Этнические немцы или возвращение репатриантов в Германию. Русские немцы возвращаются

Россияне, когда-то уехавшие из страны, начинают массово возвращаться. В одной только Германии число россиян, желающих уехать на родину, превысило полмиллиона человек. Почему жизнь в сытой и благополучной стране оказалась для них не такой, как представлялось, и чем российская глубинка стала милее, узнала корреспондент НТВ Екатерина Гусельникова .

Шапки-ушанки, раритетные «Чайки» и сказки Чуковского на прилавках — такой уголок России на немецкой земле. Семья Реген — постоянные посетители на русской ярмарке.

Анна Реген : «Хотелось бы назад, в Россию».

Анна Реген Россию почти не помнит, да и по-русски говорит, с трудом подбирая слова. Родители переехали в Германию, когда дочке было всего 3 года. Вместе с двумя миллионами немцев из стран бывшего СССР они хлынули на историческую родину в поисках лучшей жизни.

В 1990-х годах родина далеких предков представлялась русским немцам эдаким расписным пивным рестораном. С сопутствующим разгулом, весельем и колбасками. Но повседневная жизнь в Германии оказалась далека от Октоберфеста. И по-настоящему родные русские пельмени поманили обратно.

Александр Реммих : «Где родился, там и пригодился».

Александр Реммих теперь только и говорит, что русскими поговорками. 5 месяцев назад они с женой променяли трехкомнатную квартиру в благополучном немецком Хофгайсмаре на домик без удобств в селе Александровка, что под Омском.

Ольга Реммих : «Воды в доме нет, печка, дрова».

Александр сейчас трудится разнорабочим. Но поскольку он единственный непьющий мужчина в селе, уверен, что это временно и что его квалификацию обязательно оценят работодатели. В Германии Реммих был дальнобойщиком и зарабатывал две тысячи евро в месяц. Правда, от них мало что оставалось.

Александр Реммих : «За квартиру почти 700, за газ 80, за свет 70. Налог за машину, прочее. И остается на жизнь 300–400 евро».

В сибирской деревне городским немцам нравится. Ольга доит козу. Дети кормят утят. Реммихи говорят, что младшая дочка Лена в Германии страдала астмой. А уже через месяц жизни в России забыла об ингаляторе.

Ольга Реммих : «Здесь биологически чистые продукты, здесь все свое. Дети питаются не химией, дышат не химией».

А семья Вайсбекер поближе к русской природе переехала летом этого года. В Крым, откуда они уехали 20 лет назад, эмигрантов потянуло совсем не из-за климата.

Ирина Вайсбекер : «Люди, имеющие эти сексуальные отклонения, они защищены всеми законами. Мы с детьми идем по улице, они будут стоять целоваться — двое мужчин или две женщины — и я не могу сделать им замечание. На меня наложат штраф».

А в последнее время, когда страну , Вайсбекерам просто стало страшно.

21 мая в германском городе Ульм появится мемориальная доска, посвященная 200-летию переселения немцев с берегов Дуная на Юг России - в Причерноморье и на Северный Кавказ. Создание доски стало возможным благодаря инициативе российских немцев, ныне проживающих в Германии. «Известия» поговорили с президентом Федеральной национально-культурной автономии российских немцев, председателем Международного союза немецкой культуры Генрихом Мартенсом о современной эмиграции из России в Германию и об обратном процессе.

- Сколько немцев проживает в современной России?

Согласно переписи населения в 2010 году в нашей стране проживало порядка 400 тыс. российских немцев. Но здесь нужно иметь в виду, что в анкете не было обязательного вопроса о национальности. Многие ее не указывали. Поэтому реальная цифра, по нашим оценкам, - 600-700 тыс. человек.

- Что вы можете сказать об эмиграции немцев на историческую Родину? Особенно в последние 25 лет?

На 1 января 1989 года в СССР проживали 2 млн 38 тысяч немцев, из них в Российской Федерации - 838 тыс. Но в те времена также далеко не все указывали свою национальность. Поэтому мы предполагаем, что реальная цифра была порядка 3,5 млн человек.

Сейчас около 200 тыс. немцев проживают в Казахстане. Есть также небольшие немецкие «комьюнити» на Украине и в Киргизии. В Германии сегодня, по разным оценкам, проживает от 3,5 до 4,5 млн бывших советских немцев и их потомков.

- Что заставляет немцев уезжать из России? Экономическая ситуация, «зов предков», что-то еще?

Здесь уместно вспомнить, что в предвоенные годы многие советские немцы были подвергнуты репрессиям, а после нападение в 1941 году фашистской Германии на СССР сотни тысяч советских немцев были обвинены в пособничестве врагу и депортированы в отдаленные регионы Советского Союза. И еще долгие годы после войны советским немцам было запрещено возвращаться в места прежнего проживания, действовал негласный запрет на учебу в ряде вузов, на работу по определенным специальностям.

Пережитые страдания и смерти близких оставили глубокие шрамы в душах людей. С началом Перестройки многие семьи выражали желание вернуться на Волгу в случае восстановления там Республики поволжских немцев (находилась на территории нынешних Саратовской и Волгоградской областей до 1941 года). Однако этого не произошло. Поэтому в начале 90-х сперва некоторые, а потом все больше семей потянулись в Германию. Кроме того, многие российские немцы были очень религиозны. А поскольку в СССР религиозность была не в почете, многие переезжали в Германию целыми религиозными общинами. И уже на новом месте, как правило, продолжали жить компактно, как и здесь.

В дальнейшем причины переезда также были разные. 90-е годы для России были непростым временем. Кто-то уезжал из-за экономической ситуации, у кого-то большинство родственников на тот момент уже перебралось за границу и т.д. Каждый решал индивидуально.

- А сейчас как выглядит эмиграция российских немцев?

Сейчас тоже есть небольшой поток переселенцев. Где-то до около 5-7 тыс. человек ежегодно перебираются на постоянное место жительства в Германию. Есть и обратный, тоже небольшой поток, порядка 3 тыс.

- Почему некоторые немцы возвращаются в Россию?

Во-первых, часть немцев уезжали в Германию, поддавшись массовому настроению. А переехав, вдруг поняли, что им лучше в России, где они родились и выросли. Особенно это касается старшего поколения. Им, конечно, очень непросто привыкнуть к новым реалиям, найти в Германии квалифицированную работу на местном высококонкурентном рынке труда и т.д. Кто-то просто не находит там привычной среды. Кстати, есть и те, кто в 90-е годы переехал в Германию, поднакопил средств, а теперь инвестирует их в Россию, как правило, в те места, откуда родом. Поэтому существует и обратное движение миграции из Германии в Россию. Но о массовом переезде в одну или другую сторону сегодня говорить не приходится.

- Насколько российские немцы сплочены?

Наша Федеральная национально-культурная автономия - достаточно сплоченная организация энтузиастов своего дела, объединяющая свыше 450 общественных структур в 60 регионах России. Все наши мероприятия вне политики. Ежегодно мы организуем свыше 5 тыс. различных проектов: курсы немецкого языка, этнокультурные кружки, детские и молодежные языковые лагеря, семинары, выставки и т.д. И принимать участие в них могут не только этнические немцы, но и члены их семей, соседи, люди других национальностей, интересующиеся нашей культурой, желающие изучать немецкий язык.

- Насколько проживающие в России немцы чувствуют себя частью нашей страны?

По моему глубокому убеждению, те российские немцы, которые остались в России, в первую очередь ощущают себя гражданами Российской Федерации. Кстати, очень многие наши соотечественники, проживающие в Германии, ощущают духовную связь со страной, в которой они родились, где прошло их детство. Когда в Германии сейчас проходит чемпионат мира по хоккею, и над трибунами развеваются российские флаги, это далеко не всегда российские болельщики. Это переехавшие в Германию российские немцы болеют за Россию. И таких немало.

- Расскажите о том, что будет происходить 21 мая в Ульме? И что символизирует это мероприятие?

Более 250 лет назад по приглашению Императрицы Екатерины II началось переселение немцев в Российскую империю. Часть из них переселялась из Баден-Вюртемберга и Баварии. И вот спустя годы теперь уже российские немцы из России, поселившиеся в этих местах, решили отдать дань памяти своим предкам. Я также оцениваю предстоящее открытие памятной доски как один из важных шагов, направленных на восстановление российско-германской дружбы и сотрудничества.

Насколько тесным можно назвать сотрудничество России и Германии сегодня? Повлияли ли на гуманитарное взаимодействие санкции?

Нынешние непростые времена оказались трудными для всех сторон российско-германского сотрудничества. И, всё-таки, сотрудничество между двумя странами в деле этнокультурной поддержки российских немцев является, наверно, единственной сферой взаимодействия двух стран, которая не только не пострадала за последние годы, но и стабильно и конструктивно развивалось и крепло. Большая заслуга в этом Межправительственной Российско-германской комиссии по вопросам российских немцев, которая продолжает свою гуманитарную деятельность на благо двух стран. Именно благодаря этому межгосударственному механизму взаимодействие в этих непростых условиях даже усилилось!

Когда только начался политический кризис, я написал письмо канцлеру Германии Ангеле Меркель, напомнив ей о том, как российские немцы дважды, в 1914 и 1941 годах становились невольными заложниками российско-германских отношений на высшем уровне. И видя, как назревает новый политический и экономический конфликт, попросил, чтобы гуманитарное взаимодействие не попадало под санкции. В ответном письме было дано обещание, что этого не произойдёт.

Когда в 90-е советские немцы эмигрировали в Германию, всем казалось, что навсегда. Поэтому на немца Бруно Рейтера кто-то смотрел как на сумасшедшего, а кто-то - как на предателя. В 1992 году на месте депортации российских немцев в Сибири он создал Азовский немецкий национальный муниципальный район. Сегодня туда возвращаются немцы из ФРГ. От 5 до 9 тысяч немцев в год уезжают из Германии в Россию. Из них до трех тысяч человек ежегодно едут в Сибирь – в Гальбштадт Алтайского края и в Азово Омской области.

Бруно Рейтер - заведующий лабораторией генетики Сибирского НИИ сельского хозяйства, отец-основатель и первый глава национального немецкого района. Сегодня он - глава фонда репатриантов «Возрождение» - колесит между Омском, Москвой и Берлином в надежде найти выход без "сжигания мостов".

Бруно Рейтер. Фото из архива Международного союза немецкой культуры

Бруно Генрихович, почему немцы возвращаются?

250 лет в России и около двадцати пяти лет в Германии. Чего вы хотите?

...Услышать от вас объяснение: почему начался обратный отток немцев из Германии в Россию?

Правильнее говорить, что есть тенденция к отъезду. Не забывайте: уехали почти два миллиона, а вернулись, по разным оценкам, 100–140 тысяч человек. Сюда я бы в первую очередь причислил тех, кто просто не смог приспособиться к новой жизни в Германии. Немцы в СССР ведь в основном жили в селах. Они уезжали сельской элитой, носителями образцово-показательного советского «орднунга» по-немецки, а там переселились в города и стали маргиналами. Не всякий перенесет такой удар.

Вторая группа возвращенцев - это неустойчивая тенденция последних лет. Люди не принимают перемен с заселением Германии беженцами с арабского Востока, не принимают навязывания им новых стандартов «европейской идентичности», в которой меняется роль традиционных ценностей – веры и семьи. Они уезжают из Германии, которую нарисовали в своем воображении – навсегда стабильной, сытой и безопасной. А она уже не такая.

Третья группа - тот самый русский фактор. Ностальгия. Три березки во поле – это ведь не анекдот. Это философия. У тех берез человек первый раз в любви объяснялся, первый раз девушку поцеловал. К третьей группе примыкает четвертая – протестная. В 90-е годы многие, едва ли не больше половины уезжали, нет, рванули в Германию, под напором эмоций. Их было несколько волн. Многих колебавшихся подкосило глумливое предложение президента Ельцина воссоздать немецкую государственность – Республику в Поволжье - не в Саратовской и Волгоградской областях, где она была, а на ядерном полигоне – в астраханской полупустыне Капустин Яр. Обида и эмоции взяли верх у десятков тысяч людей.

Наконец, были те, кто не задумывались: «Все уезжают, я как все». Теперь пришло время всем этим группам задуматься над однажды принятым решением.

Мы как единица измерения новой глобализации

Лес.медиа

Около года назад вы говорили о том, что до сорока процентов тех, кто уехал, готовы вернуться. Откуда такая цифра?

Тенденция к возвращению только набирает обороты. Особенно ее раскачивает все та же протестная волна. Пока она копится. Те, кто за десятилетия адаптации, так и не приспособился к жизни в Германии, как улитки ушли в скорлупки: живут узким диаспоральным русскоязычным миром и невольно противопоставляют себя германскому языковому и культурному пространству. Именно они возвращаются и будут еще возвращаться. Их, по данным нашего фонда, было до 40 процентов.

Не берусь утверждать однозначно, но последние события в ЕС с беженцами, дают прирост желающих со временем перебраться в Россию, еще на 10-15 процентов. И, таким образом, можно говорить примерно о половине желающих вернуться.

Но есть железобетонное «но». Менталитет немца таков, что, во-первых, неудобно признать, что совершил ошибку. Во-вторых, есть национальное правило – «есть обязательства». Но я же не слепой и вижу, братец ты мой, предложат – первым рванешь. Было бы где жить – дом или квартира. Работа не столь важна. Немцы, как всегда, без нее не останутся. А вот жилье… Многие, если не большинство переселенцев, по рукам и ногам связаны ипотечными кредитами. Я не раз слышал: «Вот выплачу ипотеку…» Подразумевается, что жилье останется кому-то из детей, а взрослые вернуться. Или люди продают жилье в ФРГ, а на разницу покупают квартиру в России и маленькое «дело».

Вторых больше. Они видят перспективы делать бизнес в России. Думаю, будущий ландшафт российско-германских отношений обязательно будут определять вот эти уехавшие, не уехавшие и колеблющиеся русские немцы. Мы как единица измерения новой глобализации. Или элемент диффузии глобализации.

Что вы ответите тем в Германии, кто считает, что русские возвращаются потому, что не принимают настоящую немецкую идентичность?

Я не раз слышал, будто возвращенцы не признают европейскую немецкую идентичность. Это ошибочная формулировка. Дело даже не в том, что можно и нужно спорить о ключевых вещах – кто и как сохраняет корневую немецкую идентичность.

Мы, российские немцы, сберегли редкие диалекты немецкого языка, в Германии они умерли. Мы сохранили уникальный фольклор и народные традиции, которых в Германии уже нет. Наконец, мы сберегли платтдойч – разновидность немецкого языка. В ФРГ он умер.

Там, если говорить об эволюции идентичности, то надо признать, что она американизирована и унифицирована как раз в ущерб этничности, которой, кстати, немцы ФРГ стесняются. Например, своего языка. Поэтому, я бы поспорил насчет природы и вклада в немецкую идентичность. Но и глупо бы было отрицать, что у российских немцев нет русской идентичности. Говорю же, 250 лет – это не на историческую родину в тур съездить.

Мы, поволжские немцы, попали в Сибирь в Азовский район как репрессированные

Лес.медиа

Много русских немцев в Германии остаются туристами?

Они даже себе боятся в этом сознаться, но с этим чувством живут годами.

Как вам пришла в голову идея создания немецкой автономии в Сибири в 90-е, когда советские немцы из России и СНГ массово уезжали в Германию? От отчаяния?

Из расчета. Простого арифметического. Если кто-то уезжает, кто-то обязательно останется. Нужен канал связи. Им стал Азовский немецкий национальный муниципальный район Омской области. Почему нет?

Не верю, что вот так рутинно и…

Только так. Знаете, когда у тебя на глазах в прах превращается идея воссоздания немецкой государственности на Волге, а ты в нее верил и хотел домой, эмоции.. они помогают погибнуть, а нам надо было сохранить немецкий этнос в России.

Я всегда был за восстановление немецкой республики в Поволжье. Я сам с Волги. Мы, поволжские немцы, попали в Сибирь в Азовский район как репрессированные. Нас распределили в село Александровку – в деревню на 100 процентов немецкую, где жили добровольные переселенцы конца 18 века. Тут все было на немецком языке, обычаи и традиции – немецкие.

Мы, поволжские немцы, конечно, немного отличались. Скучали. Дед и отец часто говорили: «Дома было дома». Под воздействием мифов и ностальгии по неведомой Волге рос и я. Мечтал о республике в Поволжье, но в 90-е, когда началась массовая эмиграция, стал понимать, что сами снижаем свои шансы на ее возрождение.

Сколько немцев из Сибири могли вернуться на Волгу? Мы в фонде «Возрождение» считали – 6-7 процентов. А как быть сибирским немцам при компактном проживании, но без всякого статуса на фоне массового отъезда своих же? Ну, и сам собой встал вопрос: «Кто, если не я?»

Азово, хотя и основан азовскими казаками, был и остается немецким с конца XVIII века

Лес.медиа

Почему вы понятно – известный ученый-генетик и политик, голос которого слышат и Москва, и Берлин, а почему – Азово?

Азово, хотя и основан азовскими казаками, был и остается немецким с конца XVIII века. В 1959 году я уходил в Советскую армию из Азовского района, а в 1963 году вернулся - наш район разобран на пять частей. Шло укрупнение экономики других районов, а немецкие села всегда были экономически сильными, вот и бросили «на усиление».

Азовского района официально не было до 1991 года. Когда началась перестройка, встал вопрос о его воссоздании в прежних границах. Я понял, что это шанс на создание немецкой автономии в Сибири. Ради этого дела оставил даже науку и пошел в депутаты. Моя аргументация – факт. Немецкое влияние на экономику района и Омской области всегда было очевидно определяющим: в Омской области более двухсот лет немцы по численности населения занимали второе место после русских. Сегодня, правда, только пятое.

В общем, было с чем выйти на трибуну и аргументировать идею воссоздания района. Меня поддержали почти все депутаты кроме одного. Это был немец. Он потом даже добился моего исключения из «Возрождения». Меня сделали предателем идеи воссоздания немецкой государственности на Волге.

Я этой политизированности до сих пор не могу принять. В погоне за призраком республики в Поволжье можно было потерять то, что есть, то, что в руки само шло. Ведь создание национального района, наоборот, укрепило и укрепляет компактность немцев в Сибири. К нам возвращаются не только немцы из ФРГ, но переезжают люди из Казахстана и Киргизии. Это хорошие стартовые позиции для дальнейшего процесса развития и воссоздания государственности.

Разве почти 30 процентов – мало? Это остров надежды.

Лес.медиа

Какие чувства у вас вызывает такой факт. В 90-е в Азово было 67 процентов немцев, а осталось всего 29 процентов с небольшим...

Право меньшинства, оно остается его правом. Разве почти 30 процентов – мало? Это остров надежды. Национальный район, если и дальше будет прирастать немцами из ФРГ и Казахстана, а вместе с ними и германскими инвестициями, вполне может оформиться в национальный округ.

Насколько рискованно для Москвы поднимать статус немецкого района до национального округа, если немцы живут и в Германии, и в России? Новая миграция пускает такие корни, что эксперты заговорили о двойной лояльности российских немцев – и ФРГ, и РФ.

Идею двойной лояльности и продвигать не надо. Она есть. Двойная лояльность российских немцев – это необходимость, осознанная народами, но государствами - Германией и Россией. Половина народа - там, половина - здесь. Это не вытравить ни из географии, ни из души. И самое главное – глупо и преступно подавлять эти чувства. Я жду мудрости осознания этой необходимости. Ведь и Москва, и Берлин, как бы не сопротивлялись новой миграции немцев, вынуждены ее принимать как цивилизационный процесс, а не как издержки адаптации или способ влиять на двусторонние отношения.

Что же не устроило их на новой родине и почему жизнь без газа, Интернета и дорог нравится им больше, чем цивилизованная Европа? [видео]

Изменить размер текста: A A

Причем целыми семьями. И не в богатые Москву или Петербург , а в... глухие деревеньки. Что же не устроило их на новой родине и почему жизнь без газа , Интернета и дорог нравится им больше, чем цивилизованная Европа ?

Немцы-то? - почесывая живот, переспрашивает у нас мужичок, вызвавшийся показать, где в воронежском хуторе Атамановка живут переселенцы. - Чего их искать-то: вон дом, там дальше еще... Нормальные они, но... странные какие-то: не пьют, не курят, мяса не едят...

«ПРОМЕНЯЛИ ЦИВИЛИЗАЦИЮ НА СВОБОДУ»

39-летнего Александра Винка застаем за работой: тот у своего дома заполняет гравием бетономешалку. По всем строительным признакам грядет увеличение площади старенького дома.

Купили его, как только переехали сюда, - отставляет он лопату и отряхивает джинсовый комбинезон. - Смотри: земля, садик, козочки прыгают, овощи со своего огорода, до пруда триста метров, детишки и жена счастливы.

Он с гордостью оглядывает новую родину и добавляет:

Почему мы в Россию перебрались? Все просто: здесь я по-настоящему свободен!

Заявление Винка немного ошарашивает. Особенно на фоне вновь вошедших ныне в моду стенаний московских либералов о том, что прелести истинной свободы - только в Европе. Ну и в США немножко. А «бесчеловечная Рашка» - прямая противоположность западным демократиям. Действительно, странный какой-то этот Винк...

Про нас и местные как про ненормальных думают, - словно угадывая мысли, продолжает Винк. - Просто однажды мы для себя обнаружили, что материальные ценности, которые в Германии , безусловно, были, не приносят счастья. Нам давно хотелось на земле жить, прудик выкопать, деревья посадить... Но там это нереально - сотка земли за 100 тысяч евро переваливает! И потом, даже купив все это, ты не сможешь быть там хозяином!

Как это?

А вот так! В Европе нельзя что-то делать без разрешения властей. Трава не так подстрижена - штраф, дерево выросло больше, чем нормами предусмотрено, - штраф... Видишь, здесь я свой дом могу переделать как хочу, а там за это - штраф! И соседи. Говорят, это вам не Россия, у нас дети после восьми вечера на улицах не кричат. Там суды с соседями из-за такой ерунды, все судятся со всеми... Вы хотите такую жизнь?

А здесь? - спрашиваю, прищурясь. И семейство Винков тяжко вздыхает... Не все так радужно, как им представлялось вначале.

«ПОЧЕМУ В РОССИИ НЕ ТАК, КАК В ГЕРМАНИИ?»

На столе Винков лежит Конституция России, текст которой Александр выучил уже назубок. Начиная говорить о своих правах, он как икону воздевает книжицу над головой. Немного пообжившись, переселенцы с ходу стали проявлять невиданную доселе в этих местах гражданскую активность, беспрестанно ссылаясь на Основной закон и доставляя местным властям немало головной боли: то дорогу давай требовать, то газ, то Интернет... Однажды даже задумали главу поселкового совета снять - «за неисполнение обязанностей».

Александр достает чемоданчик с документами, показывая кучу бумаг.

Индивидуальное предпринимательство хотел оформить, - разводит руками он. - Станки из Германии привез, пилораму купил, я же столяр... Понадобилось третью фазу подвести, и началось: 20 тысяч рублей запросили! А линия-то вон она, чего тут тянуть-то? Думал программой помощи предпринимателям воспользоваться, там 300 тысяч дают. Начальники мне и говорят: ты вот получишь деньги и заплатишь за третью фазу. То есть тут заплачу, там заплачу, вот все 300 тысяч и уйдут, а работать с чем? Почему в России не так, как в Германии? Там идешь к чиновнику и точно знаешь: 5 минут - и проблема будет решена.

За Путина , конечно! - отвечает она тоном, который подразумевает абсурдность вопроса. - Видно же, что правительство поворачивается лицом к народу, старается что-то для людей сделать, но вот на местном уровне все это уничтожается... Если так пойдет и дальше, - вернемся, наверное, обратно...

«ДОЧКЕ ШКОЛА НРАВИТСЯ»

Всего в Атамановку приехали на ПМЖ пять семей из Германии. Местные из такой переселенческой активности тотчас же извлекли выгоду: цены на полузаброшенные дома вмиг подорожали в 10 раз, и Ирэн Шмунк , появившейся здесь летом этого года, избенка обошлась уже в 95 тысяч рублей. Ирэн тоже из наших, советских немцев: в 1994 году она вместе с русским мужем уехала из Казахстана в Нижнюю Саксонию .

Подобно другим уставшим от Германии немцам Ирэн перечисляет опостылевшие немецкие правила: предупреждения от властей идут друг за другом - трава на газоне выше, чем надо (нарушает принятые нормы эстетики), почтовый ящик на 10 сантиметров ниже утвержденных норм (почтальон может перетрудиться), под овощи отвели больше четверти участка (нельзя, и все тут!)... Не устранишь - штраф.

Вот все это и подтолкнуло к переезду, - объясняет она. - Сначала думали, это только мы одни такие, выросшие в СССР . А потом по местным каналам друг за другом пошли сюжеты о немцах, родившихся в Германии, но не желающих жить в таком «порядке». Эмигрируют в США, Аргентину , Португалию , Австралию ...

Сидя в своем дворе, Ирэн строит планы на будущее, признается, что из прежних благ в Атамановке ей не хватает лишь нормального санузла (удобства здесь, как и полагается, во дворе), и ждет приезда мужа-дальнобойщика, который пока что-то там дооформляет в Германии. Он снесет эту хибару и на ее месте соорудит настоящий дом, в котором все будут счастливы. Ее 13-летняя дочка Эрика ходит в школу за несколько километров и уверяет, что ей все нравится... Посреди деревенской тишины, органично прерываемой иногда кукареканьем петуха, женщина кажется довольной.

«МАШИНУ ПРЕДЛОЖИЛИ БРОСИТЬ НА УКРАИНЕ»

Еще одни новые атамановцы, супруги Сартисон, когда-то познакомились в Липецке , где казахский немец Яков проходил срочную службу. Однажды ему понадобилась серьезная операция на позвоночнике, и в 1996-м Сартисоны уехали в немецкий Оберхаузен.

Терпение кончилось, когда муж любимого гаража лишился, - с улыбкой вспоминает Валентина Николаевна. - Он его арендовал и решил сам починить машину. Вот соседи тут же и заложили: стучит, мол, средь бела дня. Он и взорвался: «Не могу больше!»

По уже заведенной традиции каждый здешний немец рассказывает свою историю непростых взаимоотношений с новым-старым государством. Сартисоны не исключение. Едва Валентина пригнала из Германии свою машину и получила штамп о ПМЖ в России, как ей выставили счет за растаможку авто аж на... 400 тысяч рублей! Смешно, но машина развалилась, едва достигла Атамановки, а потому чиновникам было предложено забрать ее безвозмездно. Но все тщетно: оплатите, и все тут!

Они и сами понимают абсурдность ситуации, но пеняют на букву закона, - смеется женщина. - Предлагали даже тайком вывезти ее на территорию Украины - до нее отсюда 40 километров - и бросить. Или отогнать в лес и спалить. Преступницей быть я отказалась. Так и судимся уже второй год...

Свой русский выбор сделал и их 26-летний сын Александр. Ему пришлось посражаться с военкоматом, который первым делом пытался забрить его в солдаты.

Еле отбился, - вспоминает Валентина. - Поклялся, что второй раз присягать ни за что не будет: он уже отслужил в бундесвере.

А если завтра война, на чью сторону встанет? - волнуюсь я.

С ответом она не раздумывает:

За Россию, конечно! Чувствовал бы себя немцем - остался бы там...

«КАКАЯ ЖЕ МЫ СЕКТА?»

Это позор по местным поверьям: осень, а у меня еще зелень на огороде, - набирая помидоры для салата, говорит Ольга Александрова . Когда-то она с пятью детьми перебралась сюда из Подмосковья и быстро нашла общий язык с немцами. - Местные же как: собрали урожай и тут же все перекопали. А мы до морозов с этой земли питаемся.

У Ольги тоже есть свой весомый аргумент в пользу глуши.

Вот приехала недавно туда (в Московской области дом остался, который сдаем), иду с ребенком на руках средь бела дня, а навстречу - три узбека и меня глазами раздевают, - объясняет она свое отшельничество. - Это что же будет вечером, думаю? А с детьми?

Ольга, не отвлекаясь от ведения домашнего хозяйства, рубит овощи и одновременно показывает, как ловко можно обмануть цивилизацию, задействуя стиральную машину при полном отсутствии водопровода («сверху ставится ведро с водой, оттуда трубка опускается в отсек для порошка, чуть подсасывается, и можно запускать машинку»).

А потом, накормив детей, поет песни собственного сочинения: про казаков , Атамановку, дождик...

Немцам ее песни нравятся, они уже давно сбились вокруг Ольги в хор, который гастролирует по окрестностям. Принимают на ура. После садятся и все вместе мечтают: о гектаре земли, который должен взять каждый, о том, как посадят на нем кедры, создадут родовое поместье...

Где-то я уже это слышал, - напрягаюсь я, вспоминая, что идея «взять гектар» и забабахать на нем «родовое поместье», засадив его кедрами, принадлежит некоему Мегре, который пишет книжки про сибирскую девушку Анастасию, а фанатов сего труда, анастасиевцев, многие считают экологической сектой.

Да какая же мы секта? - смеются переселенцы. - В сектах все ждут конца света и жесткая иерархия подчинения, у нас такого нет, и молений с идолами никаких нет. Да, книжки читали, но нам очень идея родового поместья нравится. Есть Анастасия или это литературная выдумка Мегре - какая разница! Толкиен вон тоже книжку написал, и все ринулись в эльфов записываться, тоже, что ли, сектанты? Так что считайте, что это у нас жизнь-игра такая: растить детей на чистом воздухе, питаться со своего огорода, баньку опять же построить, чтобы из нее голышом да в свой же прудик... Красота, правда?..

Как типичный городской житель, которого в последнее время все чаще стало тянуть в родную деревню, я соглашаюсь. А они снова улыбаются, когда интересуюсь, отважился бы коренной уроженец ФРГ на такое же житье-бытье в воронежской глубине?

Нет, настоящий немец такого точно не выдержал бы. Он ничего бы здесь не понял.

Нет, все-таки они странные...

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Из санатория - на волю

Дмитрий СТЕШИН

Футурологи называют нашу глобальную модель общества «дисциплинарный санаторий». Жестко, почти тоталитарно регламентированное бесконечное потребление. Чем это отличается от употребления наркотиков? Да почти ничем, и тоже стоит огромных денег. Большинство ценностей нашей цивилизации выдуманы лишь для того, чтобы стимулировать спрос на ненужные вещи и услуги.

Разумеется, невозможно запудрить мозги абсолютно всем. Из плена Системы на волю с завидной регулярностью бегут люди. И что характерно, эти люди по множеству причин бегут именно к нам. Кстати, они не самые плохие, скорее - наоборот. Лучшее, что может исторгнуть гибнущая Европа. Таких беглецов надо привечать, и тогда сбудутся пророчества старцев о том, что последним островком Веры и вообще всего человеческого будет именно Россия.

x HTML-код

Почему немцы переезжают в Россию?. Этнические немцы меняют благополучную Европу на российскую глубинку

До 9 тыс. русских немцев возвращаются из Германии в Россию ежегодно. Около трети из них едут в Сибирь — в Гальбштадт Алтайского края и в Азово Омской области. «Российская газета» побывала в Азово и написала, как рушатся ожидания людей сначала в Германии, а потом и в России.

«Там машин с номерами ЕС больше, чем местных», «Азово жирует на германские деньги», «В Азово все говорят по-немецки» — три мифа гуляют по Сибири об омской деревне Азово. И хотя немецкую речь услышать там непросто, но вот факт — от 5 до 9 тысяч немцев в год уезжают из Германии в Россию. Из них до двух-трех тысяч в год едут в Гальбштадт Алтайского края и в Азово Омской области, где воссозданы немецкие автономные районы. Чтобы увидеть, как и зачем репатрианты возвращаются, спецкор «РГ» поехал в самый быстрорастущий немецкий район Сибири — Азовский немецкий национальный муниципальный район (АННМР).

«Что немцу „gut“…

Дом старосты села Привальное Юрия Беккера типично немецкий. Так строили его предки, основавшие село в ХIХ веке. Двор по-сибирски — с колодцем из белого кирпича. У колодца черный плуг.

— У знакомого купил, он его хотел на металлолом сдать. Я бы „до Германии“ тоже сдал. А вернулся — и не могу.

В немецком Ольденбурге с 2005 года он выдержал „вечность“ — неполных пять лет.

— Я уехал, потому что все уезжали, — уточняет. — Жена плакала, у нее там вся родня, и я сдался. Ну и как-никак историческая родина. Я старался там прижиться. Траву на гольф-полях косил, почту носил, камины топил. Но я не могу без земли. А в Германии нет деревенской жизни. И то, как они ее понимают, это — издевательство. Участок земли должен быть стандартным — газон не выше обозначенной отметки, огурцы, лук и помидоры сажать можно только на четверти площади. Я высадил чуть больше — штраф. Хотел завести, как дома, кур — меня в полицию вызвали. Попробовал высадить на участке вишню, смородину, малину, со мной перестали соседи здороваться. Полицейский объяснил: „Ягоды и фрукты мы покупаем, в саду они растут для птиц“. Я думал, он шутит, а он выписывает штраф. За то, что я посадил слишком много плодовых и в своем саду собираю ягоды.

Мысль о том, что „надо делать ноги“ Беккера часто мучила, но доконала, когда увидел зареванную племянницу. Она, гордость семейного клана, готовилась в вуз. Педагоги хвалили ее за учебу: „Gut, gut“. Девушка получила аттестат, но выяснилось, что он не дает права поступления в университет. Она в слезы, учителя не понимают, в чем дело: бакалавр — тоже высшее образование, пусть двухгодичное и без права заниматься наукой.

— Там как: с колен чужака поднимут, но на ноги встать не дадут, — хмурится Беккер. — Вот и выходит, что немцу „gut“, русскому немцу — обхохочешься.

По возвращении Беккер не узнали родное Привальное. Клуб зарос бурьяном, тротуары почти исчезли как вид, на стадионе пустырь. Он, потомственный — после отца и деда — сельский староста, где с фермерами договорился, где на общественных началах расчистил стадион, скосил бурьян у клуба, теперь пытается вернуть селу тротуары.

Юрию Беккеру трудно объяснить, почему он вернулся. На четыре годовых зарплаты в Германии он смог купить дом и участок у своего брата в Привальном. А здесь его зарплаты в МЧС, даже за несколько десятилетий, не хватит на скромный домик. И здесь надо лепить новую жизнь.

„Кто-то все обрубает, как я, и возвращается, кто-то зависает между двумя странами. Кто-то хитро „рискует“ оформить пенсии в двух странах, хотя за это можно нарваться на штраф в 11 тысяч евро. Кто-то просто возвращается к детям, неохота в старости оказаться в доме для престарелых. У кого-то бизнес в двух странах… А я вот, хоть и немец, не выучил там немецкий“…

Хочу в Россию дояркой

Въезд в Азово будто граница Евросоюза с Сибирью. Коттеджи в баварском стиле, над ними, словно ратуша, комплекс жилых трехэтажек. Готика их башен и тронутая патиной зелень крыш, сбивают с толку: это Бавария или Сибирь? Улицы еще незаселенных коттеджей и инфраструктура городка — гимназия, больница, спорткомплекс, очистные сооружения — дар Германии российским немцам, создавшим автономный район в Азово. Но в разгар стройки, в 1995 году, началась массовая эмиграция российских немцев в Германию: почти 65-процентный немецкий район остался им лишь на 30 процентов. Мог и еще ужаться, но его немецкий облик спасли немцы- переселенцы из Казахстана и Киргизии. В основном они и живут в еврогороде.

— Обложка, — скептически щурится на блики от крыш „ратуши“ Ульяна Ильченко, — а я вот на нее купилась. Дом в Казахстане продала, долгов у братьев в Германии набрала. А живу — не похвалишься: крыша течет, стены пошли по швам… Недострой, он и на евро, недострой.

И возвращенцы из Германии на „баварские“ коттеджи реагируют с ухмылкой. Бюджетные вложения из ФРГ закончились к 2005 году. Бывший глава администрации АННМР Виктор Саберфельд, подозреваемый в махинациях земельными участками, ходит под уголовным преследованием. Цены на „немецкую“ недвижимость взлетели так, что жилье многим не по карману. Наконец, взаимные санкции между Россией и Германией заморозили очередной транш 2016 года на автономию — 66,3 миллиона рублей от России и 9,5 миллионов евро от ФРГ.

Но число „возвращенцев“ все равно растет. В 2015 году вернулись больше тысячи человек, в 2016-м — 611, около 50 человек приезжали на разведку. Сейчас в администрации района лежит 21 заявка на переселение из Германии.
А еще те, кто уехал, пишут письма.

— Выбирайте любое, — показывает на стопку конвертов заместитель главы АННМР Сергей Берников и внимательно следит за развернутым листом с надписью: „Лидия Шмидт, Баден-Вюртенберг“.

— Землячка, — комментирует, — из села Александровка.

У женщины типичная просьба: хочет обратно, но так как, уезжая, продала дом, просит муниципальное жилье — „хоть общежитие с туалетом на улице“. Дети ее встали на ноги, и хоть ей 62, уверяет, что крепкая и хочет работать дояркой. „Возьмете? Хочу домой, в Россию“.

— Они там, на своем „социале“ (муниципальное жилье и социальное пособие — „РГ“), — Берников резко соскакивает со стула, — не понимают, о чем просят. Нет СССР. Нет муниципального жилья и общежитий. И доярок почти нет. Капитализм и фермеры. А они не дают жилья. Его покупать надо. Да и конкуренция в селах за работу повыше, чем в Германии.

Поэтому Лидии Шмидт, скорее всего, дадут осторожный совет — для начала наведаться на разведку. Как Наталья Меркер и Катерина Бурхард. Они приехали из Баварии, а представляются: „Я из Караганды“, „А я из Актюбинска“. Об Азово узнали от родных, приехали на разведку, объехали почти все немецкие села. Азово им понравилось меньше всего.

— Держат нас за дураков, берите ипотеку, покупайте квартиры под 200 метров, — признается Наталья Меркер.

— У меня в Германии братья на 15-20 лет в ипотеки влезли. И рады бы в Россию уехать, да не могут. А тут ипотека еще и под 16 процентов против 4-6 в Баварии. Бывшая партноменклатура нахватала квадратных метров на продажу и хочет на нас навариться. Благодетели…

Поэтому Наталья и Катерина в двух селах присмотрели частные дома, с участками, сараями, рассчитывают подкопить денег и купить их. „Мы люди сельские, — говорит Меркер, — соскучились по просторам, коровам-курам…“. Но возвращаться бояться. " Все другое», — признается Бурхард. " Но и там все меняется, — вставляет Меркер.

Когда она была маленькой, боялась кино о Великой Отечественной войне, школьных сборов, линеек, уроков истории. «Как услышу слово «фашист», сразу холод по спине. Будто это я. А когда в Мюнхене увидела, как немцы выходят на демонстрации с плакатами «Мы любим вас, беженцы!», у меня опять холод по спине. Беженцы их терроризируют — взрывают, насилуют, а немки выходят на улицы с кричалками: «Мюнхен должен быть цветным!» Стоило другим немцам выйти с лозунгом «Нет исламизации Германии!», их обозвали «фашистами». И опять я — с «фашистами» заодно, потому что — русская. Мне не привыкать: здесь я была немкой, там — русская. Но своим детям будущего, в котором им предложат у себя на родине быть непонятно кем, не хочу…

— Мы бежим и от беженцев, — делится Катерина Бурхард, — и от тех, кто должен их судить за уголовные преступления, а судят нас за отсутствие «толерантности».

У Катерины сын ходит в пятый класс, и у нее два привода в полицию и угроза представителей ювенальной юстиции — «изъять сына из-за ненадлежащего поведения матери».

Мать чуть в обморок не упала, когда сын-четвероклассник вернулся с урока сексуального просвещения с пластилиновыми фигурками половых органов, сделанных по заданию учителей. Она — в школу. Там ее выслушали с выдержкой, граничащей с презрением, и показали школьную программу. И женщина теперь каждый год ходит на демонстрацию «Demo fuer alle» против ранних секс-занятий в школе. Ей стали оформлять приводы в полицию и угрожать отнять сына.

Но гражданка Бурхард тоже учится презирать выдержкой: не пускает сына на секс-уроки. Признается: больше всего рада тому, что «на всякий случай» родила сына в России и оформила ему российское гражданство. Правда, после того, как организаторов акции «Demo fuer alle» в Мюнстере начали судить, приуныла. Ее знакомые, католики из «Demo fuer alle», эмигрировали в Канаду и Москву. А она присмотрела в Сибири село Привальное.

Лето на родине

Когда приближается лето, Андрей Клипперт из баварского Людвигсбурга спрашивает сына и дочь: «Куда двинем: на море или…?" «К бабе Лене», — шумят дети. И семья через Польшу, Беларусь и пол-России на кроссовере BMW, вызывающе скромного цвета «мокрый асфальт», едет в Азово.

— Па-а, но мы же из Людвига не уедем? — спросила этим летом в пути 12-летняя дочь Элона.

— Зачем? — перекапывая родительский огород Азово, говорит он мне. — Такой медицины, как в Германии, да еще льготной, в России нет. Работу тут, кроме огорода, я не найду. В Людвиге же — до санкций — я на заводе собирал турбины для России. Потом сократили, но за счет компании прошел переподготовку и работаю на компьютерной линии распределения грузов и почты в большой транспортной компании. 2000 евро в месяц против 10-14 тысяч рублей за работу на почте в Омске, лечат от ностальгии в зародыше.

Хотя вопрос Элоны застал отца врасплох. Он догадался, что дочь слышала его телефонный разговор с ее дедом из Азово. Тот по просьбе сына присмотрел земельный участок и звал на смотрины.

— У меня денег на дом в России пока нет, — объясняет Клипперт. — Это здесь считают, что если мы из Германии на машинах сюда приезжаем, то… Машина — просто бонус, и та взята в кредит. У меня нет желания перебираться насовсем. Меня мой социальный дом в Германии устраивает. А в Азово я приехал что-то присмотреть на будущее для себя и жены. Вдруг вернемся… А дети пусть сами решают. Дочь мечтает стать чемпионкой ФРГ по плаванию. У нее кличка «Торпеда», второе место заняла на соревнованиях земли Бавария.

Помолчав, Андрей добавляет, что у них в русской общине многие восстанавливают российские паспорта. И почти все снова начали учить детей русскому языку и ездить чаще к родным — в Тюмень, Саратов, Оренбург — на лето.

— И никто родину не узнает, — смеется. — Мы там расслабились, и если что, права качаем. А тут все рассчитывают только на себя. И уже не на «челночные» туры, а на свои фермы, сыроварни, пивоварни…
По-русски прибедняются от больших убытков, но видно же, в дело вцепились ого-го… Я вот на страусиной ферме в Цветнополье яиц детям прикупил, попробовать. А еще тут такую колбасу научились делать, вкуснее, чем в Германии. Комбинат домостроения в Звонареве Куте не достроили, а вакансий уже нет. В общем, к пенсии, домик в Азово прикуплю.

Из последних сил пытаюсь «поймать» Клипперта: почему он домом называет Германию, а родиной — Россию? «У меня папа немец, мама из Одессы, я сибиряк, — смеется. — А Сибирь, кто чей, выясняет просто: «Ты чего дерешься?» — «Познакомиться хочу».

Он не обижается, что не похож на немца. Обычный русский, просто судьба назвала немцем. Закинула в Германию, а сердце и голову забыла дома.

Полностью материал «Гуд бай, Германия» можно прочитать на