Некоторые аспекты национальной идеи Ф.М. Достоевского

Был ли Ф.М. Достоевский западником или славянофилом?

Через десять лет, вернувшись в конце 1859 года из каторги и ссылки в Петербург, сильно преображенный Ф.М.Достоевский вместе с братом решил заняться просвещением своего народа и задумал издавать свой журнал «Время», а позже – «Эпоху».

Ф.Достоевский так объяснял необходимость этого замысла: «Мы убедились, наконец, что мы тоже отдельная национальность, в высшей степени самобытная и что наша задача – создать свою новую форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей, взятую из народного духа и из народных начал ».

Внимательный Николай Бердяев, изучая историю России, отметил: «Славянофильскому самосознанию предшествовало явление Пушкина – русского национального гения… Через Пушкина, после Пушкина могло лишь начаться идеологическое самосознание. Это хорошо понял Достоевский ».

Это идеологическое самосознание русского народа после великих русских мыслителей Пушкина и Гоголя и начал формировать Достоевский. Кому противостоял Ф.М.Достоевский - он объяснял прямо:

«Наши западники - это такой народ, что сегодня трубят во все трубы с чрезвычайным злорадством и торжеством о том, что у нас нет ни науки, ни здравого смысла, ни терпения, ни уменья; что нам дано только ползти за Европой, ей подражать во всем рабски и, в видах европейской опеки, преступно даже и думать о собственной нашей самостоятельности; а завтра, заикнитесь лишь только о вашем сомнении в безусловно целительной силе бывшего у нас два века назад переворота, - и тот-час же закричат они дружным хором, что все ваши мечты о народной самостоятельности - один только квас, квас и квас и что мы два века назад из толпы варваров стали европейцами, просвещеннейшими и счастливейшими, и по гроб нашей жизни должны вспоминать о сем с благодарностию …».

«Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально , своей органической силой, а непременно обезличенно, лакейски подражая Европе?» - вопрошал Ф. М. Достоевский. Как поразительны эти витки истории и повторы, – как эти слова Достоевского актуальны, к сожалению, и сегодня – уже не просто при власти либералов, а при их удушливой гегемонии.

Идея создания своего национального идеологического самосознания – русского, славянофильского, самобытного, самостоятельного была для Достоевского не просто - амбициозным теоретизированием русского интеллигента, а необходимостью и миссией спасения русского народа, одна часть которого в виде большой части русской интеллигенции слепо, заискивающе, по-лакейски подражала «по-петровски» Европе - «Петровская реформа, продолжавшаяся вплоть до нашего времени, дошла, наконец, до последних пределов. Дальше нельзя идти, да и некуда: нет дороги, она вся пройдена... Вся Россия стоит на какой-то окончательной точке, колеблясь над бездною » - бил тревогу Ф.М.Достоевский.

А другая огромная часть простого народа (особенно мещане, обыватели, чиновники, да и та же интеллигенция) была уже одурманена ложными ценностями «золотого мешка» - теряла духовные ориентиры, неуклонно деградировала. Вначале Ф.М.Достоевский решил основательно разобраться с воззрениями западников, либералов, которые в период после его освобождения действовали ещё более напористо и агрессивно. Ф.М.Достоевский:

«Однажды утром (1862 г.) я нашел у дверей моей квартиры, на ручке замка, одну из Самых замечательных прокламаций, которые тогда появлялись; а появлялось их тогда довольно много. Она называлась "К молодому поколению". Ничего нельзя было представить нелепее и глупее. Содержания возмутительного, в самой смешной форме, какую только их злодей мог бы им выдумать, чтобы их же зарезать. Мне ужасно стало досадно и было грустно весь день… Тут подавлял один факт: уровень образования, развития и хоть какого-нибудь понимания действительности, подавлял ужасно.

Несмотря на то, что я уже три года жил в Петербурге и присматривался к иным явлениям, - эта прокламация в то утро как бы ошеломила меня, явилась для меня совсем как бы новым неожиданным откровением: никогда до этого дня не предполагал я такого ничтожества! Пугала именно степень этого ничтожества ».

Чтобы основательно, ответственно разобраться в сути агрессивно наступающего западничества, Запада, - «школы» Белинского в молодости и кружка Петрашевского для него было мало; да и необходимо было разобраться – правильно ли понимают русские западники западноевропейские либеральные идеи, не переносят ли в Россию исковерканными? Поэтому не просто ради приятного путешествия, но чтобы понять Европу в этом же году (1862) Достоевский совершил тур по 15 европейским городам, и после посещения Парижа пришёл к выводу («Зимние заметки»), что знаменитый лозунг многих французских революций «Свобода, братство, равенство» является ложным, ибо после революции, как и до неё, свободу имели только те, кто имел большие деньги.

«Олигархи имеют в виду лишь пользу богатых, демократия лишь пользу бедных, а об общественной пользе, пользе всех и о будущем всей Франции там уж никто теперь не заботится, кроме мечтателей социалистов и мечтателей позитивистов …» - отметил Достоевский. В этой поездке по Европе Ф.Достоевский сделал несколько любопытных выводов, например:

«Мы учились и приучали себя любить французов и немцев и всех, как будто те были нашими братьями, и несмотря на то, что те никогда не любили нас, да и решили нас не любить никогда. Но в этом состояла наша реформа, всё Петрово дело: мы вынесли из нее, в полтора века, расширение взгляда, еще не повторявшееся, может быть, ни у одного народа ни в древнем, ни в новом мире ».

Убедился Достоевский в неприязни большой части европейцев к России, Ф.Достоевский:

«И чего же мы достигли? Результатов странных: главное, все на нас в Европе смотрят с насмешкой, а на лучших и бесспорно умных русских в Европе смотрят с высокомерным снисхождением. Не спасала их от этого высокомерного снисхождения даже и самая эмиграция из России, то есть уже политическая эмиграция и полнейшее от России отречение.

Не хотели европейцы нас почесть за своих ни за что, ни за какие жертвы и ни в каком случае: Grattez, дескать, lе гussе еt vouz vеггеz lе tartаге, и так и доселе. Мы у них в пословицу вошли.

И чем больше мы им в угоду презирали нашу национальность, тем более они презирали нас самих. Мы виляли пред ними, мы подобострастно исповедовали им наши "европейские" взгляды и убеждения, а они свысока нас не слушали…

Всё это намекает на долгую еще, может быть, и печальную нашу уединенность в европейской семье народов; на долгие еще в будущем ошибки европейцев в суждениях о России; на их видимую наклонность судить нас всегда к худшему и, может быть, объясняет и ту постоянную, всеобщую, основанную на каком-то сильнейшем непосредственном и гадливом ощущении враждебность к нам Европы; отвращение ее от нас как от чего-то противного, отчасти даже некоторый суеверный страх ее перед нами и - вечный, известный, давнишний приговор ее о нас: что мы вовсе не европейцы... Мы, разумеется, обижаемся и изо всех сил таращимся доказать, что мы европейцы ...». Опять – как актуально… Это нам хорошо знакомо и по сегодняшней ситуации.

В 1867 году, во время очередной поездки Ф.Достоевского в Европу его, как известного писателя, пригласили на открывшийся в Женеве (9 сентября) масонско-коммунистический Конгресс «Лиги мира и свободы», на котором выступали многие «светила европейской мысли» того периода. Достоевский писал по этому поводу Майкову:

«Писал ли я Вам о здешнем мирном конгрессе?.. Все было глупо - и то, как собрались, и то, как дело повели, и то, как разрешили. Начали с предложения вотировать, что не нужно больше монархий и все поделать маленьким. Потом, что не нужно веры. Это было четыре дня крику и ругательств… ».

Это же событие Достоевский описывал своей племяннице С.А. Ивановой (29 сентября 1867 года): «…Гарибальди скоро уехал, но что эти господа, которых я впервые увидел не в книгах, а наяву, социалисты и революционеры, врали с трибуны перед пятью тысячью слушателей, то невыразимо… Комичность, слабость, бестолковщина, несогласие, противоречие себе - это вообразить нельзя. И эта-то дрянь волнует несчастный люд работников. Это грустно. Начали с того, что для достижения мира на земле нужно истребить христианскую веру, большие государства уничтожить и поделать маленькие …».

Это также нам знакомо из новейшей истории. «Достоевский сделался врагом революции и революционеров из любви к свободе, он увидел в духе революционного социализма отрицание свободы и личности. Что в революции свобода перерождается в рабство » - верно заметил Н.Бердяев. И мы, например, сегодня наблюдаем – как США, демократы и либералы всей планеты, под лозунгом свободы и демократии самым кровавым образом порабощают на планете народы.

После этих путешествий последние сомнения Ф.М.Достоевского о ситуации в Европе и в России исчезли, и он занял твёрдую национальную и славянофильскую позицию, о которой поведал открыто, и этим более 130 лет назад разоблачил современного лживого либерала и «великого современного ученого» И.Евлампиева, - в конце «Дневника писателя» (1881 г.) Ф.М. Достоевский написал сам о себе:

«Краткие биографические сведения, продиктованные писателем А. Г. Достоевской: “По убеждениям своим он открытый славянофил; прежние же социалистические убеждения его весьма сильно изменились ». Ещё раньше в «Дневнике писателя» Ф. Достоевский объяснял подробнее:

«Я во многих убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину, например, для Белинского, означает лишь квас и редьку. Белинский действительно дальше не заходил в понимании славянофильства. Для других (и, заметим, для весьма многих, чуть не для большинства даже самих славянофилов) славянофильство означает стремление к освобождению и объединению всех славян под верховным началом России - началом, которое может быть даже и не строго политическим.

И наконец, для третьих славянофильство, кроме этого объединения славян под началом

России, означает и заключает в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет всему миру, всему европейскому человечеству и цивилизации его свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово. Слово это будет сказано во благо и воистину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обреченного на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы… Вот к этому-то отделу убежденных и верующих принадлежу и я ».

Ф.М.Достоевский: «Россия вовсе была не Европа, а только ходила в европейском мундире, но под мундиром было совсем другое существо. Разглядеть, что это не Европа, а другое существо, и приглашали славянофилы, прямо указывая, что западники уравнивают нечто непохожее и несоизмеримое, и что заключение, которое пригодно для Европы, неприложимо вовсе к России. ..».

Были (и есть) две группы народа, и соответственно были (и есть) две большие проблемы-задачи – первая: разоблачения западников(либералов) ради спасения - просвещения русской интеллигенции, чтобы она была - не пресмыкающейся, лакейской и манипулируемой с Запада, а - самостоятельной, самобытной и по интеллектуальному уровню не уступала западноевропейской. А вторая, возможно, ещё более важная - противостояние западникам ради спасения всего русского народа, потому что огромная часть простого народа (особенно мещане, обыватели, чиновники, да и та же интеллигенция) была уже одурманена ложными ценностями «золотого мешка» - теряла духовные ориентиры, неуклонно деградировала.

После поглощения Польши и вместе с ней миллиона евреев тенденции развития ростовщических, коммерческих мировоззренческих “ценностей”, по поводу которых бил тревогу в своих «Мертвых душах» великий русский мыслитель Николай Гоголь (Яновский) и М.Салтыков-Щедрин («Пропала совесть» и др.) - через несколько десятков лет ещё более усугубились, и Ф.М. Достоевский с большой болью и горечью объяснял:

«Носится как бы какой-то дурман повсеместно, какой-то зуд разврата. В народе началось какое-то неслыханное извращение идей с повсеместным поклонением материализму. Материализмом я называю, в данном случае, преклонение народа перед деньгами, пред властью золотого мешка. В народ как бы вдруг прорвалась мысль, что мешок теперь всё, заключает в себе всякую силу, а что всё, о чем говорили ему и чему учили его доселе отцы, - всё вздор. Беда, если он укрепится в таких мыслях; как ему и не мыслить так? (если никто не пропагандирует альтернативные ценности, духовные - Р.К .)…

Мешок у страшного большинства несомненно считается теперь за всё лучшее… Ведь фактическое теперешнее преклонение пред мешком у нас не только уже бесспорно, но, по внезапным размерам своим, и беспримерно. Повторю еще: силу мешка понимали все у нас и прежде, но никогда еще доселе в России не считали мешок за высшее, что есть на земле.

В официальной же рассортировке русских людей прежний купеческий мешок даже чиновника не мог пересесть в общественной иерархии. А теперь даже и прежняя иерархия, без всякого даже принуждения со стороны, как будто сама собою готова отодвинуться на второй план перед столь любезным и прекрасным новым "условием" лучшего человека…

Теперешний биржевик нанимает для услуг своих литераторов, около него увивается адвокат: "эта юная школа изворотливости ума и засушения сердца…" Хотел лишь вывесть, что идеал настоящего лучшего человека, даже "натурального", сильно уже грозил у нас помутиться. Старое разбилось и износилось, новое еще летало в фантазиях, а в действительности и в очах наших появилось нечто отвратительное с неслыханным еще на Руси развитием. Обаяние, которое придано было этой новой силе, золотому мешку, начинало зарождать даже страх в иных сердцах, слишком мнительных, хотя бы за народ, например.

О, мы, верхнее общество, положим, хоть и могли бы соблазниться новым идолом, но всё же не пропали бы бесследно: недаром двести лет сиял над нами светоч образования. Мы во всеоружии просвещения, мы можем отразить чудовище. В минуту самого грязного биржевого разврата упекли же мы вот хоть бы ссудный московский банк! Но народ, стомиллионный народ наш, эта "косная, развратная, бесчувственная масса" и в которую уже прорвался жид, - что он противопоставит идущему на него чудовищу материализма, в виде золотого мешка? Свою нужду, свои лохмотья, свои подати и неурожаи, свои пороки, сивуху, порку?

Мы боялись, что он сразу падет перед вырастающим в силе золотым мешком и что не пройдет поколения, как закрепостится ему весь хуже прежнего. И не только силой подчинится ему, но и нравственно, всей своей волей. Мы именно боялись, что он-то и скажет прежде всех: "Вот где главное, вот она где сила, вот где спокой, вот где счастье! Сему поклонюсь и за сим пойду"…

Народ видит и дивится такому могуществу: "Что хотят, то и делают" - и поневоле начинает сомневаться: "Вот она где, значит, настоящая сила, вот она где всегда сидела; стань богат, и всё твое, и всё можешь". Развратительнее этой мысли не может быть никакой другой. А она носится и проницает всё мало-помалу.

Народ же ничем не защищен от таких идей, никаким просвещением, ни малейшей проповедью других противоположных идей… Вот чего можно было очень и очень опасаться, по крайней мере, на долгое время » («Дневник писателя»).

Повторю трагическое удивление: как поразительны эти витки истории и повторы, - как эти слова Достоевского актуальны и сегодня, как злободневны и ещё более трагичны и фатальны - при власти либералов, при их удушливой гегемонии над умами нашего народа.

Естественным образом встаёт закономерный вопрос: ладно теперь… - но тогда: почему с этой негативной тенденцией за народ не боролась активно, отчаянно христианская церковь, РПЦ?... Почему намного позже из многих сотен тысяч священников появился всего лишь единственный отчаянный борец Иоанн Кронштадтский ?...

Тогда единственным бойцом за свой народ был Фёдор Михайлович Достоевский и поддерживаемая им власть. Достоевский был очень активным борцом с контрреволюцией, через 20 лет после его смерти ему подобным либералы-революционеры придумали якобы дискредитирующий ярлык-клеймо - «черносотенцы», а уже потом к нему добавили ещё и другие ярлыки «ксенофоб», «антисемит», «экстремист» и последняя мерзкая выдумка - «русский фашист».

«В истории славянофильского сознания фактом революционным было явление Достоевского… С Достоевского пошло катастрофически-трагическое жизнеощущение и настал конец бытовому прекраснодушию. В Достоевском революционно развивалось славянофильское сознание » - верно отметил Н.Бердяев.

Достоевский сделался активным борцом против западников и западничества, либералов и либерализма, против их стараний совершить государственный переворот с помощью революции и прийти к власти.

| |

Объяснение Ф.М.Достоевского своего фундаментального чудесного преображения из либерала в русского патриота: «Не годы ссылки, не страдания сломили нас. Напротив, ничто не сломило нас, и наши убеждения лишь поддерживали наш дух сознанием исполненного долга. Нет, нечто Другое изменило взгляд наш, наши убеждения и сердца наши…»... Что это - сверхважное Другое, которое так преобразило Фёдора Достоевского?

От различных своих знакомых я слышал несколько версий ответов на вопрос о причине преображения Ф.М.Достоевского. Все ответы касались периода после ареста Ф.М.Достоевского во время ночного конспиративного собрания заговорщиков-петрашевцев 23 апреля 1849 года. Одни предполагали, что Достоевский прозрел после долгих мучительных раздумий в одиночной камере Петропавловской крепости, в которой он просидел в одиночестве 8 месяцев. Другие, большее количество, - что этому фундаментальному преображению способствовал шок перед и во время знаменитой инсценировки расстрела 22 декабря 1849 года на Семёновском плацу. Оба эти ответа являются неверными по объяснению самого Фёдора Достоевского.

Хотя после этого жуткого испытания-урока Ф.Достоевский стал очень ценить жизнь, считать её «огромным богатством», поэтому его отношение к жизни, к её качеству и «производительности» резко изменилось. Он писал в письме своему брату вечером того же расстрельного дня: «…Жизнь везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях …».

Ф.М.Достоевский отвечает на вопрос - повлиял ли спектакль с расстрелом на смену его убеждений? -
« Мы, петрашевцы, стояли на эшафоте и выслушивали наш приговор без малейшего раскаяния, без сомнения. Я не могу свидетельствовать обо всех; но думаю, что не ошибусь, сказав, что тогда, в ту минуту, если не всякий, то, по крайней мере, чрезвычайное большинство из нас почло бы за бесчестье отречься от своих убеждений.
Это дело давнопрошедшее, а потому, может быть, и возможен будет вопрос: неужели это упорство и нераскаяние было только делом дурной натуры, делом недоразвитков и буянов?
Нет, мы не были буянами, даже, может быть, не были дурными молодыми людьми… То дело, за которое нас осудили, те мысли, те понятия, которые владели нашим духом, представлялись нам не только не требующими раскаяния, но даже чем-то нас очищающим, мученичеством, за которое многое нам простится! И так продолжалось долго ».

Третьи предполагают, что радикальному преображению Достоевского способствовали тяготы и муки во время каторги и ссылки. Эту версию ответа неуверенно выдвинул выше упомянутый итальянский исследователь Ф.М.Достоевского Стефано Капилупи . Вероятность правильности такой причины велика, но… По этому поводу Лев Толстой любил цитировать Николая Гоголя :

«Стоит только хорошенько выстрадаться самому, как уже все страдающие становятся тебе понятны. Этого мало — сам ум проясняется: дотоле скрытые положения и поприща людей становятся тебе известны, и делается видно, что кому потребно. Велик Бог, нас умудряющий ». Из личных страданий неким закономерным образом выходит любовь к другим страдающим, как со-чувствие, со-страдание, со-переживание, со-понимание.

Ф.М.Достоевский понял и обратил внимание на один феномен: «К числу таких сокрытых в русском народе идей - идей русского народа - и принадлежит название преступления несчастием, преступников - несчастными. Идея эта чисто русская. Ни в одном европейском народе ее не замечалось. На Западе провозглашают ее теперь лишь философы и толковники. Народ же наш провозгласил ее еще задолго до своих философов и толковников ».

«Страдания жизни неразумной приводят к сознанию необходимости разумной жизни » - заметил Лев Николаевич Толстой. Так произошло и у Достоевского. Но этот ответ: что страдания явились причиной основательного преображения Ф.Достоевского - не является верным, хотя страдания Достоевского явно поспособствовали главной причине этого преображения, Ф.М.Достоевский: «Не годы ссылки, не страдания сломили нас. Напротив, ничто не сломило нас, и наши убеждения лишь поддерживали наш дух сознанием исполненного долга. Нет, нечто Другое изменило взгляд наш, наши убеждения и сердца наши… ».

Что это - сверхважное Другое, которое так преобразило Фёдора Достоевского?...

На каторге в Сибири Достоевский впервые встретился и познакомился с простым народом, отличным от неистового Виссариона Белинского и от благополучной мещанской среды в которой он вырос. Он наконец-то хорошо познакомился с народом, который в молодости намеривался спасать и улучшать его жизнь Причём на каторге он познакомился с не самой лучшей его частью, с различными преступниками. В письме брату Достоевский объяснял: «…В каторге между разбойниками я, в четыре года, отличил наконец людей. Поверишь ли: есть характеры глубокие, сильные, прекрасные… Я сжился с ними и потому, кажется знаю их порядочно... Что за чудный народ. Вообще время для меня не потеряно. Если я узнал не Россию, так народ русский хорошо, как, может быть, не многие знают его… ».

И в «Дневнике писателя» Ф.М.Достоевский прямо объясняет ответ на главный вопрос: «…Нечто Другое изменило взгляд наш, наши убеждения и сердца наши. Это нечто другое было непосредственное соприкосновение с народом, братское соединение с ним в общем несчастии, понятие, что сам стал таким же, как он, с ним сравнен и даже приравнен к самой низшей ступени его. Повторяю, это не так скоро произошло, а постепенно и после очень-очень долгого времени. Не гордость, не самолюбие мешали сознаться » - вот единственно верный ответ: слияние со своим народом, его понимание, любовь к нему, привели к переоценке ситуации и основательному изменению мировоззренческой позиции Достоевского.

Соответственно – те группы русской молодёжи из средних и высших слоёв общества и интеллигенции, которые не были тесно связаны со своим народом, не знали его – были наиболее подвержены агитации либералов, становились русскими либералами, западниками. Герцен и Огарев в кругу семьи. Фотография. Лондон, 1857
Основную группу либералов составляли чиновники, связанные с масонством и оторванные от своего народа баре типа А.Герцена и Н.Огарева . Ф. М. Достоевский объяснял:

«Герцен… был продукт нашего барства, тип, явившийся только в России и который нигде, кроме России, не мог явиться. Герцен не эмигрировал, не полагал начало русской эмиграции; нет, он так уж и родился эмигрантом. Они все, ему подобные, так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их не выезжало из России. В полтораста лет предыдущей жизни русского барства за весьма малыми исключениями истлели последние корни, расшатались последние связи его с русской почвой и с русской правдой. Герцену как будто сама история предназначила выразить собою в самом ярком типе этот разрыв с народом огромного большинства образованного нашего сословия.

В этом смысле это тип исторический. Отделясь от народа, они естественно потеряли и Бога. Беспокойные из них стали атеистами; вялые и спокойные - индифферентными.

К русскому народу они питали лишь одно презрение, воображая и веруя в то же время, что любят его и желают ему всего лучшего. Они любили его отрицательно, воображая вместо него какой-то идеальный народ, - каким бы должен быть, по их понятиям, русский народ…

"Рабство, без сомнения, ужасное зло, - соглашались они интимно между собой, - но если уже всё взять, то наш народ - разве это народ? Ну, похож он на парижский народ девяносто третьего года (1793г.)? Да он уж свыкся с рабством, его лицо, его фигура уже изображает собою раба, и, если хотите, розга, например, конечно, ужасная мерзость, говоря вообще, но для русского человека, ей-богу, розочка еще необходима: "Русского мужичка надо посечь, русский мужичок стоскуется, если его не посечь, уж такая-де нация"", - вот что я слыхивал в свое время, клянусь, от весьма даже просвещенных людей…

Это был хоть и русский, но уже и "европейский" русский, только начавший свой европеизм не с просвещения, а с разврата, как и многие, чрезвычайно многие начинали. Да-с, этот разврат не раз принимался у нас за самый верный способ переделать русских людей в европейцев ».

Вот это последнее меткое замечание Ф.М.Достоевского нам особо знакомо. Ещё одну актуальную сегодня группу русских западников из обеспеченных баринов, потерявших связь со своим народом выделил Ф.М.Достоевский – «скитальцы», которые оставили Россию и уехали жить в различные европейские страны, тогда они были рьяными критиками России якобы по причине крепостного права. Ф.Достоевский:

«Русские европейские"скитальцы" ненавидели крепостное право "по-своему, по-европейски", в том-то и вся суть. То-то вот и есть, что ненавидели они крепостное право не ради русского мужика, на них работавшего, их питавшего, а стало быть, ими же в числе других и угнетенного. Кто мешал им, если уж до того их одолевала гражданская скорбь, им просто-запросто освободить хоть своих крестьян с землей и снять таким образам гражданскую скорбь, по крайней мере, хотя со своей-то личной ответственности? Но о таких освобождениях что-то мало у нас было слышно, а гражданских воплей раздавалось довольно. "Среда, дескать, заедала, и как же де ему своего капиталу лишиться?"».

Масон-декабрист Лунин предлагал освободить русских крестьян по европейскому образцу - без земли, то есть без источника пропитания. Когда же декабрист Якушин этим либеральным способом решил освободить крестьян, и радостно им об этом объявил, то недоуменные и озабоченные дальнейшим существованием крестьяне ему дружно ответили: «Нет уж, батюшка, пусть мы будем ваши, а земля - наша».

На эту особенность революционеров-декабристов обратил внимание в своих «Бесах» Ф. Достоевский: «…Бьюсь об заклад, что декабристы непременно освободили бы тотчас народ, но непременно без земли, за что им тотчас русский народ непременно свернул бы голову ».

Иван Аксаков

Ещё больше отрывались от своего народа дети «скитальцев», которые росли и воспитывались вне Родины и своего народа, за границей, в чужой среде, и естественным образом становились убежденными западниками. Этот вопрос злободневный для русского народа и сегодня, только в одном Лондоне проживает около двести тысяч молодых людей покинувших Россию вместе с обеспеченными родителями. В 19-м веке о таких писал Иван Аксаков :

«Половина общества так воспользовалась представленной ему правительством свободой, что живут за границей и воспитывают там своих детей; наших будущих русских деятелей готовят не только вдали от России, но в атмосфере ей чуждой и враждебной, под воздействием иных просветительных начал, с детства усваивают себе точку зрения, с которой менее всего понятна им Россия ».

Это же подчеркнул и Фёдор Михайлович Достоевский:

«Да, действительно есть и всегда были такие русские (имена многих из них известны), которые не только не отрицали европейской цивилизации, но, напротив, до того преклонялись перед нею, что уже теряли последнее русское чутье свое, теряли русскую личность свою, теряли язык свой, меняли Родину и если не переходили в иностранные подданства, то, по крайней мере, оставались в Европе целыми поколениями…

Они становились разрушителями России, врагами России! Итак, вот что значило перемолоться из русского в настоящего европейца, сделаться уже настоящим сыном цивилизации, - замечательный факт, полученный за двести лет опыта…

Прежде всего поставьте вопрос: если сами отцы этих юношей не лучше, не крепче и не здоровее их убеждениями… если слово “Отечество” произносилось перед ними не иначе как с насмешливой складкой, если к делу России все воспитавшие их относились с презрением или равнодушием, если великодушнейшие из отцов воспитателей их твердили им лишь об идеях “общечеловеческих” …» («Дневник писателя», 1873 г .).

Эта проблема сегодня вырисовывается ещё масштабнее и трагичнее, если учесть, что, кроме наших богатых сограждан, Россию покидают, уезжая на Запад в поисках хорошей работы и высоких зарплат, ещё и ученые и специалисты разных отраслей. И за последние 20 лет около 5 миллионов человек покинуло Россию. Они с годами также теряют связь с Родиной, становятся общечеловеками-космополитами, западниками, и только формально иногда считают себя русскими. Это большая потеря для русского народа.

В современной России стало правилом хорошего тона и статуса наших богатых сограждан, которые и не покидают Отчизну, но обязательное отдают своих детей на обучение в заграничные заведения, и почему-то в основном именно в Англии, и проблемы их разрыва с народом и потери национальной идентичности те же… Ф.Достоевский: «За границей я тоже с горечью смотрел на наших абсентеистов; на детей их, не знающих родного языка или забывающих его. Мне ясно было, что половина их самою силою вещей обратится под конец в эмигрантов …».

В связи с этим огромным количеством детей теряющих за границей связь со своим народом и русскую самобытность, идентичность хочется подчеркнуть ещё один момент в жизни Ф.Достоевского, который указывает на ещё один важный фактор в его жизни, способствующий его фундаментальному преображению:

« А между тем я был, может быть, одним из тех, которым наиболее облегчен был возврат к народному корню, к узнанию русской души, к признанию духа народного. Я происходил из семейства русского и благочестивого. С тех пор как я себя помню, я помню любовь ко мне родителей. Мы в семействе нашем знали Евангелие с детства. Мне было всего лишь десять лет, когда я уже знал почти все главные эпизоды русской истории из Карамзина , которого вслух по вечерам читал нам отец ».

Ставший знаменитым после написания своей повести «Бедная Лиза» Карамзин, однако, понимавший огромное значение знания отечественной истории для формирования молодых людей, оставил литературное поприще и занялся изучением отечественной истории и написанием книг по истории; и вот один из результатов его труда - прозревший, преображенный благодаря его трудам Ф.Достоевский.

Что такое - отечественная история, в данном случае история России? - Это серьёзный фактор, формирующий русскую культуру и национальное самосознания, национальное достоинство русского человека. Это ещё важный фактор преемственности и развития народа, его эволюции, ибо история накапливает различную мудрость народа в результате ошибок, неудач, успехов и побед. Если неверно составить учебники истории, то можно молодёжь сильно оглупить и отбросить её в развитии на несколько десятков лет назад, сделав её неконкурентоспособной, неадекватно понимающей или совершенно незнающей текущие исторические процессы и события. Такой неграмотной молодёжью и затем такими неграмотными взрослыми легко манипулировать различными мудреными политиками, политологами, политтехнологами.

Поэтому в текущем 2013 году развернулась такая огромная и мощная кампания за универсальные учебники по отечественной истории для российских школьников и студентов, которое собрались составить либералы. Причем особо стоит обратить внимание – что эту кампанию унификации трактовки истории для молодёжи инициировали 19 февраля 2013 года , сильно озаботившись о формировании сознания российской молодёжи; и её - президент России В.Путин .

Вероятно, многие обратили внимание на государственное совещание по проблеме создания таких упрощенных унифицированных учебников по отечественной истории во главе с В.Путиным 24 июня 2013 года, которое освещали многие новостные телеканалы, и обратили на его национальный состав…

История России касается всех её народов, поэтому в это совещание и комиссию по работе над этими учебниками должны быть включены представители всех крупных народов России: татары, калмыки, конечно – русские, дагестанцы, башкиры и т.д. Но мы наблюдаем, что там примерно 30% евреев… К чему такая гегемония евреев в этом вопросе? Что там делает неисторик – еврейский писатель Э.Радзинский ? - Который признался в телепередаче у В.Познера , что он в своих книгах по истории врёт «ради спасения» («вру ради спасения»)… Неужели – эта ложь ради спасения русского народа?...

Что там делает мерзкий исказитель истории – еврейский идеолог Н. Сванидзе , который уже более 20 лет (с 1992 года) монопольно поливает из телевизора российских граждан своими неверными, лживыми трактовками российской истории, и который в последние годы публично на телевидении согласно голосованию телезрителей проиграл С.Кургиняну и другим оппонентам абсолютно все споры по вопросам истории? Представляете – кошмарный, лживый учебник истории, составленный Н.Сванидзе?

Что там делает неисторик – еврейский идеолог и руководитель еврейского радио «Эхо Москвы» А.Венедиктов , который несколько лет назад¸ во время войны России с Грузией, (которую снабжали оружием, специалистами и деньгами Израиль и США), открыто, публично стал на позицию врага Россию?...

Почему В.Путин, о котором кремлевские политтехнологи Н. Стариков и Е. Фёдоров утверждают, что он якобы является русским и русским патриотом, формирует вышеназванную комиссию по подготовке учебника по истории из евреев, которые составляют примерно 0,2% населения России, а не из русских, которые составляют 80% российского населения и из представителей других народов? Почему В.Путин лоббирует, продвигает интересы только еврейских идеологов? (именно еврейским центрам – прим. ред .)

На все эти вопросы ещё полтора века назад ответил Фёдор Михайлович Достоевский: «Стало быть, еврейству там и хорошо, где народ ещё невежествен, или несвободен или мало развит экономически, - тут-то, стало быть, ему и лафа! »

Естественно, что к теме проблем нашего образования и науки относится и актуальный сегодня вопрос реформирования России Академии Наук. И когда к ней сегодня подходит «великий управленец» Д.Медведев (очередной раз - 28 июня 2013г.), то мурашки пробегают по спине от страха за судьбу некогда прекрасной Академии и фундаментальной науки, сразу вспоминаются «великие» проекты Д.Медведева: «три И …», агрессивная десталинизация сознания российского общества, реформа армии с помощью торговца мебелью Сердюкова , «Сколково», короткая и самая дорогая на планете дорога в Сколково, «важнейшая» реформа времени, «фундаментальная» «реформа» этим «повелителем времени» милиции и т.п.; и в это время в России по центральному телеканалу очередной раз крутят пиарный фильм про некого ушлого одесского еврея «Япончика » - «героя» нового времени и новой власти…

Каков выход из ситуации – когда в учебниках и в школах нашим детям вскоре будут преподавать лживую историю? Чтобы дети были грамотными необходимо родителям, семьям (дедушкам, бабушкам, старшим братьям и сестрам) дома альтернативно обучать своих детей верной истории, чтобы они не наступали на старые болезненные «грабли» - делали выводы из трагедий в истории русского народа, не повторяли ошибок своих предков и могли защитить их великие достижения и победы. Для этого дома родителям необходимо накапливать лучшие книги по истории и создавать домашние мини-библиотеки по истории. Это же касается и книг по русской литературе. Ценный опыт преображения Достоевского из либерала в русского патриота, необходимо сохранять и использовать.

Далее отмечу ответ на главный вопрос «великого современного ученого» И.И. Евлампиева – автора бездарной книги «Философия человека в творчестве Ф.Достоевского (от ранних произведений к “Братьям Карамазовым”) » (СПб, РХГА, 2012г.). Мой вопрос он упорно игнорировал, долго не отвечал, избегал ответа, но после неоднократных повторов мною публично вопроса к нему он всё-таки изволил ответить: не было никакого преображения и прозрения Ф.Достоевского, и он не был ни славянофилом, ни русским националистом, а он как был либералом в молодости – так и остался им до своей смерти. Трудно было понять: этот «великий ученый» демонстрировал чудовищную неграмотность и глупость или – этот убежденный либерал из Христианской Академии врал принципиально напропалую… Скорее всего – второе. Даже не буду комментировать и опровергать его чушь на другие темы – что Ф.Достоевский не был религиозным человеком, что его духовным учителем был Фихте , что он вынужден был конспирировать многие вещи от цензуры, и якобы по только причине цензуры он поддерживал существующую власть.

Достоевский был «либералом» только в одном обычном смысле – в смысле свободомыслия, поэтому и смог вырваться из-под удушливого, назойливого информационного и идеологического гнета либералов, западников.

После моего критического выступления на вышеуказанном семинаре с объяснением сути ответа на поставленный вопрос - ни у И.Евлампиева, ни у итальянского исследователя не нашлось ни одного контраргумента против моих утверждений, вернее – Фёдора Достоевского, ни одного слова: они молча сидели и растерянно хлопали глазами, а последующие выступающие поддержали мою позицию.

Приватизировать Фёдоровича Михайловича Достоевского или насильно затянуть его в свой лагерь, подогнать его под свои штампы и использовать его в своих целях ради обмана нашей молодежи – я не дам, и всех прошу - оказать в этом вопросе активное просветительское сопротивление.

Горько то, что совершенно бездарный или очень лукавый И.Евлампиев, который якобы «сказал своё весомое новое слово в науке», издаёт свои бездарные книги за государственные деньги и за эти же государственные деньги (наши) двадцать лет дурит молодёжь – засоряя абсурдом и ложью их головы, и будет продолжать засорять всякой своей чушью их головы. Это объяснимо – в государстве во власти либералы.

И хотя я с большим трудом издаю свои книги за свои или кредитные деньги, но бесплатно разоблачить бездарность или лукавость И.Евлампиева для меня большое удовольствие. Но ведь сколько ещё таких лукавых либералов «Евлампиевых » или «Травиных » засоряют умы нашей молодёжи в различных вузах…

А по поводу главного аргумента И.Евлампиева – «Я 20 лет изучаю Достоевского » и якобы поэтому изучил и понял его досконально, то, как показала проверка всего одним вопросом, - лучше бы ему оставить это не его ремесло, а заняться менее интеллектуальной деятельностью, например – пойти в охранники, там времени для чтения много, и он ещё лет 30 сможет изучать Достоевского, глядишь – может чего и поймёт…

А был ли Ф.М.Достоевский славянофилом или западником? – Мы в этом вопросе уже разобрались и ещё для большей убедительности разберемся далее.

БЫЛ ЛИ Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ ЗАПАДНИКОМ ИЛИ СЛАВЯНОФИЛОМ?

Через десять лет, вернувшись в конце 1859 года из каторги и ссылки в Петербург, сильно преображенный Ф.М.Достоевский вместе с братом решил заняться просвещением своего народа и задумал издавать свой журнал «Время», а позже – «Эпоху». Ф.Достоевский так объяснял необходимость этого замысла: «Мы убедились, наконец, что мы тоже отдельная национальность, в высшей степени самобытная и что наша задача – создать свою новую форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей, взятую из народного духа и из народных начал ».

Внимательный Николай Бердяев, изучая историю России, отметил: «Славянофильскому самосознанию предшествовало явление Пушкина – русского национального гения… Через Пушкина, после Пушкина могло лишь начаться идеологическое самосознание. Это хорошо понял Достоевский ».

Это идеологическое самосознание русского народа после великих русских мыслителей Пушкина и Гоголя и начал формировать Достоевский. Кому противостоял Ф.М.Достоевский - он объяснял прямо:

«Наши западники - это такой народ, что сегодня трубят во все трубы с чрезвычайным злорадством и торжеством о том, что у нас нет ни науки, ни здравого смысла, ни терпения, ни уменья; что нам дано только ползти за Европой, ей подражать во всем рабски и, в видах европейской опеки, преступно даже и думать о собственной нашей самостоятельности; а завтра, заикнитесь лишь только о вашем сомнении в безусловно целительной силе бывшего у нас два века назад переворота, - и тот-час же закричат они дружным хором, что все ваши мечты о народной самостоятельности - один только квас, квас и квас и что мы два века назад из толпы варваров стали европейцами, просвещеннейшими и счастливейшими, и по гроб нашей жизни должны вспоминать о сем с благодарностию …».

«Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально , своей органической силой, а непременно обезличенно, лакейски подражая Европе?» - вопрошал Ф. М. Достоевский. Как поразительны эти витки истории и повторы, – как эти слова Достоевского актуальны, к сожалению, и сегодня – уже не просто при власти либералов, а при их удушливой гегемонии.

Идея создания своего национального идеологического самосознания – русского, славянофильского, самобытного, самостоятельного была для Достоевского не просто - амбициозным теоретизированием русского интеллигента, а необходимостью и миссией спасения русского народа, одна часть которого в виде большой части русской интеллигенции слепо, заискивающе, по-лакейски подражала «по-петровски» Европе - «Петровская реформа, продолжавшаяся вплоть до нашего времени, дошла, наконец, до последних пределов. Дальше нельзя идти, да и некуда: нет дороги, она вся пройдена... Вся Россия стоит на какой - то окончательной точке, колеблясь над бездною » - бил тревогу Ф.М.Достоевский.

А другая огромная часть простого народа (особенно мещане, обыватели, чиновники, да и та же интеллигенция) была уже одурманена ложными ценностями «золотого мешка» - теряла духовные ориентиры, неуклонно деградировала. Вначале Ф.М.Достоевский решил основательно разобраться с воззрениями западников, либералов, которые в период после его освобождения действовали ещё более напористо и агрессивно. Ф.М.Достоевский:

«Однажды утром (1862 г.) я нашел у дверей моей квартиры, на ручке замка, одну из Самых замечательных прокламаций, которые тогда появлялись; а появлялось их тогда довольно много. Она называлась "К молодому поколению". Ничего нельзя было представить нелепее и глупее. Содержания возмутительного, в самой смешной форме, какую только их злодей мог бы им выдумать, чтобы их же зарезать. Мне ужасно стало досадно и было грустно весь день… Тут подавлял один факт: уровень образования, развития и хоть какого-нибудь понимания действительности, подавлял ужасно.

Несмотря на то, что я уже три года жил в Петербурге и присматривался к иным явлениям, - эта прокламация в то утро как бы ошеломила меня, явилась для меня совсем как бы новым неожиданным откровением: никогда до этого дня не предполагал я такого ничтожества! Пугала именно степень этого ничтожества ».

Чтобы основательно, ответственно разобраться в сути агрессивно наступающего западничества, Запада, - «школы» Белинского в молодости и кружка Петрашевского для него было мало; да и необходимо было разобраться – правильно ли понимают русские западники западноевропейские либеральные идеи, не переносят ли в Россию исковерканными? Поэтому не просто ради приятного путешествия, но чтобы понять Европу в этом же году (1862) Достоевский совершил тур по 15 европейским городам, и после посещения Парижа пришёл к выводу («Зимние заметки»), что знаменитый лозунг многих французских революций «Свобода, братство, равенство» является ложным, ибо после революции, как и до неё, свободу имели только те, кто имел большие деньги.

«Олигархи имеют в виду лишь пользу богатых, демократия лишь пользу бедных, а об общественной пользе, пользе всех и о будущем всей Франции там уж никто теперь не заботится, кроме мечтателей социалистов и мечтателей позитивистов …» - отметил Достоевский. В этой поездке по Европе Ф.Достоевский сделал несколько любопытных выводов, например:

«Мы учились и приучали себя любить французов и немцев и всех, как будто те были нашими братьями, и несмотря на то, что те никогда не любили нас, да и решили нас не любить никогда. Но в этом состояла наша реформа, всё Петрово дело: мы вынесли из нее, в полтора века, расширение взгляда, еще не повторявшееся, может быть, ни у одного народа ни в древнем, ни в новом мире ».

Убедился Достоевский в неприязни большой части европейцев к России, Ф.Достоевский:

«И чего же мы достигли? Результатов странных: главное, все на нас в Европе смотрят с насмешкой, а на лучших и бесспорно умных русских в Европе смотрят с высокомерным снисхождением. Не спасала их от этого высокомерного снисхождения даже и самая эмиграция из России, то есть уже политическая эмиграция и полнейшее от России отречение.

Не хотели европейцы нас почесть за своих ни за что, ни за какие жертвы и ни в каком случае: Grattez, дескать, lе гussе еt vouz vеггеz lе tartаге, и так и доселе. Мы у них в пословицу вошли.

И чем больше мы им в угоду презирали нашу национальность, тем более они презирали нас самих. Мы виляли пред ними, мы подобострастно исповедовали им наши "европейские" взгляды и убеждения, а они свысока нас не слушали…

Всё это намекает на долгую еще, может быть, и печальную нашу уединенность в европейской семье народов; на долгие еще в будущем ошибки европейцев в суждениях о России; на их видимую наклонность судить нас всегда к худшему и, может быть, объясняет и ту постоянную, всеобщую, основанную на каком-то сильнейшем непосредственном и гадливом ощущении враждебность к нам Европы; отвращение ее от нас как от чего-то противного, отчасти даже некоторый суеверный страх ее перед нами и - вечный, известный, давнишний приговор ее о нас: что мы вовсе не европейцы... Мы, разумеется, обижаемся и изо всех сил таращимся доказать, что мы европейцы ...». Опять – как актуально… Это нам хорошо знакомо и по сегодняшней ситуации.

В 1867 году, во время очередной поездки Ф.Достоевского в Европу его, как известного писателя, пригласили на открывшийся в Женеве (9 сентября) масонско-коммунистический Конгресс «Лиги мира и свободы», на котором выступали многие «светила европейской мысли» того периода. Достоевский писал по этому поводу Майкову:

«Писал ли я Вам о здешнем мирном конгрессе?.. Все было глупо - и то, как собрались, и то, как дело повели, и то, как разрешили. Начали с предложения вотировать, что не нужно больше монархий и все поделать маленьким. Потом, что не нужно веры. Это было четыре дня крику и ругательств… ».

Софья Александровна Иванова (1847-1907)

Это же событие Достоевский описывал своей племяннице С.А. Ивановой (29 сентября 1867 года): «…Гарибальди скоро уехал, но что эти господа, которых я впервые увидел не в книгах, а наяву, социалисты и революционеры, врали с трибуны перед пятью тысячью слушателей, то невыразимо… Комичность, слабость, бестолковщина, несогласие, противоречие себе - это вообразить нельзя. И эта-то дрянь волнует несчастный люд работников. Это грустно. Начали с того, что для достижения мира на земле нужно истребить христианскую веру, большие государства уничтожить и поделать маленькие …».

Это также нам знакомо из новейшей истории. « Достоевский сделался врагом революции и революционеров из любви к свободе, он увидел в духе революционного социализма отрицание свободы и личности. Что в революции свобода перерождается в рабство » - верно заметил Н.Бердяев. И мы, например, сегодня наблюдаем – как США, демократы и либералы всей планеты, под лозунгом свободы и демократии самым кровавым образом порабощают на планете народы.

После этих путешествий последние сомнения Ф.М.Достоевского о ситуации в Европе и в России исчезли, и он занял твёрдую национальную и славянофильскую позицию, о которой поведал открыто, и этим более 130 лет назад разоблачил современного лживого либерала и «великого современного ученого» И.Евлампиева, - в конце «Дневника писателя» (1881 г.) Ф.М. Достоевский написал сам о себе:

«Краткие биографические сведения, продиктованные писателем А. Г. Достоевской: “По убеждениям своим он открытый славянофил; прежние же социалистические убеждения его весьма сильно изменились ». Ещё раньше в «Дневнике писателя» Ф. Достоевский объяснял подробнее:

«Я во многих убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину, например, для Белинского, означает лишь квас и редьку. Белинский действительно дальше не заходил в понимании славянофильства. Для других (и, заметим, для весьма многих, чуть не для большинства даже самих славянофилов) славянофильство означает стремление к освобождению и объединению всех славян под верховным началом России - началом, которое может быть даже и не строго политическим.

И наконец, для третьих славянофильство, кроме этого объединения славян под началом

России, означает и заключает в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет всему миру, всему европейскому человечеству и цивилизации его свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово. Слово это будет сказано во благо и воистину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обреченного на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы… Вот к этому-то отделу убежденных и верующих принадлежу и я ».

Ф.М.Достоевский: «Россия вовсе была не Европа, а только ходила в европейском мундире, но под мундиром было совсем другое существо. Разглядеть, что это не Европа, а другое существо, и приглашали славянофилы, прямо указывая, что западники уравнивают нечто непохожее и несоизмеримое, и что заключение, которое пригодно для Европы, неприложимо вовсе к России. ..».

Были (и есть) две группы народа, и соответственно были (и есть) две большие проблемы-задачи – первая: разоблачения западников(либералов) ради спасения - просвещения русской интеллигенции, чтобы она была - не пресмыкающейся, лакейской и манипулируемой с Запада, а - самостоятельной, самобытной и по интеллектуальному уровню не уступала западноевропейской. А вторая, возможно, ещё более важная - противостояние западникам ради спасения всего русского народа, потому что огромная часть простого народа (особенно мещане, обыватели, чиновники, да и та же интеллигенция) была уже одурманена ложными ценностями «золотого мешка» - теряла духовные ориентиры, неуклонно деградировала.

После поглощения Польши и вместе с ней миллиона евреев тенденции развития ростовщических, коммерческих мировоззренческих “ценностей”, по поводу которых бил тревогу в своих «Мертвых душах» великий русский мыслитель Николай Гоголь (Яновский) и М.Салтыков-Щедрин («Пропала совесть» и др.) - через несколько десятков лет ещё более усугубились, и Ф.М. Достоевский с большой болью и горечью объяснял:

«Носится как бы какой-то дурман повсеместно, какой-то зуд разврата. В народе началось какое-то неслыханное извращение идей с повсеместным поклонением материализму. Материализмом я называю, в данном случае, преклонение народа перед деньгами, пред властью золотого мешка. В народ как бы вдруг прорвалась мысль, что мешок теперь всё, заключает в себе всякую силу, а что всё, о чем говорили ему и чему учили его доселе отцы, - всё вздор. Беда, если он укрепится в таких мыслях; как ему и не мыслить так? (если никто не пропагандирует альтернативные ценности, духовные - Р.К .)…

Мешок у страшного большинства несомненно считается теперь за всё лучшее… Ведь фактическое теперешнее преклонение пред мешком у нас не только уже бесспорно, но, по внезапным размерам своим, и беспримерно. Повторю еще: силу мешка понимали все у нас и прежде, но никогда еще доселе в России не считали мешок за высшее, что есть на земле.

В официальной же рассортировке русских людей прежний купеческий мешок даже

чиновника не мог пересесть в общественной иерархии. А теперь даже и прежняя иерархия, без всякого даже принуждения со стороны, как будто сама собою готова отодвинуться на второй план перед столь любезным и прекрасным новым "условием" лучшего человека…

Теперешний биржевик нанимает для услуг своих литераторов, около него увивается адвокат: "эта юная школа изворотливости ума и засушения сердца…" Хотел лишь вывесть, что идеал настоящего лучшего человека, даже "натурального", сильно уже грозил у нас помутиться. Старое разбилось и износилось, новое еще летало в фантазиях, а в действительности и в очах наших появилось нечто отвратительное с неслыханным еще на Руси развитием. Обаяние, которое придано было этой новой силе, золотому мешку, начинало зарождать даже страх в иных сердцах, слишком мнительных, хотя бы за народ, например.

О, мы, верхнее общество, положим, хоть и могли бы соблазниться новым идолом, но всё же не пропали бы бесследно: недаром двести лет сиял над нами светоч образования. Мы во всеоружии просвещения, мы можем отразить чудовище. В минуту самого грязного биржевого разврата упекли же мы вот хоть бы ссудный московский банк! Но народ, стомиллионный народ наш, эта "косная, развратная, бесчувственная масса" и в которую уже прорвался жид, - что он противопоставит идущему на него чудовищу материализма, в виде золотого мешка? Свою нужду, свои лохмотья, свои подати и неурожаи, свои пороки, сивуху, порку?

Мы боялись, что он сразу падет перед вырастающим в силе золотым мешком и что не пройдет поколения, как закрепостится ему весь хуже прежнего. И не только силой подчинится ему, но и нравственно, всей своей волей. Мы именно боялись, что он-то и скажет прежде всех: "Вот где главное, вот она где сила, вот где спокой, вот где счастье! Сему поклонюсь и за сим пойду"…

Народ видит и дивится такому могуществу: "Что хотят, то и делают" - и поневоле начинает сомневаться: "Вот она где, значит, настоящая сила, вот она где всегда сидела; стань богат, и всё твое, и всё можешь". Развратительнее этой мысли не может быть никакой другой. А она носится и проницает всё мало-помалу.

Народ же ничем не защищен от таких идей, никаким просвещением, ни малейшей проповедью других противоположных идей… Вот чего можно было очень и очень опасаться, по крайней мере, на долгое время » («Дневник писателя»).

Повторю трагическое удивление: как поразительны эти витки истории и повторы, - как эти слова Достоевского актуальны и сегодня, как злободневны и ещё более трагичны и фатальны - при власти либералов, при их удушливой гегемонии над умами нашего народа.

Естественным образом встаёт закономерный вопрос: ладно теперь… - но тогда: почему с этой негативной тенденцией за народ не боролась активно, отчаянно христианская церковь, РПЦ?... Почему намного позже из многих сотен тысяч священников появился всего лишь единственный отчаянный борец Иоанн Кронштадтский ?...

Тогда единственным бойцом за свой народ был Фёдор Михайлович Достоевский и поддерживаемая им власть. Достоевский был очень активным борцом с контрреволюцией, через 20 лет после его смерти ему подобным либералы-революционеры придумали якобы дискредитирующий ярлык-клеймо - «черносотенцы», а уже потом к нему добавили ещё и другие ярлыки «ксенофоб», «антисемит», «экстремист» и последняя мерзкая выдумка - «русский фашист».

«В истории славянофильского сознания фактом революционным было явление Достоевского… С Достоевского пошло катастрофически-трагическое жизнеощущение и настал конец бытовому прекраснодушию. В Достоевском революционно развивалось славянофильское сознание » - верно отметил Н.Бердяев.

Достоевский сделался активным борцом против западников и западничества, либералов и либерализма, против их стараний совершить государственный переворот с помощью революции и прийти к власти.

окончание

Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах Том двадцатый. Статьи и заметки. 1862--1865 Л., "Наука", 1980

СЛАВЯНОФИЛЫ, ЧЕРНОГОРЦЫ И ЗАПАДНИКИ, САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ ПЕРЕПАЛКА

Да, опять перепалка. Случился такой пункт, на который вдруг наткнулись вместе наши славянофилы и западники, взятые в самом чистом их состоянии (увы! они еще существуют в чистом состоянии, даже в самом чистейшем, с порывами самой фанатической исключительности), наткнулись -- и поневоле должны были обоюдно высказаться, выложить всё свое, -- ну тут уж, разумеется, случилась и перепалка. Это новое столкновение мы спешим занести в нашу хронику: оно не без интереса. Пункт, на котором столкнулись враги, называется черногорцы. Известно, что в этом году, и еще очень недавно, славяне, в том числе черногорцы, вели большой бой с султаном. Даже и теперь дело не кончено. Черногорцы действовали изо всех сил: дрались как отчаянные, били султаново войско; ну и их били. Мало того: их жгли, грабили, бесчестили, насиловали -- одним словом, поступали с ними по-турецки. Тут, как и всегда бывает у славян, в самую решительную минуту случился у черногорцев раздор. Конец концов -- им теперь очень худо. Всё разбито, пожжено и разорено. Конечно им надо было помочь. Делом нельзя, так хоть деньгами; иногда деньги почти то же, что дело. А так как денег у нас никогда ни на что не соберешь, то, разумеется, пришлось помогать хоть крохами. Ну вот в этом-то честь и слава тем, которые первые открыли подписку, не испугавшись этих крох и не погнушавшись крохами. Крохи все-таки лучше, чем ничего. А если мы все будем белоручничать, ждать прямо мильонов с неба, чтоб не стыдно было, дескать, нам, таким важным людям, копеечным делом заниматься, -- то ведь мы при этом расчете никогда и рубля не увидим. Не брезгая же начнем с крох, а дойдем п до мильонов, хоть и не теперь, так впоследствии. Первый шаг есть всегда самое первое и самое главное дело. Только бы познакомить с этим общество, приучить, в обычай ввести, интерес возбудить... Но вот тут-то и случилась беда. Честь первого начинания принадлежит газете "Современное слово", и тем большая честь, что "Современное слово", судя по всему, есть орган чистейшего западничества, а если уж придраться к некоторым фактам, так даже фанатического западничества. Даже вдруг появившийся после трехмесячного перерыва "День" удивился подвигу "Современного слова": он и не ожидал, что те в состоянии объявить подписку на черногорцев! Известно, что "День" вдруг прервался летом на своем 34 номере. Мы все, то есть, мы думаем, вся литература, искренно сожалели об этом, во-первых, по принципу, а во-вторых, и "Дня" было жалко: хорошее было издание, издавалось людьми, преданными делу, бескорыстными и прямо, откровенно, ясно излагающими свои убеждения. А ясно излагать -- значит в высшей степени не сомневаться в своих убеждениях. Нам хоть и случалось задевать "День" в нашем журнале, но мы всегда верили и в искренность и в добросовестность издателей "Дня" и в этом расходимся с "Современным словом", которое печатно созналось, что до известного факта не совсем верило искренности и добросовестности редакции "Дня" в ее убеждениях. Такую редакцию, как редакция "Дня", нельзя заподозрить в неискренности. Мы уважаем ее, хотя и до сих пор не можем, например, без смеху припомнить хоть бы о предложении "Дня" о возможности обер-прокурора св синода из евреев. (Мы думаем, читатели помнят об этом фантастическом обер-прокуроре из евреев. Вопрос шел об уравнении прав евреев и русских в России. "Если будет равенство прав, то тогда, пожалуй, иной еврей дослужится до обер-прокурора синода. Ну что тогда с нами будет!" -- воскликнул "День" и вывел из возможности этого обер-прокурора, что невозможно давать известных прав евреям!) Но ведь такие встречи нашего журнала с "Днем" вовсе не могут поколебать нашего личного к нему уважения. Итак, к делу. Только что вышел обновленный "День", в первом же 35 номере его раздался жестокий залп в "Современное слово", по поводу подписки на черногорцев. Правда, "Современное слово" задело славянофилов еще прежде того, при первом объявлении подписки. Но нам кажется, что тут со стороны "Дня", кроме обиды, случилась маленькая ревность к "Современному слову": "Зачем, дескать, ты начал первый подписку, а не мы, славянофилы, настоящие друзья славян? Мы их открыли, мы их изобрели, мы даже всем надоели славянами, следственно, честь нам и слава!" Кроме этой личной ревности, непременно была и другая, более благородная ревность, то есть ревность убеждений: "Как! неомовенными, нечистыми западными руками, да еще прикасаться к такому делу!" и т. д., и т. д. Не похвалить-то поступка "День" не мог: дело все-таки было очень хорошее, да и черногорцы что-нибудь получат; но ведь что досадно, -- ведь не так на дело то смотрит "Современное слово"! Без благоговения, без уважения к высоким предметам, да туда же соваться в калашный ряд! Помогают черногорцам, а между тем вовсе не потому, что они черногорцы, православные славяне, родные наши братья, плоть от плоти и кровь от крови нашей, которым предстоит со временем слиться с землей русской, а потому только помогают, что они народ угнетенный, независимость свою поддерживают, за свободу сражаются, за принцип национальности. И вышло наконец то, что оба противника сошлись по чувству на одном и том же хорошем деле, и, сойдясь, оба тотчас же рассердились друг на друга за это же хорошее дело, чуть не застыдились даже его. По крайней мере известные оговорки и оправдания в иных случаях и в иных поступках значат, по-нашему, почти что стыдиться этих поступков. И вышла прекомическая картина. Мы не можем не представить ее в лицах: стоит с одной стороны "День", с другой -- "Современное слово", а посредине стоят черногорцы; "День" и "Современное слово" очень сердитые, так что черногорцы даже побаиваются. -- Вот вам, черногорцы! -- говорит "День". -- Примите, Христа ради, на бедность, по-братски. Уж очень вас любим. Вы, впрочем, помните, за что мы вас любим, отнюдь не забывайте: именно за то, что вы черногорцы, а не просто какой-нибудь другой народ, который защищает свою независимость. Мы вовсе не так, как "Современное слово", которое за это только и любит вас. Значит, оно вас вовсе не любит, потому что любит одну только отвлеченность, любит в вас только народ, который защищает принцип независимости. (Эка невидаль!) Конечно, защищать независимость хорошее дело. Мы с этим согласны и очень к тому же за вас радуемся, что у вас такой дух. Но ведь представьте, допустите, что вы были бы не черногорцы, то есть не братья-славяне, с которыми мы должны слиться со временем воедино (уж что ни говори "Современное слово", продолжает "День", а это будет!). Ну что бы вы тогда для нас значили? Просто были бы какой-то там народ, который отстаивает свою независимость, и больше ничего. Пожалуй, мы бы и тогда похвалили вас (впрочем, только в таком случае, если б вы были не немцы), но уж ворочаться, так как мы теперь для вас ворочаемся, из кожи лезть -- морген-фри! не стали бы ни за что. Что нам другой народ! Отвлеченность! Это мы уж "Современному слову" предоставляем. Поверьте, черногорцы, что "Современное слово" -- это такая газета, такая газета, что уж... -- Черногорцы! -- перебивает "Современное слово", -- не слушайте "Дня": он фанатик, он вас развращает. Вот возьмите! Это всё, что мы могли собрать по подписке. Пожалуйста, без благодарности. Нам ведь, в сущности, собственно до вас мало дела. Нам принцип, принцип дорог, принцип, который вы защищаете; помните же: мы вам помогаем как народу, защищающему принцип национальности, и главное -- независимости, а отнюдь не как черногорцам. Даже в настоящем случае (так как мы затеяли с этим сумасшедшим "Днем" эту стычку) даже жаль, что вы черногорцы. Даже досадно немного. Будь вы хоть негры, так, кажется, было бы лучше. Нам ведь всё равно, что вы, что негры; помните это. Нам принцип, принцип дорог, принцип! Ну, конечно, раса... Ну, там и то, что вы, так сказать, посредники между нами и Европой... {"Современное слово", No 86, статья "Возрождение "Дня"". } Одним словом, мы это еще не совсем хорошо себе уяснили, что вы посредники-то, и так это вы там будете нашими посредниками... Всё это, конечно, вздор... Но ведь надо же было что-нибудь наговорить этому... багрянородному византийцу... то есть "Дню"... Ах, если б вы (хоть на этот случай только!) были не черногорцы, а какие-нибудь швейцарцы, тирольцы, баден-баденцы, англичане! Впрочем, нам всё равно; принцип главное! Да чего медлить? Цивилизуйтесь-ка скорей! Посылайте скорее в Европу ваших детей учиться. Мы, конечно, очень стоим за принцип национальности. Но ведь неужели ж думать, что национальность заключается в породе, в вере, в языке, в народных обычаях, в истории и пр. Так "День" только может судить. Национальность, по-нашему, это... это Европа; это -- быть так же как и все, чтоб никакой то есть особенности не было ни в чем, ну и, разумеется, европейская свобода, европейский прогресс, то есть не простой, естественный прогресс, а европейский. Слышите, европейский! И свобода чтоб была европейская! Э-эх! делались бы вы поскорее хоть милордами, славно бы было! Бросьте ваши горы... Да что, право: сравнять бы их, да и дело с концом; ну на что вам они? Правда, в Швейцарии есть горы, в Тироле, пожалуй, тоже... Но ведь это особенность, это клеймо; это мешает общеевропейскому развитию. Принцип, принцип, принцип первое дело! Были бы милордами -- и Катков бы вас похвалил. А ведь лестно, когда Катков похвалит, неправда ли? Тоже ведь европеец... Ну-ну, не хмурьтесь, не принимайте за насмешку, про Каткова-то; мы только так... Право, право, право жаль, что вы черногорцы! Досадно даже! Даже для того, чтоб только в пику этому "Дню"... чтоб его! Стоят черногорцы в раздумье, раскрывши рты и расставив руки, и даже совестно им. Перед "Днем"-то еще не так совестно. "Это хоть и правда, -- думают они, -- что мы народ, отстаивающий свою независимость; этого скрыть нельзя, но зато ведь мы и черногорцы; а это всё выкупает. Ну, а относительно "Современного слова", так действительно совестно. Тут "черногорцы" ничего не выкупают. Правда, что мы действительно народ, отстаивающий принцип независимости, да ведь с народностью-то что будешь делать! Не спрячешь, не зароешь: как ни обернешь -- всё черногорец. Э-эх! передрались бы лучше у себя дома да пришли бы к нам уж совсем готовые! Лучше бы было! А еще братьями называются! Теребят только в разные стороны. Ну вас совсем!" Конечно, черногорцы, может быть, и поделикатнее бы выразились и не сказали бы: "ну вас совсем!" с первого разу. Они еще народ кряжевой, неотесанный и не привыкли к европейским развязностям нашей с.-петербургской литературы и цивилизованных наших изданий. У них еще покамест не передаются, с означением собственных имен, такие, например, советы, что, дескать, г-ну Разину советуем не так высоко расти, г-ну Бестужеву-Рюмину советуем мазаться колесной мазью после бани, или такие, например, остроты, что г-ну Водовозову надобно возить воду. У них еще верно не употребляются в печати такие печатные возражения, как например приведенное в "Экономисте" и сделанное одному из его сотрудников: "Если безобразие ответа отнести к ненормальности мозговых отправлений автора, то патологическое составление его близко к идиотизму, если бы башкирец наш учился не у муллы на медные гроши; обладатели такой логики посылаются в дом умалишенных; башкирец из Белебея может; для вразумления его надобно обратиться не к печатному слову, а к другим... более чувствительным средствам" и проч. Всё, это только останется памятником эпохи нашего с.-петербургского европеизма, эпохи, в которую "Современное слово" укоряло "День" за то, что он ругается с ним по-народному, и указывало при этом на "Journal des Débats" как на пример благовоспитанности. "Что, дескать, скажут про нас европейцы? И ругаются ли, например, так в "де Деба"?" Из наших европейских и цивилизованных газет "Современное слово", конечно, могло бы узнать, что и не по-народному можно так выругаться, как и народу иной раз не снилось. А в Париже хоть и не ругаются теперь по-нашински, зато ругаются по-своему, даже получше нашего, и, кроме того, кроме ругательств, там в газетах и без ругательств напишут иной раз так, что стошнит всякого порядочного человека. Но, впрочем, что до того, как скажут черногорцы? что нам и до парижских корреспонденции? У нас ведь свои дела... Свои дела, да и много дела! К чему же, к чему, скажите, пожалуйста, добровольно себе связывать руки теоретизмом и исключительностью? Что за отпетое староверство с обеих сторон! Оба издания почтенные, достойные уважения, и, что лучше всего, -- дельные; и вот идет между ними такая чехарда, -- уж простите за выражение, а ведь это умственная чехарда и больше ничего. "Я, дескать, люблю человека без кожи, а я люблю кожу без человека" и т. д., и т. д. А обществу-то какая нужда во всем этом, подумаешь! Конечно, западничеству не растолкуешь его исключительности ни за что; только обругают за это, и больше ничего. С славянофилами тоже в этом смысле спорить нельзя, всё одно что воду толочь. Не за смысл, собственно, этих старинных теорий мы теперь и упрекаем их. Мы верим, что эти две наивнейшие и невиннейшие теперь в мире теории умрут наконец сами собою, как две дряхлые ворчливые бабушки в виду молодого племени, в виду свежей национальной силы, которой они до сих пор не верят и с которой до сих пор, по привычке всех бабушек, обходятся как с несовершеннолетней малюткой. Нет, не этих теорий боимся мы теперь, в настоящем случае, а пример худой нам был неприятен. Случилось дело, ну хотя бы эта подписка (маленькое, большое ли дело -- ведь всё равно), -- и тотчас вразлад, тотчас надо тянуть в разные стороны общество, тотчас теории там, где бы надо еще крепче соединиться...

ПРИМЕЧАНИЯ

Автограф неизвестен. Впервые напечатано: Вр, 1862, No 9, отд. II, стр. 132--137, без подписи (ценз. разр. -- 14 сентября 1862 г.). В собрание сочинений впервые включено в издании: 1926, т. XIII, стр. 253--258. Принадлежность статьи Достоевскому засвидетельствована Н. Н. Страховым (см.: наст. изд., т. XVIII, стр. 209). Печатается по тексту первой публикации. Начиная с конца XV в. между Турцией и славянским населением территории, впоследствии названной Черногорией, почти постоянно происходили войны. Спасаясь от турецкого нашествия, население Зеты (юго-запад нынешней Черногории и Северной Албании) бежало в труднодоступные Черны горы (Верхнюю Зету). Эта территория и получила название Черногории. Она была официально включена (с 1499 г.) в состав Османской империи, но сохранила широкую автономию. Черногорцы упорно отстаивали свою независимость. В 1711 г. были установлены политические связи Черногории с Россией. В 1857--1858 гг. черногорцы начали войну против Турции; она окончилась разгромом турецкой армии и присоединением к Черногории отвоеванных у турок территорий. Во время правления князя Николая Негоша (1860--1918) была проведена реорганизация армии и государственного аппарата. Однако в восстании против турок в 1861--1862 гг. Черногория, Босния и Герцеговина вновь потерпели тяжелое поражение. По мирному договору в Цетиньи Черногория вынуждена была признать верховную власть Порты. Лишь победа России в русско-турецкой войне (1877--1878 гг.) принесла Черногории независимость. Стр. 23. Пункт, на котором столкнулись ~ бой с султаном. -- О войне Черногории с Турцией (которая началась еще осенью 1861 г. и окончилась поражением Черногории осенью 1862 г.) писали газеты и журналы: "Современное слово" (1862, NoNo 15, 17, 27, 44, 46, 58--61, 98); "День" (1862, NoNo 30, 36, 41, 43, 44); "Северная почта" (1862, No 185); "Московские ведомости" (1862, NoNo 21, 25); "Иллюстрированный листок" (1862, NoNo 39 и 40); "Отечественные записки" (1862, No 10); "Основа" (1862) и др. Издания эти придерживались разных общественно-литературных ориентации. Стр. 23. Честь первого начинания принадлежит газете "Современное слово"... -- Объявление о подписке в пользу черногорцев впервые появилось в газете "Современное слово" в 1862 г. (No 63, стр. 249). Вскоре оно было перепечатано в газетах: "День", "Journal de St.-Petérsbourg", "Современная летопись", "Московские ведомости", "Одесский вестник" и в других изданиях. Стр. 24....появившийся после трехмесячного перерыва "День" удивился подвигу "Современного слова"... -- "День" -- еженедельная славянофильская газета, издавалась в Москве с 15 октября 1861 г. (см.: наст. изд., т. XIX, стр. 57--66, 253--262). В 1862 г. после No 34 (2 июня), последовало, по высочайшему повелению, запрещение его издания, но 1 сентября того же года вышел No 36, и издание газеты продолжалось до 1865 г. Объявление о "подписке в пользу бедствующих православных славян, отстаивающих свою веру и независимость", в газете "День" было напечатано в No 36 (1882, 8 сентября, стр. 17). Там же в примечании И. С. Аксакова говорится и об аналогичной подписке, объявленной в газете "Современное слово". Стр. 24. ...хорошее было издание, издавалось людьми, преданными делу... -- Издателем газеты "День" был И. С. Аксаков. Политический отдел ей не был разрешен, а потому газета носила преимущественно литературно-общественный характер. В издании принимали также участие М. П. Погодин и Ю. Ф. Самарин. Достоевский неоднократно и доброжелательно, и критически упоминал о газете "День" в своем журнале (см.: наст. изд., т. XIX, стр. 57--66 и примеч. к ним; Вр, 1861, No 11, отд. II t стр. 64--75; 1862, No 1, отд. III, стр. 38--45 и No 2, отд. II, стр. 143--163; 164-168). Стр. 24....расходимся с "Современным словом" ~ редакции "Дня" в ее убеждениях. -- Речь идет о статье: "Возрождение "Дня"" (ССл, 1862, No 86, стр. 343). Стр. 24. "Если будет равенство прав, то тогда, пожалуй, иной еврей дослужится, до обер-прокурора синода. -- Речь идет о законе, вышедшем 27 ноября 1801 г., по которому русские евреи, имеющие дипломы на ученые степени доктора, магистра или кандидата, допускались на службу по всем ведомствам. По этому поводу в газете "День" было напечатано: "Так, например, нельзя же предположить, чтоб обер-прокурором святейшего синода мог делаться еврей, еврей не по происхождению, а по вере!" (Д, 1862, No 19, стр. 1). Стр. 24. ...в первом же 35 номере его раздался жестокий залп в "Современное слово", по поводу подписки на черногорцев. -- В примечании И. С. Аксакова к "Подписке в пользу бедствующих православных славян, отстаивающих свою веру и независимость", читаем следующее: "Очень жаль, что г-н Редактор "(Современного слова") так увлекся своею враждою и, предпринимая святое дело благотворения, с самого первого приступа загрязнил его ложью и клеветою, пользуясь перерывом славянофильского органа "Дня", -- чем самым и компрометировал себя во мнении всех наших заграничных единоплеменников" (Д , 1862, No 36, стр. 17). Стр. 24. ..."Современное слово" задело славянофилов еще прежде того, при первом объявлении подписки. -- В "Подписке в пользу черногорцев" редакция "Современного слова" выразила сомнение в искренности любви славянофилов к славянам, обвинив их в том, что славянофилы любят всё славянское преимущественно на словах, а не на деле (см.: ССл, 1882, No 63, стр. 249). Стр. 26. "Современное слово", No 86, статья "Возрождение "Дня"". -- В названной статье речь идет о сочувствии "всем без исключения славянам". "Если не ошибаемся, то в настоящее время мы одни в русской прессе поддерживаем мысль о необходимости связи со славянами как с естественными нашими союзниками и как с посредниками между Европой и нами, -- посредниками, которые привязывают нас к Европе и без которых вся будущность нашей политики должна бы ограничиться Азиею" (ССл, 1862, No 86, стр. 343). Стр. 26. ...и Катков бы вас похвалил. -- Катков Михаил Никифорова (1813--18S7), реакционный публицист, редактор "Русского вестника" и "Московских ведомостей" (см. о нем также ниже, стр. 278--291, 296). Стр. 26. ...г-ну Разину советуем не так высоко расти, г-ну Бестужеву-Рюмину советуем мазаться колесной мазью после бани, или такие, например, остроты, что г-ну Водовозову надобно возить воду .-- Разин Алексей Егорович (ум. в 1875 г.) -- публицист и педагог, автор "Политического обозрения" во "Времени" (см. о нем подробнее ниже, стр. 337). Здесь обыгрывается сходство фамилии "Разин" с французским словом: racine (корень). Корень не растет вверх -- таков, вероятно, смысл остроты. Бестужев-Рюмин Константин Николаевич (1829--1897) -- историк. Иго статьи, печатавшиеся в "Московских ведомостях" и "Отечественных записках", касались вопросов славянофильства и его судьбы в русской литературе. Водовозов Василий Иванович (1825--1886) -- педагог и переводчик. Печатался в "Отечественных записках" (перевод "Зимней сказки" Генриха Гейне, статья "О русской народной педагогике"); в "Вестнике Европы" ("О новом плане устройства народной школы"). Стр. 27. "Если безобразие ответа ~ более чувствительным средствам" и проч. -- Речь идет о статье доктора медицины Эмилия фон Кнаута "Башкирцу из Белебея" ("Экономист", 1862, кн. 5--6, отд. II, стр. 140-- 147) -- ответе на статью "О земледелии в Башкирии", напечатанной за этой подписью в том же журнале ("Экономист", 1862, кн. 3, отд. II, стр. 91--103). Последняя статья, в свою очередь, была ответом Я. Сахарову (В. В. Григорьеву) на статью "Заметки относительно земледелия в Башкирии", напечатанную в журнале "Вестник промышленности" (1861, No 1). В своей статье фон Кнаут утверждает, что Башкирец неправильно понял статью Я. Сахарова, основная мысль которой была та, что "хозяйственный быт народа составляет область, в которую администрация не должна вторгаться ни под каким предлогом, и что всякое вмешательство администрации в эту область, даже с самыми лучшими намерениями, оканчивается всегда вредом для народа" ("Экономист", 1862, кн. 5--6, отд. II, стр. 140). Далее фон Кнаут пишет, что противник Я. Сахарова должен был бы более аргументированно возражать ему, противопоставив его теории -- свою. В полемическом задоре фон Кнаут допустил в своей статье резкие, процитированные Достоевским, выражения. Белебей -- уездный город Уфимской губернии. Стр. 27. ..."Современное слово" укоряло "День" за то, что он ругается с ним по-народному, и указывало при этом на "Journal des Débats" как на пример благовоспитанности. -- См. статью "Возрождение "Дня"" (ССл, 1862, No 86, стр. 343). "Journal des Débats" -- французская газета, издававшаяся в Париже с 1789 по 1920 г., причем первое ее название было "Journal des Débats et décrets", a с 1814 г. -- "Journal des Débats politique et littéraires".

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

Места хранения рукописей

ГБЛ -- Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина (Москва). ИРЛИ -- Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (Ленинград). ЦГАЛИ -- Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).

Печатные источники

БВ -- "Биржевые ведомости" (газета). БдЧт -- "Библиотека для чтения" (журнал). Белинский -- В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIII. Изд. АН СССР, М., 1953--1959. Библиотека -- Л. П. Гроссман. Библиотека Достоевского. Одесса, 1919. Биография -- Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883 (Полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского, т. I). Борщевский -- С. Борщевский. Щедрин и Достоевский. История их идейной борьбы. Гослитиздат, М., 1956. ВЕ -- "Вестник Европы" (журнал). Вр -- "Время" (журнал). Врангель -- А. Е. Врангель. Воспоминания о Ф. М. Достоевском в Сибири. 1854-1856 гг. СПб., 1912. Г -- "Голос" (газета). Герцен -- А. И. Герцен. Собрание сочинений, тт. I--XXX. Изд. АН СССР -- "Наука", М., 1954--1966. Гозенпуд -- А. Гозенпуд. Достоевский и музыка. Изд. "Музыка", Л., 1971. Григорьев -- Ап. Григорьев. Литературная критика. Изд. "Художественная литература", М., 1967. Гроссман, Жизнь и труды -- Л. П. Гроссман. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского. Биография в датах и документах. Изд. "Academia", M.--Л., 1935. Гроссман, Семинарий -- Л. П. Гроссман. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. ГИЗ, М.--Пгр., 1922. Д -- "День" (газета). Даль -- В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, тт. I-- IV. Гос. изд. иностр. и нац. словарей, М., 1955. Д, Материалы и исследования -- Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. Под ред. А. С. Долинина. Изд. АН СССР, Л., 1935. Добролюбов -- Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений, тт. I--IX. Гослитиздат, М.--Л., 1961--1964. Долинин -- А. С. Долинин. Последние романы Достоевского. Изж "Советский писатель", М.--Л., 1963. Достоевская, А. Г., воспоминания -- А. Г. Достоевская. Воспоминания. Изд. "Художественная литература", М., 1971. Достоевский, А. М. -- А. М. Достоевский. Воспоминания. "Изд. писателей в Ленинграде", 1930. Достоевский в воспоминаниях -- Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. Тт. I--II. Изд. "Художественная литература", М., 1964. Достоевский и его время -- Достоевский и его время. Под ред. В. Г. Базанова и Г. М. Фридлендера. Изд. "Наука", Л., 1971. Достоевский и русские писатели -- Достоевский и русские писатели. Традиции. Новаторство. Мастерство. Изд. "Советский писатель", М., 1971. ДП -- "Дневник писателя". П, Письма -- Ф. М. Достоевский. Письма, тт. I--IV. Под ред. А. С. Долинина. ГИЗ -- "Academia" -- Гослитиздат, Л.--М., 1928--1959. И -- "Искра" (журнал). ИВ -- "Исторический вестник" (журнал). Илл -- "Иллюстрация" (журнал). Кирпотин, Достоевский и Белинский -- В. Я. Кириотин. Достоевский и Белинский. Изд. "Советский писатель", М., 1960. Кирпотин, Достоевский в шестидесятые годы -- В. Я. Кирпотин. Достоевский в шестидесятые годы. Изд. "Художественная литература", М., 1966. ЛА -- Литературный архив. Материалы по истории литературы и общественного движения, тт. 1--6. Изд. АН СССР, М.--Л., 1938--1961. Лемке, Политические процессы -- М. К. Лемке. Политические процессы. Пб., 1907. Лемке, Эпоха цензурных реформ -- М. Лемке. Эпоха цензурных реформ 1859--1865. Пб., 1904. ЛН -- "Литературное наследство", тт. 1--86. Изд. АН СССР -- "Наука", М., 1931--1974. Издание продолжается. Материалы и исследования -- Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. 1--4. Изд. "Наука", Л., 1974--1980. МВед -- "Московские ведомости" (газета). Милюков -- А. Милюков. Литературные встречи и знакомства. СПб., 1890. НВр -- "Новое время" (газета). Нечаева, "Время" -- В. С. Нечаева. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Время". 1861--1863. Изд. "Наука", М., 1972. Нечаева, "Эпоха" -- В. С. Нечаева. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских "Эпоха". 1864--1865. Изд. "Наука", М., 1975. Никитенко -- А. В. Никитенко. Дневник, тт. I--III. Гослитиздат, М., 1955--1956. ОЗ -- "Отечественные записки" (журнал). Описание -- Описание рукописей Ф. М. Достоевского. Под ред. В. С. Нечаевой. М., 1957 (Библиотека СССР им. В. И. Ленина -- Центр, гос. архив литературы и искусства СССР -- Институт русской литературы АН СССР). Островский -- К. Н. Островский. Полное собрание сочинений, тт. I--XVI. Гослитиздат, М., 1949--1953. Писарев -- Д. И. Писарев. Сочинения, тт. I--IV. Гослитиздат, М., 1955-- 1956. РА -- "Русский архив" (журнал). РБ -- "Русская беседа" (журнал). PB -- "Русский вестник" (журнал). РИ -- "Русский инвалид" (газета). РЛ -- "Русская литература" (журнал). РМ -- "Русский мир" (газета). РСл -- "Русское слово" (журнал). С -- "Современник" (журнал). Салтыков-Щедрин -- M. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах, тт. I--XX. Изд. "Художественная литература", М., (1965--1977. Сб. Достоевский, II -- Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. Сборник II. Под ред. А. С. Долинина. Изд. "Мысль", Л.--М., 1924. СО -- "Сын Отечества" (журнал). СП -- "Северная пчела" (газета). СПбВед -- "Санкт-Петербургские ведомости" (газета). ССл -- "Современное слово" (газета). Толстой -- Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений, тт. 1--90. Гослитиздат. М., 1928--1964. Тургенев, Письма -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Письма, тт. I--XIII. Изд. АН СССР -- "Наука", M.--JL, 1961--1968. Тургенев, Сочинения -- И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Сочинения, тт. I--XV. Изд. АН СССР -- "Наука", М.--Л., 1960--1968. Фридлендер -- Т. М. Фридлендер. Реализм Достоевского. Изд. "Наука", М.--Л., 1964. Фридлендер. У истоков "почвенничества" -- Г. М. Фридлендер. У истоков "почвенничества" (Ф. М. Достоевский и журнал "Светоч"). "Известия АН СССР". Серия литературы и языка, 1971, No 5, стр. 411--416. Чернышевский -- Я. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I-- XVI. Гослитиздат, М., 1939--1953. Э -- "Эпоха (журнал). 1883 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XIV. СПб., 1882-1883. 1918 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XXIII. Изд. "Просвещение", Пб., 1911--1918. 1926 -- Ф. М. Достоевский. Полное собрание художественных произведений, тт. I--XIII. Под ред. Б. Томашевского, К. Халабаева. Госиздат, М.-Л., 1926-1930.

Транскрипт

1 Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ Признания славянофила < > Здесь я принужден выразить некоторые чувства мои, хотя и положил было начиная с прошлого года издавать мой «Дневник», что литературной критики у меня не будет. Но чувства не критика, хотя бы и высказал я их по поводу литературного произведения. В самом деле, я пишу мой «дневник», то есть записываю мои впечатления по поводу всего, что наиболее поражает меня в текущих событиях, и вот я, почему-то, намеренно предписываю сам себе придуманную обязанность непременно скрывать и, может быть, самые сильнейшие из переживаемых мною впечатлений лишь потому только, что они касаются русской литературы. Конечно, в основе этого решения была и верная мысль, но буквенное исполнение этого решения неверно, я вижу это, уже потому только, что тут буква. Да и литературное-то произведение, о котором я умолчал до сих пор, для меня уже не просто литературное произведение, а целый факт уже иного значения. Я, может быть, выражусь слишком наивно, но, однако же, решаюсь сказать вот что: этот факт впечатления от романа, от выдумки, от поэмы совпал в душе моей, нынешней весною, с огромным фактом объявления теперь идущей войны, и оба факта, оба впечатления нашли в уме моем действительную связь между собою и поразительную для меня точку обоюдного соприкосновения. Вместо того чтоб смеяться надо мною, выслушайте меня лучше. Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину, например, для Белинского, означает лишь квас и редьку 1. Белинский действительно дальше не заходил в понимании славянофильства. Для других (и, заметим, для весьма многих, чуть не для большинства даже самих славянофилов)

2 славянофильство означает стремление к освобождению и объединению всех славян под верховным началом России началом, которое может быть даже и не строго политическим. И наконец, для третьих славянофильство, кроме этого объединения славян под началом России, означает и заключает в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет всему миру, всему европейскому человечеству и цивилизации его свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово. Слово это будет сказано во благо и воистину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обреченного на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы для будущего разъяснения и разрешения многих горьких и самых роковых недоразумений западноевропейской цивилизации. Вот к этомуто отделу убежденных и верующих принадлежу и я. Тут трунить и смеяться опять-таки нечего: слова эти старые, вера эта давнишняя, и уже одно то, что не умирает эта вера и не умолкают эти слова, а, напротив, всё больше и больше крепнут, расширяют круг свой и приобретают себе новых адептов, новых убежденных деятелей, уж одно это могло бы заставить наконец противников и пересмешников этого учения взглянуть на него хоть немного серьезнее и выйти из пустой, закаменевшей в себе враждебности к нему. Но об этом пока довольно. Дело в том, что весною поднялась наша великая война для великого подвига, который, рано ли, поздно ли, несмотря на все временные неудачи, отдаляющие разрешение дела, а будет-таки доведен до конца, хотя бы даже и не удалось его довести до полного и вожделенного конца именно в теперешнюю войну. Подвиг этот столь велик, цель войны столь невероятна для Европы, что Европа, конечно, должна быть возмущена против нашего коварства, должна не верить тому, о чей объявили мы ей, начиная войну, и всячески, всеми силами должна вредить нам и, соединившись с врагом нашим хотя и не явным, не формальным политическим союзом, враждовать с нами и воевать с нами, хотя бы тайно, в ожидании явной войны. И всё, конечно, от объявленных намерений и целей наших! «Великий восточный орел взлетел над миром, сверкая двумя крылами на вершинах христианства»; не покорять, не приобретать, не расширять границы он хочет, а освободить, восстановить угнетенных и забитых, дать им новую жизнь для блага их и человечества. Ведь как ни считай, каким скептическим взглядом ни смотри на это 2

3 дело, а в сущности цель ведь эта, эта самая, и вот этому-то и не хочет поверить Европа! И поверьте, что не столько пугает ее предполагаемое усиление России, как именно то, что Россия способна предпринимать такие задачи и цели. Заметьте это особенно. Предпринимать что-нибудь не для прямой своей выгоды кажется Европе столь непривычным, столь вышедшим из международных обычаев, что поступок России естественно принимается Европой не только как за варварство «отставшей, зверской и непросвещенной» нации, способной на низость и глупость затеять в наш век что-то вроде прежде бывших в темные века крестовых походов, но даже и за безнравственный факт, опасный Европе и угрожающий будто бы ее великой цивилизации. Взгляните, кто нас любит в Европе теперь особенно? Даже друзья наши, отъявленные, форменные, так сказать, друзья, и те откровенно объявляют, что рады нашим неудачам. Поражение русских милее им собственных ихних побед, веселит их, льстит им. В случае же удач наших эти друзья давно уже согласились между собою употребить все силы, чтоб из удач России извлечь себе выгод еще больше, чем извлечет их для себя сама Россия Но и об этом после. Заговорил я, главное, о впечатлении, которое должны были ощутить в себе все верующие в будущее великие, общечеловеческое значение России нынешнею весною, после объявления этой войны. Эта неслыханная война, за слабых и угнетенных, для того чтоб дать жизнь и свободу, а не отнять их, эта давно уже теперь неслыханная в мире цель войны для всех наших верующих явилась вдруг, как факт, торжественно и знаменательно подтверждавший веру их. Это была уже не мечта, не гадание, а действительность, начавшая совершаться. «Если уже начало совершаться, то дойдет и до конца, до того великого нового слова, которое Россия, во главе союза славян, скажет Европе. И даже самое слово это уже начало сказываться, хотя Европа еще далеко не понимает его и долго будет не верить ему». Вот как думали «верующие». Да, впечатление было торжественное и знаменательное, и, разумеется, вера верующих должна была еще больше закалиться и окрепнуть. Но, однако же, начиналось дело столь важное, что и для них настали тревожные вопросы: «Россия и Европа! Россия обнажает меч против турок, но кто знает, может быть, столкнется и с Европой не рано ли это? Столкновение с Европой не то что с турками, и должно совершиться не одним мечом», так всегда понимали верующие. Но готовы ли мы к другому-то столкновению? Правда, слово уже начало сказываться, но не то что Европа, а и у нас-то понимают ли все его? Вот мы, верующие, проро- 3

4 чествуем, например, что лишь Россия заключает в себе начала разрешить всеевропейский роковой вопрос низшей братьи, без боя и без крови, без ненависти и зла, но что скажет она это слово, когда уже Европа будет залита своею кровью, так как раньше никто не услышал бы в Европе наше слово, а и услышал бы, то не понял бы его вовсе. Да, мы, верующие, в это верим, но, однако, что пока отвечают нам у нас же, наши же русские? Нам отвечают они, что всё это лишь исступленные гадания, конвульсьонерство, бешеные мечты, припадки, и спрашивают от нас доказательств, твердых указаний и совершившихся уже фактов. Что же укажем мы им, пока, для подтверждения наших пророчеств? Освобождение ли крестьян факт, который еще столь мало понят у нас в смысле степени проявления русской духовной силы? Прирожденность ли нам и естественность братства нашего, всё яснее и яснее выходящего в наше время наружу из-под всего, что давило его веками, и несмотря на сор и грязь, которая встречает его теперь, грязнит и искажает черты его до неузнаваемости? Но пусть мы укажем это; нам опять ответят, что все эти факты опять-таки наше конвульсьонерство, бешеная мечта, а не факты, и что толкуются они многоразлично и сбивчиво и доказательством ничему, покамест, служить не в силах. Вот что ответят нам чуть не все, а между тем мы, столь не понимающие самих себя и столь мало верующие в себя, мы сталкиваемся с Европой! Европа но ведь это страшная и святая вещь, Европа! О, знаете ли вы, господа, как дорога нам, мечтателям-славянофилам, по-вашему, ненавистникам Европы эта самая Европа, эта «страна святых чудес»! 2 Знаете ли вы, как дороги нам эти «чудеса» и как любим и чтим, более чем братски любим и чтим мы великие племена, населяющие ее, и все великое и прекрасное, совершенное ими. Знаете ли, до каких слез и сжатий сердца мучают и волнуют нас судьбы этой дорогой и родной нам страны, как пугают нас эти мрачные тучи, все более и более заволакивающие ее небосклон? Никогда вы, господа, ваши европейцы и западники, столь не любили Европу, сколько мы, мечтатели-славянофилы, по-вашему, исконные враги ее! Нет, нам дорога эта страна будущая мирная победа великого христианского духа, сохранившегося на Востоке И в опасении столкнуться с нею в текущей войне, мы всего более боимся, что Европа не поймет нас и по-прежнему, по-всегдашнему, встретит нас высокомерием, презрением и мечом своим, все еще как диких варваров, недостойных говорить перед нею. Да, спрашивали мы сами себя, что же мы скажем или покажем ей, чтоб она нас поняла? У нас, 4

5 по-видимому, еще так мало чего-нибудь, что могло бы быть ей понятно и за что бы она нас уважала? Основной, главной идеи нашей, нашего зачинающегося «нового слова» она долго, слишком долго еще не поймет. Ей надо фактов теперь понятных, понятных на ее теперешний взгляд. Она спросит нас: «Где ваша цивилизация? Усматривается ли строй экономических сил ваших в том хаосе, который видим мы все у вас. Где ваша наука, ваше искусство, ваша литература?» 5

Ж е л е з о р ж а в е е т, не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применениям, чахнет. З а п и ск и Л ео н ар д о д а Винчи www.goveget.ru

ОГБОУ «Центр образования для детей с особыми образовательными потребностями г. Смоленска» Неделя науки 2017 Соотношение добра и зла в повести А. Грина «Алые паруса» Подготовила: Никулина Виктория, 8 класс

Работа загружена с сайта Typical Writer.ru http://typicalwriter.ru/publish/2582 Mark Haer Мысли (Серия стихотворений) Последнее изменение: 08 октября 2016 (c) Все права на эту работу принадлежат автору

ВСЕ ЛУЧШИЕ МИРОВЫЕ АФОРИЗМЫ И ЦИТАТЫ Издательство АСТ Москва УДК 82-84 ББК 94.8 В84 В84 Все лучшие мировые афоризмы и цитаты. Москва: Издательство АСТ, 2017. 160 с. (Золотая коллекция афоризмов и цитат).

Материалы к сочинению по направлению «Год литературы в России» Направление это как палочкавыручалочка: если вы не знаете русской классической литературы пишите по этому направлению. То есть можно хоть

Сочинение пишется по определенному плану: 1. Введение 2. Постановка проблемы 3. Комментарий к проблеме 4. Позиция автора 5. Ваша позиция 6. Литературный аргумент 7. Любой другой аргумент 8. Заключение

Ноябрь 1972 1 2 ноября 1972 (Беседа с Суджатой) Как Сатпрем? Я думаю, хорошо, милая Мать. А ты, как у тебя дела? А я хотела спросить: как идут дела у милой Матери? Мать не «идёт»! Нет больше личности,

Тезис о том, что история повторяется, давно стал общим местом. И сам повторяется едва ли не чаще, чем сама история. Несколько дней назад мне в руки попалась книга 1917 года выпуска. Даже не книга брошюра.

Урок 1 Вы начали новую жизнь Что происходит, когда гусеница становится бабочкой? Как семя превращается в могучее дерево? Управляют этими процессами и производят эти изумительные перемены законы природы.

ГБОУ НПО ВО «Профессиональное училище 10» Урок-викторина Тема: «Я лиру посвятил народу своему» (по творчеству Н.А.Некрасова) Разработала: Орлова Е.Н. I. Цели урока: Закрепить знания, полученные при изучении

Гайдар. Время. Мы. Гайдар шагает впереди! Выполнила ученица 11 класса МОУ «Пошатовский детский дом-школа» Погодина Екатерина «Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться, и время умирать;

Слово ходатая: Любовь, которая творит великие чудеса Иоанна 5:32,35 «Есть другой, свидетельствующий о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует о Мне. Он был светильник, горящий

Кент Симпсон: Что говорит ваше сердце? Вы знали, что слово "сердце" упоминается в Библии более 800 раз? Вы когда-нибудь задумывались о том, как используется это слово, когда оно не относится напрямую к

ГУО «Детский сад начальная школа 63 г. Гомеля» ПРИГЛАШАЕТ будущих первоклассников на занятия в адаптационную школу Если скоро будет шесть, А забот не перечесть: Не умеешь ты читать И не знаешь, как писать,

Надежда Щербакова Ральф и Фалабелла Жил на свете кролик. Его звали Ральф. Но это был необычный кролик. Самый большой в мире. Такой большой и неуклюжий, что не мог даже бегать и скакать, как остальные кролики,

Ка максимы и афоризмы Однобокая 203 правда Жизнь Ахат Мушинский Короткий мостик из небытия в небытие называем мы жизнью. Нет ничего короче человеческой жизни. Нет ничего в нашей жизни, что нельзя было

Министерство образования, науки и молодежи Республики Крым Государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение Республики Крым «Романовский колледж индустрии гостеприимства» ЭССЕ НА ВОЕННО-ПАТРИОТИЧЕСКУЮ

Методика 3 Укажите обязательно Ваш пол Ваш возраст Инструкция: Ответьте, пожалуйста, на эти утверждения «ДА» или «НЕТ». 1. Временами я не могу справиться с желанием причинить вред другим да нет 2. Иногда

СЕКРЕТ ИСПОЛНЕНИЯ ЖЕЛАНИЙ Валерия Алексеева Мечтать не вредно! Помните, как в детстве вам часто говорили фразу «Мечтать не вредно!»? Если оставить в стороне контекст и смысл, который традиционно вкладывается

ТЕМА СТОЛКНОВЕНИЯ ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И РЕВОЛЮЦИОННЫХ ИДЕЙ В «НЕТЕРПЕНИИ» Ю.ТРИФОНОВА Баймусаева Б.Ш., Жумабаева Ш.Д. Южно-Казахстанский государственный университет им. М.Ауэзова Шымкент, Казахстан

Сценарий праздничного концерта ко Дню учителя Учитель: Ахминеева Р.И. Цель: заложить основу для формирования благоприятного климата между учителем и учениками. Форма: праздник Методы: совместная творческая

ПАМЯТКА РОДИТЕЛЯМ ОТ РЕБЕНКА Эта «Памятка» не только своеобразный монолог ребенка, отстаивающего свои права, свой суверенитет, но и открытое приглашение взрослых к диалогу и взаимопониманию. Прислушаемся

Сценарий празднования 23 февраля «Моя Россия!» ТАНЕЦ С ФЛАГОМ «Ты Россия сильная!» выстраиваются после танца с флагом МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФОН КОЛОКОЛА выходит Россия Я Россия с вами говорю Вы послушайте мои простые

Евгений Онегин герой романа А. С. Пушкина Евгений Онегин... Сколько раз я слышала эти слова, еще до того, как прочитала роман. В повседневной жизни это имя стало уже почти именем нарицательным. С самого

Измена. Простить? Послан Solnyshko - 28.08.2011 17:11 Много читала разных журналов, где иногда говорят, что мол мужчина устроен иначе, для него любовь и секс совершенно разные вещи и т.д. Но как по мне

Джон Марк Пул: Знать его! Бог Отец говорит: «Спросите у Меня!» Более глубокие отношения с любящим Отцом Кажется, что большая часть человечества ищет, блуждает и спрашивает о том, как соединиться с Источником,

НЕДЕЛЯ 3-Я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ, СВЯТЫЕ МУЧЕНИКИ, ЧУДОТВОРЦЫ И БЕССРЕБРЕНИКИ КОСМА И ДАМИАН Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не

Хотел бы я, чтобы мой дед Был ветераном той войны. И рассказывал всегда Военные истории свои. Хотел бы я, чтобы бабушка моя Была ветераном труда. И рассказывала внукам, Как трудно было им тогда. Но мы

Эпитафии дочери -301- Была примером нам всегда, Как человек с душою чистой. И память о тебе жива В сердцах людей и близких. -302- По жизни пролетела как комета, Оставив за собою яркий след. Мы любим, помним,

Данная тема не нова, но в мою жизнь пришла относительно недавно. Силу этого метода я не понимала и относилась скептически. Но пришел день, когда я всё таки начала вести Дневник Успеха. Результаты меня

16 апреля 2017 года Воскресная проповедь ц. «Сонрак» Епископ Ким Ги Донг (Ин.21:15-18) Бог есть любовь. Он явил миру любовь, послав Слово, и это Иисус Христос (Ин.1:14). Наша вера в том, чтобы любить Его.

Маленькая Душа и Солнце Притча от Нила Дональда Уолша Однажды жила-была Маленькая Душа, и сказала она Богу: Я знаю, кто я есть! И Бог сказал: Это прекрасно! Кто же ты? И Маленькая Душа прокричала: Я Есть

Пессимист жалуется на ветер, оптимист ожидает от него изменений, а реалист настраивает паруса. Одним фортуна улыбается, над другими хохочет))) Ничто так стремительно не движет к цели, как отсутствие средств.

Урок 52 1. -Откуда Никодим знал, что Бог послал Иисуса? -Потому что Иисус совершил много чудес, которые, только Бог был в состоянии сделать. 2. - Родиться от воды это означает быть крещённым? 3. -Может

Содержание Отзывы на книгу «Лиминальное мышление» 10 Развернутое содержание 15 Предисловие 19 От автора. Как появилась эта книга 21 Введение. Что такое лиминальное мышление? 24 Часть I. Как убеждения создают

Http://memphis-misraim.ru Томас Джексон МАСОНСТВО - ЭТО... Иногда мне приходится самому сомневаться, что я в своем уме. Это происходит, когда я соглашаюсь написать статью на такую провокационную тему,

Выпускники, ставшие учителями школы 21 Когда для вас звенел звонок весёлый, Заветных обещая 100 дорог, Не верили вы в то, что очень скоро Вас сердце снова в школу позовёт. Не знали вы, как дорог станет

А что для ВАС День Победы? Надпись на камне: НЕ ДАДИМ ПОВТОРИТЬСЯ ФАШИСТСКОМУ ТЕРРОРУ ЖИТЕЛЯМ ДОМОВ АБЛИНГИ И ЖВАГИНЯЙ, ЗВЕРСКИ УБИТЫМ ГИТЛЕРОВСКИМИ ФАШИСТАМИ 23 ИЮНЯ 1941 ГОДА. 9 мая для меня не только

История своей Родины Что же такое есть Родина? Трудный, быть может, вопрос, Здесь дверь для раздумий отворена, И путь пока не зарос Кто-то ответит, что родина - Это природа страны, У кого-то же с нею разорвана

Проблема веры как проявления нравственной стойкости человека сочинение Проблема нравственного выбора человека в экстремальной жизненной ситуации. Проблема проявления грубости людей по отношению друг к

ПРАВА ЛИТЕРАТУРНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И НЕОБХОДИМОСТЬ СДЕЛАТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ПУШКИНА ДОСТОЯНИЕМ НАРОДА Москва, 11 января 1872 Мы получили письмо, в котором выражается горячее сочувствие недавно возникшей мысли

Что нам мешает быть счастливыми и богатыми? Почему одним удается в жизни все, а другим почти ничего? Как поймать свою удачу за «хвост»? - В нашей культуре «успех», «удача», «счастье» - совершенно разные

Сценарий досуга, посвященного Дню народного Единства. (Дети входят в зал под песню «Мы дети России».) Добрый день, дорогие друзья! Вчера 4 ноября вся Россия отмечала День Народного Единства. Этот день

Сочинение на тему прав или виноват раскольников Но то, что человек не может не согрешить, а значит, виноват перед Богом, более или менее самоочевидно. ли сумел бы столь убедительно изобразить Раскольникова

ТЕНЬ МАГИЧЕСКИХ ФРАЗ Наконец-то пишу я, как в свой первый раз, И мне рифмы все кажутся чудом. Как давно не писала магических фраз И уж думала: больше не буду. Но теперь я в страдании вижу как тень Подобралась

ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА 2009 Философия. Социология. Политология 4(8) ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СУЩЕСТВОВАНИЕ ПРЕДИКАТОМ? 1 Мне не совсем ясно значение данного вопроса. М-р Нил говорит, что существование

1874-1948 Николай Александрович Бердяев выдающийся русский философ, христианский экзистенциалист 20 века. Творческие интересы Бердяева охватывают широкий круг проблем философской антропологии, философии

Сталинский принцип руководства ответственность. В сталинское время были и те, кто боялся брать ответственность на себя даже в ущерб делу. Маршал авиации А.Е.Голованов был из тех, кто всегда говорил правду

ПОТЕРЯННОЕ ЕВАНГЕЛИЕ Во времена реформации ни одного человека не рассматривали как христианина, если он не был уверен в спасении. Только того, кто мог о себе сказать, что он пережил возрождение благодатью,

Творчество А. Т. Твардовского на уроках литературы (8 класс) Учитель русского языка и литературы Крюков С. Д. Александр Трифонович Твардовский 1910 1971 Поэма ЗА ДАЛЬЮ ДАЛЬ Судьба страны в поэме А. Т.

Персональный успех модуль 3 7 важнейших законов успеха и высоких достижений Брайан Трейси. Все права защищены. содержание данной документации не может быть воспроизведено полностью или частично, в любой

Эйлин Фишер: «Попросите, чтобы Я вошел в неспокойные ситуации» Следующее общее пророческое слово было дано Эйлин Фишер 30 июля 2013 года во время ее еженедельной Пророческой школы Святого Духа, собирающейся

Психология отношений Психология о отношениях Проще всего объяснить этот парадоксальный факт тем, что не перевелись еще невоспитанные люди, которым с детства не привили хорошие манеры. Но дело не только

НОД по познавательному развитию (с использованием нового робототехнического конструктора) Тема: «Как возникла Россия. Символика страны герб, флаг». Интеграция образовательных областей: познавательное развитие,

Шамкина Гузель Рустамовна. Родилась 11 марта 1983 года в селе Рыбная Слобода Рыбно-Слободского района Республики Татарстан. С 1990 по 2000 год училась в Рыбно- Слободской гимназии 1 села Рыбная Слобода.

1436 Таухид аль-улюхийя توحيد األولويي < الروسيا > Камаль Зант كمال عبد الرحمن الظنط Таухид аль-улюхийя 1 Что мы имеем в виду, говоря, что Аллах - единственный Бог? Это значит, что один лишь Аллах достоин

Содержание Вместо предисловия Письмо к читателю... 5 1-й практический шаг. Примите решение... 8 2-й практический шаг. Постоянно учитесь и растите... 13 3-й практический шаг. Осознанно подходите к каждому

Сэнди Фрид: Бог держит открытую книгу новая глава открывается для всех верующих Господь часто веет дыханием на Свое Слово, оживляя его, и оно становится словом на "сейчас" или внезапным словом. И как мы

Открытое письмо ветерану Акция учащихся начальных классов МОУ «СОШ 5 УИМ» Агаки Егор 2 «а» класс Дорогие ветераны! Поздравляем с юбилеев Победы! Прошли дни, годы, почти века, Но вас мы не забудем никогда!

9 мая - особенный праздник, «праздник со слезами на глазах». Это день нашей гордости, величия, мужества и отваги. Давно отзвучали последние выстрелы трагической, незабываемой войны. Но не заживают раны

Послание Лермонтова к Пушкину 1830 г. Отношение Лермонтова к своему учителю Пушкину мало выяснено- Мы не можем сказать с уверенностью, несмотря на утверждения Белинского, были ли они даже знакомы. Но отсутствие

NovaInfo.Ru - 46, 2016 г. Педагогические науки 1 ПОРТРЕТ СОВРЕМЕННОГО ЧИТАТЕЛЯ Мордашова Татьяна Дмитриевна Литература всегда занимала особое место культуре любой развитой нации. Она определяет уровень

Муниципальное общеобразовательное бюджетное учреждение начальная общеобразовательная школа - детский сад 80, г. Сочи Беседа и творческая деятельность на тему: "Православный праздник Пасха" в подготовительной

Пальцами, сказала, что ощущает в саду его присутствие. А я была уверена, что его там нет. Его бы настолько раздражало, во что превратился сад, что он бы не смог этого вынести. Бабушка порой прерывала молчание

Выборы в местные органы власти 14 марта 1 г. 17 Выборы в местные органы власти 14 марта 1 г. Опрос 21 марта. 1 населенных пунктов, 44 субъекта РФ, респондентов. Там, где Вы живете, 14 марта проходили или

Достоевский Федор Михайлович (1821-1881), великий русский писатель, один из высших выразителей духовно-нравственных ценностей русской цивилизации. Творчеству Достоевского посвящена огромная литература едва ли не на всех языках мира, но среди этого моря книг и статей практически нет работ о его экономических воззрениях. Да он и сам писал, что никогда не был экономистом, финансистом. И тут же добавлял: «... и вот туда же за всеми выступаю с статьей экономической». И в названии этой статьи из «Дневника писателя» за 1881 год первым словом стоит: «Финансы».
В действительности Достоевский всегда интересовался экономическими вопросами, знал состояние экономики России и глубоко понимал ее проблемы, в своих художественных и публицистических произведениях высказывался на этот счет. Он имел свою концепцию экономического развития России и места нашей страны в мировой экономике, однако не привел собственные суждения в систему. Это еще предстоит сделать исследователям его творчества. Сегодня можно лишь заложить основы этой большой работы.
Достоевского вместе с узким кругом близким ему по взглядам деятелей принято относить к «почвенникам», однако его вполне можно рассматривать (и по воззрениям в целом, так и по взглядам на экономику) и как славянофила. Он сам писал о себе: «Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил». И корни славянофильства он видел гораздо более глубокими, чем это принято считать. В частности, ему принадлежит выражение: «Пушкин - этот главный славянофил России».
Достоевский ощущал себя не просто славянофилом, а чуть ли не единственным продолжателем дела этого направления русской мысли. Он с горечью отмечал «банкротство консервативной партии, бойцы были Катков и Леонтьев - устарели. Н. Данилевский, написав правильную книгу «Россия и Европа», уехал наслаждаться ботаникой, вместо того чтоб стать за правду. Славянофилы в Москве исчезли». Тем большую ответственность за их наследие ощущал писатель.
Именно поэтому Достоевский критикует славянофилов за идеализацию допетровской Руси и за нежелание увидеть новые явления русской жизни в пореформенную эпоху. Он не одобряет яростного неприятия славянофилами западников. По мнению Достоевского, западники - тоже русские люди, только получившие европейское

образование, им нужно лишь стряхнуть с себя вековой сон и приобщиться к народным ценностям. России нужно примирение этих двух лагерей и выработка синтеза традиционных русских воззрений с достижениями европейской мысли.
Способы решения экономических проблем России зависели в первую очередь от того, по какому пути она пойдет после отмены крепостного права - станет ли она капиталистической страной, как ведущие страны Западной Европы, или найдет собственный путь развития, основанный на ее традиционных ценностях. Определенного ответа на этот вопрос жизнь еще не дала, и Достоевский спрашивал самого себя: «Мы перенесли татарское нашествие, потом двухвековое рабство. Теперь надо свободу перенести. Сумеем ли, не споткнемся ли?».
Состояние экономики пореформенной России удручало Достоевского. В самом начале упомянутой статьи из «Дневника писателя» он писал: «Рухнуло крепостное право, мешавшее всему, даже правильному развитию земледелия, - и вот тут-то бы, кажется, и зацвести мужику, тут-то бы, кажется, и разбогатеть ему. Ничуть не бывало: в земледелии мужик съехал прямо на минимум того, что может ему дать земля. И, главное, в том беда, что еще неизвестно: найдется ли даже и впредь такая сила (и в чем именно она заключается), чтоб мужик решился возвыситься над минимумом, который дает ему теперь земля, и попросить у ней максимума. Все прежнее барское землевладение упало и понизилось до жалкого уровня, а вместе с тем видимо началось перерождение всего бывшего владельческого сословия в нечто иное, чем прежде. ».
Неудовлетворительное положение выявляется и в других областях жизни страны: «. бедность нарастает всеобщая. Вон купцы повсеместно жалуются, что никто ничего не покупает. Фабрики сокращают производство до минимума. ».
По мнению Достоевского, такое развитие событий было следствием нравственного падения экономических деятелей России: «Теперь безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют ее для калмыков. Кто это делает? Купечество, скупающее землю, и старинное дворянство - помещики, прежние бойцы за землю, пока их не лишили крепостного права. Идея о детях, идея об отечестве, о будущем идеале - все эти идеи не существуют, разбиты, подкопаны, осмеяны. Но человек, истощающий почву с тем, чтоб «с меня только стало», потерял духовность и высшую идею свою. Может быть, даже просто не существует». И вывод - уже чисто экономический: «А без лесов ведь и финансы понизятся в страшном размере. ».
Такие явления свидетельствовали о забвении судеб страны ради сиюминутной выгоды, о несовместимости частной собственности с интересами нации и государства, об угрозе нового рабства для народа России, прежде всего для ее крестьянства: «Вот Россию безлесят, помещики и мужики сводят лес с каким-то остервенением. Положительно можно сказать, что он идет за десятую долю цены, ибо - долго ли потянется предложение? Дети наши не успеют подрасти, как на рынке будет уже в десять раз меньше леса. Что же выйдет, - может быть, гибель. А между тем, подите, попробуйте сказать что-нибудь о сокращении прав на истребление леса и что услышите? С одной стороны, государственная и национальная необходимость, а с другой - нарушение прав собственности. Две идеи противуполож- ные... Вон жиды становятся помещиками, - и вот, повсеместно, кричат и пишут, что они умерщвляют почву России, что жид, затратив капитал на покупку поместья, тотчас же, чтобы воротить капитал и проценты, иссушает все силы и средства купленной земли. Но попробуйте сказать что-нибудь против этого - и тотчас же вам возопят о нарушении принципа экономической вольности и гражданской равноправности. Но какая же тут равноправность, если тут явный и талмудный Status in statu прежде всего и на первом плане, если тут не только истощение почвы, но и грядущее истощение мужика нашего, который, освободясь от помещиков, несомненно и очень скоро попадет теперь, всей своей общиной, в гораздо худшее рабство и к гораздо худшим помещикам - к тем самым новым помещикам, которые уже высосали соки из западнорусского мужика, к тем самым, которые не только поместья и мужиков теперь закупают, но и мнение либеральное. ».
И далее: «Уничтожается природа. Уничтожается впечатление гармонии целого в природе».
Таких заметок и в произведениях Достоевского, и в подготовительных материалах к ним очень много.
В чем же причины неблагополучного хода жизни России? Достоевский называет две главные причины. Во-первых, торгашество (термина «рыночная экономика» тогда еще не существовало) и его синоним «жидовство», и, во-вторых, низкопоклонство высших слоев российского общества перед Западом.
Достоевский пояснял, что выражения «жид», «жидовство» не относились им только к евреям, а лишь обозначали известную идею, понятие, направление, характеристику века, когда «чуть-чуть не весь нынешний мир полагает свободу в денежном обеспечении и в законах, гарантирующих денежное обеспечение.» (об отношении писателя к «еврейскому вопросу» см. том «Русская литература»). Этому греху подвержены и иудеи, и православные, и Достоевский писал о «жидах, христианских и нехристианских. »
Но Достоевский не стеснялся говорить и о том, что именно евреи наиболее активно способствовали распространению в мире этой идеологии и практики торгашества, что они, неизменно жалуясь на мученическую судьбу свою, на деле царят в Европе, управляют там биржами, а стало быть, политикой, внутренними делами, нравственностью государств. В условиях, когда в России утверждались только еще начатки капитализма, русские деловые люди и публицисты оказались не готовы к наступлению нового строя. («Да мы и капиталистами-то, не умели быть: мы знали только один ломбард».) И как раз в это время евреи вышли из черты оседлости и принялись активно осваивать российские богатства.
Достоевского возмущало то, что корпорации разных инородцев богатеют за счет России, а главный, государствообразующий народ страны оказался в неравноправном, приниженном положении по сравнению с другими народами империи: «Все права русского человека - отрицательные».
А ведь русский человек обладает многими замечательными качествами: «Посмотрите на великоруса: он господствует, но похож ли он на господина? Какому немцу, поляку не принужден он был уступать. Он слуга. А между тем, тем-то - переносливостью, широкостью, чутьем своим он и господин. Идеал его, тип великоруса - Илья Муромец».
И он записал для себя лозунг: «Да здравствует великорус, но пусть он больше думает о себе». И высказал свою мечту: «Я не хочу мыслить и жить иначе как с верою, что все наши девяносто миллионов русских, или сколько их тогда будет, будут образованны и развиты, очеловечены и счастливы. С условием 10-й лишь части счастливцев я не хочу даже и цивилизации. Я верую в полное царство Христа. И пребудет всеобщее царство мысли и света, и будет у нас в России. Может, скорее, чем где-нибудь».
Писатель хотел, чтобы развитие производительных сил «направить в новую сторону, государственную, общественную, православную, «а не лично-жидовскую... А государство поддерживает жида (православного или еврейского - все равно) всеми повинностями, тарифами, узаконениями, армиями. Не такова мысль русская, мысль православия. Будь свободен, но неси тяготы всех. Люби всех, и тебя любить будут (не из-под палки). Земледелие надо поддерживать. Земледелие есть враг жидов».
На деле же распространение торгашества в «верхах» вызывало и удручавшие писателя неблагоприятные сдвиги в нравственном состоянии общества, в том числе и в «низах»: «В народе началось какое- то неслыханное извращение идей с повсеместным поклонением материализму. преклонение народа перед деньгами, пред властью золотого мешка. В народ как бы вдруг прорвалась мысль, что мешок теперь все, заключает в себе всякую силу, а что все, о чем говорили ему и чему учили его доселе отцы, - все вздор». И еще об этом: «Поло - жение мужика. Есть, от чего в отчаяние прийти. Нет, говорит он, сам пойду в кулаки. И только разве святой останется непоколебимым».
Складывается общество «недоконченных людей», в котором «нет ничего святого», где «экономический принцип прежде всего».
А ведь богатство и в нравственном отношении - категория весьма сомнительная: «Богатство - усиление личности, механическое и духовное удовлетворение, стало быть, отъединение личности от целого».
Этому царству денежного мешка Достоевский противопоставляет православный взгляд на истинное богатство: «А между тем это, в сущности, не свобода, а опять-таки рабство, рабство от денег. Напротив, самая высшая свобода - не копить и не обеспечивать себя деньгами, а «разделить всем, что имеешь, и пойти всем служить». Если способен на то человек, если способен одолеть себя до такой степени, - то он ли после того не свободен? Это уже высочайшее проявление воли!».
Такое развитие событий, когда торгашество пронизывало бы все сферы народной жизни, казалось Достоевскому опасным и с экономической, и с нравственной, и с религиозной точек зрения, более того - угрозой для будущего человечества, вызовом христианству.
А российские «верхи» проводили политику, разрушительную для страны, вели себя «точно варяги, пришедшие по приглашению». И делали они это не по злому умыслу, а потому, что были воспитаны на западноевропейских ценностях и представлениях и потому старались «подтянуть» «отсталую» Россию к нормам «передовой» Европы: «Вся наша западническая партия говорит. не миновать, дескать, общего пути, ибо все народы. одинаковы. Нет, дескать, самостоятельности России». Это проявлялось не только на уровне правительства, но и в рядовых дворянских поместьях: «. отдельное землевладение стоит отдельным элементом - опричником от народа, от земли». «Но главная причина, почему помещики не могут сойтись с народом и достать рабочих, - это потому, что они не русские, а оторванные от почвы европейцы». «Тут главное - давнишний, старинный, старческий и исторический уже испуг наш перед дерзкой мыслью о возможности русской самостоятельности». А в итоге - «русскому, ставшему в действительности европейцем, нельзя не сделаться в то же время естественным врагом России».
Как же могла удовлетворительно развиваться страна, на всех ступенях управленческой иерархии которой находились такие «без вины виноватые» «естественные враги России»?
Достоевский призывал образованное общество России слиться с народом, с почвой, чтобы поднять образованность народной массы и одновременно самим дворянам и интеллигентам проникнуться народным миропониманием. Время после крестьянской реформы, в которое ему пришлось творить, казалось ему самым подходящим для осуществления такого поворота. Но он видел, что жизнь поворачивает на совсем иной путь, и его охватывало сомнение в готовности образованного общества на слияние с народом: «Захочет ли сословие и прежний помещик стать интеллигентным народом?... Не захочет ли, напротив, сословие. стать опять над народом властию силы, уж конечно, не прежним крепостным путем, но не захочет ли, например, оно, вместо единения с народом, из самого образования своего создать новую властную и разъединительную силу и стать над народом аристократией интеллигенции, его опекающей». И может стать популярным лозунг: «А народ опять скуем!»
Но других сановников, чиновников и помещиков в России не было, это не удивительно: «У нас ведь редчайший человек знает нашу Россию». Тогда кто же мог ответить на новые вопросы, поставленные жизнью?
«Ну кто всего ближе стоит к народу? Духовенство? Но духовенство наше не отвечает на вопросы народа уже давно. Кроме иных, еще горящих огнем ревности о Христе священников, часто незаметных, никому не известных, именно потому что ничего не ищут для себя, а живут лишь для паствы, - кроме этих и, увы, весьма, кажется, немногих, остальные, если уж очень потребуются от них ответы, - ответят на вопросы, пожалуй, еще доносом на них. ».
Вообще Достоевский, будучи православным русским человеком, был огорчен позицией Церкви, не проявлявшей себя в общественной жизни страны и часто даже поддерживавшей самые ретроградные силы. По его мнению, со времен Петра I Церковь находится «как бы в параличе».
Писатель перебирает другие общественные силы, которые по идее могли бы высказать подлинно народную точку зрения на происходящее в стране: «Затем, одни из ближайших к народу - это сельские учителя. Но к чему годятся и к чему готовы наши сельские учителя?..».
Кое-кто из окружения Достоевского возлагал надежды на набиравшее силу российское купечество, но он этих иллюзий не разделял: «Купец есть лишь развратный мужик. Он всегда готов соеди-

МИХАИЛ АНтОНОВ
ниться с жидом, чтоб продать всю Россию». Достоевский видел, как купец в пореформенные годы превращался в биржевика и хищника- спекулянта новой, европейской складки.
Вот и получалось, что народ остался один на один с вновь возникшими острейшими вопросами: «Остаются, стало быть, ответы случайные. В результате хаос.». Деревня, в которой быстро шло имущественное расслоение, оказалась бесправной, отданной на разграбление не только помещику, но и кабатчику, и кулаку.
А это было крайне опасным: «Доведет до отчаяния, до бунта. Недоделанная крестьянская реформа. Войдут в отчаяние, подымут вопрос о наделах. Также кулаки начнут агитировать. Сбивать и волновать народ насчет новых царских и золотых грамот и начнут это делать, чтоб отвлечь внимание народа от своих же провинностей. А что делается в судах?».
Достоевский как бы провидел будущие «аграрные беспорядки», покушение крестьян на помещичьи усадьбы: «Я именно знаю случай: покупали крестьяне у соседнего помещика землю и сошлись было в цене, а после этого чтения отступились: «И без денег возьмем». Посмеиваются и ждут». Вот почему надо было бы правительству спросить мнение «серых зипунов», крестьян - и они скажут правду, «и мы все, в первый раз, может быть, услышим настоящую правду». Достоевский до конца дней своих оставался защитником бедных, униженных и оскорбленных.
И все же в сложнейшем переплетении острых проблем современной ему России Достоевский на первое место ставит правильную постановку земледелия и землевладения. На то у него была важная причина: «Это уж какой-то закон природы, не только в России, но и во всем свете: кто в стране владеют землей, те и хозяева этой страны во всех отношениях. если в стране владение землей серьезное, то и все в этой стране будет серьезно.»; «. все: и порядки, и законы, и нравственность, и даже самый ум наций, и все, наконец, всякое правильное отправление национального организма организуется лишь тогда, когда в стране утвердится прочное землевладение. То же самое можно сказать и о характере землевладения: будь характер аристократический, будь демократический, но каков характер землевладения, таков и весь характер нации». Вот почему «земледелие надо поддерживать, ибо промышленность рождается из земледелия, а у нас мимо земледелия, началась спекуляция».
Земля - основа жизни народа, человек должен жить на земле, это как бы земное подобие утраченного им рая: «У всех должна быть земля, и дети должны родиться на земле, а не на мостовой. Пока там негде родить детей. По-моему, работай на фабрике: фабрика тоже

дело законное и родится всегда подле возделанной уже земли: в том ее и закон. Но пусть каждый фабричный работник знает, что у него где-то там есть Сад, под золотым солнцем и виноградниками, собственный, или, вернее, общинный Сад. что его дети с землей растут, с деревьями, с перепелками. и фабрика-то середи Сада устроится. Человечество обновится в Саду и Садом выправится - вот формула. кончится буржуазия и настанет Обновленное Человечество. Оно поделит землю по общинам и начнет жить в Саду. у нас есть и до сих пор уцелел в народе один принцип и именно тот, что земля для него все, и что он все выводит из земли и от земли. это-то и есть нормальный закон человеческий».
И вывод чисто экономический из этого нравственного закона: «А между тем - не будет земледелия, не будет и финансов».
Не был решен не только вопрос о судьбах помещичьего землевладения, но и о будущем быте крестьян: «Вопрос об общине разве из решенных у нас окончательно?». А сохранение и развитие общины, по мнению Достоевского, - залог мирного, не революционного пути решения накопившихся острых социальных проблем.
И Достоевский высказывает свое понимание решения экономических проблем страны: «Я, например, верю как в экономическую аксиому, что не железнодорожники, не промышленники, не миллионеры, не банки, не жиды обладают землею, а прежде всего лишь одни земледельцы; что кто обрабатывает землю, тот и ведет все за собою, и что земледельцы и суть государство, ядро его, сердцевина. А так ли у нас, не навыворот ли в настоящую минуту, где наше ядро и в ком? Не железнодорожник ли и жид владеют экономическими силами нашими? Вот у нас строятся железные дороги и, опять факт, как ни у кого: Европа чуть не полвека покрывалась своей сетью железных дорог, да еще при своем-то богатстве. А у нас последние пятнадцать - шестнадцать тысяч верст железных дорог в десять лет выстроились, да еще при нашей-то нищете и в такое потрясенное экономически время, сейчас после уничтожения крепостного права! И, уже конечно, все капиталы перетянули к себе именно тогда, когда земля их жаждала наиболее. На разрушенное землевладение и создались железные дороги. А разрешен ли у нас до сих пор вопрос о единичном, частном землевладении? Уживется ли впредь оно рядом с мужичьим, с определенной рабочей силой, но здоровой и твердой, а не на пролетарьяте и кабаке основанной? А ведь без здравого разрешения такого вопроса что же здравого выйдет?»
Это не означало, что Достоевский был против строительства железных дорог, против индустриализации России. Но его беспокоило, что в условиях засилья иностранного капитала железные дороги, выстроенные на налоги с русского крестьянина, послужат не благу родной страны, а интересам западных банкиров, которым легче будет прибрать к рукам наши природные богатства: «Железные дороги, может быть, более повредили России, чем пользы принесли. А впрочем, у нас все так было так, все с Петра Великого, все залпом и неестественно». «Железные дороги в Азию - .если только не пустим, прежде нас, немцев, англичан и американцев, чтоб они взяли все да еще с монополией, а нам не оставили ничего».
Его возмущало то, что «верхи» мало думали о развитии окраин России, а иностранный капитал уже запускал туда свои лапы, да и соседние страны поглядывали на бесхозные русские земли. Он так рисовал позицию высшего российского чиновничества в этом вопросе: «Окраины все это вздор. Россия до Урала, а дальше мы ничего и знать не хотим. Сибирь мы отдадим китайцам и американцам, Среднеазиатские владения подарим Англии. А там какую- нибудь киргизскую землю это просто забудем. Россия-де в Европе, и мы европейцы. Всего лучше разбить по участкам и отдавать на откуп. Все жертвы будут принесены, только б нам избавиться от этого хлама».
Нельзя не поразиться дальновидности Достоевского, который связывал эти два вопроса - строительство железных дорог и освоение окраин - с судьбами России и сохранением ее территориальной целостности в виду растущего населения Китая: «Страшный толчок ожидает общество: дорога в Сибирь, соединение с Сибирью, торговлю можно вызвать в 10 раз. А в бесплодных степях земледелие, усиленное скотоводство и даже фабрики. Россия, соединенная дорогами с Азией. Скажет новое слово, совсем новое слово. Теперь лишь начинается. Южная линия Сибирской железной дороги, будущность Китая. кругом пустые и богатые земли, Сибирь не Средняя Азия, а их, китайцев, бесконечно много, чтоб не помыслить захватить эти земли. все это может быть не сейчас, но, конечно, лет через 50; надо иметь в виду».
Российская бюрократия была убеждена: «Запад нам поможет». Она строила всю политику страны на принципе всемерного привлечения в Россию иностранного капитала, не думая о последствиях этого «тихого захвата России иностранцами». Достоевский в рассказе «Крокодил. Необыкновенное событие, или Пассаж в Пассаже» высмеивает эту политику, вкладывая изложение ее основ в уста Ивана Прокофьевича, «капиталиста, при делах-с»: «Нам нужна. промышленность, промышленности у нас мало. Надо ее родить. Надо капиталы родить, значит, среднее сословие, так называемую буржуазию надо родить. А так как нет у нас капиталов, значит, надо их из-за границы привлечь. Надо, во-первых, дать ход иностранным компаниям для скупки по участкам наших земель, как везде утверждено теперь за границей. Общинная собственность - яд. гибель! С общиной. ни промышленность, ни земледелие не возвысятся. Надо,.. чтоб иностранные компании скупили по возможности всю нашу землю по частям, а потом дробить, дробить, дробить как можно в мелкие участки. а потом и продавать в личную собственность. Да и не продавать, а просто арендовать. Когда. вся земля будет у привлеченных иностранных компаний в руках, тогда, значит, можно какую угодно цену за аренду назначить. Стало быть, мужик будет работать уже втрое, из одного насущного хлеба, и его можно когда угодно согнать. Значит, он будет чувствовать, будет покорен, прилежен и втрое за ту же цену выработает. А теперь в общине что ему! Знает, что с голоду не помрет, ну и ленится, и пьянствует! А меж тем к нам и деньги привлекутся, и капиталы заведутся, и буржуазия пойдет. Вон и английская политическая и литературная газета «Таймс», разбирая наши финансы, отзывалась намедни, что потому и не растут наши финансы, что среднего сословия нет у нас, кошелей больших нет, пролетариев услужливых нет. ».
В условиях равнодушия правящих верхов к назревшим проблемам развития страны писатель возлагает свои надежды на лучших людей России. Но кто эти лучшие люди? Этот вопрос занимал его до последних дней жизни: «Что такое у нас лучшие люди? Дворянство разрушено. У нас Петр Великий, чтоб подавить аристократию бояр, ввел 14 классов («Табель о рангах». - М.А.). Но Петр тоже поступил по западному духу. А между тем без лучших людей нельзя. лучшие пойдут от народа. ».
Может быть, представитель «лучших людей» - Влас из произведения Некрасова, после осознания своих прежних неправедных дел пошедший по миру собирать деньги на храм?
Претензии на звание «лучших людей» и «учителей человечества» заявляли многие, и Достоевский призывал таких претендентов доказать справедливость своих притязаний на деле: «Прежде чем проповедовать людям: «как им быть», покажите это на себе. Исполните на себе сами, и все за вами пойдут».
Достоевский верил, что «не могут не определиться лучшие люди, в смысле сознателей правды народной, - не могут. Потому что человеку паче всего нужно то, перед чем преклониться». Конечно, подавляющее большинство людей не подходит под это определение, но речь идет о высшем типе людей: «О, жрать, да спать, да сидеть на мягком - еще слишком долго будет привлекать человека к земле, но не в высших типах его. Между тем высшие типы ведь царят на земле и всегда царили, и кончалось всегда тем, что за ними шли, когда восполнялся срок, миллионы людей. Что такое высшее слово и высшая мысль? Это слово, эту мысль (без которых не может жить человечество) весьма часто произносят в первый раз бедные, незаметные, не имеющие никакого значения и даже весьма часто гонимые, умирающие в гонении и в неизвестности. Но мысль, но произнесенное ими слово не умирают и никогда не исчезают бесследно. В следующем же поколении или через два-три десятка лет мысль гения уже охватывает все и всех, увлекает все и всех, - и выходит, что торжествуют не миллионы людей и не материальные силы, по-видимому столь страшные и незыблемые, не деньги, не меч, не могущество, а незаметная вначале мысль, и часто какого-нибудь, по-видимому, ничтожнейшего из людей».
Одно время ему показалось, что лучшие люди появились, - это герои прошедшей войны 1877-1878 годов за освобождение балканских славян от турецкого ига. По его словам, это было «движение почти беспримерное в других народах по своему самоотвержению и бескорыстию, по благоговейной религиозной жажде пострадать за правое дело». В этом «заключена вся идея народа русского, в том его служение Христу и жажда подвига за Христа».
Достоевский считал, что «лучшие люди» России должны соединиться, но этого не происходило, потому что в стране не было общего дела, не получалось «пучка» из известной притчи, который никому не сломить, а оставались «разрозненные былинки», которые легко ломал любой враг. И вот в движении за освобождение славян такое «общее дело» вроде бы объявилось: «Россия народная сказала, кого она хочет считать своими лучшими людьми. Не биржевиков, меряющих аршином близорукой выгоды. Крови жалко, но пусть умрем, - скажет русский. Но уж в том великая выгода, что мы узнали, что вас не хочет Россия, не поклонились еще жиду. Выгода России - в том, наконец, что она пошла заодно с народом». Лучшими народ признал «тех, которые идут на подвиг».
И в момент свершения Россией этого подвига на стороне турок встала Западная Европа: «Пусть турки сдирают кожу живьем с балканских славян - Европа не хочет и видеть такую мелочь по сравнению со спокойствием для капитала, который пуглив, боится войны и потому не позволяет осудить турок за их бесчеловечие. «Вот мнение Европы. вот - интересы цивилизации, и - да будут они опять-таки прокляты!».
Эти действия Европы еще раз убедили Достоевского в ее извечной вражде к России, хотя наша страна ничем такого отношения к себе не заслужила: «Россия со времени того, как вошла в состав
Европы, ущербу Европе не нанесла, а лишь вся служила Европе, нередко в страшный ущерб себе. Двести уже лет живет Европа с Россией, насильно заставившей принять себя в европейский союз народов, в цивилизацию; но Европа всегда косилась на нее, предчувствуя недоброе, как на роковую загадку, Бог знает откуда явившуюся и которую надо, однако же, разрешить во что бы то ни стало».
Несмотря на нашу доброжелательность, Европа не пропускала случая, чтобы ущемить интерес России. Достоевскому ясно: «У нас в Европе нет и никогда не будет союзников».
Это писал Достоевский, знавший и любивший лучшие достижения европейской культуры. Более того, он считал: «У нас, русских, две родины: наша Русь и Европа. ».
Но далеко не все европейское радовало Достоевского. Его тревожило общественное развитие ведущих европейских стран, в особенности Франции, и в первую очередь ему казалось опасным распространение буржуазной идеологии и, как реакции на это, теорий социализма и коммунизма, отголоски которых уже будоражили общественное мнение и в России (Достоевский сам был приговорен к смертной казни, а затем попал на каторгу именно за увлечение идеями французского утопического социализма, и следы этого увлечения проявлялись в его творчестве и в более поздние годы). Причем, если на Западе в основе социалистических теорий лежал расчет, то в России - совсем другое: «У наших же, у русских бедненьких, беззащитных мальчиков и девочек, есть еще свой, вечно пребывающий основной пункт, на котором еще долго будет зиждиться социализм, а именно, энтузиазм к добру и чистота их сердец».
По страницам произведений писателя разбросано множество мыслей об особенностях жизни в странах Западной Европы, в которых он побывал. В частности, он заметил, что западноевропейское общество - это общество узких профессионалов: «Тут каждый свое дело знает, хотя, впрочем, каждый только свое дело и знает». Но общая картина жизни Запада рисуется им так: «. матерьялизм, слепая, плотоядная жажда личного матерьяльного обеспечения. Жажда личного накопления денег всеми средствами - вот все, что признано за высшую цель, за разумное, за свободу, вместо христианской идеи спасения лишь посредством теснейшего нравственного и братского единения людей».
По наблюдениям Достоевского, во Франции «олигархи имеют в виду лишь пользу богатых, демократия лишь пользу бедных, а об общественной пользе, пользе всех и о будущем всей Франции там уже никто теперь не заботится, кроме мечтателей социалистов и мечтателей позитивистов.», а мечтателями управляют всевозмож-

МИХАИЛ АНТОНОВ
ные спекулянты. Лозунг тех, кто идет на смену буржуазии, прост: «Прочь с места, я стану вместо тебя!».
И Достоевский формулирует суровый закон развития общества: «.Все те умы, которые по вековечным законам природы обречены на вечное мировое беспокойство, на искание новых формул идеала и нового слова, необходимых для развития человеческого организма, - все те бросились ко всем униженным и обойденным, ко всем не получившим доли в новой формуле человеческого единения, провозглашенной французской революцией 1789 года. Они провозгласили свое уже новое слово, именно необходимость всееди- нения людей, уже не ввиду распределения равенства и прав жизни для какой-нибудь одной четверти человечества, оставляя остальных лишь сырым материалом и эксплуатируемым средством для счастья этой четверти человечества, а напротив: всеединения людей на основаниях всеобщего уже равенства, при участии всех и каждого в пользовании благами мира сего, какие бы они там ни оказались. Осуществить же это решение положили всякими средствами, то есть отнюдь уже не средствами христианской цивилизации и не останавливаясь ни перед чем».
И еще раз о том же: «У миллионов демоса. на первом месте, во главе всех желаний, стоит грабеж собственников. Но нельзя винить нищих: олигархи сами держали их в этой тьме и до такой степени, что. все эти миллионы несчастных и слепых людей, без сомнения, в самом деле и наивнейшим образом думают, что именно через этот-то грабеж они и разбогатеют и что в том-то и состоит вся социальная идея. Тем не менее они победят несомненно, и если богатые не уступят вовремя, то выйдут страшные дела. Но никто не уступит вовремя, - может быть и от того, впрочем, что уже прошло время уступок. Да нищие и не захотят их сами, не пойдут ни на какое теперь соглашение, даже если б им все отдавали: они все будут думать, что их обманывают и обсчитывают. Они хотят расправиться сами».
Революции происходят от того, что господствующие классы не сознают изменений, происшедших в обществе, не принимают вовремя мер, которые смягчили бы социальную напряженность, и цепляются за свои привилегии, хотя уже давно не имеют на них морального права.
На глазах Достоевского происходило становление объединений социалистов и коммунистов на Западе, знал он и о распространении учения Карла Маркса, о создании Интернационала.
Достоевский выступил противником Маркса и его учения о социализме и коммунизме, заметив самое уязвимое место этой теории, мимо которого прошли почти все другие исследователи. Маркс,

анализируя английский капитализм XIX века, проявил себя не только как глубокий исследователь, но и как страстный обличитель этого бесчеловечного строя. При этом он упрекал вульгарных политико- экономов в том, что они, служа капиталу, отказываются от поисков истины и переходят к апологетике тех сил, которые оплачивают эти их корыстные занятия, выдают свои мечтания за некие экономические законы. Однако он и сам не избежал такого греха перед наукой, как подтасовка фактов ради получения желаемых выводов.
Осудив капитализм и капиталистов, Маркс искал ту общественную силу, которая устранит этот бесчеловечный строй. Логика подсказывала ему, что ненавидеть капитализм должен угнетаемый капиталистами пролетарий. И Маркс именно в нем увидел грядущего могильщика капиталистического строя и будущий господствующий класс переходного (от капитализма к коммунизму) общества.
Никаких объективных предпосылок для такого вывода не было. Ведь, например, в феодальном обществе угнетаемым классом было крестьянство. Однако ведь не крестьянство же стало господствующим классом после свержения феодализма! И Маркс это отлично знал. И тем не менее он пошел на откровенную подтасовку научных выводов и создал свою теорию диктатуры пролетариата как неизбежного инструмента для свержения капитализма и построения социалистического общества. Согласно этой теории пролетариат свергает буржуазию и превращается в господствующий класс, который ведет все общество к светлому социалистическому, а затем и коммунистическому будущему.
Трудно сказать, сознавал ли Маркс последствия этой своей подтасовки. Но получилось так, что он вместо того, чтобы стать пророком нового мира, оказался всего лишь создателем теории «научного анархизма». Ведь государство, по его убеждению, при коммунизме отомрет. Анархисты, не имея никакой теоретической базы, требуют немедленной ликвидации государства, но это невозможно. Вот у Маркса и появляется переходный период диктатуры пролетариата, в течение которого должны быть созданы все предпосылки для уничтожения государства. Невинная на первый взгляд подтасовка привела к таким грандиозным и кровавым последствиям, которые исказили весь ход истории человечества на протяжении полутора веков. И Достоевский это предвидел, предупреждал об опасности непродуманных и скоропалительных выводов из сомнительных теорий общественного развития.
В действительности свергает отживший строй не угнетенный класс, а те общественные силы, которые способны двигать общество дальше по пути прогресса, каким он пока понимается человечеством. Но пролетарий такой общественной силой не стал. И едва ли не первым заметил это Достоевский, который после поездки в Западную Европу написал свои знаменитые «Зимние заметки о летних впечатлениях».
Во Франции, по его наблюдениям, шла «упорная, глухая и уже застарелая борьба, борьба на смерть общезападного личного начала с необходимостью хоть как-нибудь ужиться вместе, хоть как- нибудь составить общину и устроиться в одном муравейнике; хоть в муравейник обратиться, да только устроиться, не поедая друг друга не то обращение в антропофаги!». Но в итоге все равно придется «по - клониться Ваалу».
Писатель выставляет во всей его неприглядности главного деятеля французского общества - буржуа, живущего единственным стремлением - «накопить денежки и завести как можно больше вещей, тогда и можно рассчитывать хоть на какое-нибудь уважение. Странный человек этот буржуа: провозглашает прямо, что деньги есть высочайшая добродетель и обязанность человеческая, а между тем ужасно любит поиграть и в высшее благородство.. На театре подавай ему непременно бессребреников». И все же буржуа ужасно боится будущего.
«Кого же бояться? Работников? Да ведь работники все в душе собственники: весь идеал их в том, чтоб быть собственниками и накопить как можно больше вещей; такая уж натура. Земледельцев? Да ведь французские земледельцы архисобственники, самые тупые собственники, то есть самый лучший и самый полный идеал собственника, какой только можно себе представить. Коммунистов? Социалистов, наконец? Но ведь этот народ сильно в свое время про- фершпилился (от немецкого verspielen - проигрывать. - М.А.), и буржуа в душе глубоко его презирает, а между тем все-таки боится. Да, вот этого-то народа он до сих пор и боится».
Боится «этого народа» буржуа потому, что выдвинутые буржуазной революцией лозунги «liberte, egalite, fraternite» («свобода, равенство, братство») оказались нежизненными, а главное - экономически несостоятельными: «Что такое liberte? Свобода. Какая свобода? Одинаковая свобода всем делать все что угодно в пределах закона. Когда можно делать все что угодно? Когда имеешь миллион. Дает ли свобода каждому по миллиону? Нет. Что такое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делает все что угодно, а тот, с которым делают все что угодно».
Пролетарий, по Достоевскому, в душе такой же собственник, как и буржуа. Просто буржуа «ухватил» собственность, а пролетарию она не досталась, и он этим разъярен. Но пролетарий отнюдь не прочь стать таким же собственником. Какой же он могильщик буржуазного, капиталистического строя?
Равенство всех перед законом не есть равенство ролей в жизни общества. Богатый и бедный лишь юридически равны, но в реальной жизни богатый - хозяин, а бедный - раб его.
Ну а братство - «это статья самая курьезная и, надо признаться, до сих пор представляет главный камень преткновения на Западе. Западный человек толкует о братстве как о великой движущей силе человечества и не догадывается, что негде взять братства, коли его нет в действительности. Что делать? Надо сделать братство во что бы то ни стало. Но оказывается, что сделать братства нельзя, потому что оно само делается, дается, в природе находится. А в природе французской, да и вообще западной, его в наличности не оказалось, а оказалось начало личное, начало особняка, усиленного самосохранения, самопромышления, самоопределения в своем собственном Я.». В самой природе западного человека неискоренимы индивидуализм и эгоцентризм, и это - почва и для нигилизма, и анархизма.
Противоположностью этому индивидуализму западного человека должна служить не безличность, а такое высшее развитие личности, когда она готова к самовольному, совершенно сознательному и никем не принужденному самопожертвованию всего себя в пользу всех. На Западе этого нет. Поэтому социалисты соблазняют народ разными проектами фаланстеров и прочих коммун, подсчитывая, сколько выгадает каждый - его обещают кормить, поить, работой обеспечить. «Нет, не хочет жить человек и на этих расчетах. Ему все кажется сдуру, что это острог и что самому по себе лучше, потому - полная воля. «Другими словами: хоть и возможен социализм, да только где-нибудь не во Франции». И социалисту остается предъявить обществу ультиматум: «свобода, равенство, братство - или смерть!».
В Лондоне Достоевский увидел повальное субботнее пьянство рабочих: «Точно бал устраивается для этих белых негров». Уж тут- то вообще нечего и думать о социализме, о братстве всех людей.
Общий итог размышлениям на эту тему Достоевский выразил для себя в одной фразе: «Коммунизм! нелепость!.. Учение «скотское». Однако он вкладывает в уста Версилова в «Подростке» мысль о неминуемости коммунизма: «Жизнь людей разделяется на две стороны: историческую и ту, какая бы должна быть (оправданную Христом, явившимся во плоти человеческой). Та и другая сторона имеют неизменные законы. По этим законам коммунизм восторжествует (правы ли, виноваты ли коммунисты). Но их торжество будет самою крайнею точкою удаления от Царства небесного. Но торжества надо ждать. Его, однако же, никто не ждет из правящих судьбами мира сего. И однако же, высшим благом было бы, если б Россия поняла коммунизм Европы, тогда бы поняла в то же время, как далека от него».
Мысль о невозможности искусственного конструирования социализма Достоевский вложил в уста одного из персонажей своего романа «Преступление и наказание» Разумихина. По словам этого юноши, социалисты полагают, «что если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать, и все в один миг станут праведными. Натура не берется в расчет, натура изгоняется, натуры не полагается! У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится наконец в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, выше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути!».
Нет, не только идеального (какого на земле просто не может быть), а хоть мало-мальски сносного общества нельзя построить «с не готовыми, с не выделанными к тому людьми никакие правила не удержатся и не осуществятся.». «А без чистого сердца полного, правильного сознания не будет».
Теоретики социализма обещали, что «новый, будущий человек», готовый для социалистического общежития, вот-вот появится. Достоевский возражал: «Таких людей, то есть «Власов», мы уже видели и видим у нас во всех сословиях, и даже довольно часто; тамошнего же (европейского) «будущего человека» мы еще нигде не видели, и сам он обещал прийти, перейдя лишь реки крови».
Вообще эти идеальные схемы общественного устройства были, по мнению Достоевского, не только неосуществимы, но и губительны для людей: «Вдруг бы все знания так и свалились на человечество и, главное, совершенно даром. что бы тогда сталось с людьми? .. сперва все бы пришли в восторг. «. нет уже более беспрерывного труда, чтобы как-нибудь прокормиться, и теперь все займутся высшим, глубокими мыслями, всеобщими явлениями». Но вряд ли и на одно поколение людей хватило бы этих восторгов! Люди вдруг увидели бы, что жизни уже более нет у них. что исчез человеческий лик, и настал скотский образ раба, образ скотины, с тою разницею, что скотина не знает, что она скотина, а человек узнал бы, что он стал скотиной. И загнило бы человечество. ».
В то же время герои произведений Достоевского признают и относительную правду социализма, и ее недостаточность: «. накормить и распределить права на корм человечеству в данный момент есть тоже великая идея. Но идея второстепенная и подчиненная, потому что после корма человек непременно спросит, для чего же мне жить. Так что все эти второстепенные задачи, которые задает себе человечество, кажутся лишь отводом глаз от великой идеи: вот, дескать, дитя малое, займись чем-нибудь на досуге, не думай о великой задаче. И поверьте, если добудут корм для всех людей, тотчас же себе другую второстепенную идею выдумают для временного занятия и отвода, только бы не думать о великой идее. Человечество всю свою жизнь так делало».
Достоевский прослеживает религиозные (точнее, антирелигиозные) корни идей социализма и коммунизма: «Социализм французский есть не что иное, как насильственное единение человечества - идея, еще от древнего Рима идущая и потом всецело в католичестве сохранившаяся». Этот социализм отрицает свободу воли - высший дар Бога человеку. Мечты о «хрустальном дворце» - это та же гегелевская идея о «конце истории».
Достоевский считал, что характеры француза, немца, англичанина в процессе исторического развития этих стран отлились в известную законченную форму. А русский национальный характер находится еще в процессе развития, и русские способны преодолеть узость сложившихся на Западе общественных форм. В этом за - ключалось историческое призвание России, которая будет в состоянии отыскать более высокие общечеловеческие идеалы: «Русский человек передовой, и мысль его дальше всех. Носитель всемирного идеала».
Достоевский разоблачает не только идеи утопического социализма, но и различные другие экономические теории, распространенные на Западе. В частности, он считает ошибочной теорию Мальтуса, согласно которой население растет в геометрической, а средства существования - лишь в арифметической прогрессии, а потому бедность - это вечный закон природы, и нет другого способа борьбы с ней, кроме ограничения рождаемости для бедняков: «Идея Мальтуса о геометрической прогрессии населения без сомнения неверна; напротив, достигнув известного предела, население может даже совсем останавливаться. Многоземельные государства будут самые огромные и сильные. Это очень интересно для русских».
Другая западная теория - учение Бентама о том, что люди должны в своих поступках руководствоваться принципом пользы, была весьма распространена и в России. В частности, корни этой идеи находили и в теории «разумного эгоизма» Чернышевского. Достоевский высмеял учение Бентама, создав в романе «Преступление

МИХАИЛ АНтОНОВ
и наказание» образ такого бентамиста Петра Петровича Лужина. Вот образец его рассуждения, так сказать, символа веры: «Если мне, например, до сих пор говорили: «возлюби», то я возлюблял, то что из этого выходило?... выходило то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и оба мы оставались наполовину голы, по русской пословице: «Пойдешь за несколькими зайцами разом, и ни одного не достигнешь». Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои обделаешь как следует, и кафтан твой останется цел. Экономическая же правда прибавляет, что чем более в обществе устроенных частных дел и, так сказать, целых кафтанов, тем более для него твердых оснований и тем более устраивается в нем и общее дело. Стало быть, приобретая единственно и исключительно себе, я именно тем самым приобретаю как бы и всем и веду к тому, чтобы ближний получил несколько более рваного кафтана и уже не от частных, единичных щедрот, а вследствие всеобщего преуспеяния. Мысль простая, но, к несчастию, слишком долго не приходившая, заслоненная восторженностью и мечтательностью. ».
Этому коммунистическо-католическому пониманию социализма и вульгарно-экономическим воззрениям Достоевский противопоставляет русско-православное понимание подлинно человеческого общества: «Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа Русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм!».
Свой «символ веры» в национальном вопросе Достоевский уложил тоже в одну фразу: «Идеал красоты человеческой - русский народ». Этот общественный его идеал вытекал из идеала религиозного: «Христос, высочайший положительный идеал человека».
Давно сказано, что легко любить Родину и ее народ в минуты их славы, гораздо труднее проявлять эту любовь во времена упадка страны и народа. Многие российские интеллигенты возражали Достоевскому, указывая на некультурность и пороки русского простонародья. Писатель давал им отповедь: «Пусть народ грязен, невежествен, варварствен. но во всю мою жизнь я вынес убеждение, что народ наш несравненно чище сердцем высших наших сословий. ».
И отсюда следовал вывод: «. судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно вздыхает. Нет, судите наш народ не по тому, чем он есть, а по тому, чем желал бы стать. А идеалы его сильны и святы, и они-то и спасли его в века мучений. ».

Один из оппонентов Достоевского написал: «Пусть лучше идеалы будут дурны, да действительность хороша». На это немедленно последовал ответ писателя: «Это желание совершенно невозможное: без идеалов, то есть без определенных хоть сколько-нибудь желаний лучшего, никогда не может получиться никакой хорошей действительности. Даже можно сказать положительно, что ничего не будет, кроме еще пущей мерзости».
Веря в лучшие качества своего народа, Достоевский не закрывал глаза на действительные недостатки своих соотечественников и даже на то, что они подчас поклоняются не тому, перед чем следовало бы благоговеть: «.но все же я хотел бы святынь хоть капельку посвятее; не то стоит ли им поклоняться?»..
Но главное - Достоевский понимал, на чем должна основываться нравственность народа, призванного сыграть мессианскую роль в мировой истории: «Всякий великий народ верит и должен верить, если только хочет быть долго жив, что в нем-то, и только в нем одном, и заключается спасение мира, что живет он на то, чтоб стоять во главе народов, приобщить их всех к себе воедино и вести их, в согласном хоре, к окончательной цели, всем им предназначенной. Вера в то, что хочешь и можешь сказать последнее слово миру, что обновишь наконец его избытком живой силы своей, вера в святость своих идеалов, вера в силу своей любви и жажды служения человечеству, - нет, такая вера есть залог самой высшей жизни наций, и только ею они и принесут всю ту пользу человечеству, которую предназначено им принести, всю ту часть жизненной силы своей и органической идеи своей, которую предназначено им самой природой, при создании их, уделить в наследие грядущему человечеству. Только сильная такой верой нация и имеет право на высшую жизнь».
В отличие от старших славянофилов Достоевский видел положительное значение реформ Петра I: «Через реформу Петра произошло расширение прежней же нашей идеи, русской московской идеи. мы сознали тем самым всемирное назначение наше. там (на Западе. - М.А.) каждая народная личность живет единственно для себя и в себя, а мы. станем всем слугами, для всеобщего примирения».
Хотя Достоевский и писал, что «свое цельное управление имеют лишь три нации: Англия, Россия и Америка (?)», по его убеждению, Российское государство еще далеко от того, каким оно должно стать для выполнения своей исторической миссии, и ждет своего великого преобразователя: «Государство создается для средины.. Нет, всегда вели избранные. И тотчас после этих мужей середина. формулировала на идеях высших людей свой серединненький кодекс. Но приходил опять великий человек и всегда потрясал кодекс. Мы не только абсолютного, но более или менее даже законченного государства еще не видали. Все эмбрионы». «Все, что взято из Европы, в сущности, не привилось, а держится лишь кое-как соединяясь с народным обычаем, и получило далеко не европейскую форму».
Один из героев романа Достоевского «Подросток» Версилов говорит: «Россия только что собирается жить». Ему возражают: «Это тысячу-то лет?». Он отвечает: «Большому кораблю большие и сборы». Россия еще не обрела той национальной идеи, какая сделала бы ее духовным лидером мира: «Такой высокий организм, как Россия, должен сиять и огромным духовным значением». Смерть застала Достоевского в тот момент, когда он, видимо, уже был готов высказать свое понимание экономики и политики с полным учетом духовнонравственной стороны жизни человека и общества.