Система персонажей комедии вишневый сад. Система образов в пьесе «Вишнёвый сад

Комедийность "Вишневого сада" заложена в самой структуре пьесы. Каждый герой поглощен своей правдой", погружен в свои переживания и не замечает окружающих: их боли, их тоски, их радостей и надежд. Каждый из персонажей как бы играет свой моноспектакль. Из этих моноспектаклей и складывается действие, столь сложное по звучанию. Это одновременно и полифония (многоголосие, особо организованный хор самостоятельных голосов), и диссонанс, звучание несогласованное, нестройное, где каждый голос стремится быть единственным.

Откуда эта самопоглощенность героев "Вишневого сада"? Что мешает им услышать друг друга: ведь все они - близкие люди, пытающиеся друг другу помочь, поддержать и получить поддержку? Обратим внимание: каждый из героев исповедуется, но в итоге все эти исповеди оказываются обращены в зрительный зал, а не к партнерам по сцене. В какой-то момент исповедующийся понимает, что самого главного объяснить не сможет. Так, Аня никогда не поймет драмы матери, а сама Любовь Андреевна никогда не поймет ее увлечения Петиными идеями. Что же "не пускает" друг к другу героев пьесы? Дело в том, что по замыслу автора каждый из них - не только личность, но и исполнитель определенной социально-исторической роли: то, что можно назвать "заложник Истории". Человек может в известной степени корректировать свою личность, свои отношения с окружающими. Но изменить свою роль он не может, как бы чужда она ему ни была. Несоответствие внутренней сущности героя той социально-исторической роли, которую он вынужден играть, - вот драматическая суть "Вишневого сада".

"Старая женщина, ничего в настоящем, все в прошлом", - так характеризовал Раневскую в своих письмах Станиславскому, ставившему пьесу, Чехов. Что же у нее в прошлом? Ее молодость, семейная жизнь, цветущий и плодоносящий вишневый сад - все это кончилось несколько лет назад, кончилось трагически. Умер муж, имение пришло в упадок, возникла новая мучительная страсть. А затем случилось непоправимое: погиб - утонул в реке - Гриша. Гибель сына - самая страшная трагедия. Для Раневской ужас утраты соединился с чувством вины: увлечение возлюбленным, поглощенность любовью, кажется ей, отдалили ее от сына. Быть может, нелепую смерть можно было предотвратить? Быть может, гибель Гриши - кара ей, матери, за непозволительную страсть? И Раневская бежит из дома - от вишневого сада, от дочерей, от брата, от той реки, где утонул сын, - от всей прежней жизни, от прошлого своего, обернувшегося непоправимой катастрофой. Бежит, чтобы никогда не возвращаться, бежит, чтобы где-нибудь закончить свою грешную и нелепую - после смерти мальчика - жизнь.

Раневская оказывается в Париже. Притупилась острая боль, схлынула первая волна отчаяния. Раневскую спасла любовь. Чувство к человеку, ее недостойному, к подлецу... Но разве дано нам выбирать, кого любить? Да, он негодяй, ее последний возлюбленный, он обобрал и бросил ее, а после опять вернулся - снова нищим. И Любовь Андреевна все знает о нем, все понимает - и не желает этого знать и помнить. Ибо ценно само чувство, ибо нет для нее ничего в жизни, превыше любви.

Это единственная героиня "Вишневого сада", живущая в ореоле любви: неслучайно само имя ее - Любовь. Любови прежние и нынешние переплетаются в ее душе, умение любить бескорыстно и безрассудно, целиком отдаваясь чувству - вот "ключ" к образу Раневской. "Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу". Кто еще из русских героинь был так откровенен?!

Ее теперешнее странное парижское существование есть, в сущности, жизнь после жизни. Ничто из прежнего не забыто. Не зажила и никогда не заживет страшная рана. Все призрачней связь с родным домом и родными людьми. Все невозможней ни стать "своей" в Париже, ни вернуться к вишневому саду... Призрачность, нелепость существования, тоска по дому, чувство вины перед дочерью и падчерицей - за то, что оставила их, за то, что тратит их состояние, - томят Любовь Андреевну. И вот на наших глазах делается решительный шаг: Раневская возвращается домой. Она рвет телеграммы от своего возлюбленного, рвет не читая: с Парижем покончено! Она счастлива: "Мне хочется прыгать, размахивать руками... Видит Бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, все плакала." "Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!"

Раневская возвращается в дом, где все ее любят, где ее ждут - и преданно ждали пять "парижских" лет. И где все ее за что-то осуждают: за "порочность", за легкомыслие... Никто не желает принять ее такою, какая она есть; ее любят, осуждая и посмеиваясь. И сама Раневская остро чувствует это, принимает справедливость упреков, постоянно ощущает свою вину. Но рядом с чувством вины в ней нарастает отчужденность: почему все требуют от нее чего-то, что дать она не может, отчего ждут, что она изменится, станет той, какою окружающие хотят ее видеть, перестанет быть собой?! Чем дальше, тем яснее становится: она чужая здесь.

В перечне действующих лиц Раневская обозначена одним словом: "помещица". Но это помещица, никогда не умевшая управлять своим поместьем, страстно его любившая - и не сумевшая сохранить. Ее бегство из поместья после смерти Гриши, закладывание и перезакладывание этого поместья... Номинально - помещица. По сути - дитя этого вишневого сада, не способное его спасти от разорения и гибели.

Роль помещицы для Раневской "отыграна" уже давно. Роль матери - также: в новую жизнь, где нет места Любови Андреевне, уходит Аня; по-своему устраивается Варя... Вернувшись, чтобы остаться навсегда, Раневская лишь завершает свою прежнюю жизнь, убеждается, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Все надежды оборачиваются панихидой по прежней жизни: былое умерло, ушло безвозвратно. Она прожила все "сюжеты", возможные в России. Родина не приняла блудную дочь: возвращение не состоялось. И призрачная парижская "жизнь после жизни" оказывается единственной реальностью. Раневская возвращается в Париж - а в России, в ее вишневом саду, уже стучит топор.

Стихия любви, мучительных страстей, греха и покаяния, в которой живет Раневская, чужда остальным героям комедии. Вот ее брат и ровесник, Гаев. Леонид Андреевич, человек немолодой, большую часть жизни уже проживший, мыслит и действует, как состарившийся мальчик. Но гаевская неисчерпаемая юность - не то, что доверчивость и легкость его сестры. Он попросту - инфантилен. Не юность с ее мятежными страстями сохранилась в нем - Гаев, кажется, так и не дорос до нее, так и не перешагнул порог детской. Беспомощный, болтливый, неглубокий, ничего и никого по-настоящему не любящий. "Круазе... Желтого в середину..." Звук бильярдных шаров вполне излечивает его страдания после утраты вишневого сада... Но и в нем, человеке неумном, духовно не развитом, видит Чехов нечто милое: это один из уездных чудаков-помещиков, по-своему украшавших провинцию в былые времена, придававших русским дворянским гнездам своеобразную прелесть. Гаев - фигура, порожденная своим временем; комичная, нелепая и жалкая в новую эпоху.

В комедии переплетаются несколько сюжетных линий. Раньше всех заканчивается линия несостоявшегося романа Лопахина и Вари. Она построена на излюбленном чеховском приеме: больше всего и охотнее всего говорят о том, чего нет, обсуждают подробности, спорят о мелочах - несуществующего, не замечая или сознательно замалчивая существующее и существенное. К слову, обратим внимание: этот прием очень любит и Гоголь. Вспомним, как весь город в " Мертвых душах" со вкусом обсуждал чичиковских мужиков, коих уже не было на свете, как спорили, каков "мужик у Чичикова", сумеет ли новоявленный херсонский помещик с этим мужиком справиться. И как сам Чичиков с удовольствием, почти веря в реальность собственной выдумки, обсуждает проблемы своего херсонского имения. Но у Гоголя этот прием призван многократно усиливать взаимодействие реального и ирреального пластов его художественного мира, сплав фантасмагории и действительности. Чехов же окружает бесконечными разговорами несуществующее, кажущееся, чтобы подчеркнуть саму иллюзорность трезвых расчетов, логических планов, которые строят его герои в зыбком и ненадежном мире. Убежденно, как о давно решенном, говорит о своем разрыве с "тем человеком" Раневская - и уезжает к нему... Уверенно обсуждаются проекты спасения сада... Говорят о романе Лопахина и Вари. Но почему же не состоялся этот роман? Почему не соединились судьбы труженицы Вари и делового человека Лопахина? И здесь позволительно спросить: а был ли роман? Не выдавалось ли желаемое за действительное?

Всмотримся в образ Лопахина. Сам Чехов считал его роль "центральной" в комедии, писал Станиславскому, что "если она не удастся, то значит, и пьеса вся провалится". Чехов просил Станиславского самого играть роль Лопахина, считал, что иному актеру она не под силу: он "проведет или очень бледно, или сбалаганит, сделает из Лопахина кулачка... Ведь это не купец в пошлом смысле этого слова, надо сие понимать". Однако "мхатовцы" авторским просьбам не вняли, ставили "Вишневый сад" по-своему. И, хотя спектакль имел большой успех, Чехов постановкой был крайне недоволен, отзывался резко отрицательно, утверждал, что театр не понял пьесу и все провалил. Театр имел право на свою трактовку, однако что вкладывал в комедию сам драматург, почему не Раневскую и Гаева, как играли у Станиславского, а Лопахина поместил он в центр образной системы.

Фигура купца привлекала русскую литературу уже полвека. Наряду с темными самодурами и нелепыми нуворишами искали черты нового, интеллигентного купца, мудрого и честного предпринимателя. Но черты его ускользали. Так, в "Бешеных деньгах" создал Островский образ негоцианта Василькова - кажется, одна из самых отчетливых неудач великого драматурга. В "Талантах и поклонниках" он разрабатывает образ купца-мецената: молчаливого, неглупого, тянущегося к добру и свету Великатова. В Великатове уже нет "ходульности", неестественности Василькова, и все же в его образе достаточно недоговоренностей, неясностей. Безусловно, Лопахин принадлежит к этому ряду, к ряду нового купечества, к кругу купцов-препринимателей конца века. А ведь этот круг, это явление - одно из интереснейших в России той поры! Это уникальный социально-психологический тип, возникший на рубеже веков, оплеванный и уничтоженный революцией. В Лопахине живо запечатлены черты Третьякова, Щукина, Сытина, Морозова, Клейна, Мамонтова, да и самого Станиславского - ведь он из купеческого рода Алексеевых. Богатые фабриканты, они тонко понимали искусство, были меценатами, содержали театры, создавали великолепные музеи, издавали дешевые книги для народа. Да что там! Они еще и бесконечно помогали революционерам-подпольщикам! На фабрике Саввы Морозова рабочие бастовали, и забастовочный комитет существовал на морозовские деньги. Его же деньги помогали большевикам пересекать границы, скрываясь от царской полиции. Горький интересно писал: "И когда я вижу Морозова за кулисами театра, в пыли и трепете за успех пьесы - я ему готов простить все его фабрики, - в чем он, впрочем, не нуждается, я его люблю, ибо он - бескорыстно любит искусство, что я почти осязаю в его мужицкой, купеческой, стяжательской душе".

Вот это-то сочетание бескорыстной любви к прекрасному - и купеческой жилки, мужицкой простоты - и тонкой артистической души и стремится уловить и воплотить в образе Лопахина Чехов.

Лопахин - единственный, кто предлагает реальный план спасения вишневого сада. И реален этот план прежде всего потому, что Лопахин понимает: в прежнем виде сад сохранить нельзя, время его ушло, и теперь сад можно сберечь, лишь переустроив, пересоздав в соответствии с требованиями новой эпохи.

Действительно, когда-то сад был важной частью помещичьего хозяйства: "В прежнее время, лет сорок-пятьдесят назад, вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили, и бывало... сушеную вишню возами отправляли в Москву и в Харьков. Денег было! И сушеная вишня тогда была мягкая, сочная, сладкая, душистая... Способ тогда знали..." - вспоминает Фирс. Теперь этот способ забыт. Денег катастрофически не хватает, но экономят на пище для дворни, тогда как вишню - девать некуда, она опадает и пропадает. Сад превратился в символ, перестал быть реальностью: для всех, кроме Лопахина, он - обиталище призраков былого. Вот Раневская видит, как по саду идет покойная мама. Вот Петя объясняет Ане: "...неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов..."

Лопахин стремится вернуть саду жизнь - пусть даже вдохнув в него новую жизнь, почти отрицающую старую. "Разбивка сада на дачные участки - идея, с которой носится Лопахин, - это не просто уничтожение вишневого сада, а его переустройство, устройство, так сказать, общедоступного вишневого сада. С тем прежним, роскошным, служившим лишь немногим садом этот новый, поредевший и доступный любому за умеренную цену лопахинский сад соотносится, как демократическая городская культура чеховской эпохи с дивной усадебной культурой прошлого." (Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. - М.: Изд-во МГУ, 1989). В.Б.Катаев очень умно и тонко комментирует суть идеи Лопахина. Сад Раневской для него, крестьянского сына, мужика - часть элитарной аристократической культуры, ее квинтэссенция. То, что еще двадцать лет назад было недоступным, сейчас едва ли не "валяется на дороге": и это ощущение пьянит Лопахина. С другой стороны, сад гибнет - и лишь он, Лопахин, может это сокровище спасти. Все его попытки спасти сад для Раневской ни к чему не ведут: она не слышит Лопахина, не понимает его простых и ясных доводов. Ведь для Любови Андреевны вишневый сад существует лишь в своем первозданном виде, в своей целостности. Разбитый на участки и отданный под дачи сад все равно утрачен и уничтожен: "…продавайте и меня вместе с садом..."

Лопахин убеждает Раневскую и Гаева, объясняет, доказывает, предлагает деньги: он искренне пытается сохранить сад для владелицы. И в конце концов сам оказывается владельцем сада - нечаянно, неожиданно для самого себя и окружающих. Он одновременно счастлив - и удручен, обескуражен случившимся: "Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь... Музыка, играй!.. Отчего же, отчего вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь. (Со слезами.) О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь".

Подумаем над последними отчаянными словами Лопахина. Ему - единственному в пьесе - дано приблизиться к настоящей правде, к глубокому пониманию сущности эпохи. Не чьи-то отдельные частные грехи и вины видит Лопахин, но глубокое неблагополучие всей современной жизни: "Надо прямо говорить, жизнь у нас дурацкая... Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит..." Именно это понимание глобальной нелепости современной жизни, ее нелогичности, невозможности жить так, как хочется, в ладу с собой и миром, и выдвигает Лопахина на центральное место в комедии.

А теперь подумаем: могла ли Лопахина привлекать Варя - серенькая, недалекая, захваченная мелочными хозяйственными расчетами? Любит ли Варя Лопахина? Как понимает она любовь? Помните, Петя все сердится, что Варя шпионит за ним и Аней, опасается, как бы у них ни вышло романа, как бы ни случилось недозволенного. И дело не в том, что Петя и Аня далеки от любви, а в Вариных принципах и взглядах, в ее мелочном, рассудочном, мещанском восприятии любых человеческих взаимоотношений - и своих отношений с Лопахиным в том числе. Варя не задается вопросом, любит ли она Ермолая Алексеевича и любит ли он ее. Она видит подходящую партию (тем более что иных претендентов на ее руку нет, даже окружающим посудачить больше не о ком). Она хочет выйти замуж. И ждет от Лопахина объяснения в любви и предложения - и то, что Лопахин никак не произносит долгожданных слов, Варя относит за счет его деловитости": "У него дела много, ему не до меня", и "он богатеет, занят делом..." Варя ждет простого и логического хода жизни: раз Лопахин часто бывает в доме, где есть незамужние девушки, из которых "подходит" ему лишь она, Варя, - значит, должен жениться. И лишь занятость мешает ему заметить ее достоинства. У Вари даже мысли не возникает иначе взглянуть на ситуацию, подумать, любит ли ее Лопахин, интересна ли она ему? Все Варины ожидания основаны на разговорах окружающих о том, что этот брак был бы удачен, на досужих пересудах!

Не застенчивость и не занятость мешают Лопахину объясниться с Варей. Понимая, чего от него ждут все, понимая и то, что Варя для него - "приличная партия", Ермолай Алексеевич все же медлит и в конце концов предложения так и не делает. Ну не любит он Варю, скучно ему с ней! Параллельно с предполагаемым романом с Варей, о котором все столько говорят, для Лопахина протягивается иная нить: он "как родную, больше, чем родную", любит Раневскую. Эту линию прекрасно раскрывает В.Б. Катаев: "Это показалось бы немыслимым, нелепым Раневской и всем окружающим, да и сам он, видимо, до конца не осознает своего чувства. Но достаточно проследить, как ведет себя Лопахин, скажем, во втором действии, после того, как Раневская говорит ему, чтобы он сделал предложение Варе. Именно после этого он с раздражением говорит о том, как хорошо было раньше, когда мужиков можно было драть, начинает бестактно поддразнивать Петю. Все это результат спада в его настроении после того, как он ясно видит, что Раневской и в голову не приходит всерьез принимать его чувства. И дальше в пьесе еще несколько раз будет прорываться эта безответная нежность Лопахина.

Гибнущий сад и несостоявшаяся, даже незамеченная любовь - две сквозные, внутренне связанные темы пьесы " (Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. - М.: Изд-во МГУ, 1989).

Мужик, крестьянский сын, только себе самому, своим способностям и трудолюбию обязанный успехом в жизни, Лопахин становится хозяином вишневого сада. Именно ему принадлежит самое пылкое признание: "…имение, прекрасней которого нет ничего на свете." Никто из героев пьесы не сказал о саде проникновенней и восторженней! Человек из народа, он берет в свои руки то, что до сих пор принадлежало лишь аристократии и что аристократия удержать не сумела. Надеется ли Чехов на Лопахина? Да, разумеется. Но автор и не обольщается насчет новых мужиков, оторвавшихся, как Лопахин, от своего круга. Рядом с Ермолаем Алексеевичем существует очень "важная фигура - лакей Яша. Он - такой же крестьянский сын, он также ощущает пропасть между своим нынешним положением (пожил в Париже! повидал цивилизацию! приобщился!) и своим прошлым. И этот наглый, отвратительный хам ярко оттеняет Лопахина, всей своей сутью противостоит ему. Не только Россия Раневской и Россия Пети Трофимова глядятся друг в друга, но и Россия Лопахина, и Россия лакея Яши.

"... Лопахин в конце пьесы, достигнув успеха, показан Чеховым отнюдь не как победитель. Все содержание "Вишневого сада" подкрепляет слова этого героя о "нескладной, несчастливой жизни", которая "знай себе проходит". В самом деле, человек, который один способен по-настоящему оценить, что такое вишневый сад, вынужден (ведь других выходов из сложившейся ситуации нет) своими руками губить его. С беспощадной трезвостью показывает Чехов в "Вишневом саде" фатальное расхождение между личными хорошими качествами человека, субъективно добрыми "его намерениями - и результатами его социальной деятельности " (Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. - М.: Изд-во МГУ, 1989). И здесь вновь нельзя не вспомнить "Мертвые души" Гоголя. Интрига "Вишневого сада" зеркально отражает гоголевскую миражную интригу. Чичиков, напрягавший все силы, чтобы скопить богатство и стать хозяином жизни, нелепо и неожиданно срывается с "высшей точки" каждой своей аферы, когда, казалось бы, до счастья рукой подать. Так же неожиданно и неотвратимо получает вишневый сад - "именье, прекрасней которого нет ничего на свете", - Лопахин, отчаянно пытавшийся спасти его для Раневской.

Неожиданность такого поворота укрепляет окружающих в мнении, что он - купец, стяжатель, думающий только о выгоде. И все глубже пропасть, отделяющая Лопахина от остальных героев пьесы. Три идейно-композиционных центра объединены в пьесе: Раневская, Гаев и Варя - Лопахин - Петя и Аня. Обратите внимание: среди них лишь Лопахин - абсолютно одинок. Остальные образуют устойчивые группы. Первые два "центра" мы уже осмыслили, теперь давайте подумаем о третьем центре - о Пете Трофимове и Ане.

Ведущую роль, безусловно, играет Петя. Фигура эта противоречива, противоречиво отношение к нему автора комедии и обитателей поместья. Устойчивая театральная традиция заставляла видеть в Пете прогрессивного мыслителя и деятеля: это началось еще с первой постановки Станиславского, где В.Качалов играл Петю как горьковского "буревестника". Такая трактовка поддерживалась и в большинстве литературоведческих работ, где исследователи опирались на Петины монологи и не соотносили их с действиями героя, со всем строением его роли. А между тем вспомним, что театр Чехова - театр интонации, а не текста, поэтому традиционная трактовка образа Трофимова принципиально неверна.

Прежде всего, в образе Пети отчетливо ощущаются литературные корни. Он соотнесен с героем "Нови" Тургенева Неждановым и с героем пьесы Островского "Таланты и поклонники" Петром Мелузовым. Да и сам Чехов долго исследовал этот историко-социальный тип - тип протестанта-просветителя. Таковы Соломон в "Степи", Павел Иванович в "Гусеве", Ярцев в повести "Три года", доктор Благово в "Моей жизни". Особо тесно связан образ Пети с героем "Невесты" Сашей - исследователи не раз отмечали, что образы эти очень близки, что роли Пети и Саши в сюжете аналогичны: оба они нужны, чтобы увлечь юных героинь в новую жизнь. Но постоянный, напряженный интерес, с которым вглядывался Чехов в этот появившийся в эпоху безвременья тип, возвращаясь к нему в разных произведениях, привел к тому, что из героев второстепенных и эпизодических он в последней пьесе стал героем центральным - одним из центральных.

Одинокий и неприкаянный бродит Петя по России. Бездомный, обносившийся, практически нищий... И все же он по-своему счастлив: это самый свободный и оптимистичный из героев "Вишневого сада". Вглядываясь в этот образ, мы понимаем: Петя живет в ином мире, чем остальные персонажи комедии - он живет в мире идей, существующем параллельно с миром реальных вещей и отношений. Идеи, грандиозные планы, социально-философские системы - вот Петин мир, его стихия. Такое счастливое существование в ином измерении и заинтересовало Чехова, и заставило его раз от разу все пристальней вглядываться в этот тип героя.

Отношения Пети с реальным миром очень напряжены. Он не умеет жить в нем, для окружающих он нелеп и странен, смешон и жалок: "облезлый барин", "вечный студент". Он не может закончить курс ни в одном университете - его отовсюду выгоняют за участие в студенческих беспорядках. Он не в ладу с вещами - вечно у него все ломается, теряется, падает. Даже борода у бедного Пети не растет! Зато в мире идей он - парит! Там все получается ловко и складно, там он тонко улавливает все закономерности, глубоко понимает сокрытую суть явлений, готов и способен все объяснить. И ведь все рассуждения Пети о жизни современной России очень правильны! Он верно и страстно говорит об ужасном прошлом, еще живо влияющем на настоящее, не отпускающем из своих судорожных объятий. Вспомним его монолог во втором действии, где он убеждает Аню по-новому взглянуть на вишневый сад и на свою жизнь: "Владеть живыми душами - ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих..." Петя прав! Нечто подобное страстно и убежденно доказывал А.И. Герцен: в статье "Мясо освобождения" он писал, что крепостное право отравило души людей, что никакими указами не отменишь самого страшного - привычки продавать себе подобных... Петя говорит о необходимости и неизбежности искупления: "Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом". И это совершенно верно: идея покаяния и искупления - одна из самых чистых и гуманных, основа высшей нравственности.

Но вот Петя берется рассуждать не об идеях, а об их реальном воплощении, и его речи немедленно начинают звучать напыщенно и нелепо, вся система убеждений превращается в простое фразерство: "Вся Россия наш сад", "человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!"

Так же мелко говорит Петя о человеческих взаимоотношениях, о том, что не подвластно логике, что противоречит стройной системе мира идей. Вспомните, как бестактны его разговоры с Раневской о ее возлюбленном, о ее вишневом саде, который Любовь Андреевна жаждет и не может спасти, как смешно и пошло звучат знаменитые Петины слова: "Мы выше любви!.." Для него любовь - к прошлому, к человеку, к дому, любовь вообще, само это чувство, его иррациональность - недоступна. И потому духовный мир Пети для Чехова ущербен, неполноценен. И Петя, как бы верно ни рассуждал он об ужасе крепостничества и необходимости искупить прошлое трудом и страданием, так же далек от истинного понимания жизни, как Гаев или Варя. Неслучайно рядом с Петей поставлена Аня - юная девочка, ни о чем еще не имеющая своего собственного мнения, находящаяся пока на пороге настоящей жизни.

Из всех обитателей и гостей поместья лишь Аню сумел увлечь своими идеями Петя Трофимов, одна она воспринимает его абсолютно всерьез. "Аня прежде всего ребенок, веселый до конца, не знающий жизни и ни разу не плачущий..." - объяснял Чехов актерам на репетициях. Так и идут они в паре: враждебный миру вещей Петя и юная, "не знающая жизни" Аня. И цель у Пети есть - ясная и определенная: "вперед - к звезде".

Чеховская ирония блистательна. Комедия его удивительно запечатлела всю нелепицу русской жизни конца века, когда старое кончилось, а новое еще не началось. Одни герои уверенно, в первых рядах всего человечества, шагают вперед - к звезде, оставляя вишневый сад без сожаления. О чем жалеть? Ведь вся Россия наш сад! Другие герои мучительно переживают утрату сада. Для них это утрата живой связи с Россией и собственным прошлым, со своими корнями, без которых им остается лишь кое-как доживать отпущенные годы, уже навсегда бесплодно и безнадежно... Спасение сада - в его коренном переустройстве, но новая жизнь означает прежде всего смерть былого, и палачом оказывается тот, кто яснее всех видит красоту гибнущего мира.

По материалам:

Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. - М.: Изд-во МГУ, 1989.
Монахова О.П., Малхазова М.В. Русская литература XIX века. Чехов о литературе. М., 1955

МЕСТО ВИШНЁВОГО САДА В СИСТЕМЕ ОБРАЗОВ ПЬЕСЫ А. П. ЧЕХОВА "ВИШНЁВЫЙ САД». СИМВОЛИЧЕСКИЙ СМЫСЛ НАЗВАНИЯ. Цуркан Алла Владимировна учитель русского языка и литературы Одесская общеобразовательная школа 20

«Погода чудесная. Всё поёт, цветёт, блещет красотой. Цветут все эти древеса бело, отчего поразительно похожи на невест во время венчания». (Из письма А.П. Чехова г.)

«Слушая пьесу Чехова – в чтении она не производит впечатления крупной вещи. Нового – ни слова. Всё – настроение, идеи, - если можно говорить о них, - лица, всё это уже было в его пьесах. Конечно, красиво, и – разумеется – со сцены повеет на публику зелёной тоской. А о чём тоска – не знаю». (М. Горький)

Сюжет (от франц. sujet – предмет, содержание) – - система событий в художественном произведении, раскрывающая характеры действующих лиц и отношение писателя к изображаемым явлениям; - последовательность, ход событий, составляющий содержание художественного произведения. В основе сюжета –конфликт.

Аналитическая беседа В чём проявляется взаимосвязь понятий символ - аллегория? В чём состоит принципиальное отличие этих понятий? Выразите мысль, вставив в предложение с пропусками слова «символ» и «аллегория»: «В единичное привлечено для наглядного показа общности, а в наглядная картина иллюстрирует какую - либо общность» (А. Ф. Лосев). Назовите центральный образ-символ пьесы А. П. Чехова «Вишнёвый сад» и дайте максимальное количество его интерпретаций, обосновав все трактовки.

Тезисы Обобщённо-символический подтекст заложен в системе образов: представлены все основные сословия, три поколения; герои делятся на «людей фразы» и «людей дела», вычленяются в системе образов «жертвы и хищники, несчастные и счастливые»; все герои так или иначе могут быть названы «недотёпами».

В пьесе есть система символических противопоставлений (мечта - реальность, счастье - беда, прошлое - будущее). -В речи героев встречаются традиционные символы, слова-эмблемы. (Трофимов: «мы идём неудержимо к яркой звезде». -Сюжетные повороты в пьесе А. П. Чехова часто приобретают символический подтекст. (Финал пьесы. Вина за трагическую развязку жизни Фирса возлагается на всех основных героев пьесы).

Авторские ремарки порой переводят действие в условный план. (Петя завораживает Аню громкими словами, которые исполнены верой в прекрасное будущее: «Я предчувствую счастье..., я уже вижу его... ». В авторской ремарке не случайно упоминается Епиходов, который «играет на гитаре ту же грустную песню». Так проявляется авторское сомнение в справедливости предчувствий Пети.

Обобщающая беседа Определите хронологические рамки действия пьесы. В чём состоит особенность пространственно-временной организации «Вишнёвого сада»? Как раскрывается тема уходящего времени в действиях персонажей? В чём, на ваш взгляд, внутренний конфликт пьесы? Драмой или комедией представляется вам пьеса А. П. Чехова «Вишнёвый сад»? Кто виновен в гибели «Вишнёвого сада»? Как влияет окружение Раневской, соседство с другими героями пьесы на отношение читателя к драме Любови Андреевны? О чём заставляет сожалеть, и какие надежды вызывает «Вишнёвый сад» А. П. Чехова? Каковы ваши впечатления от творчества писателя, драматурга, просто человека? Изменилось ли что-то в вашем первоначальном восприятии его творчества и его самого?

Интернет-ресурсы ugolki.html

А.П.Чехов. Пьеса «Вишнёвый сад» (1903)

Новаторство драматургии Чехова

Стало уже привычным слышать выражение «театр Чехова». Действительно, пьесы Чехова узнаваемы приглушенностью конфликтов, особой авторской интонацией одухотворенной грусти, глубиной «подводного течения».

Особенность конфликта. Основная категория драмы – конфликт, однако в пьесах Чехова нет прямых столкновений, прямого противостояния героев. Все герои в большей или меньшей степени добры, деликатны, все благожелательно относятся друг к другу. Конфликты приглушены, причины несчастья чеховских героев не лежат на поверхности. Чехов отражает потаенный драматизм самой обыденной жизни: «Пусть на сцене всё будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни».

Чеховские драмы пронизывает атмосфера всеобщего неблагополучия, которое усиливается ощущением всеобщего же одиночества. При взаимном участии и даже любви люди не могут пробиться друг к другу, «все враздробь». Эти слова, произнесенные Фирсом, становятся одним из основных мотивов пьесы «Вишневый сад»: все и всё «враздробь». Аня, например, искренне и нежно любит свою мать, понимает, что не вправе осуждать ее за что-либо, но в конце пьесы сдержанные рыдания Раневской заглушаются веселым голосом Ани: она уже не со своей матерью, да и вряд ли когда будет с ней, хотя не стала ее меньше любить. Петя Трофимов пытается найти слова сочувствия, но говорит не то и не так, отчего Раневская восклицает: «Но надо иначе, иначе это сказать». Лопахин, желающий помочь Раневской спасти имение, любящий ее, «как родную, больше, чем родную», после покупки вишневого сада торжествует: «Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья!» И тут же с укором и слезами говорит Раневской: «Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь». Все «враздробь», все страдают, любят, радуются или отчаиваются поодиночке.

Чеховские герои ощущают свою постоянную, глубинную несчастливость, но не могут понять ее истинные причины. «Я всё жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом», «Я точно потеряла зрение, ничего не вижу», - в тревоге произносит Раневская. В городе идут торги, имение продается с аукциона, а в саду играет оркестр, в зале танцуют. Раневская понимает всю несовместимость этих событий, но не отказывается от неуместного бала, который напоминает пир во время чумы. Создается впечатление, что все происходит помимо ее воли, независимо от ее желаний, как будто какие-то неведомые силы руководят событиями и судьбами, соединяют и разъединяют людей. Такой силой в пьесе «Вишневый сад» становится само время – время рубежа, безжалостное и мудрое одновременно. Драма Раневской и Гаева более глубока, чем простое разорение, их драма в том, что время не оставляет им надежды, что их Россия безвозвратно уходит, а в новой для них нет места. Судьба человека в потоке времени – так можно определить основную тему пьесы.

«Подводное течение». Еще одна новаторская особенность драматургии Чехова – подтекст, «подводное течение». Если в традиционной драме герой раскрывается только через действие и слово, то чеховские герои, кроме этого, еще и через скрытый смысл слов и действий, интонации, жесты, даже паузы. В пьесах Чехова важен тот невидимый подтекст, который складывается из высказываний, обладающих скрытым смыслом, не передающих прямой информации, а лишь сигнализирующих о том, что в душе героя происходит напряженная внутренняя работа. «Подводное течение» чеховских пьес – это диалог не только слов, но и чувств, настроений, не высказанных вслух мыслей.

Смысловое наполнение авторской ремарки. Авторская тоска по более одухотворенной, осмысленной, прекрасной жизни ощутима не только в диалогах героев, но даже в авторских ремарках. Например, первое и последнее действие пьесы «Вишневый сад» происходит в одной и той же комнате – детской. Однако если в первом действии авторская ремарка создает ощущение бодрости, свежести, радости, то в последнем действии вместо мая будет уже октябрь, вместо устроенной и по-своему прекрасной человеческой жизни – пустота, вместо цветущих вишен – стук топора по дереву. Можно вспомнить и еще одну ремарку – звук лопнувшей струны, замирающий и печальный, который слышится словно с неба. Это как сгусток тревоги, скопившейся в душах героев.

Система образов в пьесе «Вишневый сад»

Новаторство Чехова ощутимо и в обрисовке характеров героев. В отличие от традиционной драмы, с ее достаточно четко и более прямолинейно, чем в эпосе, обрисованными характерами, герои чеховских пьес – личности сложные и неоднозначные.

Раневская. У каждого из героев пьесы свой вишневый сад, своя Россия. Вишневый сад для Раневской – это ее молодость, воспоминания о самых близких и любимых людях – матери, погибшем сыне. Никто так, как Раневская, не ощущает одухотворенности и красоты вишневого сада: «Какой изумительный сад! Белые массы цветов, голубое небо! О сад мой, ангелы небесные не покинули тебя». Вишневый сад стал для Любови Андреевны ее счастьем, жизнью, погубить сад – значит для нее погубить себя. На протяжении всей пьесы мы чувствуем, как нарастает в Раневской ощущение тревожности. Она лихорадочно пытается удержать неудержимое, чувствуя радость встречи с вишневым садом, тут же вспоминает, что скоро торги. Пик напряжения – третье действие, когда она мечется, молит о спасении, говорит: «Я точно потеряла зрение, ничего не вижу. Пожалейте меня. У меня сегодня тяжело на душе… Дрожит душа от каждого звука, а уйти к себе не могу, мне одной в тишине страшно». И всё это – на фоне нелепого бала, так некстати затеянного самой Раневской. Слезы на ее глазах соседствуют со смехом, правда невесёлым, нервным. Она как потерянная: что делать, как жить, на что опереться? Ни на один из этих вопросов у Раневской нет ответа. Героиня Чехова живет с ощущением неизбежной скорой катастрофы: «Я всё жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом».

Герои Чехова – обыкновенные люди, нет идеальности и в Любови Андреевне: она деликатна, добра, однако ее доброта не приносит счастья ни ей самой, ни тем, кто ее окружает. Поспешным вмешательством она разбивает судьбу Вари, уезжает в Париж, забыв удостовериться, что ее просьба устроить Фирса в больницу действительно выполнена, в результате больной старик остается брошенным. В Раневской, как почти в каждом человеке, совмещается и светлое, и греховное. Есть художественная правда в том, что Чехов показывает, как время проходит через судьбы самых обыкновенных людей, как разлом двух эпох отражается в каждом.

Гаев. Гаев – это «лишний человек» конца 19 века, он сам называет себя «человеком восьмидесятых годов». Он действительно задержался в прошлом, настоящее ему непонятно и тягостно. Сталкиваясь с чем-то новым и непривычным, Гаев по-детски недоумевает: надо почему-то терпеть присутствие Лопахина, его вмешательство в их жизнь, надо что-то решать, в то время как он не способен ни на какое решение. Все проекты Гаева спасения сада наивны и невыполнимы: «Хорошо бы получить от кого-нибудь наследство, хорошо бы выдать Аню за очень богатого человека, хорошо бы поехать в Ярославль и попытать счастья у тетушки графини». В воображении Гаева появляется какой-то генерал, который может дать «под вексель», на что Раневская тут же откликается: «Это он бредит, никаких генералов нет». Единственное, на что способен Гаев, - говорить пространные речи перед «многоуважаемым шкафом» да играть в бильярд. Однако и в нем живет постоянная тревога, ощущение душевного дискомфорта не покидает его. Состояние «проедено на леденцах», жизнь проходит, впереди малопонятная служба в банке, поэтому не случайно его последнюю реплику сопровождает ремарка «в отчаянии».

Лопахин. «Рубежность» ощутима и в душевном состоянии Лопахина, который, казалось бы, защищен от безжалостности времени, напротив, время ему помогает. В Лопахине совмещаются «хищник» и «нежная душа». Петя Трофимов скажет: «Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает всё, что попадается ему на пути, так и ты нужен», но тот же Петя позднее заметит: «У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа».

Россия Лопахина – это царство «дачника», Россия предпринимателя, однако Лопахин не чувствует полной душевной гармонии в такой России. Он тоскует, мечтает о людях-великанах, которые должны жить на российских просторах, уже после покупки вишневого сада с горечью говорит Раневской: «О, скорее бы всё это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь». Не удивительно, что его слова: «Идет новый помещик, владелец вишневого сада», - сопровождает ремарка «с иронией». Лопахин – герой новой эпохи, однако и это время не дает человеку всей полноты счастья.

Молодое поколение – Петя и Аня. Казалось бы, счастье видит Петя Трофимов, восторженно говорит Ане: «Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его». Столь же восторженно он говорит о «яркой звезде, которая горит там вдали» и на пути к которой нужно просто обойти «всё мелкое и призрачное, что мешает человеку быть свободным и счастливым».

Петя и Аня устремлены в будущее, они без сожаления прощаются с прежней Россией: «Мы насадим новый сад, роскошнее этого». Однако Петя – мечтатель, который еще очень мало знает жизнь, по словам Раневской, он еще не успел «перестрадать» свои убеждения. У него нет отчетливой программы, как же дойти к этой «яркой звезде», он умеет только красиво говорить о ней. Единственная жизненная программа, которую предлагает Петя Ане: «Будьте свободны, как ветер!»

Единственное, что смог сделать Петя, - зародил в душе Ани симпатию к себе, желание новой жизни. Однако Чехов подчеркивает, что Аня «прежде всего ребёнок, до конца не знающий и не понимающий жизни». Неизвестно, к чему приведет желание Ани изменить свою жизнь, навсегда оставить «вишневый сад», поэтому вряд ли стоит утверждать, что именно в Ане Чехов показывает возможное будущее России.

За кем будущее России – этот вопрос остался в пьесе без ответа, потому что время рубежа не дает окончательного знания о будущем, возможны лишь предположения о том, каким оно будет и кто станет его героем.

Уяснить авторскую позицию в последней пьесе а. П. Чехова; сформировать у учащихся дальнейшее представление о специфике драмы как явлении искусства, о своеобразии драматургического таланта а. П. Чехова; освоить на новом для учащихся уровне понятие «символ» в сопоставлении с понятиями «образ» и «аллегория»; способствовать духовному развитию учащихся, формированию нравственных ценностей. учебник, текст пьесы, иллюстрации к пьесе, литературоведческий словарь.

Прогнозируемые результаты: учащиеся знают содержание изучаемой пьесы; формулируют проблемы, поднятые автором в пьесе; дают собственную оценку героям; раскрывают идейный смысл пьесы; отмечают жанровое своеобразие чеховской драмы; приводят примеры; выделяют в тексте изученной драмы фрагменты, содержащие психологический подтекст. Форма проведения: урок-беседа. ХОД УРОКА I. Организационный этап II. Актуализация опорных знаний Слушание нескольких творческих работ (см. задание предыдущего урока) Предполагаемые ответы Гаев.

Став служащим в банке, попытается изменить свою прежнюю жизнь, начнёт трудиться. Но работа покажется ему наказанием (нужно рано вставать, выполнять чужие поручения). Поработает он недолго - выгонят за безответственность. После чего Гаев осознает свою беспомощность, поймёт, что не способен ни к чему, продаст оставшиеся вещи, чтобы купить билет в Париж.

Но денег ему не хватит. Поставит всё на кон в бильярд: если проиграет - напьётся, застрелится или повесится. Выиграет - поедет в Париж, где встретится с Раневской. Её к этому времени окончательно обберёт, а затем бросит любовник, после чего она поселится в маленькой квартирке, за которую платить будут очень близкие «друзья». При встрече с братом расскажет, как они её любят, и как она любит их; затем расплывётся в нежной улыбке, а потом зарыдает, уже искренними слезами, от безысходности (ведь работать - это так пошло, простите). Посмотрит на её жизнь Гаев, вспомнит, что было раньше.

Покажется ему прошлое красивым сном, но очень неясным. Подумает о будущем, задавшись вопросом: «а есть ли оно? » Напьётся, застрелится, или повесится: «Дуплет в угол… Круазе в середину!

» Лопахин. У Ермолая Алексеевича всё будет хорошо. Срубит вишнёвый сад, отдаст землю под дачи и заработает на этом состояние.

Он будет гордиться тем, что изменил жизнь, уничтожил прошлое. Лопахин станет примером того, как крестьянин благодаря своему трудолюбию и деловитости сумел стать крупным землевладельцем, начал управлять на своей земле не хуже, а может, и лучше любого помещика. Ермолай Алексеевич будет рад тому, что сможет изничтожить прошлое, но он так и не поймёт, к чему это может привести.

Станет строить в мечтах своих будущее (и много к тому времени появится таких лопахиных). Но однажды перед смертью приснится ему сон о том, как огромный великан-человек будет рубить топором всё, что попадётся ему под руку, пока не очистит землю для строительства будущего. Потом посмотрит и поймёт, что строить уже некому, не для кого, и неизвестно, что нужно строить. Закружится голова от высоты, упадёт великан-человек и увидит корни, вымытые кровью. III.

Постановка цели и задач урока . Мотивация учебной деятельности Учитель. По воспоминаниям К.

С. Станиславского, а. чехов однажды сообщил ему, что нашёл чудесное название для пьесы - «Вишнёвый сад»: «Из этого я понимал только, что речь шла о чём-то прекрасном, нежно любимом: прелесть названия передавалась не в словах, а в самой интонации голоса антона Павловича». через несколько дней чехов объявил Станиславскому: «Послушайте, не Вишневый, а Вишнёвый сад». «антон Павлович продолжал смаковать название пьесы, напирая на нежный… «ё» в слове вишнёвый, точно стараясь с его помощью обласкать прежнюю красивую, но теперь ненужную жизнь, которую он со слезами разрушил в своей пьесе.

На этот раз я понял тонкость: - это деловой, коммерческий сад, приносящий доход. такой сад нужен и теперь.

Но «Вишнёвый сад» дохода не приносит, он хранит в себе и в своей цветущей белизне поэзию былой барской жизни. такой сад растёт и цветёт для прихоти, для глаз избалованных эстетов.

Жаль уничтожать его, а надо, так как процесс экономического развития страны требует этого». Вишнёвый сад, являющийся одновременно и фоном действия, и действующим лицом, и всеобъемлющим символом, можно рассматривать в трёх основных аспектах: сад - образ и персонаж, сад - время и сад - символическое пространство. Одушевлённый и одухотворённый (опоэтизированный а. П. чеховым и идеализированный связанными с ним действующими лицами) сад, вне сомнений,- один из персонажей пьесы. Он занимает своё место в системе образов.

IV. Работа над темой урока 1. Беседа ♦ Как образ вишнёвого сада пронизывает все действия пьесы? ♦ Найдите описания вишнёвого сада в авторских ремарках к декорациям. Какое настроение они создают? ♦ можно ли сказать, что вишнёвый сад - центральный персонаж?

почему? ♦ В чём его символичность?

♦ Как с образом вишнёвого сада связаны герои пьесы? ♦ «раневская - сад в прошлом. лопахин - в настоящем. Петя трофимов - в прекрасном будущем» (З. Паперный).

Попробуйте пояснить, как вы понимаете эту цитату? 2. Коллективная работа над понятиями «символ» и «подтекст» С привлечением справочной литературы (литературоведческого Словаря) и с опорой на ранее изученный материал (Запись в тетрадях.) Вопросы к аналитической беседе с кратким комментарием ♦ В чём проявляется взаимосвязь понятий символ - аллегория? (Перевод образа в иносказательный план) ♦ В чём состоит принципиальное отличие этих понятий? (Тяготение аллегории к однозначности, многозначность символа) ♦ Выразите мысль, вставив в предложение с пропусками слова «символ» и «аллегория»: «В <…

> (аллегории) <…> единичное привлечено для наглядного показа общности, а в <…

> (символе) <… > наглядная картина иллюстрирует какую-либо общность» (А. Ф. Лосев). ♦ В связи с этим вспомните пьесу а.

Н. Островского «Гроза». Какова символика центрального образа, вынесенного в название драмы? (Гроза как тирания, как возмездие, как освобождение и как очищение, «благодать».

) ♦ Назовите центральный образ-символ пьесы а. П. чехова «Вишнёвый сад» и дайте максимальное количество его интерпретаций, обосновав все трактовки. 3. Слово учителя Комментарий. работа учащихся заключается в доказательстве тезисов, данных учителем, в подборе соответствующих примеров, в оформлении лаконичных, схематичных записей по ходу объяснения учителя.

Чеховское определение жанра пьесы имеет символический подтекст. Слово «комедия» может быть понято в бальзаковском смысле слова: «человеческая комедия». Комедия - панорама жизни. Обобщённо-символический подтекст заложен в системе образов: ♦ представлены все основные сословия, три поколения; ♦ герои делятся на «людей фразы» и «людей дела», вычленяются в системе образов «жертвы и хищники, несчастные и счастливые»; ♦ все герои так или иначе могут быть названы «недотёпами». В пьесе есть система символических противопоставлений (мечта - реальность, счастье - беда, прошлое - будущее). В речи героев встречаются традиционные символы, слова-эмблемы.

(Трофимов: «Мы идём неудержимо к яркой звезде».) Авторские ремарки порой переводят действие в условный план. (Петя завораживает Аню громкими словами, которые исполнены ве рой в прекрасное будущее: «Я предчувствую счастье…, я уже вижу его…» В авторской ремарке не случайно упоминается Епиходов, который «играет на гитаре ту же грустную песню». Так проявляется авторское сомнение в справедливости предчувствий Пети.

) Сюжетные повороты в пьесе а. П. чехова часто приобретают символический подтекст. (Финал пьесы. Вина за трагическую развязку жизни Фирса возлагается на всех основных героев пьесы.

) V. Рефлексия . Подведение итогов урока 1. обобщающая беседа ♦ Определите хронологические рамки действия пьесы. В чём состоит особенность пространственно-временной организации «Вишнёвого сада»? ♦ Как раскрывается тема уходящего времени в действиях персонажей? ♦ В чём, на ваш взгляд, внутренний конфликт пьесы?

♦ Драмой или комедией представляется вам пьеса а. П. чехова «Вишнёвый сад»? ♦ Кто виновен в гибели «Вишнёвого сада»? ♦ Как влияет окружение раневской, соседство с другими героями пьесы на отношение читателя к драме любови андреевны? ♦ О чём заставляет сожалеть, и какие надежды вызывает «Вишнёвый сад» а. П.

чехова? ♦ Каковы ваши впечатления от творчества писателя, драматурга, просто человека?

Изменилось ли что-то в вашем первоначальном восприятии его творчества и его самого? 2. Заключительное слово учителя - Конец жизни чехова пришёлся на начало нового века, новой эпохи, новых настроений, устремлений и идей. таков неумолимый закон жизни: тот, кто когда-то был молодым и полным сил, становится старым и дряхлым, уступая дорогу новой - юной и сильной жизни… За смертью и умиранием следует рождение нового, разочарование в жизни сменяют надежды, ожидание перемен. Пьеса а.

П. чехова «Вишнёвый сад» отражает именно такую переломную эпоху - время, когда старое уже умерло, а новое ещё не родилось, и вот жизнь на какое-то мгновение остановилась, затихла… Кто знает, быть может, это - затишье перед бурей?

Действующие лица

«Раневская Любовь Андреевна, помещица.
Аня, ее дочь, 17 лет.
Варя, ее приемная дочь, 24 лет.
Гаев Леонид Андреевич, брат Раневской.
Лопахин Ермолай Алексеевич, купец.
Трофимов Петр Сергеевич, студент.
Симеонов-Пищик Борис Борисович, помещик.
Шарлотта Ивановна, гувернантка.
Епиходов Семен Пантелеевич, конторщик.
Дуняша, горничная.
Фирс, лакей, старик 87 лет.
Яша, молодой лакей.
Прохожий.
Начальник станции.
Почтовый чиновник.
Гости, прислуга» (13, 196).

Как видим, социальные маркеры каждой роли сохранены в списке действующих лиц и последней пьесы Чехова, и так же, как и в предыдущих пьесах, они имеют формальный характер, не предопределяя ни характера персонажа, ни логики его поведения на сцене.
Так, социальный статус помещик/помещица в России рубежа XIX-XX веков фактически перестал существовать, не соответствуя новой структуре общественных отношений. В этом смысле, Раневская и Симеонов-Пищик оказываются в пьесе persona non grata; их сущность и назначение в ней совсем не связаны с мотивом владения душами, то есть другими людьми, и вообще, владением чем бы то ни было.
В свою очередь, «тонкие, нежные пальцы» Лопахина, его «тонкая, нежная душа» (13, 244) отнюдь не предопределены его первой авторской характеристикой в списке действующих лиц («купец»), которая во многом благодаря пьесам А.Н. Островского приобрела в русской литературе вполне определенный семантический ореол. Неслучайно первое появление Лопахина на сцене маркировано такой деталью, как книга. Продолжает логику несоответствия социальных маркеров и сценической реализации персонажей вечный студент Петя Трофимов. В контексте характеристики, данной ему другими персонажами, Любовью Андреевной или Лопахиным, например, его авторское наименование в афише звучит как оксюморон.
Далее в афише следуют: конторщик, рассуждающий в пьесе о Бокле и возможности самоубийства; горничная, постоянно мечтающая о необыкновенной любви и даже танцующая на балу: «Очень уж ты нежная Дуняша, – скажет ей Лопахин. – И одеваешься, как барышня, и прическа тоже» (13, 198); молодой лакей, не испытывающий ни малейшего почтения к людям, которым он служит. Пожалуй, лишь модель поведения Фирса соответствует заявленному в афише статусу, однако и он – лакей при не существующих уже господах.
Главной же категорией, формирующей систему персонажей последней чеховской пьесы, становится теперь не роль (социальная или литературная), которую каждый из них играет, а время, в котором каждый из них себя ощущает. Мало того, именно хронотоп, выбранный каждым персонажем, эксплицирует его характер, его ощущение мира и себя в нем. С этой точки зрения, возникает достаточно любопытная ситуация: подавляющее большинство персонажей пьесы не живет во времени настоящем, предпочитая вспоминать о прошлом или мечтать, то есть устремляться в будущее.
Так, Любовь Андреевна и Гаев ощущают дом и сад как прекрасный и гармоничный мир своего детства. Именно поэтому их диалог с Лопахиным во втором действии комедии осуществляется на разных языках: он говорит им о саде как о вполне реальном объекте купли-продажи, который легко можно превратить в дачи, они, в свою очередь, не понимают, как можно продать гармонию, продать счастье:
«Лопахин. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете.
Любовь Андреевна. Что же нам делать? Научите, что?
Лопахин. <…> Поймите! Раз окончательно решите, чтоб были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.
Любовь Андреевна. Дачи и дачники – это так пошло, простите.
Гаев. Совершенно с тобою согласен.
Лопахин. Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу! Вы меня замучили!» (13, 219).
Существование Раневской и Гаева в мире гармонии детства маркировано не только местом действия, обозначенным автором в ремарке («комната, которая до сих пор называется детскою»), не только константным поведением «няньки» Фирса по отношению к Гаеву: «Фирс (чистит щеткой Гаева, наставительно). Опять не те брючки надели. И что мне с вами делать!» (13, 209), но и закономерным появлением в дискурсе персонажей образов отца и матери. «Покойную маму» видит в белом саду первого действия Раневская (13, 210); об отце, идущем на Троицу в церковь, вспоминает в четвертом акте Гаев (13, 252).
Детская модель поведения персонажей реализуется в их абсолютной непрактичности, в полном отсутствии прагматизма и даже – в резкой и постоянной перемене их настроения. Конечно, можно увидеть в речах и поступках Раневской проявление «обыкновенного человека», который «подчиняясь своим не всегда красивым желаниям, капризам, каждый раз обманывает себя». Можно увидеть в ее образе и «очевидную профанацию ролевого способа жизнедеятельности». Однако представляется, что именно бескорыстность, легкость, сиюминутность отношения к бытию, очень напоминающая детскую, мгновенная смена настроения сводят все внезапные и нелепые, с точки зрения остальных персонажей и многих исследователей комедии, поступки и Гаева, и Раневской в определенную систему. Перед нами – дети, которые так и не стали взрослыми, не приняли закрепленную во взрослом мире модель поведения. В этом смысле, например, все серьезные попытки Гаева спасти имение выглядят, именно как игра во взрослого:
«Гаев. Помолчи, Фирс (нянька временно отстраняется – Т.И.). Завтра мне нужно в город. Обещали познакомить с одним генералом, который может дать под вексель.
Лопахин. Ничего у вас не выйдет. И не заплатите вы процентов, будьте покойны.
Любовь Андреевна. Это он бредит. Никаких генералов нет» (13, 222).
Примечательно, что и отношение персонажей друг к другу остается неизменным: они навсегда брат и сестра, не понятые никем, но понимающие друг друга без слов:
«Любовь Андреевна и Гаев остались вдвоем. Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы их не услышали.
Гаев (в отчаянии). Сестра моя, сестра моя…
Любовь Андреевна. О мой милый, мой нежный, прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!..» (13, 253).
Примыкает к этой микро-группе персонажей Фирс, хронотоп которого – это тоже прошлое, но прошлое, имеющее четко определенные социальные параметры. Неслучайно в речи персонажа появляются конкретные временные маркеры:
«Фирс. В прежнее время, лет сорок-пятьдесят назад, вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили, и, бывало…» (13, 206).
Его прошлое – это время до несчастья, то есть до отмены крепостного права. В данном случае перед нами – вариант социальной гармонии, своего рода утопии, основанной на жесткой иерархии, на закрепленном законами и традицией порядке:
«Фирс (не расслышав). А еще бы. Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего» (13, 222).
Вторую группу персонажей можно условно назвать персонажами будущего, хотя семантика их будущего каждый раз будет разной и отнюдь не всегда имеет социальную окрашенность: это, прежде всего, Петя Трофимов и Аня, затем – Дуняша, Варя и Яша.
Будущее Пети, как и прошлое Фирса, приобретает черты социальной утопии, дать развернутую характеристику которой Чехов не мог по цензурным соображениям и, вероятно, не хотел по соображениям художественным, обобщая логику и цели множества конкретных социально-политических теорий и учений: «Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах» (13, 244).
Предчувствие будущего, ощущение себя в преддверии осуществления мечты характеризует и Дуняшу. «Прошу вас, после поговорим, а теперь оставьте меня в покое. Теперь я мечтаю», – говорит она Епиходову, постоянно напоминающему ей о не слишком красивом настоящем (13, 238). Ее мечта, как и мечта любой барышни, каковой она себя и ощущает, – любовь. Характерно, что ее мечта не имеет конкретных, осязаемых очертаний (лакей Яша и «любовь» к нему – это лишь первое приближение к мечте). Ее присутствие маркировано лишь особенным ощущением головокружения, включенным в семантическое поле мотива танца: «… а у меня от танцев кружится голова, сердце бьется, Фирс Николаевич, а сейчас чиновник с почты такое мне сказал, что у меня дыхание захватило» (13, 237).
Точно так же, как Дуняша мечтает о необыкновенной любви, Яша мечтает о Париже как альтернативе смешной и не настоящей, с его точки зрения, реальности: «Это шампанское не настоящее, могу вас уверить. <…> Здесь не по мне, не могу жить… ничего не поделаешь. Насмотрелся на невежество – будет с меня» (13, 247).
В обозначенной группе персонажей Варя занимает двойственную позицию. С одной стороны, она живет условным настоящим, сиюминутными проблемами, и в этом ощущении жизни она близка к Лопахину: «Только вот без дела не могу, мамочка. Мне каждую минуту надо что-нибудь делать» (13, 233). Именно поэтому ее роль экономки в доме приемной матери закономерно продолжается теперь уже у чужих людей:
«Лопахин. Вы куда же теперь, Варвара Михайловна?
Варя. Я? К Рагулиным… Договорилась к ним смотреть за хозяйством… в экономки, что ли» (13, 250).
С другой стороны, в ее самоощущении тоже постоянно присутствует желаемое будущее как следствие неудовлетворенности настоящим: «Если бы были деньги, хоть немного, хоть сто рублей, бросила бы я все, ушла бы подальше. В монастырь бы ушла» (13, 232).
К персонажам условного настоящего можно отнести Лопахина, Епиходова и Симеонова-Пищика. Такая характеристика настоящего времени обусловлена тем обстоятельством, что у каждого из названных персонажей есть свой образ времени, в котором он живет, и, следовательно, единой, общей для всей пьесы, концепции настоящего времени, так же, как и времени будущего, не существует. Так, время Лопахина – это настоящее конкретное время, представляющее собой беспрерывную цепь ежедневных «дел», которые придают видимую осмысленность его жизни: «Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую» (13, 246). Неслучайно речь персонажа изобилует указаниями на конкретное время свершения тех или иных событий (любопытно, что и его будущее время, как следует из приведенных далее реплик, это закономерное продолжение настоящего, по сути уже реализованное): «Мне сейчас, в пятом часу утра, в Харьков ехать» (13, 204); «Если ничего не придумаем и ни к чему не придем, то двадцать второго августа и вишневый сад, и все имение будут продавать с аукциона» (13, 205); «Через три недели увидимся» (13, 209).
Епиходов и Симеонов-Пищик образуют в этой группе действующих лиц оппозиционную пару. Для первого жизнь – цепь несчастий, и это убеждение персонажа подтверждается (опять-таки с его точки зрения) теорией географического детерминизма Бокля:
«Епиходов. <…> И тоже квасу возьмешь, чтобы напиться, а там, глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана.
Пауза.
Вы читали Бокля?» (13, 216).
Для второго же, напротив, жизнь – череда случайностей, в конечном итоге – счастливых, которые всегда исправят любую сложившуюся ситуацию: «Не теряю никогда надежды. Вот, думаю, уж все пропало, погиб, ан глядь, – железная дорога по моей земле прошла, и… мне заплатили. А там, гляди, еще что-нибудь случится не сегодня-завтра» (13, 209).
Образ Шарлотты – самый загадочный образ в последней комедии Чехова. Эпизодический по своему месту в списке действующих лиц персонаж, тем не менее, приобретает необыкновенную важность для автора. «Ах, если бы ты в моей пьесе играла гувернантку, – пишет Чехов О.Л. Книппер-Чеховой. – Это лучшая роль, остальные же мне не нравятся» (П 11, 259). Чуть позже вопрос об актрисе, играющей эту роль, будет повторен автором трижды: «Кто, кто у меня будет играть гувернантку?» (П 11, 268); «Напиши также, кто будет играть Шарлотту. Неужели Раевская?» (П 11, 279); «Кто играет Шарлотту?» (П 11, 280). Наконец, в письме Вл.И. Немировичу-Данченко, комментируя окончательное уже распределение ролей и, несомненно, зная о том, кто будет играть Раневскую, Чехов все еще рассчитывает на понимание женой важности для него именно этой роли: «Шарлотта – знак вопроса <…> это роль г-жи Книппер» (П 11, 293).
Важность образа Шарлотты подчеркнута автором и в тексте пьесы. Каждое из немногочисленных появлений персонажа на сцене сопровождает развернутый авторский комментарий, касающийся как его внешнего облика, так и его поступков. Эта внимательность (сфокусированность) автора становится тем более очевидной, что реплики Шарлотты, как правило, сведены в пьесе к минимуму, а внешность более значимых на сцене персонажей (скажем, Любови Андреевны) вообще не комментируется автором: в ремарках даны лишь многочисленные психологические детали ее портрета.
В чем же загадка образа Шарлотты? Первое и достаточно неожиданное наблюдение, которое стоит сделать, заключается в том, что внешний облик персонажа акцентирует одновременно и женские, и мужские черты. При этом сам подбор деталей портрета вполне можно назвать автоцитированием. Так, первое и последнее появление Шарлотты на сцене автор сопровождает повторяющейся ремаркой: «Шарлотта Ивановна с собачкой на цепочке» (13, 199); «Уходят Яша и Шарлотта с собачкой» (13, 253). Очевидно, что в художественном мире Чехова деталь «с собачкой» значима. Она, как хорошо известно, маркирует образ Анны Сергеевны – дамы с собачкой – очень редкий для прозы Чехова поэтический образ женщины, способной на действительно глубокое чувство. Правда, в контексте сценического действия пьесы деталь получает комическую реализацию. «Моя собака и орехи кушает», – говорит Шарлотта Симеонову-Пищику (13, 200), сразу же отделяя себя от Анны Сергеевны. В письмах Чехова жене семантика собачки еще более снижена, однако именно на таком варианте сценического воплощения настаивает автор: «…собачка нужна в первом акте мохнатая, маленькая, полудохлая, с кислыми глазами» (П 11, 316); «Шнап, повторяю, не годится. Нужна та облезлая собачонка, которую ты видела» (П 11, 317-318).
В том же первом действии присутствует еще одна комическая ремарка-цитата, содержащая описание внешнего облика персонажа: «Шарлотта Ивановна в белом платье, очень худая, стянутая, с лорнеткой на поясе проходит через сцену» (13, 208). Сведенные вместе, три упомянутые автором детали создают образ, очень напоминающий другую гувернантку – дочь Альбиона: «Возле него стояла высокая, тонкая англичанка <…> Одета она была в белое кисейное платье, сквозь которое сильно просвечивали тощие желтые плечи. На золотом поясе висели золотые часики» (2, 195). Лорнетка вместо часиков на поясе Шарлотты останется, вероятно, как «память» об Анне Сергеевне, потому что именно эта деталь будет акцентирована автором и в первой, и во второй части «Дамы с собачкой».
Характерна и последующая оценка внешности англичанки Грябовым: «А талия? Эта кукла напоминает мне длинный гвоздь» (2, 197). Деталь очень худая звучит как приговор женщине и в собственно чеховском – эпистолярном – тексте: «Ярцевы говорят, что ты похудела, и это мне очень не нравится, – пишет Чехов жене и несколькими строками ниже, как бы вскользь, продолжает, – Софья Петровна Средина очень похудела и очень постарела» (П 11, 167). Такая эксплицированная игра столь разноуровневыми цитатами делает характер персонажа неопределенным, размытым, лишенным семантической однозначности.
Ремарка, предваряющая второе действие пьесы, еще более усложняет образ Шарлотты, потому что теперь при описании ее внешнего вида автор акцентирует традиционно мужские атрибуты одежды персонажа: «Шарлотта в старой фуражке; она сняла с плеч ружье и поправляет пряжку на ремне» (13, 215). Это описание вновь может быть прочитано как автоцитата, на этот раз – из драмы «Иванов». Ремарка, предваряющая ее первое действие, завершается знаменательным появлением Боркина: «Боркин в больших сапогах, с ружьем, показывается в глубине сада; он навеселе; увидев Иванова, на цыпочках идет к нему и, поравнявшись с ним, прицеливается в его лицо <…> снимает фуражку» (12, 7). Однако, как и в предыдущем случае, деталь не становится характеризующей, поскольку, в отличие от пьесы «Иванов», в «Вишневом саде» ни ружье Шарлотты, ни револьвер Епиходова так и не выстрелят.
Ремарка, включенная автором в третье действие комедии, напротив, полностью нивелирует (или объединяет) оба начала, зафиксированные в облике Шарлотты ранее; теперь автор называет ее просто фигура: «В зале фигура в сером цилиндре и в клетчатых панталонах машет руками и прыгает, крики: «Браво, Шарлотта Ивановна!» (13, 237). Примечательно, что это нивелирование – игра – мужским/женским началом вполне осознанно была заложено автором в семантическое поле персонажа: «Шарлотта говорит не на ломаном, а чистом русском языке, – пишет Чехов Немировичу-Данченко, – лишь изредка она вместо Ь в конце слова произносит Ъ и прилагательные путает в мужском и женском роде» (П 11, 294).
Эксплицирует эту игру и диалог Шарлотты со своим внутренним голосом, размывающий границы половой идентификации его участников:
«Шарлотта. <…> А какая сегодня хорошая погода!
Ей отвечает таинственный женский голос, точно из-под пола: «О да, погода великолепная, сударыня».
Вы такой хороший мой идеал…
Голос: «Вы, сударыня, мне тоже очень понравился» (13, 231).
Диалог восходит к модели светской беседы между мужчиной и женщиной, неслучайно сударыней названа лишь одна его сторона, однако осуществляют диалог при этом два женских голоса.
Еще одно очень важное наблюдение касается поведения Шарлотты на сцене. Все ее реплики и поступки кажутся неожиданными и не мотивированы внешней логикой той или иной ситуации; непосредственно они никак не связаны с происходящим на сцене. Так, в первом действии комедии она отказывает Лопахину в ритуальном поцелуе ее руки лишь на том основании, что впоследствии он может захотеть чего-то большего:
«Шарлотта (отнимая руку). Если позволить вам поцеловать руку, то вы потом пожелаете в локоть, потом в плечо…» (13, 208).
В наиболее важном для автора, втором действии пьесы, в наиболее патетический момент собственного монолога, о котором нам еще предстоит сказать, когда остальные персонажи сидят, задумавшись, невольно погруженные в гармонию бытия, Шарлотта «достает из кармана огурец и ест» (13, 215). Закончив этот процесс, она делает совершенно неожиданный и не подтвержденный текстом комедии комплимент Епиходову: «Ты, Епиходов, очень умный человек и очень страшный; тебя должны безумно любить женщины» (13, 216) – и уходит со сцены.
Третье действие включает в себя карточные и чревовещательные фокусы Шарлотты, а также ее иллюзионные опыты, когда из-под пледа появляются то Аня, то Варя. Примечательно, что эта сюжетная ситуация формально замедляет действие, словно прерывая, разделяя пополам, единую реплику Любови Андреевны: «Отчего так долго нет Леонида? Что он делает в городе? <…> А Леонида все нет. Что он делает в городе, так долго, не понимаю!» (13; 231, 232).
И, наконец, в четвертом действии комедии во время трогательного прощания остальных персонажей с домом и садом
«Шарлотта (берет узел, похожий на свернутого ребенка). Мой ребеночек, бай, бай. <…>
Замолчи, мой хороший, мой милый мальчик. <…>
Мне так тебя жалко! (Бросает узел на место)» (13, 248).
Такой механизм построения сцены был известен поэтике чеховского театра. Так, в первое действие «Дяди Вани» включены реплики Марины: «Цып, цып, цып <…> Пеструшка ушла с цыплятами… Вороны бы не потаскали…» (13, 71), которые непосредственно следуют за фразой Войницкого: «В такую погоду хорошо повеситься…» (Там же). Марина, как уже неоднократно подчеркивалось, в системе персонажей пьесы персонифицирует напоминание человеку о внеположной ему логике событий. Именно поэтому она не участвует в борениях остальных персонажей с обстоятельствами и друг с другом.
Шарлотта также занимает особое место среди прочих персонажей комедии. Особость эта не только отмечена автором, о чем было сказано выше; она осознана и прочувствована самим персонажем: «Ужасно поют эти люди» (13, 216), – скажет Шарлотта, и ее реплика как нельзя лучше коррелирует с фразой доктора Дорна из пьесы «Чайка», тоже со стороны наблюдающего за происходящим: «Люди скучны» (13, 25). Монолог Шарлотты, открывающий второй акт комедии, эксплицирует эту особость, которая реализуется, прежде всего, в абсолютном отсутствии социальных маркеров ее образа. Неизвестен ее возраст: «У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет, и мне все кажется, что я молоденькая» (13, 215). Неизвестна и ее национальность: «И когда папаша и мамаша умерли, меня взяла к себе одна немецкая госпожа и стала меня учить». О происхождении и генеалогическом древе персонажа также ничего не известно: «Кто мои родители, может, они и не венчались… не знаю» (13, 215). Случайной и ненужной оказывается в пьесе и профессия Шарлотты, поскольку дети в комедии формально уже давно выросли.
Все остальные персонажи «Вишневого сада», как уже отмечалось выше, включены в то или иное условное время, неслучайно мотив воспоминаний или надежды на будущее становится главным для большинства из них: Фирс и Петя Трофимов представляют два полюса этого самоощущения персонажей. Именно поэтому «все остальные» в пьесе ощущают себя в каком-либо виртуальном, а не реальном хронотопе (вишневый сад, новый сад, Париж, дачи). Шарлотта же оказывается вне всех этих традиционных представлений человека о себе. Ее время принципиально не линейно: в нем нет прошлого, а значит, и будущего. Она вынуждена ощущать себя только сейчас и только в данном конкретном пространстве, то есть в настоящем безусловном хронотопе. Таким образом, перед нами смоделированная Чеховым персонификация ответа на вопрос о том, что такое человек, если последовательно, слой за слоем убрать абсолютно все – и социальные, и даже физиологические – параметры его личности, освободить его от какой бы то ни было детерминированности окружающим миром. Остается же в этом случае Шарлотте, во-первых, одиночество среди остальных людей, с которыми она не совпадает и не может совпасть в пространстве/времени: «Так хочется поговорить, а не с кем… Никого у меня нет» (13, 215). Во-вторых, абсолютная свобода от условностей, налагаемых на человека обществом, подчиненность поведения лишь собственным внутренним импульсам:
«Лопахин. <…> Шарлотта Ивановна, покажите фокус!
Любовь Андреевна. Шарлотта, покажите фокус!
Шарлотта. Не надо. Я спать желаю. (Уходит) » (13, 208-209).
Следствием этих двух обстоятельств оказывается абсолютный покой персонажа. В пьесе нет ни одной психологической ремарки, которая маркировала бы отклонение эмоций Шарлотты от абсолютного нуля, в то время как другие персонажи могут говорить сквозь слезы, возмущаясь, радостно, испуганно, укоризненно, смущенно и т.д. И, наконец, закономерное завершение это мироощущение персонажа находит в определенной модели поведения – в свободном обращении, игре, с привычной и неизменной для всех остальных персонажей реальностью. Это отношение к миру и эксплицируют ее знаменитые фокусы.
«Делаю salto mortale (как и Шарлотта – Т.И.) на твоей кровати, – пишет жене Чехов, для которого подъем на третий этаж без «машины» уже был непреодолимым препятствием, – становлюсь вверх ногами и, подхватив тебя, перевертываюсь несколько раз и, подбросив тебя до потолка, подхватываю и целую» (П 11, 33).