Архитектура, соразмерная человеку. Роль архитектуры в развитии общества Ваши идеи не имеют значения

При рассмотрении такого сверхсложного явления в жизни общества как архитектура, в условиях, когда раздается подчас необоснованная, резкая её критика, как никогда необходим её сущностный анализ, точное рассмотрение проблем, стоящих перед ней. Складывается впечатление, что архитектура повинна за ошибки строительных концепций, за то административное или финансовое давление, которым она часто сопротивлялась. Конечно, следует признать, что архитектура подчас «снижала планку» своей социальной значимости, что недопустимо. Традиционное, но логичное рассмотрение сущности архитектуры проводят на основе рассмотрения социальной потребности в ней, специфики её деятельности. Появление потребности в архитектуре вряд ли можно считать одномоментным, быстро проявившимся актом. Как будто общество и люди в один прекрасный момент вдруг отчетливо осознали, что им чего-то явно не хватает. И они ясно поняли, что это нужда именно в архитектуре. Следует предположить, что процесс её формирования происходил достаточно долго, был соотносим с процессом развития человека, его чувственных и интеллектуальных способностей, с его творчеством, деятельностью, со способностью познания, что было неотделимо от процесса развития общества.

Несомненно, что эта потребность первоначально была растворена во множестве других потребностей: в сохранении жизни, в обеспечении своего здоровья и здоровья своих близких, в сохранении тепла, так необходимого в условиях сурового климата. Все эти потребности обязательно удовлетворялись с использованием того или иного максимума или минимума средств, которые мы сейчас относим к ресурсам строительства и архитектуры. Это же относилось и к ограниченности и разнообразию форм, используемых в то или иное время, и которые в той или иной мере мы можем отнести к строительным и архитектурным. Мы не зря объединяем в определении этой потребности строительство и архитектуру, так как достаточно обоснованно предполагаем, что она изначально носила характер необходимости делания, выстраивания, строительства чего-то, созидания. Но в то же время, потребность нельзя просто охарактеризовать как потребность в деятельности. Современный, деятельностный, подход часто смешивает понятия потребности в деятельности, активности и рассмотрение её как средства удовлетворения той или иной необходимости.

Понятие «деятельность» относится к предельным, абстрактным философским категориям, в содержании которых находятся все результаты исследования и осуществления человеческой активности, практики. Путь исследования любой проблемы, начинающийся с использования предельного понятия, каким является понятие «деятельность», мы должны идти от исследования специфики той или иной активности, того или иного делания, рассматриваемых в процессе их изменения и развития, к определению сущности, выраженной в том или ином понятии. Если же это возможность выражения отсутствует в явном виде, то тогда демонстрация пути проводимого анализа позволит воссоздать сущностные связи исследуемого объекта. Данное предложение отнюдь не означает отказа от выдвижения плодотворных гипотез по поводу определения основных подходов к рассмотрению сущности архитектуры как важного социального значимого явления. Сущность вещей определяется потребностями людей. Это не реальная, не номинальная, а телеологическая сущность. Телеология появляется там, где появляется степень свободы, превышающая степень связи, где появляется выбор. Не ясно как происходит дело там, где нет механизма выбора. Но все же, цель – это возможность выбора на основе сравнения явного и неявного существующего знания.

В теории архитектуры её сущность рассматривалась на основании различных подходов. Специфика исторического подхода в рамках истории архитектуры рассматривает её со стороны выявления закономерностей изменения и развития, выделения основных факторов, влияющих на них. Со стороны этого подхода удалось накопить значительный эмпирический материал, детально анализирующий те или иные особенности творчества выдающихся архитекторов, выявляя некоторые закономерности архитектуры, не давая законченного объяснения особенностям потребности в ней, специфике её формообразования, значимости в жизни человека и общества.

На основании культурологического подхода архитектура рассматривается с позиции культурной обусловленности своего возникновения и развития, а формы архитектуры – как культурные формы выражения идеального богатства общества. Архитектура рассматривается здесь как органичное включение в систему национальных культур, а также в систему общечеловеческой культуры.

Специфика эстетического подхода позволяет рассматривать архитектуру со стороны выявления её художественно-эстетической значимости. Формообразование в ней анализируется с точки зрения выявления совершенной формы, законов красоты. Архитектура рассматривается как разновидность искусства, подчас характеризуясь достаточно афористично («архитектура – застывшая музыка»). Сравнительно-архитектурный подход позволяет анализировать архитектуру, выявляя общее и особенное в её стилевом изменении, противопоставляя особенности и объединяя особенности творчества.

Семиотический подход рассматривает архитектуру со стороны её знаково-языковой специфики. Архитектура анализируется как определенная знаковая система.

Информационный подход, используя плодотворные разработки классической и неклассической теорий информации, пытается анализировать архитектуру как информационную систему.

Очень важно различать плодотворность различных подходов в рассмотрении архитектуры (а здесь ограничений просто нет: и психологический, и эстетический, и семиотический, и информационный, и модельный, и конструктивный и т. д.) от фундаментального выяснения: как она появляется, какую потребность или какие потребности она удовлетворяет и будет удовлетворять? То есть главная проблема – это описание феномена архитектуры, что само по себе интересно для исследования, а также познание её сущности.

В определении сущности архитектуры следует идти от её анализа к понятиям (терминам, словам, красивым оборотам, заимствованиям и т. д.), а не наоборот. Только когда точно определен объект исследования, его отличия от схожих объектов, когда найдено, проанализировано и зафиксировано соотношение между элементами данного объекта и определен процесс его становления, функционирования, строения, изменения и развития этих соотношений, только тогда он может получить идентификатор, определение и понятие.

Самая главная проблема – это определение объекта архитектуры в его отличии от объекта строительства. Мы считаем, что главное отличие заключается в различии потребности в архитектуре и потребности в строительной деятельности. Эти различия вытекают из внутреннего единства этих двух видов деятельности, на что обращает внимание формула Витрувия. Коротко можно сформулировать различие этих потребностей, как различие в архитектурном и строительном объектах.

Под объектом мы в данном случае понимаем то, на что направлена активность субъекта. Одновременно это объект и архитектурного, и строительного проектирования. Хотя сразу же оговоримся, что термин «архитектурный объект» мы употребляем с определенной долей условности. Традиционное разделение этих объектов по линиям «материальное-идеальное», «субъективное-объективное», «определенное-неопределенное», «явное-неявное», «утилитарное-надутилитарное», «формальное-неформальное» и др. даст нам особенности проявлений этих противоположностей в специфике объекта строительства. Так, специфика этого объекта проявляется в доминировании одной из противоположностей, подчиняющей собой другую: «идеальное – материальному», «неустойчивое – устойчивому», «эстетическое – утилитарному» и др. Было бы неправильным, в свою очередь, рассматривать появление этих объектов без участия архитектора. Хотя очень часто это носит также подчиненный характер финансовому или административному влияниям. Архитектурные объекты важны как условия нашей жизни, нашего выживания, констатации нашего бытия, его закрепления. Одновременно они необходимы как показатели связанности всего со всем: прошлого и настоящего, локального и многого, ограниченного и бесконечного. Причем, изменение архитектурного объекта, как по отношению к другим, так и по отношению к воспринимающим, является существенным, влияющим на сохранение, совершенствование и развитие мира человека. Свойства и отношения существуют в действительности. Отношения, объективируемые архитектурой, не менее реальны, чем материальные объекты, создаваемые в результате строительной деятельности. Причем, эти отношения выступают как реальное разрешение множества противоречий, в результате чего происходит преодоление определенности, единоформия, ограниченной информативности, ограниченной реальности материального субстрата объекта. Преодоление, но не разрыв с ним.

Многоформие архитектуры позволяет существовать человеку во множестве реальностей, как выход за традиционное их ограничение. Но этот «выход» также не беспределен, так как архитектура организует и направляет деятельность людей посредством влияния на их мир.

Организационная сторона архитектуры является одной из существенных. Но что специфически организует архитектура? Пространство, взятое в географическом смысле? Но это же делает и строительная деятельность. Пространство в архитектуре можно рассматривать как определенную форму, как взаимодействие между материальными и идеальными процессами и состояниями, их сосуществование, как событие, характеризующееся размерностью, объединением сознания и предметного мира с образованием устойчивых систем в различные виды реальности. Но архитектура – это устойчивость. Устойчивость же – это критерий выделения существенного, это устойчивость связей, взаимодействий и отношений, динамики, изменчивости. Отсюда повторяемость в архитектуре, воспроизводимость ее форм. Динамическая устойчивость выше статической. В архитектуре поэтому можно говорить о мере, степени, порядке устойчивости, измерять её.

Анализ устойчивости, её роли и факторов – это одно из направлений исследования архитектуры. Закономерность основана на устойчивости. Статика – это момент движения, саморефлексии архитектуры, стремящейся осознать «завоеванное». Архитектура – это всегда направленное в вечность, всегда актуальное, реализованное настоящее, моделирующее, совершенствующее и развивающее мир человека, общества, человечества. Устойчивость обеспечивается архитектурой, создающей устойчивые направления взаимодействий людей, которые не имеют случайного, стохастического характера. Хотя очень часто отмечается произвольность построения архитектурных объектов, без видимой причинно-следственной обусловленности. Но в любом случае построение должно подчиняться требованию оптимизации и целесообразности, как в целом, так и в частностях. Это всегда целевая направленность на создание социально-значимого нового, более совершенного, так как главнейший вектор архитектуры – это творчество.

Архитектура, как организация мира человека, универсальна, так как связывает воедино реальное и нереальное, явное и неявное, материальное и идеальное, простое и сложное, утилитарное и надутилитарное, устойчивое и неустойчивое, единоформие и многоформие, умопостигаемое и чувственноданное и т. д. Принадлежность архитектуры сразу многим, «всем», предполагает, что она сразу же охватывает многомирие людей, формирует сообщество как сверхсложную систему связей и взаимодействий, их многомирность. Реальная действительность может быть сведена к ограниченному числу традиционных форм реальности. И это закономерно предопределено логикой обыденной жизни. Эффективность архитектуры в её многоформности, в её формирующей способности. Это же и её логическая доказательность социальной эффективности.

Многоформие архитектуры, как впрочем, и дизайна, выступает поэтому как реализация важнейшей общественной потребности. Это общественная потребность неосознаваемая явно. Отсюда же неявность, многовариантность определений архитектуры, невозможность подчас выразить её сущность рационально понятийно. Только визуальная возможность выражения реальных связей людей, реальных взаимодействий в чувственной форме объекта означает его как определенное понятие, как определение. Этим и объясняется, почему, как в российской, так и в зарубежной теории архитектуры, преобладает эмпиричность исследований, изобилующих красочными эпитетами, оборотами, неологизмами, терминами, описывающими феномены собственного сознания.

Каждая архитектурная форма – это новый язык, новая вербальная система. Специфика языка заключается в его применимости многими, если не всеми, в конвенциональности. Язык, который не используется, это мертвый язык. Значительное преувеличение семиотической специфики архитектуры не только не помогает улучшению её понимания, а наоборот, сужает возможности использования иных подходов. Вербальная форма – это перевод, сервисные возможности для пользователя, объяснение сущности.

Архитектура выступает как моделирование мира, задавая целую систему связей, взаимодействий людей, новых форм. Архитектура влияет на организацию, моделирование, совершенствование и развитие мира человека и общества, познавая, чувствуя его, моделируя его, удваивая, заставляя в то же время определяться его предметностью в созидании своих взаимодействий и связей. Делание в архитектуре – это и понимание этого мира, его самоосуществление, его существование, её созидающая сущность. Несомненно, что для архитектуры важную роль играет творческая идея. Идея многолика и многогранна, она как схема, как теория, по отношению к которой реальность рассматривается как интерпретация. Идея как сущность, как целое, объединенное в связях, взаимодействиях, но не имеющая осязаемой, чувственно воспринимаемой формы существования.

Моделирование выступает как сущностная характеристика архитектуры. Причем, моделирование – средство не только формализации, но и понимания. Модель есть и технология познания, и способ доказательства, и средство понимания и объяснения. Поэтому результатом делания, строительства, созидания архитектурной и градостроительной деятельности является организация, совершенствование, моделирование и развитие мира человека посредством воздействие на него предметной среды, материально воплощенной и субъективно неявно выраженной в идеальности образа. Предметности, обладающей многообразными качествами и свойствами, как утилитарными, так и надутилитарными. Архитектура это деятельность по организации, моделированию, совершенствованию и развитию мира человека и общества посредством воздействия на него создаваемой архитектором предметности, обладающей разнообразными качествами и свойствами: утилитарными и эстетическими, чувственно-материальной определенностью и идеальной вариативностью.

Определенная сложность возникает, когда мы анализируем общее, особенное и единичное таких явлений как архитектура и градостроительство. Архитектура и градостроительство следует сравнивать в рамках специфики этих видов деятельности. Строительство в архитектуре и архитектурность градостроительства проявляются в созидании, «делании», архитектурного мира, его организации. Именно придание устойчивости предметному миру осуществляется посредством строительной специфики архитектуры. Одновременно архитектурность градостроительства, как организация, моделирование, совершенствование и развитие мира человека, является постоянным преодолением устойчивости, инертности, временной стагнации создаваемого предметного мира. Архитектура поэтому и существует как постоянно создаваемое и постоянно разрешаемое противоречие материального и идеального, устойчивого и изменчивого, нового и старого. В тоже время, это постоянное преодоление релятивизма путем придания архитектурным формам материальной устойчивости существующей в веках, либо быстротечно уничтожаемой объективно, либо по чьей-то прихоти.

Диалектический характер архитектуры подчас воспринимается как проявление её синтетической и синкретической природы. Она понимается как разрешенное противоречие, где различные противоположности переходят друг в друга, определяя развитие архитектуры. Значит ли это, что архитектура, например, города, может рассматриваться в предельной синкретичности и синтетичности «башни» и «красочного сада»? Можно согласиться с такой трактовкой, если выделяется какой-то определенный доминирующий принцип архитектуры, реализуемый в то или иное время. Если же рассматривать архитектуру в историческом ракурсе, то можно выделить и другие диалектические составляющие: «арка» и «пирамида», «квадрат» и «шар», «паутина» и «открытая площадь», «сеть» и «ячейка сети», «граф» и «ребро графа» и др.

ЗДАНИЯ СОЗДАЮТСЯ ДЛЯ ЖИЗНИ, РАБОТЫ, ВСТРЕЧ, УЧЕБЫ, ОТДЫХА, СНА,… В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ, ОБЩЕСТВЕННЫЕ ЗДАНИЯ ПРИЗВАНЫ ОБЪЕДИНЯТЬ ЛЮДЕЙ. ЧЕМ БОЛЬШЕ ЭТИ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРОСТРАНСТВА ВОСТРЕБОВАНЫ, ТЕМ БОЛЕЕ НЕЙТРАЛЬНОЙ И ЭФФЕКТИВНОЙ ДОЛЖНА БЫТЬ АРХИТЕКТУРА. СТОИТ ТОЛЬКО СРАВНИТЬ ВЕСТИБЮЛИ ОТЕЛЯ И ТОРГОВОГО ЦЕНТРА, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, НАСКОЛЬКО РАЗ ЛИЧНЫ ПОТРЕБНОСТИ И НАЗ НАЧЕНИЯ ЭТИХ ЗДАНИЙ.

Рост потребительского общества в 1960-х годах заставил архитекторов, подрядчиков и застройщиков переосмыслить свою роль в качестве создателей общественных помещений. Таким образом, получается, что задача состоит в создании строений высокого уровня, и в то же время, соответствующих неписаным законам цифр и денег? С тех пор они пытались найти баланс между этими двумя импульсами, ведь, когда изменяются потребности людей, соответственно, то же происходит и с архитек- турой. В местах общественного пользования люди проявляют тенденцию индивидуализировать свою территорию, например, поставив фото на рабочем столе, или положив свое пальто на соседнее сиденье в поезде. В крупных общественных зданиях, таких как транспортные узлы, люди, сомневающиеся в своем маршруте, почти всегда смотрят направо и в наиболее освещенные места. В общественных уборных туалетные кабинки часто расположены под прямым углом к двери, потому что люди не любят смотреть прямо на туалеты. Экстраверты нуждаются в меньшем количестве офисного пространства, чем интроверты и, как правило, имеют более живые украшения на своих рабочих местах. А почему мы всегда покупаем больше, чем планировали, когда идем в IKEA? Покружившись по пути, отмеченному стрелками полчаса, мы хотим чувствовать, что потратили время не зря. Всю эту информацию о человеческом поведении дают научные исследования в области социальной психологии.

Придавая значение мгновению

Для архитекторов, подрядчиков и инвесторов такого рода знания имеют большое значение. Такие здания, как торговые центры и библиотеки, превратились в места, которые также способствуют отдыху, расслаблению и встречам с другими людьми. В этом смысле они следуют тенденции вокзалов, аэропортов и музеев. Здесь общественные пространства учитывают необходимость наличия мест, где можно посидеть и поговорить, пройтись и сделать покупки и просто провести время. В то же время холл многоквартирного дома, вестибюль офисного здания, приемная больницы или фойе театра – чем более общее назначение здания, тем более общий язык его формы.

Vennsela Library
©Helen & Hard AS - фото: Hufton + Crow

Какое воздействие это оказывает на события и тенденции в архитектуре? Власть больших цифр и больших денег ведет к стандартизации. Стандартизация сделала возможным строительство социального жилья и масштабное производство после войны, но она также привела к тому, что работа архитекторов стала гораздо более политизированной и экономичной. Готовы ли архитекторы к настолько тесной связи с ра- ционализацией процесса строительства? Или это будет отвлекать их от конечной задачи архитектора: создавать автономный, культурный и идеологический язык форм? Это было предметом споров в 70-х годах прошлого века во главе с Манфредо Тафури, который рассматривал отношения между архитектурой и капитализмом в своей книге «Архитектура и утопия» (1973). Что именно он имел в виду, стало ясно только около двадцати лет спустя, когда экономика и, как следствие, архитектура были на подъеме. В конце концов, оборотной стороной архитектуры для масс является наличие сетей, таких как McDonald`s и IKEA, которые одинаковы во всем мире. И это приводит не только к взаимозаменяемости зданий, но и к взаимозаменяемости городов. Французский антрополог Марк Оже рас- смотрел этот феномен в 1992 году в своем эссе «НЕ места: Введение в суперсовременную антропологию» (Non-Lieux, introduction à une anthropologie de la surmodernité).

Конференц-палубы и passarelles в штаб-квартире компании Barco, как окно на деятельность в центральном атриум

©Jaspers-Eyers Architects - фото: Philippe Van Genechten

Perth Arena: цветные схемы и деревянные проходы

©ARM+CCN, a joint venture of ARM Architecture and CCN Architects - фото
: Stephen Nicholls

Условия жизни людей становятся все более и более обезличенными. Оже называет все эти транспортные узлы, торговые центры и многоквартирные дома «нЕ местами». Это здания для масс, здания, которые никак не трогаютвас как личность: вы рождаетесь и умираете в больнице (а не в собственной постели), вы проводите свой отпуск на курорте «все вклю- чено» (а не в протекающей палатке) и делаете покупки в супермаркете (а не у местного пекаря). В результате, люди проводят большую часть своей жизни в обезличенных зданиях и помещениях. Так стало ясно, что для конструкторов этих безликих помещений крайне важно сделать их более индивидуальными и значимыми. Исследования, такие, как описано выше, помогают архитекторам в этом процессе. Именно так мы узнаем, что люди, живущие в многоквартирных домах, с меньшей долей вероятности будут прятаться в собственных квартирах, если путь к ним более живой и привлекательный. Поэтому сейчас архитек- торы создают поэтажные планы с местами как для личных встреч, так и для уединения. Естественно, такой подход не будет работать в аэропорту, где максимальное поле зрения и свет необходимы, для того, чтобы обеспечить информированность и беспроблемную циркуляцию людей. В этой ситуации дизайнеры учитывают закрытые зоны путем создания разграничений в помещениях, таких как перегородки или простенки. Интересным примером этого является концертный зал и спортивный стадион Perth Arena в Австралии (см. стр. 14), где «человечество в масштабе» проявляется в разделении фасадов на более мелкие части, в цветовых схемах и деревянной отделке. Однако, здания, подобные этому, в первую очередь являются эффективными машинами, которые предназначены для эффективного перемещения людей с одного места на другое, хотя их общественные пространства проектировались с особой внимательностью.

Уникальность

Но там, где уровень нового строительства сокращается, стандартизация и большие масштабы являются менее важной про- блемой. Кроме того люди склонны больше ценить мастерство и уникальность. Именно в этом кроется причина того, почему торговые площадки настолько популярны в Европе в настоящее время, такие как крытый рынок в Генте от Robbrecht & Daem или в Роттердаме от MVRDV. Другой хороший пример – это библиотека сэра Дункана Райса в Абердине от schmidt hammer lassen architects. Здесь атриум был создан не только, с целью уди- вить, но и создать окно внутрь здания благодаря умному использованию, так называемого «вихря» – отверстия в полах, которые слегка смещены на разных этажах по отношению друг к другу. Это придает объемности пространству, ведь этажи просматриваются, как сверху вниз, так и в обратном направле- нии, создавая впечатление от наблюдения за кукольным домом или ульем. Можно увидеть, книги, студентов, группы людей, жизнь,… все сразу! Архитекторы, клиенты и посетитель используют эту потребность в общности и мастерстве. Создание особого места, а не только его эффективность стало важной темой в современной архитектуре. Это определяется тем, что люди хотят получить от общественных мест чувство общности, опыт, уникальность, связать с ним свои воспоминания. Дело больше не в том, что люди должны быть эффективно размещены в большом пространстве, а в том, что они должны иметь ощущение того, что они – часть единого большего целого.

 
PACIFIC HEIGHTS, SAN FRANCISCO, CALIFORNIA
 
Не знаю, как вам, а мне быстро надоедают города, уставленные вертикальными коробками из алюминия, бетона, стекла. Дело не в строительном материале, даже не в отсутствии индивидуальности и убогом примитивизме форм. Главная проблема так называемой современной застройки городских центров заключается – для меня – в том, что размеры зданий плохо соотносятся с масшабами человеческого существа. Пространство этой застройки организовано так, чтобы подавлять человека, на манер египетских пирамид, сталинских высоток в Москве или угрюмых колодцев Манхеттена. Я издавна разделяю для себя архитекторов на тех, кто организуют жилое пространство, и тех, что создают пространство безжизненное.

Проработавши 17 лет в финансовом центре Сан-Франциско, я никогда не чувстовал себя комфортно в каменных джунглях даунтауна. Где-нибудь на углу New Montgomery и Sutter Street хорошо кончать жизнь самоубийством, но существовать там живому человеку – даже работать – не слишком уютно.

Но есть в Сан-Франциско старый район, который до сих пор продолжает сопротивляться наступлению нуворишей и их архитектурной обезлички. Это Pacific Heights. Отсюда, с высоты сложенного из песчаников холма, открывается потрясающий вид на Залив, на Golden Gate Bridge, Алькатрас и Marin Heights. Не припомню, когда я последний раз видел объявление о продаже домов в этом районе: здесь живут "старые деньги" . Oсобняки были построены во второй половине 19-го века и знали лучшие времена расцвета Калифорнии. Им повезло: пожар, уничтоживший бóльшую часть города после землетрясения 1906 года, обошёл стороной Pacific Heights, и сегодня этот район города представляет собой музей архитектурных особняков 19-го века. В одном из здешних особняков расположилось и Историческое Общество Калифорнии, ревниво следящее за тем, чтобы не допускать перестройки или уничтожения памятников старой архитектуры.

Под катом несколько фотографий, сделанных в Pacific Heights.

Коробки финансового центра расположены к востоку от Pacific Heights, там кишат люди и машины, а здесь царит тишина

С северной стороны холма улицы круто спускаются к Заливу. Эти улочки – излюбленный фон кинематографистов, снимающих триллеры с бешеными автомобильными гонками и взлетающими на перекрёстках автомобилями каскадеров.

Вдоль Pacific street выстроились одни из самых старых викторианских особняков – постройки 1890 года.

Детали резьбы по дереву на фасадах старых особнаков пережили много более молодых домов, построенных без любви к человеку. Дань времени – пристроенные перед домами гаражи...

Здесь можно встретить и несколько многоквартирных домов более поздней постройки, но не более 7 этажей, и я думаю, это максимальная высота для такого рода застройки. Важно, что и семиэтажные здания построены так, чтобы не нарушать общего ощущения покоя и человеческого присутствия.

Художественное чугунное литьё и тщательно подобранные формы озеленения подчёркивают классические формы особняков Pacific Heights.

Каменная и бетонная облицовка цоколей многих особняков обманывает глаз зрителя (на самом деле из-за высокой сейсмичности большая часть зданий до 5 этажей - с деревянным деревянные, хотя и выглядят весьма существенно под штукатуркой).

Значительное число зданий облицовано кирпичом и выглядят неотличимо от кирпичной кладки

Более новые здания облицованы планкой из красного дерева

Чугунные ограды, балконные решётки, водостоки, фонари. Или бронзовые водосточные и дымовые трубы... излишества жилья минувших лет...

Человеческий масштаб архитектурной застройки, на мой взгляд, определяется тем, что человеку не нужно задирать голову, чтобы увидеть организованное архитектором пространство - недостижимый для мегалополисов комфорт!

На склоне можно построить особняк, скрывающий свою многоэтажность от идущего по улице пешехода: глаз естественно следует от зданий к открывающимся между ними видам залива (представьте себе, как выглядел бы этот район, если бы архитекторы не оставляли промежутков между зданиями, отрезав от человека вид на север!)

Невидимые для уличного пешехода дворики и террасы создают зоны отдыха для жителей особняков – с площадками для тенниса, садами, беседками и джакуззи под открытым небом...

Я специально не фотографировал и не писал здесь о знаменитых зданиях Pacific Heights – таких как дом Haas Lilienthal (построен целиком из красного дерева в 1886 году для еврейского иммигранта из Баварии Уильяма Хааса, прибывшего в Калифорнию в 1860-х годах и основавшего сеть розничных продуктовых лавок) или Spreckels Mansion – построенный в 1913 году из известняковых блоков замок в стиле французского барокко, сейчас там живёт известная создательница конвейера по производству душещипательных дамских романов, Danielle Steele (этот замок с 55 комнатами и залом для балов в стиле Луи XVI был построен сахарным королём Адольфом Шпрекельсом для его невесты Альмы Де-Бретвилль-Шпрекельс; статуя её украшает монумент на Юнион Сквер).

Об этих знаменитых зданиях стоит писать отдельно, и, кто знает, может я когда-нибудь ещё соберусь c духом... Здесь мне хотелось поговорить о городской архитектуре разумных масштабов. Напишите, если согласны или несогласны с тем, что я пытался сказать о городе как о пространстве, соразмерном человеку.

«Не думаю, что архитектура – это только здание или простое ограждение. Она должна возбуждать вас, чтобы успокоить, чтобы заставить думать. Архитектура – это как человек располагает себя в пространстве, а мода – это как вы располагаете объект на человеке».

2. Об идее и ее воплощении

«В один прекрасный момент я посмотрела на планы крупных застроек и поняла, что они выглядят очень массивными и громоздкими. И подумала, что если сделать их в форме пригорка или холма, эти городские застройки не будут такими тяжеловесными. Тогда я стала работать с ландшафтом и топографией через плавные текучие линии, которые придают зданию такой вид, словно оно сделано из жидкости. Потребовались годы на то, чтобы перевести само словосочетание «жидкое пространство» в идею, а идею – в здание».

3. О прогрессе

«Радикально изменилось понимание топологии. Раньше думали: архитектура всегда привязана к земле, связана с гравитацией, поэтому она должна быть приземленной и рациональной. Все было завязано на производстве, должно было оставаться плоским, однообразным – бесконечный конвейер. Вот это и изменилось. Современное здание буквально сливается с землей, отсутствует всякий зазор между идеей и ее производственным воплощением».

Знаете ли вы о том, что архитектура, наряду с другими факторами, влияет на продолжительность нашей жизни? А вот древние высокоразвитые цивилизации об этом прекрасно знали, потому и возводили здания и сооружения, в которых длина, высота и ширина соотносились в соответствии с законом "золотого сечения". Подобная архитектура зданий приводит ритмы организма человека в соответствие с естественными природными ритмами природы, что способствует усилению иммунитета и увеличению продолжительности жизни.

Именно поэтому люди, жившие в далекой древности, задолго до Великого Потопа, уничтожившего не только большую часть человечества, но и способствовавшего утрате многих сокровенных знаний, жили гораздо дольше, чем мы. Вот, что об этом пишет В.Шемшук в своей книге "Встреча с Кощеем Бессмертным":

"Допотопные люди жили в среднем по 1000 лет и более не только потому, что они ели особую пищу, как считал древнегреческий философ Фалес. Пища наших предков действительно сильно отличалась от современной, поскольку не содержала гербицидов, пестицидов, минеральных удобрений и была генетически не модифицирована. Но главный секрет долгой жизни допотопных людей заключается в том, что древние люди были вписаны в биоценоз, то есть проживали в гармонии с окружающим Миром.

Войдя в резонанс с частотой колебания биоценоза, неиссякаемого источника энергии, человек не болеет и не дряхлеет. Согласно Библии Мафусаил прожил 969 лет, Ной - 950 лет, из них 350 лет приходится на жизнь после потопа. Один из его сыновей Сим прожил только 600 лет, а Арфасат, сын Сима, 465 лет. Поздние люди жили еще меньше. Моисей прожил всего 120 лет, Иосиф - 110 лет, а современный человек - чуть больше полувека. Идет постепенное исчезновение долгожительства, поскольку заповедные леса, (леса, где жили по Ведам) безжалостно уничтожались.

Египетские пирамиды, в основе которых заложено "сечение жизни", встречающееся в геометрических формах всего живого, не разрушаются, потому что их резонансно подпитывают частоты вибрации живых организмов, равные по длине волны их внутренней частоте. Они стоят до сих пор, хотя построены были значительно раньше пирамид, использующих в своей основе соотношение египетского треугольника, которые к настоящему времени почти полностью разрушились.

Как ни парадоксально, но когда существует высокий уровень корреляции в строении и форме большого и малого, то происходит своеобразный энергоинформационный обмен, то есть перетекание энергии - и форма не разрушается. Явление перетекания вибрационных частот было открыто в начале прошлого века. Мы утверждаем, что будущее человека - в вещах, которые его окружают, в людях, с которыми он встречается, в мыслях, делах и поступках, которые он вынашивает и совершает.

Даже архитектурная форма здания влияет на форму белка организма человека - и поэтому, если частоты вибрации здания соответствуют частотам вибрации человека, или кратны длине его волны, или тем будущим частотам вибрации, к которым должна привести эволюция, то форма здания помогает человеку раскрыться, то есть проявить новые способности, заложенные в нем и продлить его долголетие. Если частота вибрации здания не кратна частоте вибрации человека, то оно его медленно убивает. Не только неправильно выстроенные здания разрушают тела людей своей не гармоничной с человеком длиной волны, но и частоты вибраций людей, находящихся в здании, разрушают такие здания. Это одна из причин почему в квартирах постоянно требуется делать ремонт.

При использовании в строительстве зданий созидательных сечений достигаются три цели: здания меньше разрушаются, они красивы и функциональны. Не только здания, но и резонансная с человеческим телом одежда, мебель и их композиции могут вести к поднятию вибрации клеток нашего организма, к продвижению человека к просветлению и раскрытию его способностей. Архитектура дома должна быть не только соотносима с различными видами созидательных сечений, но и быть многофункциональной, т.е. защищать от непогоды, обеспечивать чистым воздухом, пищей и энергией.

Частоты, вибрации и ритмы, подчиненные "сечению жизни" или как его еще неправильно называют "золотому соотношению", находясь в резонансе, обладают замечательным свойством синергетики: самоподдерживать себя. Об этом хорошо знали наши предки, которые наряду с "сечением жизни" использовали и другие соотношения, т.е. объемные резонаторы: сечение совершенства, созидания, творчества, преобразований, гармонии. просветления, познания и т.д."

Еще гениальный Леонардо да Винчи открыл, что и тело человека построено в соответствии с законом "золотого сечения", а, следовательно, для его гармонизации с природными ритмами необходима и архитектура зданий, построенных на тех же самых принципах. Тот факт, что такие здания способствуют оздоровлению и увеличению продолжительности жизни был доказан ленинградским архитектором И.П.Шмелевым, который в параметрах конструкции своего дома использовал знание закона "золотого сечения".

Но много ли современных зданий построено в соответствии с законами мировой гармонии? Вот, почему человечество загнанное в каменные джунгли мегаполисов и крупных городов, больно и физически, и духовно. Ведь постоянное пребывание под влиянием негармоничной архитектуры, приводит к рассогласованию ритмов человека с естественными ритмами Природы и вследствие этого - к потере здоровья и низкой продолжительности жизни. А вот естественный природный ландшафт, как и здания построенные в соответствие с законом "золотого сечения", приводят к противоположному результату.