности сосредоточиваются на главном фасаде, ориентированном на канал; боковые и задний фасады оставлены неупорядоченными и часто необработанными.

Следует отметить конструктивную легкость дворцовой архитектуры, относительно большую площадь проемов и специфическое для Венеции их расположение (группа богато обработанных проемов по оси фасада и два симметричных окна - акцента - по краям фасадной плоскости).

Новое течение, проникшее в архитектуру Венеции в конце XV в., получившее здесь ярко выраженную местную окраску в творчестве Пьетро Ломбардо с сыновьями и Антонио Риццо, выполнявших различные работы во Дворце Дожей и на площади Сан Марко, в первые десятилетия XVI в. продолжало развиваться. В том же духе работали их современник Спавенто и мастера младшего поколения - Бартоломео Бон Младший , Скарпаньино и др.

Бартоломео Бон Младший (умер в 1525 г.), сменивший Пьетро Ломбардо на посту главного архитектора Дворца Дожей, одновременно продолжал строительство Старых Прокураций на площади Сан Марко, заложил скуолу Сан Рокко и начал строительство палаццо деи Камерленги у моста Риальто. Оба эти, как и многие другие его сооружения, в дальнейшем достраивал Скарпаньино (умер в 1549 г.).

Палаццо деи Камерленги (рис. 28) - местопребывание венецианских сборщиков налогов - несмотря на внешнее сходство с дворцами венецианской знати, отличается планировкой и ориентацией главного фасада, который обращен не к Большому Каналу, а к мосту Риальто. Такое расположение палаццо обеспечивало его связь с находящимися вокруг торговыми зданиями. Помещения группируются симметрично по бокам коридора, вдоль всего корпуса. Готические по своей структуре фасады, сплошь прорезанные во втором и третьем этажах сдвоенными и строенными арочными окнами, приобрели однако благодаря ордерным членениям уже чисто ренессансную упорядоченность (см. рис. 39).

Скуола ди Сан Рокко (1517-1549 гг.) - характерный пример сооружения с ясной классической ордерной структурой фасада, сочетающейся с традиционными для Венеции богатыми мраморными инкрустациями. В облике его, однако, благодаря раскреповкам антаблементов и введению фронтонов, объединяющих попарно арочные проемы, наметились черты, свойственные архитектуре следующей эпохи, которой принадлежат и интерьеры двух больших залов, расписанных Тинторетто (рис. 29).

Скарпаньино вместе со Спавенто (ум. в 1509 г.) реконструировал крупное складское здание немецких купцов Фондаккодеи Тедески (1505-1508 гг.) - многоэтажное карре с просторным двором и выходящей на большой канал лоджией-причалом (Джорджоне и Тициан украсили стены здания снаружи фресками, однако они не сохранились). Эти же два мастера выстроили так называемые Фаббрике Веккие - здания для торговых контор, снабженные лавками и аркадами в первых этажах (см. рис. 39, 41).

В культовом зодчестве начала XVI в. должна быть отмечена церковь Сан Сальваторе , заложенная Джорджо Спавенто, которая завершает важную линию в развитии базиликального типа храма. Во всех ее трех нефах (из которых средний вдвое шире боковых) проведено последовательное чередование квадратных, перекрытых полусферическими куполами, и узких, перекрытых полуциркульными сводами, ячеек плана, чем достигнута большая ясность пространственного построения, в котором, однако, центр выражен слабее (см. рис. 58).

Новый этап в развитии архитектуры Возрождения в Венеции начался с приездом римских мастеров. К ним в первую очередь относился Себастиано Серлио , архитектор и теоретик.

Серлио (родился в 1475 г. в Болонье, умер в 1555 г. в Фонтенбло во Франции) до 1527 г. жил в Риме, где работал с Перуцци. Оттуда перебрался в Венецию. Здесь он консультировал проект церкви Сан Франческо делла Винья (1533 г.), выполнил рисунки для потолка церкви библиотеки Сан Марко (1538 г.) и рисунки сцены для театра в доме Коллеони Порто в Виченце (1539 г.), а также модель реконструкции базилики.

Поступив на службу к французскому королю Франциску I, Серлио в 1541 г. был назначен главным архитектором дворца в Фонтенбло. Важнейшей его постройкой во Франции был замок д’Анси ле Фран.

Серлио известен главным образом своими теоретическими работами. Его трактат об архитектуре начал выходить с 1537 г. отдельными книгами.

Деятельность Серлио во многом способствовала оживлению интереса венецианского общества к теории архитектуры, в частности к проблемам гармонии и пропорций, о чем свидетельствуют дискуссия и своеобразный конкурс, проведенный в 1533 г. в связи с проектированием начатой по планам Сансовино церкви Сан Франческо делла Винья (см. рис. 58). Фасад церкви, в котором большой ордер центральной части сочетался с малым ордером, отвечающим боковым нефам, был выполнен лишь в 1568-1572 гг. по проекту Палладио.

Серлио приписывают в Венеции лишь достройку дворцов Цен, но множество планов и фасадов зданий, изображенных в его трактате, для которого он использовал наследие Перуцци, оказали большое влияние не только на его современников, но и на многие последующие поколения архитекторов в Италии и в других странах.

Наиболее крупным мастером, определившим развитие венецианской архитектуры в XVI в., был Якопо Сансовино , ученик Браманте, обосновавшийся в Венеции после разграбления Рима.

Якопо Татти (1486-1570 гг.), принявший прозвище Сансовино , родился во Флоренции и умер в Венеции. Первая половина его жизни прошла в Риме (1503-1510 и 1518-1527 гг.) и во Флоренции (1510-1517 гг.), где он работал главным образом как скульптор.

В 1520 г. участвовал в конкурсе на проект церкви Сан Джованни деи Фьорентини. В 1527 г. Сансовино переехал в Венецию, где в 1529 г. стал главой Прокураторов Сан Марко, т. е. руководителем всех строительных работ Венецианской республики.

К его важнейшим архитектурным работам в Венеции относятся: реставрация куполов собора Сан Марко; строительство скуолы делла Мизерикордиа (1532-1545 гг.); застройка общественного центра города - площади Сан Марко и Пьяццетты, где им были окончены Старые Прокурации и возведены Библиотека (1537-1554 гг., окончена Скамоцци) и Лоджетта (с 1537 г.); постройка монетного двора - Дзекка (с 1537 г.); отделка Золотой лестницы во Дворце Дожей (1554 г.); палаццо Корнер делла Ка Гранде (с 1532 г.); проекты дворцов Гримани и Дольфин Манин; завершение торгового центра города постройкой Фаббрике Нуове и рынка Риальто (1552-1555 гг.); постройка церквей Сан Фантино (1549-1564 гг.), Сан Маурицио и др.

Именно Сансовино сделал решающие шаги на пути применения сложившегося в Риме «классического» стиля к архитектурным традициям Венеции.

Палаццо Корнер делла Ка Гранде (рис. 30) - образец переработки композиционного типа флорентийских и римских дворцов в соответствии с венецианскими требованиями и вкусами.

В отличие от большинства венецианских дворцов, возводимых на небольших участках, в палаццо Корнер оказалось возможным устроить большой внутренний двор. Однако если во флорентийских дворцах XV в. и римских XVI в. жилые помещения статично располагались вокруг двора, составлявшего центр замкнутой жизни богатого горожанина и ядро всей композиции, то здесь Сансовино компонует все помещения в соответствии с одной из важнейших функций аристократического венецианского быта: пышными празднествами и приемами. Поэтому группа помещений торжественно разворачивается по линии движения гостей от входной лоджии (причала) через просторный вестибюль и лестницу к приемным залам на главном (втором, а по сути дела - третьем) этаже с окнами на фасад, на водный простор канала.

Поднятые на цоколь первый и промежуточный (служебный) этажи объединены сильной рустованной кладкой, образующей нижний ярус главного и дворового фасадов. Следующие этажи (приемным залам в них соответствуют два этажа жилых помещений) выражены на главном фасаде двумя ярусами трехчетвертных колонн ионического и композитного ордера. Богатая пластика, подчеркнутый ритм расставленных попарно колонн и широкие арочные окна с балконами придают зданию исключительное великолепие.

Выделение центральной входной лоджии, пирамидальная лестница, гостеприимно спускающаяся к воде, соотношение суженных простенков и расширенных проемов - все это специфично для венецианской дворцовой архитектуры XVI в.

Сансовино отнюдь не ограничивался дворцами. И хотя его прижизненная слава была связана в большей мере со скульптурой (в которой его роль сравнивали с ролью Тициана в живописи), основной заслугой Сансовино является завершение центрального ансамбля города (рис. 31-33).

Реконструкция примыкающей к Дворцу Дожей территории, между площадью Сан Марко и пристанью, началась в 1537 г. строительством сразу трех сооружений - Дзекки, новой Библиотеки (на месте хлебных амбаров) и Лоджетты (на месте разрушенной молнией постройки у подножья кампанилы). Сансовино, верно оценив возможности расширения и завершения площади Сан Марко, начал сносить хаотическую застройку, отделявшую ее от лагуны, создав затем на этом месте очаровательную Пьяццетту .

Тем самым он открыл великолепные возможности для организации излюбленных венецианцами празднеств и торжественных государственных церемоний, утверждавших могущество Венецианской республики и разыгрывавшихся на воде, перед Дворцом Дожей и у собора. Северный фасад Библиотеки предопределил третью сторону и общую форму площади Сан Марко, законченную затем строительством Новых Прокураций и зданием на западной стороне (1810 г.). Флагштоки, установленные в 1505 г. А. Леопарди и мраморное мощение составляют существенный элемент этого грандиозного открытого зала (длина 175 м, ширина 56-82 м), ставшего центром общественной жизни Венеции и обращенного к фантастически богатому пятиарочному фасаду собора.

Рис.36. Венеция. Библиотека Сан Марко. Чертежи и торцовый фасад, библиотека и Лоджетта. Я. Сансовино

Библиотека Сан Марко (рис. 35, 36), предназначенная для собрания книг и рукописей, подаренного в 1468 г. Венецианской республике кардиналом Виссарионом, - длинное (около 80 м) здание, целиком выполненное из белого мрамора. Оно лишено собственного композиционного центра. Его фасад представляет собой двухъярусную ордерную аркаду (с трехчетвертными колоннами тосканского ордера внизу и ионического - вверху), необычайно богатую по пластике и светотени. Нижняя аркада образует глубокую, в полкорпуса ширины лоджию. За ней находится ряд торговых помещений и вход в библиотеку, отмеченный кариатидами. Торжественная лестница в середине здания ведет на второй этаж, в вестибюль (отделанный позднее Скамоцци) и через него в главный зал библиотеки.

Сансовино попытался применить в зале новую конструкцию подвесного сводчатого потолка, выполнив его из кирпича, но свод и часть стены обрушились (1545 г.). Существующий эллиптический свод, украшенный живописью Тициана и Веронезе, выполнен из стукка.

Арочные проемы второго этажа, воспринимающиеся в совокупности как сплошная галерея, опираются на сдвоенные ионические колонны, развивающие пластику фасада в глубину. Благодаря этому вся толща стены участвует в формировании внешнего облика сооружения. Высокий триглифный фриз между этажами и еще более развитый, покрытый рельефами фриз верхнего антаблемента, скрывающий за собой третий этаж здания с подсобными помещениями и увенчанный богатым карнизом с балюстрадой и скульптурами, объединяют оба яруса библиотеки в целостную композицию, непревзойденную по праздничному великолепию и торжественности.

У подножья кампанилы Сан Марко мастер возвел богато украшенную скульптурой Лоджетту , связывающую средневековую по характеру башню с позднейшими сооружениями ансамбля (Лоджетта была разрушена при падении кампанилы в 1902 г.; в 1911 г. оба сооружения были восстановлены). Во время общественных церемоний и празднеств несколько приподнятая над уровнем площади терраса Лоджетты служила трибуной для венецианских нобилей. Расположенное на стыке площади Сан Марко и Пьяцетты это маленькое сооружение с беломраморным фасадом с высоким аттиком, покрытым рельефами и увенчанным балюстрадой, составляет важный элемент блистательного ансамбля венецианского центра.

Расположенная позади библиотеки рядом с ее торцевым фасадом Дзекка (монетный двор) отличается более замкнутым, почти суровым внешним обликом. Ядро здания составляет двор, который служит в первом этаже единственным средством связи между окружающими его помещениями, занимающими всю глубину корпусов (рис. 37). Здание выполнено из серого мрамора. Пластика стен осложнена рустом и оконными наличниками, венчания которых тяжелы и спорят с легкой горизонталью лежащего выше тонкого архитрава. Сильно выступающий карниз второго этажа, по-видимому, должен был венчать все здание (третий этаж надстроен позднее, но еще при жизни Сансовино); сейчас он лишает цельности композицию фасада, перегруженного деталями.

Примечательна свобода, с которой этажи Дзекки, более низкие, чем этажи библиотеки, примыкают к последним, подчеркивая различие в назначении и внешнем облике сооружений (см. рис. 36).

Во второй половине XVI в. в Венеции работали архитекторы Рускони, Антонио да Понте, Скамоцци и Палладио.

Рускони (ок. 1520-1587 гг.) начал в 1563 г. строительство тюрьмы, поставленной на набережной деи Скьявони и отделенной от Дворца Дожей лишь узким каналом (рис. 33, 38). Ядро здания составляли ряды одиночных камер, настоящих каменных мешков, отделенных от наружных стен коридором, не оставлявшим узникам никакого общения с внешним миром. Суровый фасад из серого мрамора был выполнен А. да Понте уже после смерти Рускони.

Антонио да Понте (1512-1597 гг.) принадлежит завершение торгового центра Венеции, где он построил каменный мост Риальто (1588-1592 гг.), однопролетная арка которого обрамлена двумя рядами лавок (рис. 40).

Рис.38. Венеция. Тюрьма, с 1563 г. Рускони, с 1589 г. А. да Понте. План, западный фасад и фрагмент южного; Мост вздохов
	Рис. 43. Саббионета. Театр и ратуша, 1588 г. Скамоцци

Винченцо Скамоцци , автор теоретических трактатов, был в то же время последним крупным архитектором чинквеченто в Венеции.

Винченцо Скамоцци (1552-1616 гг.) - сын архитектора Джованни Скамоцци. В Виченце им построены многочисленные дворцы, в том числе Порта (1592 г.) и Триссино (1592 г.); он достраивал театр Олимпико, Палладио (1585 г.) и др. В Венеции Скамоцци строил Новые Прокурации (начаты в 1584 г.), дворцы Городского Совета (1558 г.), Контарини (1606 г.) и др., выполнил интерьеры во Дворце Дожей (1586 г.), проекты моста Риальто (1587 г.). Он завершал строительство и отделку помещений Библиотеки Сансовино (1597 г.), участвовал в окончании фасада церкви Сан Джорджо Маджоре (1601г.) и др. Им построены виллы Верлато близ Виченцы (1574 г.), Пизани около Лониго (1576 г.), Тревизан на Пьяве (1609г.) и др. Его деятельность распространялась также на другие города Италии: Падуя - церковь Сан Гаэтано (1586 г.); Бергамо - палаццо Публико (1611 г.); Генуя - дворец Раваскьери (1611 г.); Саббионета - герцогский дворец, ратуша и театр (1588 г.; рис. 43).

Скамоцци побывал также в Венгрии, Моравии, Силезии, Австрии и других государствах, проектировал в Польше дворцы для герцога Сбарас (1604 г.), в Богемии собор в Зальцбурге (1611 г.), во Франции укрепления Нанси и др.

Скамоцци принимал участие в ряде фортификационных и инженерных работ (закладка крепости Пальма, 1593 г.; проект моста через Пьяве).

Результат изучения и зарисовок античных памятников (путешествие в Рим и Неаполь в 1577-1581 гг.) опубликованы Скамоцци в 1581 г. в книге «Беседы о римских древностях».

Заключением его деятельности был теоретический трактат «Общие понятия архитектуры», изданный в Венеции (1615 г.).

Ранним сооружениям Скамоцци свойственны известная сухость форм и стремление к плоскостной трактовке фасада (вилла Верлато близ Виченцы). Но важнейшее венецианское произведение Скамоцци - Новые Прокурации (1584 г.), где он выстроил 17 арок (остальные заканчивал его ученик Лонгена), построено в духе Сансовино (рис. 42). В основу этой композиции Скамоцци положил сильный ритм и богатую пластику арочных портиков Библиотеки. Включив в композицию третий этаж, он непринужденно и убедительно разрешил проблему примыкания трехэтажных Прокураций к Библиотеке, облегчив венчающий карниз и тонко учтя, что стык зданий отчасти скрыт кампанилой. Таким путем ему удалось хорошо связать оба здания с ансамблем площади Сан Марко.

Хотя по времени Скамоцци и является последним крупным архитектором эпохи Возрождения, но ее подлинным завершителем был Палладио - самый глубокий и своеобразный мастер северо-итальянской архитектуры середины XVI столетия.

Глава «Архитектура Северной Италии», подраздел «Архитектура Италии 1520-1580 гг.», раздел «Архитектура эпохи Возрождения в Италии», энциклопедия «Всеобщая история архитектуры. Том V. Архитектура Западной Европы XV-XVI веков. Эпоха Возрождения». Ответственный редактор: В.Ф. Маркузон. Авторы: В.Ф. Маркузон (Введение, Дж. Романо, Санмикели, Венеция, Палладио), А.И. Опочинская (Жилые дома Венеции), А.Г. Цирес (Театр Палладио, Алесси). Москва, Стройиздат, 1967

Последним из итальянских городов, не раньше середины XV века, идеями Ренессанса прониклась Венеция. Непохожая на всю остальную Италию, она и прожила его по-своему. Процветающий, избегающий военных конфликтов город, центр морской торговли, Венеция была самодостаточна. Её мастера до такой степени держались особняком, что когда флорентиец Вазари в середине XVI века стал собирать материал для «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», он не сумел добыть подробности биографий людей, живших столетием раньше, и объединил всех в одной короткой главке.


Беллини. «Чудо у моста Св. Лаврентия». С точки зрения венецианских художников, все святые жили в Венеции и плавали на гондолах.

Мастера Венеции не стремились в Рим изучать античные руины. Им гораздо больше нравились Византия и Арабский Восток, с которыми Венецианская республика торговала. Кроме того, они не спешили отрекаться от средневекового искусства. И два самых знаменитых городских здания — собор Св. Марка и Дворец дожей — являют собой два прекрасных архитектурных «букета»: в первый попали мотивы византийского искусства, а во втором уживаются средневековые стрельчатая арка и арабский узор.

Леонардо да Винчи, великий флорентиец, порицал живописцев, слишком увлекавшихся красотой цвета, считая главным достоинством живописи рельефность. Венецианцы имели на этот счет свое мнение. Они даже научились создавать иллюзию объёма, почти не прибегая к помощи цвета и тени, а используя разные оттенки одного цвета. Так написана «Спящая Венера» Джорджоне.

Джорджоне. «Гроза». Сюжет картины остаётся загадкой. Но ясно, что художника больше всего интересовало настроение, состояние души персонажа в настоящий, в данном случае предгрозовой, момент.

Художники Раннего Возрождения писали картины и фрески темперой, изобретенной еще в древности. Масляные краски известны с античности, но живописцы прониклись к ним симпатией лишь к XV веку. Первыми технику масляной живописи усовершенствовали нидерландские мастера.

Поскольку Венеция построена на островах среди моря, фрески быстро разрушались из-за высокой влажности воздуха. Писать на досках, как написал свое «Поклонение волхвов» Боттичелли, мастера тоже не могли: вокруг было много воды, но мало леса. Они писали на холсте масляными красками, и в этом больше остальных ренессансных живописцев походили на современных.

К науке венецианские художники относились прохладно. Они не отличались и разносторонностью дарований, зная лишь одно дело — живопись. Зато они были удивительно жизнелюбивы и с удовольствием переносили на полотна всё, что радовало глаз: венецианскую архитектуру, каналы, мосты и лодки с гондольерами, грозовой пейзаж. Джованни Беллини, знаменитый в свое время в городе художник, увлекся, по словам Вазари, портретной живописью и так заразил этим сограждан, что всякий венецианец, достигший сколь-нибудь значительного положения, спешил заказать свой портрет. А его брат Джентиле будто бы потряс до глубины души турецкого султана тем, что написал его с натуры: увидев «второго себя», султан посчитал это чудом. Много портретов писал Тициан. Живые люди художникам Венеции были интереснее, чем идеальные герои.

То, что Венеция задержалась с нововведениями, оказалось кстати. Именно она сохранила, как сумела, достижения итальянского Ренессанса в годы, когда в остальных городах он успел угаснуть. Венецианская школа живописи стала мостиком между эпохой Возрождения и тем искусством, что пришло ей на смену.